Игра в Богов

Он откинулся на спинку стула, и его охватила волна леденящего ужаса. Стены библиотеки внезапно показались ему стенами склепа, сложенного из костей и лжи. Он смотрел не на исторический трактат. Он смотрел в лицо чудовищному, тысячелетнему преступлению, на котором держалась его империя. И он понимал, что Кассий, Акрав, Совет – все они были не просто прагматиками. Они были хранителями этой ужасной тайны. А он, Лео Вейландер, вундеркинд Тактикума, стал той трещиной, из которой мог хлынуть свет правды. И они сделают всё, чтобы заткнуть эту трещину. Даже если для этого придётся раздавить его и стереть в пыль всё, что он успел полюбить.

Глава 5: Первый шёпот

Тишина в личных покоях Лео была обманчивой. Внешне – всё тот же аскетичный порядок, привычный с детства: застеленная койка, аккуратный стол, стопки конспектов. Но внутри его черепа бушевал хаос, рожденный словами из древних фолиантов. «Колыбели на могилы, которые умеют ходить». Фраза врезалась в сознание, как раскаленный клинок, выжигая всё, во что он верил. Он смотрел в темноту и видел не её, а бесконечные шеренги глиняных солдат, марширующих навстречу своему вечному Холоду, и за ними – пустые, безмолвные колыбели.

Угроза Кассия висела в воздухе, осязаемая, как запах озона перед грозой. Пассивному поиску пришел конец. Система знала о его интересе. Любое промедление было смертельно. Ему требовалось действие. Рискованное, безрассудное, но действие. Ему нужен был не просто свидетель, а союзник.

Мысль созревала в нём мучительно и медленно, как гнойник. Ему нужно было поговорить с «Эхо». Не через призму Трона Полководца, не в пылу симуляции, а напрямую. Установить контакт, который доказал бы обеим сторонам, что они не одиноки в этом кошмаре.

Поздней ночью, когда коридоры Академии погрузились в сонную, магическую тишину, Лео прокрался в казармы солдатиков. Воздух здесь был густым и тяжёлым, пахнущим остывшей глиной и статикой нерастраченной магии. Ряды глиняных тел стояли неподвижно, их безликие маски в полумраке казались слепыми входами в бесконечные склепы.

Сердце Лео колотилось где-то в горле. Он боялся, что сейчас войдёт механик или, что хуже, Кассий. Но коридоры были пусты. Он нашёл «Эхо». Солдат стоял, как и остальные, но в его позе Лео снова уловил едва заметную напряжённость – отличие инструмента от существа.

– Я здесь, – прошептал Лео, и его голос, сорвавшийся и хриплый, прозвучал кощунственно громко в гробовой тишине.

«Эхо» не пошевелился. Лео почувствовал прилив отчаяния. Что он вообще надеялся сделать?

Он сделал шаг вперёд и, преодолевая внутренний барьер, медленно поднял руку. Он не собирался отдавать приказ. Он хотел прикоснуться. Его пальцы дрожали, когда он приблизил их к грубой, холодной поверхности плеча «Эхо».

В тот миг, когда кожа коснулась глины, мир взорвался.

Это не было видением. Это был водопад. Хаотичный, оглушительный поток чужих ощущений. Вспышка ослепляющего багрового света – не магии, а чистой, нефильтрованной ярости. Пронзительный, беззвучный визг, полный такого немого ужаса, от которого кровь стыла в жилах. Острое, физическое ощущение падения в бездну. И сквозь этот хаос – тяжёлые, намертво впившиеся в запястья железные кандалы, и резкий, солёный запах морского ветра.

Лео с силой отдернул руку, как от огня, и отшатнулся, прислонившись к ледяной стене. В висках стучало, в ушах стоял тот самый беззвучный визг. Он провёл рукой по лицу, ожидая увидеть кровь, но пальцы были сухими. Боль была чужой, но ощущалась как своя. Он дышал, как будто пробежал марафон, а в горле стоял ком, мешающий глотнуть.

«Эхо» по-прежнему стоял неподвижно. Но теперь Лео видел. Видел едва уловимую дрожь, пробежавшую по его глиняной руке. Он не просто передал воспоминание. Он отреагировал на контакт.

– Прости, – хрипло выдохнул Лео, всё ещё не в силах прийти в себя. – Я… я не знал.

Он смотрел на «Эхо» и видел уже не инструмент, а существо, запертое в собственном аду. Багровый свет был не цветом магии. Это был цвет ненависти. А кандалы, запах моря… Это был не солдат. Это был пленник. Тот, кого лишили свободы еще до того, как навеки заточили в глиняную темницу.

Лео сглотнул ком в горле. Его первоначальный план рухнул, но на его обломках родилось нечто большее – понимание. Он не просто устанавливал контакт с разумным существом. Он вскрывал рану, тысячу лет кровоточащую в глубине чьего-то сознания.

– Я попробую ещё раз, – прошептал он, больше себе, чем солдату. – Но… иначе.

Он не решился снова прикасаться. Вместо этого он просто сел на холодный каменный пол, прислонившись спиной к стене напротив «Эхо». Тишина вокруг снова сгустилась, и теперь она казалась ему обвиняющей, полной незримых глаз.

– Я не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, – начал он тихо, глядя на неподвижную фигуру и чутко прислушиваясь к малейшему звуку из коридора. – Но если слышишь… ты не один. Я вижу. Я вижу тебя. И я… я попытаюсь остановить это. Обещаю.

Он сидел так, возможно, минут пятнадцать, просто глядя на солдата, пытаясь силой воли передать своё намерение. Ничего не происходило. Отчаяние снова начало подступать, холодной волной.

И тогда «Эхо» повернул голову. Медленно, почти неловко. Его безликая маска была направлена прямо на Лео. Он поднял свою грубую глиняную руку. Не для жеста, не для действия. Он просто поднял её и на мгновение задержал в воздухе, ладонью к Лео, как бы демонстрируя её пустоту. Потом так же медленно опустил.

Это не было памятью. Не было реакцией на боль. Это был ответ. Примитивный, едва уловимый, но недвусмысленный. «Я здесь. Я тебя вижу».

Лео встал, чувствуя, как по его лицу катятся слезы, которых он даже не заметил. Он не добился диалога. Но он установил связь. Хрупкую, болезненную, но связь.

Он вышел из казарм, и ночной воздух показался ему вкусом свободы. Цепь доказательств замкнулась. Всё было связано в один тугой узел: души, Тактикум, пустые колыбели. Исторические хроники и живое, страдающее свидетельство перед ним. И он, Лео Вейландер, держал в руках один из его концов.

Он шёл по спящей Академии, и его охватило странное, новое чувство – не страх и не отчаяние, а ясность. Путь вперёд был опасен, почти невозможен. Но теперь он знал, что идёт по нему не один. У него был безмолвный союзник по ту сторону глины. И это придавало ему сил, чтобы сделать следующий шаг, даже если этот шаг вёл прямиком навстречу буре.

Глава 6: Немая схватка

Утро застало Лео заточенным в учебном классе, лицом к лицу с тактической картой предстоящих отборочных боёв. Контуры полигона, расставленные условные знаки вражеских отрядов – всё это было знакомо до боли, как собственные ладони. Раньше эти схемы были для него музыкой, партитурой, в которой он был дирижёром. Теперь он видел лишь поле для предстоящей казни. Холодный пот заструился у него по спине, но не от страха проиграть, а от ужаса предстоящего ему выбора – убивать, чтобы соответствовать, или щадить, чтобы остаться собой.

Вчерашняя ночь оставила в нём глубокий, неизгладимый шрам. Физическое эхо чужой боли всё ещё пульсировало где-то на уровне спинного мозга. Но вместе с болью пришла и странная ясность. Сомнения испарились. Он знал. И это знание делало его одновременно уязвимым и опасным.

Сегодня ему предстояло сразиться с Ренаром, старшекурсником, известным своим агрессивным, прямолинейным стилем. «Молот Ренара» – так прозвали его тактику, основанную на лобовом сокрушении противника ценой любых потерь. Идеальный противник для Кассия, чтобы продемонстрировать «неэффективность» методов Лео.

Перед входом на полигон его ждал Кассий, прислонившись к косяку двери с видом человека, наблюдающего за интересным экспериментом.

– Нервы, Вейландер? – спросил он, его голос был сладок, как мёд с ядом. – Ренар не из тех, кто церемонится. Говорят, после его атак механикам приходится собирать солдат лопатами. Настоящая проверка для твоей теории «сохранения единиц».

Лео ничего не ответил, лишь кивнул и прошёл мимо, чувствуя на спине тяжёлый, оценивающий взгляд. Он занял место на Троне Полководца. Холодный камень под пальцами, привычное гудение магических контуров – всё это теперь вызывало у него отвращение. Он был не полководцем. Он был надсмотрщиком, готовящим своих подопечных к кровавому представлению.

Его солдаты, включая «Эхо», стояли в ожидании на арене. Лео мысленно отметил, что «Эхо» находился чуть впереди основной линии, его поза была не просто готовностью, а сосредоточенностью. Он тоже помнил. Помнил ночной контакт.

Гонг возвестил начало боя.

Ренар, как и ожидалось, немедленно перешёл в наступление. Его отряд, построенный клином, как таран, ринулся вперёд с грубой силой. Стандартный контрманёвр предписывал встречный удар или гибкую оборону с флангов. Лео всегда выбрал бы последнее.

Но сегодня он скомандовал: «Рассечение! Отход на позицию «Дельта»!»

Его солдаты, отработанным движением, расступились, пропуская ударную группу Ренара вглубь, сами же откатились назад, на заранее выбранную узкую площадку между двумя каменными выступами. Это был рискованный манёвр, ограничивающий манёвренность, но сводящий на нет численное преимущество «Молота».

Ренар, уверенный в своей силе, ринулся в образовавшийся коридор. Началась давка. Его солдаты, не видя цели прямо перед собой, замешкались.

И тут Лео увидел это. «Эхо», находившийся на острие обороны, не просто парировал удары. Он делал нечто большее. Когда вражеский солдат с дубиной заносил оружие для размашистого удара, «Эхо» не отступал, а делал короткий шаг вперёд, подставляя свой щит под неудобным углом, заставляя противника споткнуться и открыться для удара соседа. Он не убивал. Он создавал помехи, дезорганизовывал. Рядом с ним солдат, условно названный Лео «Скалой», не дожидаясь приказа, подхватил и оттащил получившего повреждение товарища в глубь строя, прикрыв его своим телом.

Лео почувствовал, как по его жилам разливается странная смесь гордости и ужаса. Это была не его тактика. Это была тактика самого отряда, рождённая не приказом, а пониманием поля боя и… желанием защитить тех, кто стоял рядом. Солдат «Тень» инстинктивно прикрывал спину «Эхо», сражаясь с подошедшим с фланга противником. Они действовали как единый организм, как отлаженная команда, а не как набор марионеток.

– Хватит этой возни, Вейландер! – мысленно прошипел он сам себе, глядя, как солдаты Ренара, увязнув в тесноте, несут бессмысленные потери. – Добей их! Закончи это!

Но он не мог. Приказ «на уничтожение» застревал в горле. Вместо этого он отдал новую команду, и слова вырвались у него сами, прежде чем он успел обдумать последствия: «Окружение! Блокировка!»

Это была не тактика. Это был крик его совести против многовековой машины смерти.

Его солдаты, чутко уловив его волю, перешли к следующей фазе. Они не добивали поверженных и отступающих. Они сжимали кольцо, вынуждая солдат Ренара бросать оружие или быть зажатыми так, что любое движение становилось невозможным. Это была не победа. Это был принудительный мир.

На трибунах воцарилась недоуменная тишина, прерываемая бормотанием наставников. Так никто не побеждал. Победа должна быть сокрушительной, зрелищной, кровавой.

Ренар, багровея от бессильной ярости, выкрикнул команду о капитуляции. Его непобеждённые, но полностью обездвиженные солдаты замерли.

Бой был окончен. Формально – победой Лео. Но в воздухе витало разочарование. Он выиграл, не уничтожив врага. Он выиграл, нарушив негласный закон Тактикума.

Лео спустился с трона, его ноги были ватными, руки слегка тряслись. Он подошёл к своим солдатам. Они стояли в своих оборонительных позициях, некоторые – с повреждениями, но все – на ногах. «Эхо» повернул к нему голову. И в этот раз Лео не увидел в этом жесте простого ожидания приказа. Он увидел вопрос. «Мы сделали правильно?»

Внезапно один из солдат Ренара, которого не успели полностью заблокировать, рванулся с места, пытаясь нанести удар в спину «Тени». Это было чисто инстинктивное, предсмертное движение запрограммированного инструмента.

Но «Эхо» срегировал быстрее. Он не стал убивать. Он просто резко опустил своё копьё, преградив путь атакующему. Тот споткнулся и рухнул на землю, его глиняная форма дала трещину, но не рассыпалась. Он был нейтрализован, но «жив».

Лео замер, наблюдая за этим. Это был не приказ. Это был моральный выбор, совершённый глиняным солдатом. Выбор пощады.

В этот момент с другой стороны арены к ним приблизился Кассий. Его лицо было маской холодной вежливости.

– Поздравляю с… нестандартной победой, Вейландер, – произнёс он, и каждое слово было уколом. – Ты, безусловно, доказал, что можно выиграть, не запачкав руки. Правда, зрители остались не в восторге. И наставники тоже. – Его взгляд скользнул по «Эхо», задержавшись на его копье, всё ещё преграждавшем путь поверженному врагу. – Твои инструменты стали проявлять удивительную… инициативу. Почти как будто у них есть своя воля. Опасно, Вейландер. Очень опасно. В ненадёжном инструменте нет прока.

Он развернулся и ушёл, оставив Лео наедине с его победой, которая пахла не триумфом, а провалом. Он выиграл бой, но проиграл в глазах системы. Он спас жизни солдат, но подставил под удар себя и «Эхо».

Лео посмотрел на своего безмолвного союзника. Тот медленно поднял руку и прикоснулся к своей груди, к тому месту, куда Лео дотронулся ночью. Потом опустил её.

Да, они выиграли. Но Лео понимал: чтобы победить по-настоящему, чтобы сломать систему, ему придётся играть в их игру. И следующая победа должна будет быть сокрушительной. Даже если её цена будет жестокой. Он поклялся положить конец этой войне, но чтобы сделать это, ему предстояло погрузиться в её самую гущу. И он боялся, что выйдет из неё уже не тем человеком, каким был прежде.

Глава 7: Свидетель

Последствия «нестандартной победы» не заставили себя ждать. На следующее утро Лео был вызван к наставнику Акраву. Кабинет Акрава был воплощением идеального порядка: книги стояли по стенам ровными шеренгами, как солдаты на параде, а на столе не лежало ни единой лишней бумаги. Сам наставник, сухой и подтянутый, смотрел на Лео поверх сцепленных пальцев.

– Победа есть победа, Вейландер, – начал он, и его голос был ровным и холодным, как сталь клинка. – Однако Совет наставников выразил озабоченность. «Тактикум» – это не только инструмент разрешения конфликтов. Это публичное действо, демонстрация силы и воли Империи. Зрители ждут… определённой эстетики. Решительности. Того, что вдохновляет народ и устрашает наших оппонентов.

Лео молчал, глядя в непроницаемое лицо Акрава. Он понимал, что за этими дипломатичными словами скрывался простой смысл: ему приказали убивать зрелищно.

– Ваш стиль, – продолжал Акрав, – демонстрирует выдающийся контроль и… своеобразную гуманность. Но он лишён напора. В преддверии финальных турниров я должен настоять: оттачивайте классические, проверенные временем методики. «Молот и Наковальня», «Стальной Вихрь». Покажите мощь, а не изобретательность.

Лео вышел из кабинета с каменным лицом и свинцом на душе. Система давила на него, требуя conformity. Ему предстоял бой против ещё одного «молотобойца», ученика по имени Боргерт. Противник был силён, прямолинеен и полностью лишён воображения. Победить его, играя по правилам Акрава, означало бы устроить бойню.