Троянский конь

Поскольку любая энергия, в том числе и психическая, – это всего лишь особое состояние материи, то превратить эту энергию в твердое вещество не представляет труда для развитой технологии пришельцев. И вот, вся нервно-психическая грязь человечества выплескивается теперь в киберпространство, где скапливаясь, конденсируется до состояния плотного Черного Вещества в специальных накопителях, нарезается брикетами и потом используется хозяйственными кваками по своему усмотрению. Может быть, они продают «ЧВ» эмоционально бедным космическим расам, а может, применяют в качестве оружия массового поражения, сбрасывая его в виде бомб на города своих противников. Можно себе представить, какая жуткая сексуальная оргия и кровавая резня начинается в городе, когда бомба разрывается, выбрасывая во все стороны черную злобную энергию Ид (эго). Нечто подобное, кажется, случилось в Шанхае незадолго до подписания Соглашения о Всеобщем Объединении Наций.

Итак, эра пенсионеров стремительно закатилась. Более не встретишь уже благообразных или неряшливых, худых или толстых старичков и старушек, бесцельно сидящих на лавочках общественных скверов. Все они поспешили отправиться на «Остров Блаженных», «где нет уже ни печали, ни воздыханий, но лишь жизнь вечная».

Технически осуществимая «загробная» жизнь стала мощным рычагом управления политической и общественной жизнью землян. Идея практического бессмертия, не приводящего к перенаселению жизненного пространства, а наоборот, к его упорядочению, сразу оказала на массы такое влияние, что почти повсеместно отбила охоту к каким-либо актам гражданского неповиновения Правительству и представителям оккупационных властей. Одиночные выступления против «Новых Иллюзионов», низводящих человека до пассивного потребителя, до ничтожного винтика в гигантском механизме власти Попечителей – жестоко пресекались самими же гражданами из числа лояльных обывателей, объединенных в Отряды Охраны Порядка (ООП). Но, тем не менее, организованное подполье существует. Несколько напыщенно они именуют себя «Истинными Сынами Земли» (ИСЗ). (Ярые феминистки требуют дополнить название организации, по их мнению, оно, название, должно выглядеть так – ИСиДЗ.) Большей частью среди бунтовщиков были те, чьи имена по разным причинам не включили и никогда не включат в «Книгу Жизни», что гарантировало им естественную смерть от старости. Но были среди них (а сейчас их осталось мало) и принципиальные ОТКАЗНИКИ, добровольно лишившие себя «загробного» блаженства, что делает им честь. Впрочем, это крайне разношерстная публика: тут и порядочные люди, отказавшиеся из этических соображений, и политические фанатики, не говоря уже о фанатиках религиозных – от ортодоксов до обновленцев. Ведь по идеологии Церкви был нанесен жесточайший удар, после которого жизнь ее еле теплилась. Однако, каким бы мотивом ни руководствовался тот или иной отказник, факт остается фактом – не все люди безоговорочно приняли авторитарный режим кваков. Всеми законными и незаконными средствами отказники борются против незваных гостей, особенный упор делая на разъяснительной работе среди населения.

Так, подпольно выходящий журнал «Сопротивление» писал: «По сути, «Иллюзорий» – это разновидность гуманной эвтаназии, ловко замаскированный геноцид. Таким образом, пришельцы контролируют численность народонаселения Земли – своего протектората. И надо сказать, делают это весьма успешно. Люди с преступной безответственностью ДОБРОВОЛЬНО расстаются с жизнью в еще продуктивном возрасте, ДОБРОВОЛЬНО уступая арену созидательной деятельности космическим чудовищам, которым не нужны конкуренты во Вселенной. Не имея права уничтожить нас в открытую, в силу действия закона Галактической Конвенции, они пускают в ход коварство, обман и гибельный для нас соблазн. Мы разучились самостоятельно мыслить, искать новые пути, ошибаться, а значит, – учиться. Не заучивать цитатники кваков, а учиться у природы. Мы теряем цель и смысл жизни. Уже созданы опасные прецеденты отказа от жизни и ухода в «Иллюзорий» в возрасте сорока и даже тридцати лет. Обычно это были интроверты, то есть люди, замкнутые на своих внутренних переживаниях, но в последнее время среди них появились и экстраверты – люди, открытые вовне, обычно социально активные, но теперь дезориентированные всеобщей девальвацией материальных и духовных ценностей. Число таких людей растет с пугающей быстротой. И это тревожит нас. Потому что это только начало. Начало духовного и физического вырождения землян как космической расы».

Практически о том же самом говорит духовный лидер религиозного движения «Новый Иерусалим»: «Чтобы остановить надвигающуюся вселенскую апатию необходимо срочно выработать Новую Концепцию Жизни, краеугольным камнем которой, несомненно, должно стать возрождение веры в Бога. Это будет главным оружием в нашей борьбе с космическим Антихристом…»

Еще дальше пошли мусульманские фундаменталисты, они объявили квакам Черный джихад. Но их мало кто поддерживает.

Может быть, действительно на Земле наступило воцарение Антихриста? Может, это о наших временах сказано в Евангелие от Марка: «… берегитесь, чтобы кто не прельстил вас. Ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: это Я; и многих прельстят».

Я уважаю отказников за гражданское мужество, ибо с этого начинается Сопротивление, но открыто присоединиться к ним не хватает духу.

Но время идет, и я должен сделать свой выбор».

Глава 5

Профессор неплохо пристроил телегу. Отпадала надобность в беготне по ночным улочкам города и розысках дворца снохи царя Приама. Прибывший таким странным и чудесным для этих времен способом, не мешкая, подал голос, чтобы успокоить Франка. Однако тот все же испустил радостный ослиный вопль и затопал копытами. Илар зажал ему пасть и прошептал в длинное волосатое ухо: «Тихо, приятель! Не надо оваций… Меня здесь вряд ли ждут».

Наконец Франк угомонился, затих под ласковой рукой. Пришелец внимательно оглядел помещение конюшен. Кое-где горели масленые светильники, и было относительно светло. И когда он скользнул мимо сонного загона, оттуда пахнуло теплом, фырканьем, нежным стуком переставленного копыта.

Идти пришлось наугад, зорко высматривая возможную стражу. Таковая вскоре обнаружилась, спящая на соломенной подстилке, возможно, пьяная – кувшин из-под вина валялся тут же на полу. Двое молодых конюхов обнимали полуголую девицу. Вино и девица ухайдакали парней. Что-то приснилось одному из конюхов, он зашевелился, меняя положение тела. Пришелец застыл над ними с поднятой ногой. «Спите, спите, ребята, – мысленно заклинал он их, – в Багдаде, то бишь, в Трое, все спокойно». И они послушались его. Тогда загадочная фигура легко и бесшумно перескочила через спящих и мгновенно растворилась во мраке соседнего помещения.

Здесь его внимание привлекли невероятно роскошные повозки, явно предназначенные для парадных выездов хозяйки. Колеса и края одной из повозок были инкрустированы длинными рядами серебряных и лазуритовых бусин и украшены серебряными кольцами и амулетами, изображающих быков. Другая повозка была отделана мозаикой, золотые львиные головы с голубыми гривами из лазурита и раковин, маленькие золотые и серебряные головы львов и львиц перемешались с золотыми бычьими головами. На дышле блестело мощное двойное серебряное кольцо, сквозь которое пропускают вожжи.

Оглядывая все это великолепие, достойное лучших музеев мира, пилот вовремя не обратил внимания на скромную квадригу без колес, которую какой-то дурак-конюшенный поставил возле прохода. Он ушиб кость голеностопа о торчащую металлическую ось, зашипел от боли и облился холодным потом. Минуты две Илар сидел на корточках, стиснув зубы, стараясь не стонать, пока пульсирующая боль в ноге не унялась. После чего он поковылял дальше.

Наконец, случайно пилот проник в жилые покои. Но все равно пришлось довольно долго идти по замысловатой геометрии коридорам, разыскивая будуар Елены. Держась вблизи стены из розового мрамора, он был почти невидим в своем защитном костюме. Но при пересечении открытого пространства коридоров покровительственная окраска «хамелеона» мало чем могла помочь ему, и тогда он походил на некое мифическое существо или привидение с нечеткими, расплывчатыми очертаниями фигуры. Таким его и увидели стражники, игравшие в кости – древнейшую из игр, азартнейшую из игр, в которую, если верить «Махабхарате», проигрывались целые царства. Игра велась на полу, возле роскошных дверей, сделанных из кедрового дерева и украшенных бронзовыми пластинками с изображениями священных животных, несомненно, тех самых дверей, за которыми ночевала хозяйка дворца.

Их было двое. Воины имели при себе кинжалы, у одного из них была связка из четырех дротиков с медными наконечниками (ерунда, дворцовая игрушка), у другого же имелось тяжелое боевое копье пехотинца с твердым бронзовым наконечником. Они вскочили с пола и судорожно взмахнули своим оружием. Илар на собственном опыте только что убедился – сильный удар, сосредоточенный в одной точке, был достаточно болезненным. Удар же, сосредоточенный на острие копья, бывает столь мощным, что может сбить с ног человека и повергнуть его в болевой шок, несмотря на защитный костюм. Пусть только на пару секунд, но этого достаточно, чтобы тебя скрутили.

Адреналин давно уже переполнял его организм, вдобавок он уже загодя ускорил частоту дыхания, насыщая тело избытком кислорода. Теперь все это сработало как взрывное устройство. Темп его субъективного времени резко, скачком убыстрился, делая мир сонно тягучим и вязким. Илар сделал стремительный бросок вперед с одновременным проведением приема «маятника Хэйко», и пущенные дротики поразили пустое пространство, а мощный удар копья в крошку разнес облицовочную плитку дальней стены. Импульсы нейрошокера были бесшумны, но действенны. Стражники упали, точно сбитые кегли. Весь ужас их положения заключался в том, что они все видели, слышали и понимали, но не могли шевельнуть ни единым мускулом – будь то мускул руки, ноги или языка. Паралич продержит их в своих жутких объятиях часа два – не меньше. Все, чем мог помочь им сердобольный нападавший, так это закрыть беднягам веки, чтобы их глаза за два часа не высохли и не запылились. Проделав этот акт милосердия, пришелец открыл заветную дверь.

Он молил Провидение, чтобы в будуаре не оказалось ни служанок, ни мужа, чтобы Елена была одна. И Проведение вняло его молитвам. Елена лежала в одиночестве на своей роскошной кровати, размером чуть меньше вертолетной площадки. Над обшитым золотом ложем позолоченные столбы держали прекрасный балдахин из ткани, напоминающей парчу. Увидев пришельца, похожего на выходца из царства мертвых, хозяйка резко вскочила на колени, сдавленный крик ужаса словно замерз у нее на устах. Илар впервые в жизни видел, как сочные ярко-красные губы мгновенно становятся черными. Предупреждая возможный обморок или истерику, он вскинул руку и поторопился сказать на американском диалекте:

– Привет, Елена Смирнофф! Это я – Илар.

Она обмякла на постели и закрыла лицо ладонями. Ее тело едва заметно дрожало, как от болезненного озноба.

– Я присяду, с твоего разрешения, – сказал пилот, снимая шлем и отключая мимикрию костюма.

Он приблизился к кровати и опустился на мягкий пуфик, обшитый золотой парчой. Его с головой накрыла волна нежнейшего сладковатого аромата, изысканная атмосфера которого всегда была как бы неотъемлемым атрибутом этой странной женщины.

– Боже мой, Илар! – вскрикнула Елена тоже по-американски, губы ее вновь налились соком жизни и щеки пылали огнем. – Это ты… Я не верю своим глазам!..

– А уж как я не поверил своим, когда увидел тебя в видеозаписи, которую сделал на вашем базаре профессор Хейц, мой нынешний босс. Вот… решил убедиться лично… – он стянул с рук перчатки и бросил их в шлем.

– А-а-а… это тот, кто выдавал себя за торговца. – Елена встала с постели и накинула на плечи, поверх легкой полупрозрачной ночной рубашки, меховую пелерину. Ее знобило, хотя в апартаменте было жарко.

Илар тоже содрогнулся, но по другой причине. Он не мог поверить, что цивилизованная женщина может так спокойно, равнодушно заворачиваться в меха убитых животных. Мех был белым, искристым, невероятно красивым и безумно дорогим. Но это никак не умоляло того факта, что шкурки были СОДРАНЫ со зверьков, СПЕЦИАЛЬНО УБИТЫХ для этой цели. «Дикость и варварство! Неужели она так низко пала, чтобы не замечать этого?» – подумал он, всматриваясь в знакомую и одновременно какую-то чужую женщину, прихорашивающуюся сейчас у огромного бронзового зеркала.

– Что ты на меня так смотришь? – сказала она, глядя на него через полированный металл зеркала. – Я постарела, да?

– Нет, – ответил он сурово. – Просто… ты стала другой. Чужой, может быть.

Сказанное было правдой. За четыре года внешне она мало изменилась. Все тот же четкий античный профиль. Огромные синие глаза, обрамленные длинными ресницами, были все так же ясны и живы. Ни одна морщинка не посмела коснуться чистой гладкой кожи ее лица. Пышные золотые локоны были заколоты на восточный манер. Большие розовые соски высоких тугих грудей пытались пронзить невесомую ткань пеньюара. На этой воистину божественной фигуре не отразились ни многочисленные любовные романы, ни замужества… Линия талии и бедер была достойной лишь гения Создателя. Великий Леонардо впал бы в тоску от бессилия повторить ее. Илар явно различил сквозь ткань белый мраморный живот и темный треугольник под ним. (По ассоциации вспомнилось, что древние греки женский половой орган называли «дельтой».)

– Я замечаю, что мое тело тебя по-прежнему волнует, – сказала Елена, тоном многоопытной обольстительницы, каковой, впрочем, она и являлась.

Она села в некое подобие кресла, приняв нарочито сексуальную позу, и нервно затеребила рукой какую-то безделушку. Илар покраснел, но глаз от ее лица не отвел.

– Лично я от тебя никогда не отказывался и не изменял. Я любил тебя, а ты… ты!..

– Что – я? – произнесла Елена, скучнея лицом. – Если хочешь знать, я отвечала тебе взаимностью… может быть, не так, как ты себе это воображал… Знаешь, женщины бывают разными. Вот послушай: «Есть жены, страстные любовницы, тихие друзья, а есть женщины-царицы; они не любят, они дарят любовь». Так писал в мемуарах русский террорист Савенков, живший в конце XIX – начале XX веков. Так вот я – из категории женщин-цариц.

– Скромность никогда не была в числе твоих добродетелей, – горько усмехнулся Илар. – Все твои речи и цитаты – ложь и отговорки! Да-да! Ты притворялась, что любишь… а сама попросту использовала меня! Мои добрые отношения с сэром Чарльзом Ньюменом. Ты и его окрутила. А он хоть и дальний, но все-таки мой родственник. Бедный дядюшка… впал в меланхолию, забросил свою политическую карьеру и стал писать стихи, да еще в китайском стиле. Это в его-то возрасте! Недаром его коллеги считают, что старичок съехал с рельсов…

– Зато ему будет что вспоминать, – ехидно ответила красавица.

– Да?! А что вспоминать мне? Твои фальшивые объятья?! Ты провела меня, как глупого мальчишку!

– Почему же – «как», – усмехнулась хозяйка дворца, – Ты и был глупым мальчишкой. Впрочем, ты и сейчас мальчишка…

– Ах, вот как! – гневно вскрикнул пилот и вскочил с места.

Елена тоже встала и, сцепив руки, гордо взглянула на него.

– Я специально разозлила тебя, чтобы дать повод хоть как-то успокоить твою совесть и позволить тебе довести до конца твою миссию. Ты ведь прибыл сюда, чтобы АРЕСТОВАТЬ меня, не так ли? Ну что ж, я готова. Можешь звать цепных псов из ОХРАНКИ. Где они? Стоят за дверью?

– С чего ты взяла, не говори ерунды. Я здесь один.

– О! Я опять забылась! Я вновь завысила свою значимость. Конечно, со слабой женщиной легко справится и один закованный в броню мужчина. Значит, ты теперь в Бюро?..

– Нет! Я же сказал – нет! Уверяю тебя, мы здесь совершенно случайно… то есть, конечно, не случайно, а согласно институтского плана полевых работ. Но ты тут совершенно ни при чем, как, впрочем, и Бюро по Охране Времени.

– О'кей! – согласилась Елена и с миролюбивым видом прилегла на кровать, опершись на локоть. – Я верю тебе… Честно сказать, вы с профессором очень напугали меня. Когда моя служанка похвасталась клипсами, какие в Нью-Йорке продаются на каждом углу, и сообщила, что приобрела их на базаре у заезжего торговца, мной овладела паника. Я решила, что меня каким-то образом выследили и пришли по мою душу…

Вначале я хотела спрятаться, но потом поняла, что это глупо… и поступила наоборот. Разыграла из себя добрую, гостеприимную самаритянку и зазвала торговца к себе в дом, чтобы все у него выведать. Судя по тому, что он не знает меня в лицо, во мне затеплилась надежда ошибочности моих предположений. Однако старикан мог ведь и притворяться, а мог быть и в сомнении. И когда пришел ты, хорошо меня знающий, я была в таком смятении… Теперь ты, кажется, меня успокоил. Можно перевести дух. Ну, как твои дела?

– Мои дела? – Илар вновь уселся на пуфик. – Мои дела… Да ничего… Закончил технологический колледж – это было уже через два месяца после того, как ты исчезла… Ну вот. Потом – летные курсы… Правда, поступил я не с первого захода, потому что хандрил… гм… но потом взял себя в руки – и поступил в Училище. Не стану лукавить – дядюшка помог. Там был дикий конкурс… Как видишь, я кругом ему обязан…

Илар запнулся, но видя, что лицо хозяйки все еще выражает интерес к его личности, продолжил с большим энтузиазмом.

– Сейчас работаю техником-пилотом в Экспедиции при Институте Темпоральных Исследований. Заинтересовался историей. Хочу поступать на исторический факультет при нашем Институте. Посчастливилось: удалось попасть в полевую работу. Мне действительно повезло. Мы ведь по большей части все в простое находимся или обслуживаем Опорные Пункты – рутина, а тут – полевая экспедиция, прямой контакт и все такое прочее… Чертовски интересно! Да и для общего развития полезно. Теперь, к примеру, я знаю древнегреческий. Конечно, Гомера в подлиннике мне не одолеть, но объясняться с аборигенами на бытовом уровне могу довольно сносно…

– Слушай, у тебя есть закурить? – неожиданно сказала хозяйка, с надеждой глядя на гостя.

Илар машинально хотел ответить, что нет, что он бросил курить, но тут же вспомнил о сигаретах, специально взятых им с собой для Елены, с которой он был близок когда-то и которую не мог забыть. Та Елена курила. Та Елена вообще много чего делала…

Он расстегнул молнию на поясной сумочке, вытащил сигареты и, стараясь, чтобы движения его не выглядело пренебрежительным, бросил пачку на кровать. Елена проворно выдернула сигарету своими удлиненными наманикюренными ногтями и прикурила ее от масленого светильника, стоящего у изголовья ее ложа. (Ложа любви, подумал Илар.)

– Ах-х-х, какое блаженство! – сказала она, выдыхая медвяный дым и томно закатывая глаза. – Ты даже представить себе не можешь, какую гадость я здесь иногда курила, чуть ли не полынь. Потом пришлось бросить. Все время на людях, сам понимаешь… Ладно, что там вспоминать, лучше посмотри, как я живу, – сказала она и сделала царственный жест рукой, как бы милостиво разрешая гостю обозреть и оценить ее апартаменты.

– Шикарно! – вполне искренне ответил Илар, осматривая мраморные стены, украшенные золотом и лазурным камнем.

Потолок из кедрового дерева был покрыт украшениями из чистого золота с той варварской щедростью, которая была характерна ранним историческим эпохам. В дальнем углу будуара стояла бесценная арфа с инкрустациями из золота и слоновой кости, изображающих животных. Все это могло быть восхитительными музейными экспонатами, любование которыми приносило эстетическое удовольствие. Но постоянно жить в этаком холодном благолепии современному человеку, привыкшему к функциональному дизайну, было бы совершенно невыносимо. Во всяком случае, на его, мужской взгляд.

– Послушай, Елена, – вернулся он к более насущным проблемам, – скажи мне, ради всех богов Олимпа, зачем ты это сделала? Почему ты стала НЕВОЗВРАЩЕНКОЙ? Что тебя прельстило здесь?

– Как это «что»?! Свобода, мой милый, свобода! Возможность реализовать себя как можно полнее. Вот цель, ради которой только и стоит жить. – Она победоносно взмахнула рукой, но лицо ее исказила гримаса отвращения: – Невозвращенка, отщепенка, диссидентка, извращенка – все эти словечки из вашего рабского лексикона есть верный признак потери обществом духовной и физической свободы.

– Если ты намекаешь на Попечителей, то, уверяю тебя, их пришествие, в конечном счете, обернулось благом для землян.

– Плевать на кваков. С ними ли, без них, все равно мы остаемся рабами механизированного общества. – Елена выпустила струю дыма в потолок, и вместе с дымом временно улетучился ее обличительный пафос; она склонила голову и посмотрела на собеседника взглядом провинившейся кошки. – Ты прости меня, Илар, я, конечно же, поступила с тобой по-свински… Но у меня не было выбора. Впрочем, я не очень кривила душой, когда решила познакомиться с тобой. Ты мне действительно нравился… и до сих пор нравишься как человек. Но скажу тебе честно, мой идеал – зрелый мужчина. Если ты понимаешь, что это такое. Ну да ладно… Вот так – через тебя – я завела нужные мне знакомства… Я была настойчива, а кое с кем и покладиста… А как я добыла поддельный диплом бакалавра истории – не хочется и вспоминать. – Елена по-женски часто делала нервные затяжки, держа сигарету вертикально. – Вот… и в результате попала я в состав археологической экспедиции Денверского университета. Нас было пять человек, мы изучали Микенскую Грецию XIII века до н. э., прежде чем ей превратиться в руины. Эта эпоха идеально подходила для моих планов. Не буду рассказывать, как я инсценировала свою гибель, важно, что я сумела стать той женщиной, о которой мечтала с детства. Я читала миф о прекрасной Елене, не подозревая, что читала о себе самой…

Елена грациозным движением поднялась со своего ложа, затушила окурок в большой плоской раковине и закурила новую сигарету.

– Поверь, – сказала она, вновь взобравшись на кровать, – мне нелегко было ею стать. Многое пришлось мне испытать, пока я добралась до Спарты. Прежде всего, необходимо было обеспечить себе подходящую «легенду».

– Но как тебе удалось выдать себя за царскую дочь?!

– Я была дерзка. Набралась наглости и заявилась во дворец Тиндарея и объявила ему и его жене Леде о том, что я их дочь, вернее, дочь, которую родила Леда от связи с самим Зевсом. Я поведала им о том, что созревание плода и роды произошли в то время, когда он, Тиндарей, отсутствовал по государственным делам. А он и в правду отсутствовал довольно часто и подолгу. По воле Громовержца, сказала я этим простакам, меня, месячного младенца, перенесли быстрокрылые боги в далекую страну Америку, где и воспитывалась я, пока не стала взрослой. А зовут меня Еленой, прошу любить и жаловать.

Тиндарей был так тщеславен, что сразу поверил, будто сам тучегонитель, могущественный Зевс польстился на его жену. Это ли не лучшее доказательство его, Тиндарея, отменного вкуса. Только царь высказал робкое удивление по поводу того, что любезная женушка словом не обмолвилась ни о чем подобном. – Из уст хозяйки дома вырвался смешок, будто разбился хрустальный бокал; затем она продолжила с воодушевлением:

– Леда, из того же тщеславия, не стала уличать меня во лжи. Мало того, умело подыграла, сказав по поводу своего умолчания, что была связана клятвой, данной богам. Бедный рогоносец вновь поверил своей супруге, как и в первый раз, когда Леда родила ему «от Зевса» сына Полидевка. (Еще один «хрустальный бокал» разбился вдребезги.) Так я начала свою карьеру Елены Прекрасной.

Илар расстегнул ворот костюма, ему было жарко.

– За одно только упоминание об Америке в присутствии местных жителей, – сказал он осуждающе, – тебе может быть предъявлено обвинение в умышленном создании парадокса. Однако мало того, ты, по собственному твоему признанию, активно вмешалась в Историю. А это настолько серьезное преступление, что…

– …что ты, – едко продолжила Елена его фразу, – как лояльная букашка, считаешь своим долгом сообщить, куда следует.

Глаза ее засветились недобрым огнем. Она решительно погасила сигарету, будто приняла какое-то окончательное решение.

– Не в обиду тебе будет сказано, Елена Владимировна, но вы, русские, только потому всегда страдали, что никогда не уважали закон. Вы природные анархисты и революционеры… И твое увлечение мемуарами этого э-э-э… Савенкофф – лишнее тому подтверждение. – Илар, видя, что его замечания раздражают Елену все больше, смягчил словесный напор. – О'кей! В угоду вашей природной слабости, я не стану сообщать в Бюро, но ты должна добровольно вернуться со мной… – Он снял с руки запасной браслет. – Вот, взял идентификатор для тебя, чтобы ты могла пройти через охранное поле.

Елена вспыхнула гневом и закричала, сжав кулачки:

– Но ведь это что в лоб, что по лбу – одно и то же! По прибытии ТУДА, меня отдадут под суд. Не-е-т, я не вернусь назад добровольно… – Она зло ткнула пальцем в сторону незваного гостя. – Вот за что я терпеть не могу вас! Ты даже не можешь быть порядочным мужчиной. Одна из причин моего побега как раз и заключается в том, что я искала общество, где человек что-нибудь да значит. Где он реально влияет на мир, где мужчина – рыцарь, который за свою любимую отдаст жизнь! Где женская слабость оборачивается силой, без этих жалких потуг эмансипированных идиоток. – Она перевела дыхание и продолжила с твердостью: