Герой поневоле

СТЕПЬ

Дозоры и разведчики уходили в степь ежедневно в пределах двухдневного перехода, всё было спокойно. Степь жила своей обычной жизнью, птицы летали, насекомыши бегали по своим насекомьим делам, луговые собачки и суслики тоже не проявляли беспокойства. Складывалось впечатление, что предыдущая нарастающая паника – это чья-то плохая шутка. Правда один из ветеранов, возраст которого уже подходил к шестому десятку, сказал, что в прошлый раз было точно так же. Орки ушли в глубь степи, а потом пошла лавина наездников на лютых Варгах, а следом и пехота. По имеющимся сведениям даже семилетний орк, по силе не уступает крепкому человеческому подростку, при этом не многим уступая в гибкости и ловкости. Единственное что спасает, орки не используют тактику и стратегию. Прут в лоб, манёвры это для слабаков, не чтящих доблести предков. Фаталисты и фанатики, попытки их допроса с пристрастием, не приносили абсолютно ничего. Умирали стойко, чем не могли не вызывать уважение. Когда всё это услышал, пришлось задуматься. То что орки отрицают тактику и стратегию – это хорошо. Мы не знаем их точной численности, но явно их не сто и не триста рыл будет. Возникает вопрос, как биться с горой мышц ростом под два с половиной метра? Любимые орудия орков – окованная дубина или топор, по ощущениям весом килограммов под десять, иногда огромные тесаки с обухом в палец толщиной. Хлебушек они им режут, что ли? В общем любой строй разберут даже не заметив, гарантированный страйк. Примерно это и подтвердил ветеран, которого звали Вилл. Тактика борьбы с орками была проста, в прямые боестолкновения с ними старались не вступать. Бои шли по принципам массированной партизанщины, обстрел из тяжелых арбалетов, ловушки, диверсии. Правда с диверсиями всё было не так хорошо, но если удавалось убить шамана, то часть орды как будто теряло цель, и запросто могла напасть на своих же соседей или нападали на них самих. Какую тактику выбрать, был сложный вопрос из-за варгов, этих исполинских размеров волков, казавшихся горбатыми, из-за переразвитой холки с гребнем жёсткой щетины, обладавших нюхом как у самой лучшей ищейки, и бывших, смертельно опасными, хищниками в вечном поиске кого сожрать. Если лавина варгов встречала на пути пасущуюся лошадь или быка, звериная волна начинала грызться за еду. Но лошадей, как и коров, столько не найдётся, потому и так сложно будет организовать засаду с дальнейшим расстрелом. Но идейку обдумать стоило. Сложность с орками была ещё в том, что живучесть их была невероятной. Как мрачно шутили вояки, отрубить голову орку ещё не гарантия его убийства. Яды их тоже брали слабо, а те, что брали, днём с огнем не сыщешь. Пока голова у отцов командиров болела, что делать, когда орда пойдёт в бой, солдаты крепли, отрабатывали внедрённые мной тактики копейной стены и действий по организации встречного пала, чистили сортиры, укрепляли частокол, в общем были заняты. Странный солдат, который вызывал много вопросов своей выносливостью и каким-то пофигизмом, в какой-то момент пропал из моей видимости. Точнее он старался не выделяться и поэтому фокус с него ушёл на проблему неминуемой встречи с орками. В итоге поступил приказ, собрать большей частью из новобранцев с командующим в лице меня, дозор разведки и пойти проверить что происходит в степи, так как если орки уже идут на нас войной, то нужно время хотя бы помолиться. В отряд попало пять человек: Виктор – тот самый странный солдат, преклонных лет егерь Рудольф с Виллом, крепкий смекалистый парнишка из крестьян – Савва, и я сам. Еды взяли с собой на неделю пути, при экономном использование должно хватить дней на десять.

– Нам бы встретить кочевников – сказал Егерь.

– Что за кочевники?

– Народ. Живут в степи очень давно, как говорится ни двора, ни кола, как уживаются с орками не известно, но факт остаётся фактом, они с ними торгуют, и с нами они торгуют, при этом в шпионаже на кого-то не замечены, хорошие воины. Лошади у них одно загляденье – мечтательно закончил егерь.

– По приказу движемся на север, за два дня пути орков не видели. Так что Рудик ноги в руки и пошли. Виктор замыкающим, а то зная твои таланты, увлечёшься и не найдём тебя – распорядился я.

ОРКИ

Степь встретила нас жаром палящего солнца и одуряющим запахом трав, то тут то там попадалась всякая степная живность. Как сказал Егерь, хищников в степи мало. Лисы, обычные степные волки, шакалы, были коты, но последние скорее представляли опасность для сусликов. Крупных хищников, которые могли напасть на отряд, практически не было. Варги – да, опасные твари, но живут они далеко на севере, но с орками вне войны и набегов их никогда не видели, почему это происходило, никто не мог сказать. Возможно магия, может ещё что, но факт, без орков варги не появлялись. Вот если видишь отряд орков, скорее всего рядом были и они. В степи в траве залечь и спрятаться можно запросто, но вот от варга, который габаритами не уступал лошади, спрятаться негде, разве что в зарослях камыша по шею в воде. Других проблем почти не было, змеи если не трогать и не наступать на них, уползали сами, если и были агрессивны, то по весне, в свой брачный период. От кровососов у нас были амулеты, так что местные мухи и комары нами не интересовались, за что спасибо нашим магам, но и без них у нас были методы. Трава, что похожа на полынь, отгоняла мошкару не хуже, чем казённые магические амулеты, а росла эта чудо трава в промышленных масштабах, для защиты на всю ночь у костра хватало и брошенного на угли пучка. Три дня прошли достаточно спокойно. Пока шли, из луков отстреливали сусликов, так что рацион разбавили свежим мясом. По вкусу как кролик. Один раз нарвались на дикую кошку, которая защищала своё потомство. Был неприятно удивлен, что существо размером с дворового Барсика может напугать пять здоровых мужиков. Сначала мы услышали шипение и рассерженный мяв, а потом эта злобная бестия кинулась на нас, пришлось спасаться организованным позорным бегством. Помог егерь, кинул в кошку каким-то порошком, что и позволило свалить с целой шкурой. Как выяснилось, кошка сначала, замирает и молчит, а вот когда подойдёшь совсем близко, она даёт прикурить, при этом ей фиолетово, кто перед ней, какого размера и в каком количестве. Диких кошек и котов, даже орки обходят стороной. В их культуре это уважаемое за бесстрашие маленькое животное, да и царапины, оставленные "барсиками", плохо заживали. Вечерами, за приёмами пищи, удалось пообщаться со всеми из отряда. Вилл, сколько себя помнил, всю жизнь служил, и его истории были о каждом своём полученном ранении и сослуживцах. Савва решил податься из деревни в город, получить и заверить ступени, открыть мастерскую, но был ограблен и записался в стражи. Виктор просто сказал, что он бывший маг и каторжник, в общем темнил. Рассказал свою историю и егерь Рудольф. Оказывается он почти двадцать лет работал на мелкопоместного дворянина с его дочерью полуэльфийкой Ханной, о которой он заботился с пелёнок, и считал себя вторым отцом. После серьёзной заварухи, о которой не любил говорить, сбежал с ней в войска пограничной стражи. Выдачи законникам преступников, вступивших в стражи, не было, а так как с его слов больше ничего не умеет, то помогал своими талантами следопыта и охотника. Организовал мелкую торговлю с Ханной в крепости, стали при стражах маркитантами… На этом замечательном моменте нас и поймали орки. Поздно узнал, что колдуны, при отрядах орков, хорошо умели отводить глаза. И пока нам к горлу не приставили остро отточенную сталь, мы даже ухом не повели. Мои способности мага были курам на смех, ничего не смог почувствовать. Вилл и Савва дёрнулись к оружию, и были зарублены на месте…

Спеленали как детей. Я всегда думал, что орки просто истребляют всё живое на своём пути, но правда оказалась куда более страшной, чем мои фантазии. При мелких орочьих набегах большинство тех, кто мог сопротивляться и держать оружие, шли в расход. Остальных, как правило загоняли в рабство на рудники в горах, с которых никто не возвращался. В общем нас закинули в клетку. Виктор даже не сопротивлялся, был странно спокоен. Один из орков с дубиной и здоровенным шрамом через всю морду, подошел к клетке и после быстрого осмотра заявил:

– Хорошее мясо…рудники долго работать…много железа добыть…совсем сдохнуть. – И заржал. Остальные орки тыкали в нас пальцами, что-то говорили на своём и тоже ржали. Если на моей родной земле по цвету кожи люди часто устраивали дискриминацию, то у орков с этим явно было всё нормально. Ни хрена не было среди них никого зелёного цвета, за исключением отряда их лазутчиков, на которых мы нарвались. В реалиях, сильно смуглые гиганты с острыми ушами, выбритой по бокам головой, если не лысые, то волосы как правило перехвачены сзади кожаным ремешком. Если была борода, то от подбородка заплеталась в косу, портрет дополняла, чуть выдающаяся вперёд нижняя челюсть, со здоровенными переразвитыми клыками. Рожи гипертрофированно тестостероновые, не сказать, что выглядят отталкивающе, но с печатью дикости, чего-то звериного. Руки-ноги с короткими, чуть загнутыми когтями. Вот что их всех отличало, так это шрамы, ни одного с целой шкурой я не видел. И шрамами похоже они гордились, и их не скрывали. В караване, в котором везли нас, был с пяток клетей, в которых сидели люди, в общей сложности нас было с полсотни или около того. Где наловили людей было не понятно. Возможно был набег на деревни, которые некоторые отчаянные строили за границей, что отделяла от степи. Налоги не платят, но как говорится и риски велики, хотя в таких поселениях, как я понял, в основном селились те, кому в империи были не рады, беглые рабы, крестьяне и бывшие каторжники. В пути нас кормили утром и вечером; заставляли молчать и изредка чистить небольшую в досках пола дырку нужника. Орки, которые знали общий язык, учили нас командам на Орку, как они называли свой язык. Ну как учили, говорили команду показывали, что надо делать, если не понимал, то били. Команды были простые: Киль – подойди, эш – работай, тук – стой, остановись, тыз – быстро, аш – еда, ешь. В принципе уровень раба эти знания покрывали. Во время одной из стоянок один из пленников решил бежать. Его поймали, отрубили руки и ноги, культи прижгли и оставили так умирать. После побегов не было…

ТЮРЬМА

Виктор всегда знал, что мир – это не просто рынок, а арена, где каждый борется за выживание. Его торговое дело построенное на магии, было не просто прибыльным – оно было живым организмом, дышащим и пульсирующим под его контролем. Каждый товар, который выходил из его мастерской, был пропитан чарами, улучшающими качество и увеличивающими спрос. Он создавал зелья, амулеты и артефакты, которые пользовались огромной популярностью среди местных жителей и магов. Ему нравилась такая жизнь. Конкуренты могли просто выкинуть или продавать что-то по сто штук за медяк, но после его манипуляций всё это становилось ценным. Это приносило прибыль, а где деньги, там зависть и желание отобрать то, что создано с таким терпением, трудом и усилиями. Сначала это были мелкие пакости, кражи ингридиентов, поджог лаборатории, шёпот за спиной о том, что без запретной магии в его мастерских не обошлось. Потом стало куда хуже. Дважды покушались на его жизнь. Виктор отвечал на удары с той же жестокостью, с которой они приходили. Сожгли склад—горят склады конкурентов с дорогим товаром, избили работников— у конкурентов половина людей сваливалось с неизвестной лихорадкой или лавки посещали прокажённые. Да и Тёмная гильдия со своими услугами и заказами помогала. Тёмная гильдия – его верные союзники – устраняли конкурентов так, что их исчезновение казалось естественным. Слухи конечно ползли, но что-то прямо предъявить ему не могли. Он чувствовал себя всемогущим в этом хаосе, пока однажды не пришёл день расплаты. Где-то он всё таки прокололся… Инквизиция. Они пришли за ним с железными цепями и холодными глазами. Пытки в застенках были долгими и изощрёнными: поджаренные на раскалённой решётке признания в своих деяниях, вырванные у него крики от непереносимой боли, и наконец мольбы его прикончить. Он сознался даже в том, к чему отношения не имел, но это было лишь началом. Был суд, конфискация всего имущества и заработанного. Если б не прикопал часть золота, Алина осталась бы без медяка в кармане, а так она успела забрать деньги, и как он просил, исчезнуть и не сообщать ему куда уехала. Будет жив, то сам её найдёт…

В конце концов его лишили магии, изрезав в клочья все каналы— проводники энергий. Магия была единственным инструментом, который делал его сильным и давал смысл жизни. Застенки тюрьмы встретили его холодом, темнотой и безразличием. Пять долгих лет. Это время растянулось до бесконечности. Стены тюрьмы были бы серыми и холодными, как его собственная душа, но он боролся, пытался дотянуться внутри себя до сосредоточия Силы. Магия не отзывалась, будто она тоже была закованной в цепи, она ждала свободы. Он чувствовал её пульсацию в крови, но не мог использовать. Он мучительно изучал себя, каждый мускул своего тела, каждую клетку, искал способ разблокировать ту силу, что была внутри. Тщетно…

КЛЮЧ

В камере-одиночке время казалось вечностью. Предаваясь тяжёлым мыслям, обхватив колени, уставившись в никуда, он часами покачивался и это странным образом успокаивало, обновляло, дарило спасительную внутреннюю пустоту. До него стало доходить, что это самый настоящий транс и что в нём есть стадия, в которой можно ставить себе задачи, на что – то настраиваться, а значит был выход и на другие эффекты. От нечего делать часто выполнял разученную ранее гимнастику Тёмной гильдии. Экспериментируя с движениями, в какой- то момент он выяснил, что если вытянутым перед собой расслабленным рукам пожелать разойтись, через несколько секунд они будто сами по себе плавно начнут расходиться и сходиться, происходил сброс нервного напряжения, а через минуту игры с руками, тело само начинало те самые автопокачивания, и не было никакой нужды в долгих медитациях ассасинов. Тело и мозг выполняли почти любую заданную себе команду и настрой. Представив, что рана заживает или проходит частая простуда, он представлял в нужном месте целительные ощущения тепла или холода, приток-отток крови, что восстанавливается каждая клетка и капилляр. Проходил день, два, и от глубоких царапин оставались розовые шрамы, а простуда уходила почти без следа. Тюремный лекарь удивлялся, что при зашивании ран от кнута надсмотрщика, Виктор даже не морщился. Откуда ему было знать, что парень просто выключал чувствительность, вызывая искусственное онемение? Главное, что понял Виктор, все действия и приёмы надо делать без внутреннего анализа, уверенно, даже на каком-то кураже, и тогда не тормозятся реакции ни тела, ни мозга. Приёмы с руками подбирались по принципу что получится лучше, то и хорошо, хватит и одного. Этот приём играл роль Ключа к самому себе, и не важно разведение-сведение это, или просто подъём одной руки с образом её невесомости или всплытия…

Прошло два года в "одиночке", но он не сошёл с ума, как часто происходило с бывшими магиками. Начали гонять в каменоломни. Научившись ловить в трансе свой ритм, он мог часами без устали махать кайлом по граниту, научился отдыхать в полудрёме за 10-15 минут, "охлаждаться" или "нагреваться" в зависимости от времени года. Да многое чего ещё. Но всё это не спасало от необходимости перетаскивать отколотые глыбы с остальными заключёнными. В тот день, словив кнута от щербатого надсмотрщика, он пожалел, что он не орк, что не может разорвать этого урода, хватившего толику власти. Он как человек, нет. А если представить, что мышцы работают как у орка? И чуть не обрушил себе на голову резко поднятый здоровенный валун, который не мог даже поднять, и потому катил. Валун вдруг стал вдвое "легче", но при повторной попытке его сдвинуть, он снова "потяжелел". Магия возвращается? Нет, сосредоточие Силы не отзывалось на зов, не чувствовались разорванные инквизицией каналы энергий. Его осенило, снова уйдя в состояние, сосредоточив внимание на нужных мышцах, он так же легко, но сохраняя контроль поднял валун, который осилит не каждый здоровяк. С вечера того же дня он прорабатывал вниманием всё тело, представляя, что ходит в густой массе, подобии трясины, мышцы разрывались от натуги, но он следил, чтоб всё тело было в нагрузке. Забавно было, что пару скользящих шагов по камере, он смог сделать с таким трудом. Всё время в голове крутились воспоминания об искре чистой, не замутнённой гневом ярости, холодной как горный ручей. Ему приятно было тогда на секунду с головой уйти в это чувство хищника после кнута надсмотрщика. Неделю спустя, уходя на покачивания, он потянул на себя состояние боевого транса. Он словно стал тем самым орком, но потом ему захотелось сменить мыслеобраз на варга… И физически почувствовал, будто бы стали отрастать воображаемые хвост, клыки и когти. Виктора корчило и разрывало от затопляющей сознание ярости, изо рта пошла пена, мышцы вздулись, дыхание стало рваным, но этого Виктору было мало, он хотел ещё и ещё. Начал прокручивать в голове воображаемый бой с врагами, и когда отпустил контроль отдавшись состоянию, он "взорвался". Кулак влетел в стену выбив облачко каменной пыли и осколков. Его выбросило из боевого транса берсерка, по лбу струился пот, тряслись руки, а в казематах затихало эхо глухого низкого рычания…

В тюрьме Виктор встретил других заключенных – магов, учёных, которые также в силу свободомыслия оказались в застенках имперской инквизиции. Каждый делился своими историями и знаниями, помогали друг – другу выживать в этом аду. Виктор не стремился быть заметным, но его харизма и жажда знаний привлекали многих учёных мужей. Именно там, как ни странно, он получил своё истинное, но запретное образование, недоступное большинству и считавшееся ересью. Оказывается мир, в котором он жил, со слов не многих магов, заглядывавших в другие, был чем-то вроде опорной нижней точки огромной карусели или циклопической вращающейся воронки из других измерений, времён, чуждых вселенных и пространств. С его мира многое начиналось, но туда же многое и проникало. Его мир был сосредоточением столь могущественных взаимодействий, переплетений таких сил и энергий, что это привело к наличию магии как явления невозможного во всём Упорядоченном. Он наконец получил ответы на свои, казалось бы элементарные вопросы, которыми задавался. Почему столько столь непохожих друг на друга рас и существ живут здесь? Откуда взялась магия? Почему маги вынуждены призывать иномирцев и Великого Героя? С последним всё было не так просто. Так называемый Герой был лишь перемещённой проекцией и точной личностной копией существа из другого пространства, с которого должна начаться цепочка событий и действий, приводящих к сохранению карусели. Её разрушение – цель Хаоса и его могущественных сущностей, старающихся проникнуть в его мир с противоположной целью. Если случится подобная невообразимая катастрофа, то это будет концом всего сущего…

После пяти лет в застенках Виктора направили на службу на границу – это было наказание и одновременно шанс начать новую жизнь. Здесь он должен был следить за порядком и защищать империю от угроз извне. Он воспринимал это как возможность заново найти себя, обрести смысл и цель. На границе Виктор столкнулся с суровыми условиями: постоянные дежурства, невзирая на лютый холод и ветра зимой, испепеляющая жара летом, недоверие со стороны местных жителей и стражей. Но именно здесь он встретил Славу – иномирца-стража и родственную душу. Виктор не спешил раскрывать свои секреты сержанту, которого вояки ненавидели за то что безжалостно гонял и железной рукой держал дисциплину, и любили за то что ел с ними с одного котла, делил все тяготы армейской жизни, за бесконечные по числу байки, анекдоты и рассказы у костра…

ИДЕЯ ВИКТОРА

Почти всю дорогу, молчавший в раздумьях солдат, наконец поднял голову:

– Ну, что командир, каково это быть "мясом"?… Есть идея. Послушаете? – тихо спросил Виктор. Я и Рудольф кивнули. И он поведал о том, как обнаружил свой тёмный дар. Как не странно, к тёмным дарам здесь относили всё что могло как-то пошатнуть систему этого мира и устои империи. То есть, если вдруг обнаружишь дар к целительству и втихую без налоговых отчислений начнёшь всех лечить на право и налево, влиять на вещества, камни и металлы, то это нарушение закона. А если на твоих полях бесплатно начнёт работает нежить, то это вообще некромантия, за неё казнят на месте. В общем магия вне имперских университетов и их выпускников была под запретом. Исключением были выпускники магики низших ступеней в армии, лекарнях и чиновничестве. Рассказал и о том, как обошлась с ним инквизиция – верный союзник самодура принца Сигизмунда, при живом престарелом императоре, требующего подчинения себе как к действующему главе государства. Как за большие деньги брал уроки боя у мастеров Тёмной гильдии. Как методом проб и ошибок научился в тюрьме настраивать свой организм на выполнение задач, которые ему требовались. Я наконец узнал откуда такие выносливость и не дюжинная сила в таком субтильном теле. Для себя отметил в памяти и назвал эту технику Силовым форсажём. И тут он перешёл к главному. Не верилось, что научиться техникам Ключа можно крайне быстро, но по словам бывшего мага, на базовые вещи и полтора два часа достаточно, но потом будут нужны пара повторений в трансе, чтобы тело запомнило, и мозг принял каждый новый инструмент в работу. План был простой как кирпич, и совершенно сумасшедший. Виктору нужен был напарник, с кем можно бросить вызов на бой через пару дней как прибудем в стойбище. Рудольф подтвердил, любой орк не принявший вызов или нарушивший своё слово, изгонялся с семьёй из племени с позором в степь, без воды, оружия и имущества. Степь безжалостна, законы орков тоже. Плюс надо было подстраховаться, чтобы в случае победы моей и Виктора, мы смогли уйти и с Рудольфом, тот точно при любом раскладе в силу возраста не боец. Виктор сказал, что нам по любому конец, если не рискнём, и что на рудники он не вернётся. Клетка часами скрипела и прыгала на ухабах, настроение не располагало к оптимизму. И уже к вечеру следующего дня по дороге нам подкинули ещё один нежданный "сюрприз", точнее визжащий, брыкающийся сыпящий угрозами мешок, что закинул в клетку тот самый орк с суковатой дубиной и шрамом через всю рожу. На этот раз рожа была кем-то исцарапана, мешок обещал засунуть в сраку этому орку его же дубину, если его не развяжут. У Рудольфа расширились глаза и он кинулся освобождать пленника. Показавшаяся копна спутанных рыжих волос завопила:

– Мать моя эльфийка! Рудик, это ты? –

Егерь с грустью произнёс:

– Парни, у орков возникли крупные неприятности… Это Ханна – …

ХАННА

Рудольф называл Ханну полным именем только на людях. Между собой звал просто Анной, Аней, когда выкидывала очередной фортель звал Нюркой, что изрядно её бесило, чем он и пользовался. А фортеля и прочие финты ушами она освоила с детства, пошла характером в отца, а красотой в свою эльфийку мать. Мать не могла в силу традиций лесного народа жить среди людей, и хоть вернулась в лес, всегда старалась помогать при малейшей возможности.Только Анне и егерю дозволялось находиться и охотится в бескрайних владениях эльфов. Хоть соблазнение эльфийки и давало сомнительную честь отцу Ани, ей самой, являющейся полукровкой, это сильно мешало. С детства насмешки над родословной, спорное в будущем наследование приграничного имения отца. Как результат–этот рыжий сгусток неуёмной энергии сдружился с егерем и они неделями пропадали в лесах, лишь изредка возвращаясь с добытым, и её рассказами о своих приключениях обожавшему и всё прощающему ей отцу. Её детство закончилось в 15, сосед барон положил глаз на их имение, а его тощий белобрысый отпрыск на Анну, как на будущую завидную наложницу. В итоге – с трудом отбитое от наймитов поместье, куча трупов, организованное Анной, серьёзное ранение отца, многолетнее преследование законниками и рассмотрение в имперских канцеляриях их спорного дела. Аня завела тогда отряд преследователей в сторожевой пограничный зачарованный чепыжник. Кусты с длинными тонкими как струна стеблями, безжалостно душили и резали конников, а Ханна, зажмурившись, закрывала остренькие уши ладошками, стараясь не слышать звуки бойни, этот мерзкий хруст костей, страшные крики латников и предсмертный хрип их захлёбывающихся кровью лошадей. Закончила она с бароном, когда тот ночью отошёл на привале отлить. Всё чтот тот услышал и почувствовал, так это не ясный шорох сзади и несильный удар по внутренней части бедра. Он даже не сразу понял что это такое, пока не увидел кровь на ладони. Та казалась чёрной в лунном свете. С каждым ударом сердца пульсирующая боль в бедре усиливалась, подкатывала дурнота и онемение. Последнее что он завалившись увидел, это неясная из-за кровопотери, вооружённая луком и кинжалом маленькая тень, прошептавшая, чтоб не дёргался и не сопротивлялся, потому что это конец. Ему и не хотелось, телом завладела аппатия, и он просто сдох… Следующие несколько лет были скитаниями по лесам и близлежащим деревням. А когда это надоело хуже горькой редьки, закупились с Рудольфом крытой добротной повозкой с нужным товаром, и отправились через горный перевал в степь, в приграничные с орками земли, в одну из крепостей стражей, где служила пара знакомых егерю по армейской молодости вояк…