Лики миров

Кажется, у них какие-то планы. Что неудивительно. Родители не те люди, которые будут сидеть все время на одном месте.

– Мам, – продолжила я, – помнишь, у меня в детстве игрушка была – маленький серебристый волчок со стрелкой?

– М-м-м… да, помню что-то такое. – Судя по звукам, мама одновременно с разговором готовила завтрак.

– А где он сейчас, не знаешь? – спросила я как можно беззаботней.

Мама призадумалась ненадолго.

– Наверное, на чердаке, в коробке памяти. Ты его так любила одно время, всегда с ним носилась…

«Коробка памяти» – это милые вещички из моего детства: несколько игрушек, первые туфельки, детский локон. Не то чтобы мама и папа были так уж сентиментальны, просто это довольно мило и позволяет спокойно избавляться от горы остального детского хлама.

– А ты не помнишь, кто мне его подарил? – Я закусила губу в ожидании ответа.

– Подарил? Да ты сама его нашла. Наверное, поэтому он тебе так и нравился. Мы еще с папой так смеялись: надо же ночью на поле найти игрушку…

– Ночью? На поле?

«Это что еще за история?»

–Ага. Мы тогда сюда первый раз приехали. И пошли как-то с папой ночью в поле на звезды смотреть… – …Пахнуло теплой землей и травами… – И тебя с собой взяли, ты еще совсем малышка была. Пока мы звезды разглядывали, ты куда-то убежала, перепугала нас. Потом видим – идешь обратно, не плачешь и в пальчиках этот самый волчок крутишь.

«Де-я, возьми, теперь это твое».

Мир качнулся сначала вправо, а потом влево.

– А что это ты вдруг про него вспомнила? – удивилась мама.

– Да так… увидела у знакомых похожий, – почти и не соврала я. – Ладно, мам… Тогда до встречи на следующих выходных?

– Да, дочь, давай, будем ждать, напиши потом, когда тебя встречать.

Я повесила трубку и какое-то время сидела, тупо глядя перед собой.

– Ну, допустим, ква, – наконец произнесла я вслух. – В смысле, допустим, это и есть Ключ… Что дальше? Ключ от чего или к чему? И что с ним делать, если я его все-таки достану? Радостно подскакивая, идти сдаваться психиатрам?

«Хотя нет… – Я снова принялась разглядывать синяки. – Дуркой тут пока не пахнет, Медея Сергеевна. Тут пахнет большими неприятностями».

Я вздохнула и отправилась готовить утренний кофе и заказывать билеты на следующий уикенд.

Неделю оттрубила кое-как, дни тянулись так туго, словно были сделаны из резины, да притом самого паршивого качества. Дом-работа, работа-дом, ничего интересного. Даже Сон мне приснился один-единственный раз, и, по счастью, никаких тяжелых переживаний он принес. Наоборот, был весьма приятен.

Я снова кружу над искрящимися водопадами, любуясь радугами, а потом лечу дальше. Здесь горные реки текут каскадами, сдерживая бурное течение широкими «ступеньками». В некоторых местах реки расширяются, замедляют бег, будто отдыхают, образуя небольшие проточные озера, а затем снова продолжают путь. В таких озерах вода прозрачно-голубая, кристальная до того, что это кажется невозможным. Я кружу над одним из них, самым красивым. Сейчас в нем купаются дети.

Матери и няньки приводят сюда крох и спокойно окунают их голеньких в холодную хрустальную воду, сопровождая купание стишками и потешками. «Чтобы крепло дитя, чтоб училось шутя; чтоб росло и трудилось, на крыло становилось». Малыши верещат от холода и восторга, а потом греются в теплых мягких полотенцах.

А с другой стороны озера уже безо всякого сопровождения бултыхаются в воде, поднимая целую россыпь сверкающих брызг, детишки постарше – черные, светлые, рыжие головки показываются над поверхностью озера, шумно отряхиваются, отфыркиваются, а затем шалуны принимаются молотить по воде руками и ногами, чтобы в поднимающихся над озером каплях сверкала, искрилась очередная радуга.

– Ух, разбойники, – ругается одна из нянечек, – совсем от рук отбились. Никак с занятий сбежали!

По хорошему ругается, тепло… Так, ворчит больше, может быть, вызывая из памяти деньки собственного безмятежного детства. И мне тоже вдруг очень-очень хочется вспомнить, было ли что-то подобное у меня. Я ведь была когда-то ребенком… или нет?

Проснулась после этого Сна я в некоторой задумчивости, которая быстро развеялась под натиском повседневных хлопот, а вот ощущение чего-то теплого и душевного еще долго было со мной, грея сердце невидимым обволакивающим одеялом.

К обеду следующей субботы я уже была у родителей. Два часа от аэропорта на такси – и я смогла их обнять, расцеловать и отведать новое блюдо от моей неугомонной родительницы: теплый салат с морепродуктами и кусочками экзотических фруктов. Не уверена, что я даже их названия знаю.

– Ну что, Медея Сергеевна, – приступил к расспросам папа, – что новенького-интересненького?

«Да полно всего… Не жизнь, а пещера, полная чудес».

– Ну что у меня может быть интересного, пап? – развела я руками. – Все как обычно: работа и ничего, кроме работы…

«А также в нашей программе: волшебные исцеляющие жезлы, Ключи от не пойми чего, подозрительные красавцы, работающие на мутных типов, и очень странные Сны… Ничего не забыла?»

– Так нельзя, дочь, – подключилась мама, – я вот недавно начала ходить на даосские женские практики. Очень рекомендую, для девушек исключительно полезно.

Мама у меня – любительница испытывать на себе всякие разные «продвинутые» методики всего подряд, поэтому следующий час-полтора пришлось внимательно слушать обо всем, что она с момента нашей последней встречи успела перепробовать. После этого обязательная часть программы по встрече с родными была выполнена, родители вернулись к своим делам (мама как раз спешила на очередной семинар), а я поднялась на чердак в поиске коробки со своими детскими вещами.

Искомое было найдено почти сразу по толстому слою пыли. Я аккуратно смахнула ее тряпкой, открыла крышку и принялась копаться в недрах собственной истории: плюшевый медведь, крошечные розовые туфельки, почти кукольное платье с оборками, карандашный рисунок странного зверя с пятью ногами и тремя глазами, книжка скандинавских мифов для самых маленьких… Волчок нашелся на самом дне, в углу. Я медленно потянулась к нему, положила поблескивающую металлом игрушку на ладонь и тут же, не сходя с места, ощутила, что такое «дежавю».

Претендент на «ключевую» роль ощущался в руке как родной. Привычная тяжесть и прохлада металла на миг вызвала столь яркий образ меня же, стоящей посреди капитанской каюты, что пришлось даже зажмуриться, чтобы прогнать это видение.

Я покрутила волчок в пальцах: совершенно такой же, как во Сне, – ни щербинки, ни царапинки. Только стрелка целая – серебристая, блестящая, острая. Странно, мне казалось, она должна крутиться по разноцветному диску, но сдвинуть с места я ее не смогла. Какой тогда в ней прок? Ладно, потом обдумаем. Я засунула волчок в карман, вернула все памятные вещички в коробку и убрала ее на место.

«Найди Ключ, Дея…»

Ну и что дальше? Что я с этой игрушкой должна делать? Потереть, чтобы оттуда вылез добрый джинн? Я для смеху потерла – безрезультатно, естественно. Ключом, ясное дело, что-то открывают, его куда-то прикладывают. А мне если только ко лбу его приложить, может, хоть так откроется страшная тайна? Я попробовала – и снова без толку. Бесплатное представление по мотивам известной басни: Медея Сергеевна и как-бы-ключ… Как там было? «То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет…» Вот-вот, очень похоже. Может, его куда-то отнести надо?

Снова почудился в воздухе запах нагретой за день солнечными лучами земли и трав. За неимением других идей можно и этой воспользоваться.

Я спустилась по лестнице на первый этаж и села на диван рядом с папой. Он читал книгу, но при моем приближении тут же отложил ее в сторону.

– Пап, помнишь вот это? – Я протянула ему волчок.

– Хм… а, да, это была твоя любимая игрушка, ты ее сама нашла…

– …на поле, – продолжила я нетерпеливо, – да, мама рассказывала. А где это поле, пап? Куда мы все ходили смотреть на звезды?

Папа удивленно на меня взглянул:

– Да наше поле и есть, куда деревенские до сих пор скотину гоняют. Раньше-то вокруг никого не было, это сейчас поселками все застроили. Но поле какое-никакое осталось. А чего ты хотела?

– На звезды посмотреть, астрономией вот увлеклась, – придумала я тут же.

– О! – обрадовался папа. – Это здорово. Сходи, конечно, как стемнеет. Там пригорок, свет не мешает, главное, чтобы погода не подвела.

Вот… и никаких тебе «куда это ты на ночь глядя одна собралась?». В нашей семье главный трусливый заяц – это я. Поэтому, когда я часов в одиннадцать ночи выдвинулась в сторону поля, никто из родителей не удивился. Думаю, они даже рады были, что у ребенка такое интересное новое увлечение.

Идти по темноте было непривычно и слегка страшновато: освещения практически никакого, люди на пути попадались столь редко, что скорее пугали, нежели вселяли уверенность: то стайки подростков на мопедах носились, то подвыпившие товарищи домой возвращались. А потом и они перестали попадаться. По протоптанной тропинке через поле я шла в одиночестве. Вся моя группа поддержки состояла из стрекочущих в траве цикад. Зато уж они старались на славу: пиликали так, что в ушах звенело. В какой-то момент мне надоело идти, и я остановилась.

«Ну, будем считать, что это и есть центр поля. Аромат слегка пересушенных трав в наличии, звезды над головой имеются. – Я подняла глаза к небу и убедилась в этом на всякий случай. – Что дальше-то делать будем, Медея Сергеевна?»

Я вытащила из кармана волчок, блеснувший холодным белым металлом в неверном лунном свете. Попробовала крутануть его на ладошке, но добилась только того, что игрушка выскользнула из пальцев и упала в траву.

– Вот гадство! – выругалась я и, наклонившись в месте примерного падения игрушки, начала шарить по земле руками.

– Ой! – Палец кольнуло что-то острое.

«Стрелка», – через мгновение сообразила я и принялась искать в этом месте тщательнее, но осторожнее. Меньше чем через минуту непослушный волчок оказался у меня в руках. Я выпрямилась и, зажав его в кулаке, посмотрела на небо. Звездный купол подмигнул миллионом мерцающих глаз – и голова моя пошла кругом, будто кто-то раскрутил огромный волчок прямо внутри нее. Перед глазами замелькали разноцветные тени – серая, белая, синяя, черная… серая, белая, синяя, черная… Потом они слились в единую пульсирующую тьму, и та поглотила меня без остатка.

– Здравствуй, Дея, – прозвенел рядом до боли знакомый хрустальный голос удивительной чистоты.

Я заозиралась, пытаясь стряхнуть с себя темный кокон. Пространство пошло волной, черная оболочка треснула, слетела шелухой от семечка, и я оказалась в донельзя странном месте.

Вокруг – слева, справа, внизу и вверху, – будто в открытом космосе, видны были мерцающий алмазный бисер звезд, молочные разводы туманностей и галактик. Земли под ногами я не ощущала, но и в невесомости не кувыркалась, просто висела посреди всего этого великолепия. И воздух… здесь явно был воздух. По крайней мере, я судорожно вздохнула и увидела наконец своего собеседника. Или лучше сказать – собеседницу?

Больше всего это нечто напоминало сверкающую прозрачно-белым светом голограмму: красивое лицо, которое могло сойти за утонченное человеческое, если бы не чересчур большие глаза, короткие – ежиком – светлые волосы, стройный силуэт в обтягивающем, будто вторая кожа, комбинезоне, а поверх – легкое подобие древнегреческой тоги, задрапированной так, что и не поймешь – мужчина перед тобой или женщина. Голос был больше похож на женский, и я решила про себя считать, что голограмма – это она.

– Здравствуйте, – сообразила-таки я поздороваться, когда молчание уж слишком затянулось. – А вы кто?

– Посланник, сгенерированный Высшим разумом, Эн-Джи-Эль сто двадцать восемь, – сообщила мне собеседница.

Вот так, наверное, и сходят с ума.

– Вы – программа? – решила я все-таки уточнить.

– Можно сказать и так, – согласилась Эн-Джи-Эль. – И я здесь, чтобы объяснить тебе принцип действия Ключа.

«Надо же, какой сервис».

– Так это и вправду Ключ? – Я предъявила своей собеседнице волчок.

– Да, – ровно ответила посланница, – это Ключ от вашего У-Эм, за инвентарным номером два триллиона сто двенадцать миллиардов…

– Понятно, спасибо, – остановила я ее, пребывая в шоке. Чудеса с инвентарными номерами у меня в голове не укладывались. – А что такое «У-Эм»?

Эн-Джи моргнула, не от удивления или неожиданности, а словно меняя программу воспроизведения, и принялась объяснять, будто фокусник из шляпы, вызывая из пространства трехмерные голограммы, такие же прозрачно-белые, как она сама:

– «У-Эм» – Узел миров, Дея. Миров, или реальностей, во Вселенной существует бесчисленное множество. Некоторые из них взаимодействуют друг с другом, образуя так называемые Узлы. Ваш мир – не исключение. Он связан еще с тремя реальностями. – На голограмме возникла картинка, напоминающая клевер с четырьмя лепестками. Каждый лепесток представлял собой один из миров.

– Время от времени в Узлах происходят сбои – непрогнозируемые события, угрожающие существованию одного мира или целого Узла. Высший разум не может вмешиваться в события напрямую, но он создает Ключ и назначает Проводника, который становится одной из точек соприкосновения реальностей в Узле. Проводник с помощью Ключа может посещать все миры своего Узла и обладает правом выбора: один-единственный раз он может изменить ход событий, выбрав другую вероятность из развилки. Ты, Дея, как раз и являешься таким Проводником.

«Прекрасно, просто замечательно… очень рада… Помогите, кто-нибудь!»

– Почему я-то? – вырвалось само собой.

Голограмма снова моргнула.

– Высший Разум давно обратил на тебя внимание, и то, что двадцать лет назад ты оказалась в той точке пространства, которая была наиболее близка всем четырем реальностям, подтвердило его выбор.

– Ничего не поняла, – призналась я слегка обалдело. – В какой точке пространства?

Эн-Джи-Эль развела руками – и в пространстве перед ней повисла новая голограмма: четыре лепестка «клевера», в центре которых помещалась маленькая фигурка ребенка. На отдельном экране посланница вывела увеличенное изображение – девочка в коротком платьице, стоящая в невысокой траве и зачарованно смотрящая вверх.

– В тот момент времени именно здесь находилась точка соприкосновения граней всех четырех миров, – изрекла посланница, – и выбор Высшего Разума окончательно пал на тебя. Для него это своего рода эксперимент, поэтому он внимательно за тобой наблюдает.

«Очень хорошо… сердечно рада… Только паранойи мне еще и не хватало для полного счастья».

– А чем Проводник отличается от обычного человека? Только тем, что у него есть Ключ?

– Проводник может существовать во всех мирах Узла одновременно, – снова зазвенел чистейший бесстрастный голос.

– Это как? – Воображение наотрез отказалось помогать мне осмыслить это заявление.

– Как только Проводник назначен, в остальных реальностях Узла проявляются его двойники. Они естественным образом вплетаются в ткань той реальности, где обитают, обладают памятью, историей, внешностью и чертами характера Проводника. С некоторыми различиями, обусловленными средой обитания.

– Стой, Эн-Джи… Получается, в остальных трех мирах нашего У-Эм тоже живут, здравствуют и не подозревают друг о друге еще три Деи? Правильно?

– Все так, – согласилась голограмма. – Когда настанет пора переноситься в другую реальность, твое сознание вместе с воспоминаниями перенесется в уже подготовленное к жизни в другом мире тело. Это очень удобно.

«Ага… наверное…»

– А что будет со мной в моем мире? Я что, умру?

– Нет, конечно, – в глазах посланницы промелькнуло что-то вроде удивления, и они снова моргнули, – Дея в этом мире будет спокойно жить, как жила, разве что меньше совершать необдуманных поступков…

«Еще меньше? Да куда уж…»

– …но тебе нет смысла беспокоиться об этом: ты вернешься в свой мир ровно в тот же момент времени, в который его покинула. Для остальных здесь ни пройдет ни минуты, сколько бы ты ни путешествовала по другим реальностям Узла.

«Фу-ух, ну хоть одна хорошая новость… хотя… подождите-ка…»

– А если в другом мире меня убьют?

– Значит, для того мира ты умрешь, а остальные двойники какое-то время будут жить своей привычной жизнью.

– Какое-то время?

– Пока реальность не придумает, как избавиться от них экологичным способом.

Запишем крупными буквами: «Помирать категорически не рекомендуется» – и даже знать не хочу, что этот «экологичный способ» означает.

– Пора объяснить тебе, как работает Ключ, – вернулась к исходной теме голограмма. Она свела руки вместе, затем снова развела – и между ее ладонями появилось увеличенное трехмерное изображение моего «волчка». – Основное поле его поделено на четыре части по количеству миров в Узле. Твой мир представлен на нем серым сектором. Сейчас стрелка находится здесь. Для того, чтобы перейти в другую реальность… – («В мир иной», – пронеслось в голове.) – …нужно уколоть палец о стрелку: только твоя кровь, и ничья иная, может запустить механизм. Затем необходимо передвинуть указатель и произнести кодовую фразу.

«Крекс-пекс-фекс!»

– Что… и все? – удивилась я. – Покрутить стрелку, сказать заветное слово – и я в другом мире?

– Пройти ДНК-проверку, задать координаты, с помощью сложных модуляций активировать частоту работы мозга, необходимую для переноса… – ровно принялась перечислять Эн-Джи-Эль-сколько-то-там…

– Да все-все, поняла… – буркнула я, – звучит просто, на деле – черт ногу сломит. Что за заветное слово?

– Об этом позже, – уклонилась от ответа собеседница. – Сейчас я должна сообщить тебе о некоторых ограничениях.

Я тут же насторожилась. Как оказалось, совершенно верно сделала.

– Реальности рекомендуется посещать строго последовательно. – Посланница указала пальцем на цветные секторы изображенного на голограмме волчка и обвела их цепочкой по часовой стрелке – серый, белый, синий, черный – один за другим. – Именно это позволит тебе вернуться в исходную точку, – тонкий палец снова оказался на серой часть круга, – в тот же момент времени, в какой ты отсюда отправишься. Если изменить последовательность, то результат может оказаться непредсказуем. Момент перехода можешь выбирать по своему усмотрению, время пребывания в каждом из миров тоже – день, год, десять лет – как тебе будет угодно. Важна лишь последовательность.

После того как ты вернешься обратно в свой мир, у тебя будет месяц по местному времени, чтобы принять решение.

– Решение? – удивилась я.

– Что изменить в ходе событий, – кивнула голограмма, – единственное изменение в развилке вероятностей. Также в течение этого месяца ты можешь выбрать тот мир, где хочешь остаться.

– Подождите… Пока я в других мирах, время в моем мире останавливается… – пыталась сообразить я. – А что тогда мне мешает снова начать скакать по всем подряд мирам по кругу?

– Технически ничего, – ответила Эн-Джи, слегка подумав (выглядело это так, будто она на секунду зависла), – до поры до времени. Но как только будет избран новый Проводник, прежний лишится своей должности, его сознание застрянет в случайном мире, а память о прочих мирах рассеется.

– А дальше опять этот самый «экологичный способ»? – нахмурилась я. Видно, придется все-таки узнать, что под ним имеется ввиду.

– Да, каждая реальность ищет самую безобидную для себя возможность нейтрализовать мешающий элемент.

– То есть убить?

– И так бывает, если другие способы не срабатывают.

«Ладно, убедили, скакать по мирам до бесконечности – не мой вариант».

– Что мне вообще нужно искать?

– Развилку вероятностей, которая может привести к негативным последствиям для всех четырех Миров.

«А, ну теперь-то все ясно. Ты, Медея Сергеевна, просто должна спасти мир, четыре штуки, говорить не о чем…»

– Допустим, нашла, как мне что-то изменить?

– Вернешься в свой мир, позовешь меня, произнеся кодовую фразу, и сообщишь о своем решении.

«Опять крекс-пекс-фекс, как это я сама не догадалась».

– Эн-Джи, стой-ка! – забеспокоилась я. – Если в другой мир переносится только мое сознание, как я смогу перенестись в следующую реальность, Ключ-то здесь останется?

Кажется или голограмма моргнула как-то устало?

– Ключ имеет проекции в каждом из миров, все они синхронизированы и связаны с твоим сознанием. Другими словами, не бойся, как только ты окажешься в другом мире, Ключ окажется у тебя под рукой. Магия!

Теперь уже я моргнула и с подозрением уставилась на голограмму. Это сейчас что, шутка была? Голограмма с непроницаемым видом смотрела на меня. Ну ладно…

– И когда нужно делать первое перемещение в… – я посмотрела на поле волчка, – Белую реальность?

– Сейчас, – невозмутимо сообщила посланница.

«Что?.. Как?.. В смысле?»

– Не-не-не, – запротестовала я. – Я не готова: надо вещи собрать, родителей предупредить, отпуск на работе взять…

Эн-Джи-Эль взирала на меня с выражением тихой скорби, относящейся не столько к обуревающим меня чувствам, сколько к тщетности собственных затраченных на меня усилий. Мол, объясняешь вам, дуракам, объясняешь, а толку…

«Ну ладно, про вещи и отпуск – это я не подумала. Но прямо сейчас отправляться черт знает куда? Я так не могу: я человек тепличный, к приключениям совершенно не готовый. Может, кто вместо меня хочет, я с радостью подвинусь?»

– Ключ уже активирован, Дея, – прервал мои метания ровный кристально-чистый голос, – осталось только перевести стрелку и произнести кодовую фразу.

Все возражения комком встали в горле… Вспомнился некстати «экологичный способ» избавления от ненужного. Уж меня-то пристукнуть труда не составит: вообще ничего в мире не поменяется. От осознания этого факта стало грустно и бесконечно тоскливо. Я вытерла вспотевшие ладони о грубоватую ткань джинсов и, аккуратно расположив на ладони «волчок», попробовала сдвинуть ранее совершенно неподвижную стрелку. Та, к моему удивлению, поддалась как миленькая и, послушная движению пальца, остановилась в самой середине белого сектора.

– Что нужно говорить? – спросила я приглушенно.

Голограмма изящно взмахнула рукой – и в воздухе повисла, сияя все тем же безупречным белым светом, надпись, сделанная самым красивым почерком, который я когда-либо видела. Я пробежала по ней глазами…

– Да ну! – не выдержала наконец и перевела на Эн-Джи-Эль недоуменный взгляд.

– Зато ты вряд ли где-нибудь скажешь это случайно, – пожала хрупкими плечами та.

С этим было сложно поспорить.

«Согласно справочнику молодого штукатура основной задачей десятой пятилетки в области капитального строительства является сокращение его продолжительности».

– Я это не запомню, – проныла я жалобно.

– Жаль, – вздохнула голограмма, – могло получиться забавно. Тогда пойдем по обычному пути, отработанному веками. – Еще один красивый взмах – и надпись сменилась на более компактную: «Credo in unum Deum».

Так-то лучше.

– Крэдо ин унум Дэум, – произнесла я вслух, ощущая, как впечатывается в сознание каждый слог известной молитвы.

Я вздохнула, крепко-накрепко сжимая в кулаке Ключ, все пространство вокруг меня завертелось каруселью, сливаясь в единый темный кокон, потом мне стало легко-легко, будто я наполнилась невесомым газом и меня так и тянет вверх – к небу, к звездам и еще выше. На долю мгновения я смогла выхватить взглядом внизу крошечную женскую фигурку, стоящую посреди поля, а потом позволила ощущению полета и необузданной радости окончательно поглотить себя и растворилась в неосознаваемой прежде мощи пространственно-временного потока.

Глава 5

Господи, я и не знала, что голова может так болеть! Даже после студенческой попойки мне настолько плохо не было. Правда, было это давно, может, и забылось уже…

Виски давило, при малейшем движении в глаза будто раскаленные спицы втыкали, и затылок пульсировал так, словно по нему стучали кувалдой. Плюс ко всему меня мутило, желудок то и дело подскакивал к самому горлу, и если бы у меня оставались силы встать с постели, я бы сразу же бросилась к стоящему в углу комнаты тазу, чтобы облегчить свое состояние. Но я даже руку поднять сейчас не могла. Единственное, чего мне хотелось, – тихонько издохнуть, чтобы не чувствовать вообще ничего.

Вдруг со всех сторон сразу раздался оглушающий, ввинчивающийся в мою многострадальную черепную коробку грохот, и я поняла, что все познается в сравнении.

– Эй, ты готова? – От этого смутно знакомого голоса захотелось спрятаться под подушку.

«К чему готова-то? Если помереть, то да… А вот ко всему остальному – явно нет».

– Дея, ты жива там? – не унимался мой мучитель. И стук этот мерзкий тоже…

В какой-то момент я поняла: «Не перестанет» и, предприняв неимоверное усилие, заставила себя промычать что-то невыразительное. От звука собственного голоса мгновенно стало еще хуже, боль запульсировала, тошнота усилилась, и пришлось чуть ли не мешком падать с кровати и на трясущихся ногах бежать к тазику. Пока меня выворачивало наизнанку, вокруг что-то бахало, грохало, топало и ругалось.