Талисман и вишневые косточки

Влад Морковкин

Талисман и вишневые косточки

Предисловие

Лето между шестым и седьмым классом началось для Лёши и Маши с пыли на старом чердаке дома № 7 и дневника пропавшего профессора Воронова, а закончилось встречей с Туманным Порогом, пиратским сундуком и выбором, который редко выпадает подросткам. Вместо того чтобы тайком растащить сокровища, они решили отдать клад музею. Но Порог под старым железнодорожным мостом, дневник, который умеет меняться, и та самая дверь в параллельный слой мира уже запомнили тех, кто решился их открыть.

В новом томе Лёше и Маше предстоит столкнуться не только с новыми загадками по ту сторону тумана, но и с последствиями собственных решений. Параллельный мир больше не выглядит просто «интересным местом для приключений» – за его тенями стоят существа, которым есть что предложить, и тайны, которые не всегда безопасно узнавать до конца. Дневник профессора Воронова получит продолжение, Туманный Порог – новые правила, а ребята поймут, что самое трудное испытание начинается не тогда, когда ты входишь в другой мир, а когда пытаешься вернуться с ответами в свой.

Глава 1

Город, где решения звучат громче шёпота

Обратный путь по туманной воде был тише.

Если по дороге к острову всё вокруг казалось приключением – странный баркас, хриплый мотор, шутки дяди Гришки и Гошины комментарии, – то теперь Лёша и Маша сидели ближе друг к другу и молчали. Между ними – не только спасжилеты и рюкзаки, но и невидимый, тяжёлый контур сундука, оставшегося на острове.

Они ловили себя на том, что не пытаются обсуждать «а вдруг там алмазы» или «как бы мы тратили золото». Мысли упирались в другое: в ящики с украденными артефактами, в фотографии на телефоне, в решение, которое они приняли вечером – писать «в музей», а не «себе».

Баркас шёл по серой прослойке воды между мирами, и туман привычно держался чуть поодаль, словно признавал право капитана на личный коридор.

– Сначала город, – только и сказал дядя Гришка, когда Маша объяснила, что им нужно не сразу домой, а «в ту сторону, где много дымчатых башен и один очень занятой губернатор». – Там сойдёте. Дальше – сами.

Город другого мира вырастал из тумана не резко, а постепенно, словно его рисовали слой за слоем. Сначала – разбросанные вдоль берега огоньки, не желтые, электрические, а мягкие, голубоватые. Потом – силуэты башен, опоясанных светящимися линиями, похожими на кольца Сатурна. Наконец – широкая набережная из камня, который в этом слое никогда не намокал.

Вода вокруг причала была неподвижной, как ртуть. Баркас ткнулся в деревянный, но почему-то словно подсвеченный изнутри пирс, и металлический борт тихо вздохнул.

– Приехали, путешественники, – сказал дядя Гришка, убирая газ. – Дальше у вас не море, а кабинетная волокита. Держитесь, это иногда страшнее шторма.

Лёша впервые воспринял «кабинетную волокиту» как реальную опасность, а не скучную фразу взрослых. В их мире чиновники казались отдалёнными, почти абстрактными существами. Здесь им предстояло пойти к тому, кто управлял целым городом призраков и сказочных созданий – и рассказать о пиратском сундуке и нелегальных раскопках.

Гоша перелетел с борта на Машино плечо. В его взгляде было меньше привычной издёвки, больше внимательности. Даже попугай, казалось, понял, что это уже не просто «ещё один пункт квеста».

Они поблагодарили дядю Гришку, забрали мешочек с фруктами – оставшийся на «память» и на случай дипломатии – и ступили на набережную.

Город другого мира днём был похож на странную смесь старинного и будущего. Каменные дома с арками, круглыми окнами и резными карнизами соседствовали с прозрачными башнями, внутри которых свет двигался, как вода. По улицам шли, плыли и слегка проплывали самые разные существа: полупрозрачные фигуры в старомодных пальто, тени, от которых почему-то падал свет, несколько призраков в мундирах непонятных эпох, что-то вроде ухоженных домовых в жилетках.

Лёша поймал себя на том, что в прошлый визит он разглядывал всё это с открытым ртом, как турист с первой в жизни камерой. Сейчас же смотрел иначе: не как на аттракцион, а как на город, в котором у каждого свои дела, и они своим сундуком в хижине неизбежно в эти дела вмешаются.

Здание администрации стояло на площади, где сходились несколько светящихся улиц. Оно выглядело достаточно привычно: высокий дом с колоннами, широкими лестницами, большими окнами. Только колонны иногда слегка меняли оттенок – от тёплого серого до светло-синего, в зависимости от того, как шевелился туман над площадью.

У входа их уже знали. Человек, или скорее бывший человек, в форме, напоминающей одновременно старинный мундир и строгий костюм, кивнул, узнав:

– Переходящие, – сказал он. – Вас просили проводить прямо наверх.

Его голос звучал негромко, но в нём было то спокойствие, которое появляется у тех, кто давно перестал удивляться странностям.

По лестнице они поднимались почти молча. Ступени были из камня, но шаги звучали мягче, чем должны были, словно звук здесь тоже проходил дополнительную фильтрацию.

Маше вдруг пришло в голову, что за последние дни они слишком много бегали и копали для обычных шестиклассников и слишком мало спрашивали взрослых. И сейчас им предстояло наконец сделать то, чего они, по сути, избегали – рассказать тем, кто отвечает, что мир стал ещё сложнее.

Кабинет губернатора оказалось не таким, как ожидалось. Лёша подсознательно ждал дубового стола, портретов и тяжёлых штор. Вместо этого – просторная, но не давящая комната. Стены, сложенные из светлого камня, в котором мерцали вкрапления тумана, как замёрзшие облака. Несколько высоких узких окон, откуда виден был город и полоска воды. Стол – широкий, но простой, без лишних украшений. За столом – он.

Губернатор потустороннего города не был ни карикатурным чиновником, ни загадочным магом. Скорее – чем-то средним. Высокий, худой, с аккуратно зачесанными назад волосами и лицом человека, который привык одновременно слушать, думать и считать варианты. Полупрозрачность у него была легкой, как при неярком освещении: достаточно, чтобы напомнить о его принадлежности к этому слою, но не настолько, чтобы отвлекать.

Когда они вошли, он отложил перо – настоящее, чернильное, хотя на столе стоял и современный планшет, и стопка бумажных документов с печатями.

– Рад снова видеть вас, – сказал губернатор ровным голосом. – Наслышан о ваших последних… перемещениях.

Он жестом предложил им сесть в кресла напротив.

Лёша, садясь, вдруг понял, что в прошлые встречи он воспринимал этого человека как часть «декораций странного города». Сейчас же он ясно ощущал: перед ними не просто «важное лицо», а тот, кто должен будет принять решение – и потом отвечать за последствия.

Маша достала из рюкзака телефон, положила на стол. Рядом – второй, тот, в котором лежали фотографии ящиков, артефактов и поляны, где копались нелегальные археологи. Гоша устроился на спинке кресла и на удивление молчал.

Губернатор слушал внимательно. Лёша рассказывал про остров, бухту, хижину и поиск «дерева и трёх камней». Маша – про странную лодку в соседней бухте, ящики, аккуратно уложенные старинные предметы, фотографии. Они говорили по очереди, без привычного перекидывания реплик, словно читали вслух не книгу приключений, а отчёт.

Про пиратскую карту и сундук, который они нашли, но не открыли, рассказ прозвучал особенно тихо. В комнате, казалось, даже туман в стенах на секунду застыл.

– То есть, – подвёл итог губернатор, когда они замолчали, – вы обнаружили: во-первых, остров, который в нашем слое уже давно числится «неустойчивой территорией без постоянного населения», во-вторых, признаки незаконного вывоза исторических предметов из вашего мира в наш, с целью скрыть их происхождение. Ну и конечно же пиратский клад, который формально не принадлежит никому из живущих ныне, но фактически является частью общего наследия.

Он слегка наклонил голову.

– И решили не вскрывать сундук без консультации. Для подростков вашего мира это… необычный выбор.

Маша поймала его взгляд и не отвела. Ей вдруг стало важно, чтобы он понял: они не просто «случайно оказались рядом».

– Мы сначала увидели ящики археологов, – сказала она. – То, как они сложили чужие вещи, как товар. И решили, что… не хотим быть похожими на них.

Она помолчала, подбирая слова, и добавила:

– Сундук – это не просто «награда за квест». Это чья-то история. Старше нас. Старше наших родителей. Историю не уносят в рюкзаке.

Губернатор кивнул чуть заметнее, чем того требовал простой этикет.

– Вы хотите отдать клад в музей, – уточнил он. – В ваш? Или – наш?

Тут у них уже был готовый ответ. Лёша коротко изложил их ночной план: сначала – обратиться к нему, как к человеку, который лучше понимает законы этого слоя. Потом – через него наладить контакт с музеем в их мире, возможно, не одним. Чтобы клад был оформлен не как «подозрительная находка», а как часть совместной истории двух городов – живого и потустороннего.

Им приходилось подбирать формулировки, и это, как ни странно, помогало самому осознанию: за последние дни они несколько раз делали почти безумные вещи – шагали в туман, плыли к незнакомому острову, копали землю до мозолей. Теперь же нужно было говорить о том же самом спокойно и без пафоса.

Губернатор слушал, не перебивая. Только иногда взгляд у него становился острым – когда речь заходила о нелегальных археологах, их катере, координатах бухты. При этих словах он аккуратно что-то записывал на бумаге и отмечал на планшете.

– Схемы, снимки, описания… Всё это потребуется, – сказал он. – Мы не можем вмешиваться в дела вашего мира напрямую. Но можем собрать досье и, скажем… аккуратно подтолкнуть тех, кто отвечает за культурное наследие, к правильным вопросам.

Он поднял глаза:

– Ваши фотографии станут первыми артефактами, слоем, этого дела.

Лёша почему-то почувствовал, что слово «слой» губернатор подбирал не случайно.

– А сундук, – продолжил тот, – я прошу пока оставить там, где он сейчас. Хижина на острове – достаточно скрытное место. Мы организуем наблюдение со своей стороны, чтобы… никто непрошеный туда не добрался.

Он чуть скривил губы:

– К сожалению, люди из вашего мира иногда находят сюда дорогу, не спросив разрешения. Приходится мягко напоминать им, что этот город – не склад для сомнительных предметов и не банковская ячейка. И тем более наш мир это не бесхозный дом, который можно растаскивать по частям.

Маша кивнула. Сам факт, что кто-то ещё будет смотреть в сторону их хижины, придавал их самодельной «операции» ощущение настоящего дела, а не игры.

– Через три дня, – сказал губернатор после короткой паузы, – я смогу сказать вам больше. Мы поднимем архивы по старым пиратским делам, уточним статус острова, свяжемся с несколькими вашими учреждениями… не напрямую, разумеется.

Он позволил себе лёгкую улыбку:

– У нас есть способы напоминать людям о забытых находках. Иногда через сны, иногда – через неожиданно найденные документы.

Улыбка исчезла, голос снова стал деловым:

– Приходите в город через три дня по вашему времени. Через тот же Порог, тем же маршрутом. Постарайтесь за это время не рассказывать никому лишнему о сундуке, особенно – тем, кто любит быструю прибыль.

«Тем, кто любит быструю прибыль», – почему-то сразу вызвало в голове картинку того катера и ящиков. И ещё – лица нескольких взрослых из их собственного города, которые тоже всегда «что-то крутят».

Лёша почувствовал, как у него внутри щёлкнуло: детский рефлекс «мы маленькие, взрослые сами разберутся» сменился чем-то другим. Они больше не были просто наблюдателями.

Решение о том, что Гоша остаётся, родилось почти само.

Когда они уже поднялись со стульев, губернатор проводил их до двери и, будто вспомнив, добавил:

– Нам понадобятся… люди, точнее, существа, которые могут быстро передавать информацию между слоями. Письма и официальные запросы – дело медленное. А ваше дело – живое.

Он перевёл взгляд на попугая.

– Насколько я знаю, у вас богатый опыт общения с пиратами и выживания при сомнительных капитанах.

Гоша расправил крылья, будто ему наконец задали вопрос по специальности.

– Можно и так сказать, – важно произнёс он. – Я, между прочим, три века наблюдал за тем, как люди делают глупости ради золота. Иногда это полезный опыт.

– Не желаете ли, – губернатор произнёс это так, как будто предлагал должность с хорошей пенсией, – временно остаться в нашем городе? В качестве… приёмщика новостей. И курьера. Ваши друзья будут приходить – вы сможете передавать им, что у нас удалось выяснить. А мы – через вас узнаем, что происходит на той стороне.

Маша и Лёша переглянулись. Где-то внутри сразу возникло: «нет, он же наш». Но тут же к этому добавилось другое: «это правильно». Гоша действительно принадлежал этому миру не меньше, чем их походам под мост. Оставить здесь хотя бы одну «свою» фигуру казалось разумным.

Сама мысль, что у них появился союзник не только в виде взрослого чиновника, но и в виде знакомого попугая, который будет приглядывать за делом, успокаивала.

– Если вы не против, – тихо сказала Маша, – нам будет… легче возвращаться, зная, что здесь есть кто-то свой.

– Я не против, – сказал Лёша, и в голосе его было меньше привычной иронии. – Главное, чтобы он не забыл, как мы выглядим, и не выдал нам конфету.

Гоша посмотрел на них чуть иначе, чем обычно – без кривляний.

– Детям нужно возвращаться домой, – сказал он неожиданно серьёзно. – А кому-то надо сторожить мосты. Я в своё время уже многое не успел предотвратить. Может, в этот раз получится чуть лучше.

Он по птичьи улыбнулся, что выглядело жутковато:

– Но я всё равно буду сидеть на чем-нибудь красивом и делать вид, что просто попугай. Не переживайте, статус обязывает.

Так всё и решилось: без клятв, без пафосных сцен, просто как логичный шаг. Они пожали попугаю когтистую лапу – сначала неловко, потом второй раз уже увереннее. Губернатор пообещал, что Гоша получит «официальное временное размещение и доступ к городской связи», что бы это ни значило в терминах межслойной администрации.

На том и распрощались.

Обратный путь к Порогу был короче.

Наверное, потому, что они уже не оглядывались по сторонам с прежней жадностью. Город перестал быть загадочной картинкой – стал местом, где у них есть обязанности и сроки. Через три дня нужно будет вернуться и продолжить разговор. Не просто за приключением – за результатом.

Под мостом туман собирался привычной волной. Они вошли в него увереннее: теперь знали, как он тянет и как отпускает. На секунду обоим показалось, что в белёсой толще мелькнула знакомая фигура профессора, чуть кивнувшая им – не как наставник, а как коллега по странной, слишком широкой теме.

Когда их вынесло обратно к поваленному тополю, было ещё светло. Обычная река, обычный берег, привычное небо. Но сам этом мир казался им уже не таким «единственным». Скорее – одним из.

Домой они шли спокойно, почти размеренно. Не обсуждали, что скажут родителям, как спрячут следы от приключений, успеют ли сделать домашку. Обо всём этом, конечно, придётся подумать – но позже.

Сейчас Лёша, глядя на знакомые дворы, впервые ясно почувствовал, что понятия «наш город» и «их город» для него разошлись, как две линии, между которыми он умеет ходить. И что каждое решение, которое они принимали там, под туманом, будет отдаваться здесь – в тех же коридорах школы, на тех же перекрёстках, где мама проверяет, застегнул ли он куртку.

Маша шла рядом, и у неё было похожее ощущение: мир стал больше. Не потому, что открылись «магические двери», а потому, что к списку обычных вопросов – «кем стать, куда поступать, о чём мечтать» – добавились новые: «что делать с чужой историей», «как не стать расхитителем», «как говорить с теми, кто отвечает за оба мира».

Они ещё были подростками, с неидеальными оценками и несделанными уроками. Но после острова, сундука и разговора с губернатором это почему-то казалось не меньше важным, чем любая формула в учебнике.

Через три дня им предстоит снова шагнуть в туман. Не для того, чтобы искать приключения – для того, чтобы довести начатое до конца.

И это, пожалуй, было уже не просто приключением. Это напоминало взрослую жизнь, которая незаметно сделала шаг им навстречу.

Глава 2

Следы через экран

Дом после туманного города всегда казался слишком плоским.

Та же лестница с оббитым поручнем, тот же запах супа из соседней квартиры, тот же телевизор, который у кого-то обязательно работает громче, чем нужно. Никаких светящихся башен, никакого ртутного причала, никаких существ, у которых слово «прописка» распространяется сразу на несколько слоёв реальности.

Лёша поймал себя на мысли, что впервые в жизни подъезд кажется не скучным, а… хрупким. Как будто ещё чуть-чуть – и сквозь привычные стены станет видно то, что он теперь знает: за городским бетоном есть другое, слоистое пространство, где его решения уже успели изменить что-то кроме собственной успеваемости.

Мама задала привычный набор вопросов – опоздали ли автобусы, не слишком ли жарко, не проголодались ли. Папа, заглянув на минуту в комнату, бросил что-то про «главное – не засиживайтесь до ночи» и ушёл в свои дела. Ничего особенного, если не считать того, что каждый такой вопрос теперь ощущался как привязка к земле. Не к опоре моста, а к нормальной жизни.

У Маши дома было примерно то же самое. Бабушка поинтересовалась, «как там Маша», будто она не перед ней стоит, а ушла за почтой. Мама спросила, почему дочка стала тише, не поссорилась ли с кем-нибудь. Маша уверила, что всё в порядке, просто «надо подумать над одним проектом».

Слово «проект» оказалось удобной ширмой. Под него подходило всё – от школьной презентации до пиратского клада.

Вечером, когда по комнатам разошлись ужины и новости, они встретились уже привычным способом – не у моста и не в тумане, а в чате.

Три дня до новой встречи с губернатором выглядели в календаре невинно: вторник, среда, четверг. В голове же эти дни занимали отдельную полосу – почти как «подготовка к экзамену», только экзамен был по предмету, которого в школьном расписании не существовало.

Маша написала первой:

«Нам нельзя просто ждать три дня. Это не переменка. Надо разобраться, кто вообще знает про их мир, кроме нас, профессора и губернатора».

Лёша долго смотрел на букву «С» набранную в строке ответа. Запах смазки с баркаса по-прежнему будто не сходило с ладоней. Гошина фраза «надо кому-то сторожить мосты» всплывала как отдельный фон.

«Согласен. И важно понять, сколько уже успели натворить те, кто прячет ящики на острове. Если они ищут «проводников», то это не первый и не последний рейс».

Слово «проводники» они пока использовали между собой. Губернатор говорил о «людях из вашего мира, которые находят сюда дорогу не спрашивая». Профессор – о тех, кто «слишком легко отдаёт лишнее». Для Лёши и Маши всё это сейчас складывалось в одну схему: кто-то уже давно превратил туман в маршрут.

Решение пришло само собой: два компьютера, два стола в обычных комнатах, и один общий поиск.

Они договорились не распыляться. Никаких «городов эльфов» и «порталов в Нарнию» – только те слова и сочетания, которые могли бы использовать взрослые, не желающие произносить «параллельный мир» вслух.

> «Переходы»,

> «аномальные зоны»,

> «туман под мостом»,

> «группа сопровождения в труднодоступные районы»,

> «нужны опытные проводники».

Интернет, как всегда, ответил сначала шутками и мусором. Форумы с теориями заговора, видео с монтажом, где «портал» появлялся ровно в момент резкого склеивания кадров, странные рассказы о «знающей бабке в лесу», которая за деньги открывает двери «куда надо».

С этим они научились управляться быстро: отсеивать по одному взгляду на язык текста, на структуру, на ту особую смесь серьёзности и фантазии, которая сразу выдаёт выдумку, пусть даже и искреннюю.

Настоящая зацепка оказалась спрятана там, где её меньше всего ждали – на старом форуме, где последние сообщения датировались несколькими годами назад.

Тема называлась сухо: «Требуются сопровождающие». Пост – короткий, без лишних деталей:

> «Нужны люди, которые понимают, о чём идёт речь, и умеют безопасно проходить через переходы. Интересуют те, кто имеет опыт работы в районах старых мостов, карьеров, заброшенных линий. Вознаграждение достойное. Любители «экстремального туризма» не интересуют. Пишите в личку, без шума».

Под сообщением не было ни ответов, ни обсуждения – только несколько десятков просмотров. Профиль автора выглядел обыденно: старый аккаунт, редкие посты про «дальние рейсы», иногда – про логистику и транспорт.

Но набор слов был слишком точным.

«Переходы».

«Старые мосты».

«Без шума».

Маша сделала скриншот, переслала Лёше. Тот прочёл дважды – сначала как текст, потом как уравнение.

> «Очень похоже на тех, кто возит ящики, – написал он. – Им нужен кто-то вроде нашего дяди Гришки. Только не с характером человека, который ещё держится за совесть, а с характером человека, который держится за деньги».

Сам факт, что подобное объявление висит в открытом доступе, продержалось несколько лет и никого заметно не заинтересовало, показался им не менее важным, чем содержание. Оказывается, чтобы выйти на след межслойной контрабанды, достаточно не мистического дара, а терпения и правильных запросов.

Они сразу договорились: ни в коем случае не писать этому человеку. Даже из любопытства. Даже «просто спросить».

И стали искать дальше.

Теперь у них был ориентир: люди, которым нужны «проводники»; те, кто готов платить за умение проходить туда, где обычные карты заканчиваются. Значит, где-то ещё должны были остаться следы – чужие рассказы, обрывки впечатлений, слова тех, кто, возможно, не до конца понимал, что с ними произошло.

На второй день они отказались от громких формулировок и переключились на мелкие, почти бытовые: отдельные фразы в блогах, старых дневниках, комментариях под новостями.

Лёша полез в архивы блог-платформ, где записи десятилетней давности давно никем не комментировались, но всё ещё лежали в сети. Маша включила поиск по слову «город», сочетая его с «нет на карте», «никто не помнит», «странный сон, но слишком реальный».

Большинство находок было ожидаемым: сны, метафоры, литературные опыты. Но среди них всё-таки нашёлся один текст, который выбивался.

Небольшая заметка в блоге с невзрачным ником и серым оформлением. Автор не пытался кого-то впечатлить; писал скорее для себя, чем для читателей. Запись начиналась фразой, на которую они оба отреагировали одинаково:

> «Человек, о котором я хочу рассказать, сам не умел писать. Но его рассказы не вписываются ни в одну обычную байку…»

Дальше следовала история «третьих рук»: автор знал одного старика, тот – другого, а тот, в свою очередь, в молодости «пропадал» на несколько месяцев. Вернулся странным, замкнутым, «как будто смотрел сквозь стены».

Иногда, если его аккуратно вывести из равновесия – то ли алкоголем, то ли воспоминаниями, – старик начинал говорить о «другом городе».

Не о загробном, не о фантастическом с драконами, а о месте, которое звучало слишком конкретно, чтобы быть просто сном.

Город, где весна не заканчивалась.

Автор передавал его слова как мог:

> «Там вишня цветёт всегда. Не так, как у нас – две недели, пока ветер не сдует, а постоянно. Деревья стоят белые и розовые, и лепестки падают медленно, будто им не хочется касаться земли. Дома маленькие, с раздвижными дверями. Дома сплошь деревянные, одноэтажные и очень чистенькие. Улицы тихие, будто город дышит вполголоса. Люди… не совсем люди. Некоторые чуть прозрачны, как жар над плитой; другие – обычные на вид, но глаза у всех – как будто помнят что-то очень старое».

Слова «не совсем люди» и «помнят что-то старое» оба прочитали одинаково: ещё один город того слоя. Не административный центр с кабинетами, где они уже бывали, а что-то другое – мягкое, цветущее, на первый взгляд безопасное.

Старик называл его «Город цветущей вишни».

Так и стояло в тексте, только без кавычек, но с заглавной буквы, которую автор явно писал с уважением, как топоним.

Дальше шли детали, узнаваемые по интонации: воздух плотнее обычного; тишина, в которой чужой голос слышен чище собственного; ощущение, что время там идёт иначе. Иногда – намёки на то, что вернуться обратно было сложно: «долгая дорога», «не так просто найти нужный поворот, когда город тебя не отпускает».

Самое важное было в одном предложении, почти между строк:

> «…говорил, что в тот город нельзя случайно забрести. Надо знать путь. Идти у нас так, как ходят они у себя. Если правильно все сделать, то выйдешь на улицу ведущуу в город…»