Лада. Рысь. Книга 1. Начало. Часть 1

Есть крыша над головой, пусть старенькая, но полностью функциональная, машина, не голодают, не замерзают, жизненный уклад разнообразен, огромнейшая свобода выбора в действиях. А через четыре с половиной месяца они станут счастливыми родителями для крохотной Алисы. Что ещё нужно в жизни? Разве что дом, полнящийся многоголосым детским смехом! И то обязательно будет со временем – не всё сразу, в одночасье…

Девушке так не хотелось просыпаться и вставать, но переполненный мочевой пузырь не спрашивал хозяйку, чего она желает: за общими разговорами, вечером, выпито было больше обычного травяного чая.

Вернувшись к тёплой кровати, Лада ожидала продолжения счастливых сновидений. Разумеется, ожидания не оправдали себя. Повторно уснула быстро, однако сны были смутными, как в соответствующей воде, а образы нечёткими, размытыми, как у людей с плохим зрением, решившими снять очки. Мало того, что сон будто через омут, так ещё и рысь попал в беду – в ловушку, из которой самостоятельно не способен высвободиться. Как ни силилась рассмотреть, что же произошло с таёжным другом, не получалось. Удалось осознать к окончательному пробуждению две вещи: старый кот медленно умирает и находится где-то в недальней тайге.

Хвойно-зелёные глаза округлились от ужаса сновидения. Какое-то время в них читался болезненный вопрос: что вообще такое происходит, пока подсознание услужливо не подсказало – рысь в беде. Лада мгновенно забыла о первом, счастливом, сне, уверовав в реальность второго.

Она резко подскочила взведённой пружиной, сменила ночную рубашку на тёмно-серые лосины, такого же цвета бюстгальтер и футболку с рукавами ниже локтей. Не умывшись и не позавтракав, Лада примчала к пустой углярке, где сейчас ждал хозяйку скоростной велосипед. Выкатив его на бетонку, коротко прислушалась – из хозблока доносится «хор Турецкого» беспрерывно, значит, папа с мамой обихаживают там разнообразную скотину. Надо бы их предупредить о срочной поездке в лес, однако неутихающий страх за дикого кота заглушил голос разума. Девушка оседлала велик, как какого коня, за несколько секунд набрала высокую скорость.

Дорога была отнюдь не трековой, поэтому, как бы ни торопилась на помощь к мохнатому другу, приходилось серьёзно ограничивать скоростной режим по кочкам и ямам. «Только бы было всё хорошо с рысёнком!» – молила беспрестанно весь путь Лада, боясь только одного – оправдания наихудших толкований. – «Пусть кошмарный сон останется всего лишь пустым сном!»

Тайга – ото такой хвойный бескрайний сибирский лес, где не то, что на велосипеде не поездишь, но и пешим ходом не везде пройдёшь, особенно, там, где нога человеческая не ступала.

Подле Николаевки тайга исхожена за короткую жизнь девушкой совсем неплохо, но двухколёсник пришлось спрятать в зарослях непролазного орляка. Каждый житель деревни знает её любимый транспорт, потому маловероятно позарится на него с нехорошими помыслами, а вот залётные чужаки запросто. Бывали у николаевцев редкие прецеденты, особливо, у бестолковых ребятишек.

– Рысёнок, миленький, ау! – вроде бы спокойно позвала Лада четвероногого друга, приложив ладони к губам рупором. – Откликнись, пожалуйста! Твоя подружка пришла в гости!

Сия «подружка», похоже, совсем не боялась местных дебрей и природных ловушек, в которые и опытный лесничий может угодить.

– Рысё-онок! Это я – Лада! – после сновидческого кошмара продолжал блуждать в сознании страх, но паники не было. И мишка, и рысь редко быстро отзывались на её призыв. Бывало, кто-то из них выходил, когда она уже собиралась домой. Так сказать, обнимутся, «поздороваются» и разойдутся довольные каждый по своим делам. Волчата и вовсе не реагируют на зов – подходят к ней тогда, когда сочтут нужным, правда, всегда вдвоём и ненадолго – такие занятые.

Рысь, к тому же, седой, как лунь, без её доброты и заботы, скорее всего, умер бы от мучительного голода. Девушка сумела по одной ей известным признакам определить кошачий возраст – аж восемнадцать лет! По человеческим меркам ему было бы в районе девяноста. Чего ожидать от старичка в дикой среде, без комфортных условий, к коим адаптированы больше домашние кисы. В дремучем возрасте рысь может не услышать и не узреть своевременно двуногую подругу.

– Пожалуйста, откликнись! Рысёнок! Рысё-онок! Почему ты молчишь?

Так Лада звала друга битых два часа. Голос охрип, одежда пропиталась потом от многокилометровых поисков. Простое хождение в густых зарослях, по пересечённой местности куда как утомительнее, нежели активная пробежка по городскому парку. Ещё бы мерзких кровососов кто отгонял, кружащихся вокруг неё роями, чуящих запах пота и усталости. Самый страшный зверь в тайге – не волк, медведь или росомаха. Куда страшнее их, вместе взятых, гнус, могущий зажрать заживо или довести до неконтролируемого бешенства.

Упав на колени перед журчащим безмятежно ручейком, девушка сложила ладони «лодочкой», дабы напиться вкусной, экологически чистой, водицы и… обрызгать назойливых насекомых. Малоэффективно, но злость на них чуть-чуть остыла.

Зачерпнув в очередной раз в «лодочку» животворящей влаги с целью мало-мальски умыться от пота и налипшего растительного мусора. Рысь неожиданно замерла с водой в ладонях. Казалось, она забыла даже о злобных летучих вампирах. Шевельнулись крылья упрямого носика, зрачки расширились до предела и заняли объём радужки, сердце затаилось в груди, дабы собственным стуком не мешать хозяйке слушать лес. Девушка учуяла то, чего боялась больше всего: запах страха и отчаяния, в коем было что-то родное.

– Рысь! Рысёнок! – отчаянно прошептала девушка, расплескав воду и вспугнув в конец обнаглевших насекомых.

Лада сорвалась торпедой с колен, чтобы не потерять случайно путеводный запах. Она бежала на него, как по лунной дорожке, вроде бы не разбирая пути, но при том избегая ловко пружинящие ветки, торчащие предательски из-под земли корни и камни, непроходимые заросли и иные препятствия, могущие стоить, откровенно говоря, жизни или здоровья. Лада не думала о себе, ведь с каждой верстой отчётливее приходило осознание того, что беда приключилась не с кем-то другим, а с её рысёнком. Проклятый вещий сон! Мог предупредить много заранее?Был бы шанс избежать недоброй судьбинушки.

А судьбинушка в конце жизни рыся оказалась неоправданно жестокой. То, что девушка узрела недалече от высокого валуна, повергло оную в ужас и смятение. Она по первости остановилась в ступоре, раскрыв ротик от испытанного шока. Хищные челюсти ржавого волчьего капкана надёжно удерживали рыся за малую берцовую кость задней правой лапы, разорвав безжалостными треугольными зубьями шкуру, мышцы и сухожилия, кровь залила его, металлическое чудовище и землю кругом. Капкан удерживала тонкая и, вместе с тем, прочная цепочка, другим концом привязанная за молоденькую пихту.

Было видно, что он давно в ловушке истекает кровью, поскольку уже почти не шевелился, лишь слабо жалобно мяукал, каждый раз при этом вертя головой, лёжа на брюхе и помахивая коротким хвостом.

Сжав до побелевших костяшек пальчики в кулачки, Лада в диком вопле истошно выкрикнула:

– Рысё-онок!! Я здесь! Я с тобой! – и бросилась с каким-то нечеловеческим горловым рыком на помощь, могущая, наверно, в таком состоянии разорвать всякого, кто попадётся под горячую руку.

Словно с глубины омута рысь услышал такой родной живой голос, повернул на него морду, раскрыл глаза, в коих застыла пелена бесконечной боли, хрипло мяукнул. Из её же глаз хлынули ручьями горючие слёзы при виде невообразимых мук друга. Вначале она попробовала разжать тугие челюсти, не тревожа сам капкан. Естественно, безрезультатно: скользкие из-за липкой горячей крови, крепко сжатые, не поддались с первой и последующих попыток. Лада каждый раз причиняла коту новые порции боли. У него уже не хватало сил и на мяуканье, из горла вырывалось громко дыхание с сипом.

– Пожалуйста, разожмитесь, – отчаянно закричала девушка, с огромным трудом отводя себя от пропасти истерики – тогда точно ничем не сумеет помочь старому рысю. Паника – худший помощник в любом деле.

Понимая, что без боли не обойтись, Лада полезла пальцами под зубья и с диким воплем, лишённым чего-либо человеческого, вперемешку со звериным рычанием, потянула челюсти в противоположные стороны, раздирая в напряжении кожу до мяса. Было самой очень больно, активизировав все внутренние энергетические резервы, она смогла разомкнуть достаточно, дабы высвободить изодранную лапу со сломанной костью. Капкан щёлкнул в резком сжатии, едва не прихватив Ладины пальцы, плюхнулся где-то рядом. По инерции Лада упала на спину, замолкла от нервного и физического истощения.

Полежав пару минут, вспомнила, что страшная рана, даже высвободившись от причины, её образовавшей, сама по себе не заживёт, а кость не срастётся. Резко поднявшись на пятую точку, случайно правой ладонью упёрлась в ненавистную железку. Вскочив на ноги, дёрнула её на себя, но цепочка ожидаемо выдержала. Подошла к дереву, за кое привязана, внимательно осмотрела на кортах способ крепления – ничего сложного для человека. Цепь обёрнута на один раз вокруг ствола и удерживалась загнутым крючком, вставленным в звено. Судя по хорошо повреждённой коре около цепочки, рысь долго дёргал её, пытаясь высвободиться из ловушки.

Только сейчас до Лады дошло, что капкан мог установить только человек! Из воздуха же он не проявится самостийно!

Обхватив цепочку в метре от челюстей, она с животной яростью, вспыхнувшей с новой силой, треснула ими об валун, высекая искры и каменные крошки, смахивая застывающую кровь с них; затем снова и снова, и снова – и так до тех пор, пока капкан не развалился на составные части, смятые до невосстановимого состояния, бросила цепь тут же.

Подойдя к рыси, упала перед ним на колени, не обращая внимания на впившиеся в них твёрдые сучки. Вновь по грязной коже опухшего лица потекли солёные слёзы, пробив себе отчётливые дорожки. Не токмо лицо – тело не отличалось гигиенической чистотой после долгой схватки с браконьерскими челюстями. Руки заметно тряслись, словно её посетил Великий Бодун, но на удивление легко выдрали кусок от лосины до колена и бюстгальтер из-под футболки. Он хорошо впитывает пот, значит, и кровь. Безжалостно вырвала «косточки», держащие в правильном положении чашечки для грудей, вытащила и выкинула сами чашечки, уже тканью пустого лифчика аккуратно протёрла обширную рану. Лада не допускала мысли, что друг может умереть от болевого шока, обильной кровопотери из жуткого разрыва и внутреннего перелома. Порвала по шву тубус штанины, обвязала ею всю рану.

Сколь бы осторожными ни были манипуляции её, всё равно рысь должен шипеть и дико мявкать от частых вспышек боли, однако он молчал и не подавал признаков жизни. Вытерев пот со лба пальцами с засохшей кровью на них, она подползла к другу спереди, тихо-тихо проклиная браконьеров. Обхватила голову ладонями, вглядываясь в морду, мокрую от собственных слёз, соплей, слюней и крови. Кровью измазался, когда пытался вырвать железную тварь с задней лапы. Лада нежно уложила её себе на ноги и, удерживая оную от сползания, мерно закачалась маятником, тихо подвывая от обрушившегося на хрупкие плечи неподъёмного бремени горя. Любимый рысёнок ещё дышал, но то были последние глотки жизни. Скорее всего, не сможет помочь и армия профессиональных ветеринаров с ультрасовременным оборудованием. Слёзы обиды, не прекращая, бежали по личику, собирались на подбородке и тяжёлыми каплями срывались на седую шерсть, увлажняя и просаливая в одном конкретном месте.

«Рысёнок, миленький, зачем ты спустился к нам с гор Кузнецкого Алатау? Благоденствовал бы там под присмотром лесничих заповедника, не ведая жестоких орудий убийства, придуманных бессердечными и бездушными людьми! Что ты здесь нашёл такого, чего не было на твоей родине?»

На самом деле рысь чувствовал её боль, как свою, только ничего с нею поделать не мог. Он истёк кровью и неумолимо угасал. Тело медленно холодело, мышцы незаметно стягивало в тугие комки. Сознание ускользало от него куда-то в ледяную бездну, всё слабее реагируя на призыв воли. Потому и пропустил приход двуногой мрази с большим мясницким ножом в руке, одетый в старую брезентовую спецовку и поношенные кирзовые сапоги с высоким голенищем, за широкими плечами огромный холщовый, вероятно, с советских времён, ранец, затянутый верёвкой в горловине.

Щетинистый здоровенный мужик вышел со стороны ручья, откуда пришла на помощь рысю и Лада. На его фоне Коля выглядел бы прыщавым доходягой. Рожа зверская, перекошена множеством рубцов древних шрамов, глубоко посаженные карие глаза алчно взирали на седого кота, жёсткие чёрные волосы соломой торчали во все стороны.

Он свободной лапищей схватил рыся за шкирку и, как тщедушного котёнка, поднял перед своей мордой, детально разглядывая его шкуру.

Лада ошалела от беспринципной наглости несуразного во всех смыслах браконьера. А когда сообразила, наконец, что происходит нечто из ряда вон выходящее, пружинисто подскочила на ноги и с яростью бешенной кошки набросилась на бездушную мразь, не раздумывая о несоизмеримости и абсолютном неравенстве сил. Мужик равнодушно отбросил вправо от себя так и не очнувшегося кота и в тот же момент ударом основания вонючей ладони в лицо откинул её на землю, без малейшей жалости и мужских принципов добавил носком сапога с хрустом по рёбрам. Лада отправилась в спасительное беспамятство.

Браконьер дёрнулся было к валяющейся рыси, но, мельком глянув на девушку, растелившуюся на спине, ещё кривее усмехнулся, блескнув жестокими глазами. Шкура самостоятельно не уползёт в кусты, а девица, хоть и измазана прилично грязью и кровью с ног до головы, всё же красотулька. Такую будет пользовать всегда приятно, много лет – срок годности не скоро подступит. Ничего, он тоже сейчас не первой свежести – справит сугубо мужскую потребность, разделает рысь и утащит шкуру и молодку с собой в логово.

Он опустился на колени, отложил нож в сторону, принялся неторопливо – куда спешить-то? – снимать с девки лосины со штанинами разной длины. Кровь, бегущая из разбитых ударом носа и губ, охоту не только не отбивала, напротив, возбуждала. Его вообще чужая кровь с мальства возбуждала.

В это же самое время два крупных белых волка подбежали к приметному древнему кедру бесшумно. Три года назад Лада нашла их голодными и холодными у норы заброшенного волчьего логова и, вместо того, чтобы забрать к себе, попросила старого бывшего охотника из её деревни помочь им стать настоящими дикими волками.

Однако на данный момент необычные волчата вперили рубиновые глаза в умирающего рыся. Девушка давно заподозрила, что оные разумнее любых домашних собак или дрессированных сородичей, а также обладают некими мистическими возможностями. Женская интуиция и здесь не подвела. Они не рассматривали кота в качестве лёгкой добычи – с ним у них военный нейтралитет. Его очень любит Ладушка и не даст в обиду даже могучему мишке. Напротив – хищники дарили ему второй шанс, пока двуногий боров не убил беспомощную девушку. Каким-то чудесным образом кость неправильно срослась, разорванные ткани на страшной ране косо затянулись. Кровяные клетки без питания стали умножаться количественно, остывающая кровь разогналась по жилам с новой силой, вновь разогреваясь сама и прогревая деревенеющее тело. Усиленно забилось сердце, выровнялось почти угасшее дыхание, свалявшаяся шерсть разгладилась, кисточки ушей впервые за последние два года поднялись вертикально. Левое ухо, не прижатое к земле, зашевелилось, восстанавливая слух и всё яснее улавливая нотки смертельной опасности. Рысь открыл глаза, наполненные первозданной яростью, с трудом поднялся на лапы и, шибко хромая, стал красться к ненавистному врагу, посмевшему обижать подругу.

Похоже, в последний момент неудачливый насильник что-то почувствовал затылком, потому что резко повернулся. Последнее, что тот увидел в никчёмной жизни, рысьи клыки, в безумном гневе вцепившиеся ему в боковую часть бычьей шеи. Хищник безжалостно вырвал кусок мяса с сухожилиями. Кровь заливала звериную морду, грудь, самого человека, немного досталось и Ладе. Седой кот в неуклюжем прыжке на грудь опрокинул браконьера на бок (на спину не дал ранец), в последнем порыве гнева разодрал когтями горло и лицо до неузнаваемости.

Отряхнувшись от чужой мерзкой крови, рысь капканом сжал челюсти на кисти теперь уже мертвеца и, упёршись тремя здоровыми лапами в землю, стал рывками оттягивать борова от подруги, до сих пор не приходящей в себя. От титанического напряжения развязался кусок лосины на старой ране, напряжённо хрипел и мяукал надсадно, но через полчаса оттащил на метр тушу, продолжающую истекать парящей кровью, до остатка впитывающуюся в прошлогоднюю хвойную подстилку и почву под ней. Спрашивается, зачем столько усилий после короткой клинической смерти? Возможно, людей, могущих понять смысл действий рыся, можно сосчитать по пальцам рук во всей России.