Одержимость Анны. Разбитые грезы

Макс Берман

Одержимость Анны. Разбитые грезы

© М. Берман, текст, 2026

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026

* * *

Я живу в мечтах,

Я бодрствую лишь во сне,

Я бы продала свою несчастную душу,

Если бы получила все, что хочу…

MARINA – The State of Dreaming

1

Анна торопливо собирала вещи в свою маленькую потертую дорожную сумку из коричневой кожи, которую когда-то подарила ей мать на день рождения. Руки дрожали от волнения и предвкушения, пальцы то и дело соскальзывали с молнии, не слушаясь девушку.

«Наконец-то», – думала она, с третьей попытки застегивая тугую молнию сумки. После всей этой бесконечной череды отчаяния и безысходности, после недель, проведенных в больничных коридорах рядом с неподвижным телом Марка, у нее наконец появился настоящий шанс. Профессор Грин знал что-то о совместных сновидениях – этой загадочной области науки, о которой она даже не подозревала еще неделю назад. Он мог научить ее проникнуть в подсознание Марка, найти там ту глубоко скрытую травму, которая держала его в плену нежелания просыпаться, и исцелить ее силой своей любви.

Анна остановилась перед зеркалом в прихожей, его серебряная поверхность была покрыта темными пятнами от времени. Она разглядывала свое отражение с болезненным вниманием к деталям. Глубокие синяки под глазами от многодневной бессонницы придавали ей вид больного человека, осунувшееся лицо с выступающими скулами, сухие потрескавшиеся губы, растрепанные волосы, которые она даже не пыталась привести в порядок. Взгляд одержимого человека, готового на все ради своей цели. Но в этих покрасневших от усталости глазах все еще горел яркий огонь надежды – тот самый огонь, который всегда ее подводил, разбивал сердце и оставлял с пустыми руками, но от которого она не могла отказаться.

Надежда. Это проклятое слово преследовало ее всю жизнь, как назойливая мелодия, которая застревает в голове и не дает покоя. В старшей школе она месяцами надеялась, что Джейсон Теллер – капитан футбольной команды с голубыми глазами и обворожительной улыбкой – пригласит ее на выпускной бал. Она даже купила платье, потратив все свои сбережения от подработки в местном кафе, но он выбрал Сару Томпсон – блондинку-чирлидершу с идеальной фигурой и безупречной улыбкой. В колледже она была абсолютно уверена, что Майкл Ченг – застенчивый студент-отличник с философского факультета – разделяет ее чувства. Они часами обсуждали Кафку и Сартра в университетской библиотеке, и она видела в его глазах что-то особенное, пока не увидела его страстно целующимся с соседкой по комнате прямо у себя в общежитии. Потом был Дэвид на одной из прошлых работ – высокий брюнет с умными карими глазами, который флиртовал с ней месяцами в офисе, приносил кофе по утрам, задерживался допоздна, чтобы помочь ей с проектами, а потом внезапно объявил о помолвке с тихой девушкой из бухгалтерии, о существовании которой Анна даже не подозревала.

Каждый раз надежда расцветала в ее груди, как прекрасный, но ядовитый цветок, обещая счастье, взаимность, наконец-то настоящую любовь. И каждый раз она медленно увядала, оставляя после себя только горечь разочарования и мучительный вопрос: «Что со мной не так? Почему меня постоянно отшивают? Почему любовь обходит меня стороной?»

Но с Марком все было совершенно по-другому. С Марком надежда наконец-то оправдалась – или почти оправдалась. Пусть их отношения были сложными, полными взлетов и падений, пусть временами болезненными и запутанными, но Анна была глубоко убеждена, что это настоящая, искренняя, взаимная любовь. Та самая любовь, которую она искала всю свою жизнь. И теперь, когда эта драгоценная любовь висела на тонком волоске, когда Марк лежал в больнице, погруженный в искусственный сон, Анна была готова на все, абсолютно на все, чтобы ее сохранить и пробудить его.

Она нервно взглянула на часы на телефоне – до вылета оставалось ровно четыре часа. Анна схватила телефон дрожащими пальцами, заказала такси и, подхватив свою потертую сумку, решительно направилась к двери. В аэропорту О’Хара ее ждал рейс в Бостон, а в Бостоне – загадочный профессор Грин с ответами на все ее мучительные вопросы и, возможно, с ключом к спасению Марка.

* * *

Аэропорт встретил ее привычным оглушительным хаосом – бесконечные толпы пассажиров с чемоданами, постоянные объявления по громкой связи, смешанный запах крепкого кофе и свежей выпечки из многочисленных кафе, крики детей и гул сотен разговоров. Анна прошла регистрацию и досмотр как в густом тумане, механически выполняя все требования, все ее мысли были полностью сосредоточены на предстоящей встрече с профессором.

Она в мельчайших деталях представляла, как профессор Грин – седовласый мудрец в очках, каким она его себе воображала, – объяснит ей сложную технику проникновения в чужие сны. Возможно, это будет связано с особой настройкой вандрима, или специальными психотропными препаратами, или древними медитативными практиками, передающимися из поколения в поколение. Неважно, насколько это будет сложно, опасно или болезненно – она готова на все, даже рискнуть собственной жизнью ради Марка.

В переполненной зоне ожидания у выхода на посадку Анна устроилась в неудобном сиденье и достала телефон, продолжая лихорадочно гуглить дополнительную информацию о совместных сновидениях. Естественно, она не могла найти ничего принципиально нового – те же самые скудные научные статьи и сомнительные форумы, – а всего лишь хотела скоротать томительное время до вылета. Профессор Грин определенно знал гораздо больше, чем было доступно широкой публике в интернете.

– Внимание! Уважаемые пассажиры рейса 1247, вылетающего в Бостон, – раздался женский сгенерированный голос из потрескивающих динамиков. – Из-за позднего прибытия воздушного судна и неблагоприятных погодных условий вылет задерживается на три часа. Приносим искренние извинения за доставленные неудобства.

Анна почувствовала, как внутри все болезненно сжалось от острого разочарования и бессильной злости. Три часа!

Она нервно ходила по переполненной зоне ожидания взад-вперед, как загнанный зверь в клетке, не в силах усидеть на месте даже минуту. Другие пассажиры выглядели раздраженными, но в целом спокойными – для них это была просто неприятная, но обычная задержка рейса. Для Анны же это было серьезным препятствием на жизненно важном пути к спасению самого дорогого человека.

«Успокойся, – строго говорила она себе, пытаясь взять под контроль панику. – Три часа – это не конец света. Профессор будет терпеливо ждать, он же сам пригласил тебя приехать».

Но тревога не отпускала, сжимая горло невидимыми пальцами. А что, если что-то серьезное случится с Марком, пока она застряла в этом проклятом аэропорту? Что, если его состояние резко ухудшится? Что, если врачи примут какое-то кардинальное решение без ее ведома?

Анна достала телефон дрожащими руками и набрала уже выученный наизусть номер больницы.

– Чикагская больница на Мичиган-авеню, отделение интенсивной терапии, – ответил знакомый голос дежурной медсестры.

– Здравствуйте, это Анна Эйрд. Я хотела бы узнать о текущем состоянии Марка Брауна, палата сто десять.

– Минутку, пожалуйста, проверю карту пациента… Состояние мистера Брауна стабильное, без существенных изменений. Все показатели в норме.

– Большое спасибо, – выдохнула Анна с огромным облегчением, чувствуя, как напряжение немного отпускает плечи.

Стабильное. Это определенно хорошо. Марк дождется ее возвращения, он обязательно дождется.

* * *

Наконец спустя мучительные три с половиной часа – задержка оказалась еще больше заявленной – самолет резко оторвался от взлетной полосы. Анна крепко прижалась к маленькому иллюминатору, завороженно наблюдая, как яркие огни вечернего Чикаго постепенно уменьшаются далеко внизу, превращаясь в россыпь драгоценных камней на черном бархате. С каждой милей, которая неумолимо отделяла ее от дома, от больницы, от неподвижного тела Марка, надежда в ее измученной груди разгоралась все ярче и ярче.

Она думала о Марке, лежащем в стерильной больничной палате, подключенном к жужжащему вандриму, но упорно не желающем проснуться и вернуться в реальный мир. Где-то в недоступных глубинах его подсознания, в лабиринтах памяти и страхов скрывалась та самая травма, которая крепко держала его в плену искусственного сна. Может быть, это было что-то ужасное из детства – жестокие, пьющие родители, жестокая школьная травля, внезапная потеря близкого человека. Или что-то более недавнее и болезненное – панический страх близости, патологическая боязнь серьезных обязательств, глубокая неспособность довериться другому человеку.

Неважно, что именно это было. Анна обязательно найдет эту проклятую травму и исцелит ее силой своей безграничной любви. Она войдет в его запутанные сны, как отважная принцесса в заколдованный замок, и разбудит своего спящего принца нежным поцелуем истинной любви.

Эта романтическая мысль казалась ей одновременно прекрасной и абсурдной, но она отчаянно цеплялась за нее, как утопающий за спасательный круг. Ведь если не надежда, если не любовь, то что еще у нее оставалось в этом жестоком мире?

Самолет уверенно набирал высоту, унося ее навстречу долгожданным ответам, навстречу реальной возможности спасения, навстречу новой яркой надежде – той самой коварной надежде, которая всегда жестоко ее подводила и разбивала сердце, но без которой она просто не могла существовать.

За маленьким иллюминатором бесконечно расстилались пушистые облака, подсвеченные холодным лунным светом, и Анна тихо шептала про себя как отчаянную молитву: «Пожалуйста, пусть на этот раз все наконец получится. Пожалуйста, пусть профессор Грин действительно знает, как мне помочь. Пожалуйста, пусть я смогу вернуть своего Марка к жизни».

Надежда. Всегда только надежда. Больше ей просто нечего было терять.

2

Достопочтенный профессор Грин был уважаемым преподавателем Массачусетского Университета Сомнологии. Он был в меру строг и в меру милосерден, поэтому студенты не воспринимали его как старого скрягу, но при этом уважали и с удовольствием посещали его лекции. Еще бы не слушать лекции по науке снов от создателя нашумевшего вандрима и основателя одноименной корпорации.

Была у профессора одна особенность: порой он странно себя вел. То заходил в аудиторию задом наперед; то читал лекцию не перед аудиторией, а сидя на самом ее верху, на последней парте; то внезапно подсаживался к обедающим студентам без приглашения и начинал с ними обсуждать новый сезон какого-нибудь сериала из подписки «ванДрим Плюс». Как студенты, так и коллеги изначально полагали, что немолодой возраст мужчины дает о себе знать: пусть переносить последствия преклонного возраста стало легче, как и сохранять здравый рассудок, но от стареющего организма и последующего ухода из жизни никуда не уйти. Но нет, с интеллектом у Леона не было проблем: он мог в любой момент назвать весь состав головного мозга и с огромным интересом обсудить последние исследования нейронных узлов спящих людей – просто у профессора Грина были свои замашки, свойственные многим гениям.

– …Таким образом, можно сказать, что во время использования вандрима мы слегка болеем. – Леон вел лекцию перед огромной аудиторией студентов. В этот раз он стоял на своем привычном месте. – Изучение тех сновидений, которые видит человек во время высокой температуры, помогло нам понять, как сделать осознанные сны более яркими и реалистичными. Мы с командой изучали, на какие участки мозга стоит воздействовать, чтобы мозг поверил, что человек болеет, а также как правильно вырабатывать адреналин, чтобы у тела не было «перегруза». Конечно, пришлось потратить очень много времени на то, чтобы организм не стал бороться с псевдоинфекцией, но результаты того стоили. Так что скажите спасибо простуде за то, что она позволяет вам погружаться в сны, где вы можете заняться отличным сексом, почти не отличимым от реальности.

Группа студентов очень тихо засмеялась, испытывая неловкость, услышав слова о плотских утехах от столь уважаемого человека.

– Увидимся в четверг, – подытожил профессор, – лекция закончена.

Учащиеся стали покидать огромную аудиторию, отделанную благородным темно-коричневым деревом. Анна пыталась протиснуться сквозь толпу, чтобы дойти до мистера Грина.

– Профессор Грин? – быстро и сбивчиво спросила Анна.

Ее дыхание было частым и неровным, глаза, полные беспокойства, скользили по всему телу мужчины. Она словно лазером сканировала Леона, пытаясь как можно раньше понять, почему он знал о ней.

– О, мисс Эйрд, рад вас видеть, – довольно поприветствовал девушку профессор. – Простите, что не предупредил вас о задержке вашего рейса, вам не стоило беспокоиться, что вы прилетите позже. Вам в любом случае пришлось бы слушать лекцию или ждать, прежде чем я бы освободился.

– О задержке рейса? – Анна была удивлена. – Вы так говорите, как будто еще пару дней назад знали, что его задержат.

– Ну-у-у-у, – протянул он. – Давайте лучше прогуляемся. Вы не против заскочить ко мне в кабинет, чтобы я взял свое пальто?

– Да, конечно.

Они быстро добрались до скромного, но уютного кабинета Леона, в котором он отдыхал между лекциями или занимался научной деятельностью. Пока профессор Грин шел в другой конец комнаты, чтобы забрать пальто, Анна осматривала стеллаж с наградами, грамотами и даже книгами, написанными ученым. Среди научных работ Анна пыталась найти хоть что-то, связанное с совместными сновидениями, и настолько зациклилась на книгах и наградах, что не заметила, как профессор вернулся к ней и стал вытаскивать телефон из ее брюк.

– Что вы…? – Анна пришла в себя и резко повернулась к мужчине.

Леон прижал указательный палец к губам, давая девушке понять, что ей лучше промолчать и довериться ему. Профессор Грин вытащил телефон Анны и положил его и свой телефон на рабочий стол возле ноутбука. Он нажал на кнопку на ноутбуке, включилась запись диалога мужчины и женщины. Их голоса были один в один похожи на голоса Анны и Леона.

– Вау, у вас столько наград, – сказал голос Анны из компьютера.

– Да, знаете, за двадцать лет научной деятельности мне кажется, что я мог бы получить их намного больше, – ответил ей записанный голос Леона.

Профессор продолжал держать палец возле своих губ, давая понять Анне, что ей стоит дальше молчать, несмотря на услышанное. Он забрал пальто и кожаную сумку и жестом показал ей покинуть кабинет.

– Вы мне объясните, что вы делаете? – ошарашенно спросила Анна, когда они отошли на несколько метров от кабинета профессора.

– А как же иначе? – спокойно ответил Леон. – Только давайте не здесь.

Двое покинули здание университета и направились в парк неподалеку. Холодный зимний день окутывал здание Массачусетского университета туманной атмосферой поздней осени. Некоторые спешили по своим делам, другие останавливались, чтобы насладиться моментами покоя.

Бостон оставался одним из немногих известнейших городов США, который не погряз в эпидемии бездомных и разгульной преступности. Этот город был верен традициям прошлого, но при этом стремился вперед в будущее: об этом говорили здания разных эпох, которые органично соседствовали друг с другом. На одной улице, по которой шли студенты и преподаватели главных учебных заведений, можно было разглядеть современный стеклянный магазин «Эппл», а за ним старинное кирпичное здание, в котором располагался ирландский паб.

Интеллектуальная столица Америки манила лучших ученых уже много десятилетий, здесь обучались дети элит со всего мира, поэтому как в город, так и в штат Массачусетс поступали огромные деньги. Во время бума на нейронную хирургию и сомнологию в город приехало еще больше людей, из-за чего недвижимость в Бостоне подорожала еще сильнее. При том что столица Новой Англии никогда не была дешевой: десять лет назад в этом городе можно было снять скромную студию за $2500, а сейчас приходилось отдавать уже $4500. К сожалению, нельзя было констатировать такой же стремительный рост средней зарплаты жителей.

Небольшие хлопья снега, как маленькие бриллианты, тихо падали с неба, создавая волшебный и романтический образ. Они медленно опускались с высоты, возникая из тумана, и легко приземлялись на ветви деревьев, покрывая их свежим белым покрывалом.

В такой тихой и умиротворенной атмосфере Анна и Леон молчаливо шли по небольшому парку с уже замерзшим прудом, прямо посреди которого располагалась огромная сферическая статуя. Они сели на скамейку. Профессор осмотрелся вокруг и обрадовался, что рядом не было ни души.

– Вы не против, если я поем салат? – спросил профессор Грин.

– Конечно.

Мужчина потянулся к своей кожаной сумке, из которой начал доставать овощи, разделочную доску и нож. И без этого странный день Анны стал еще необычнее.

– Я читала о вашем экстраординарном поведении, – не выдержала девушка, – вы явно не любите быть как все. Я бы сказала, что вы терпеть не можете простоту и обычность.

– Почему же? – Профессор принялся нарезать листья салата и помидоры прямо на скамейке. – Я очень люблю простоту. Например, простоту этого момента: готовишь себе перекус, сидишь с красивой девушкой возле потрясающего пруда. Все очень просто и прекрасно.

«И не поспоришь», – согласилась Анна.

– Так вы расскажете, что происходит, профессор Грин? Вы знали Мэри? Вы ей прислали то самое устройство с записанным сном? – Она устала ждать ответы на животрепещущие вопросы, при этом Леон явно никуда не торопился.

– Успокойтесь, мисс Эйрд, – протянул мужчина. – Насладитесь моментом и тем, что вас окружает. Рассмотрите, например, подробно ту статую, что находится прямо посередине озера.

Анна с неловкостью наблюдала за тем, как профессор разрезает овощи на доске, а затем бросила пристальный взгляд на сферу напротив нее. Это был мраморный постамент, переливающийся различными красками: статуя состояла из различных узоров и барельефов – людей, животных, красок, городов, растений, планет. Все это вписывалось в большой шар, который будто держался на маленькой подставке в форме капли.

– Уже много лет смотрю на этот памятник и каждый раз замечаю новые детали, – прервал молчание профессор. – Вы знаете, чему посвящен этот памятник?

– Конечно же, снам. – Анна пожала плечами. – Тому разнообразию и тем возможностям, что они дают. Мне кажется, что маленькая подставка олицетворяет крошечную силу мысли, которая позволяет создать в снах огромное разнообразие миров. Я читала, что он называется «Ода надежде».

– Именно так и воспринимают этот монумент большинство людей. Но я думаю, что его автор, Владимир Носов, известный художник и скульптор, эмигрировавший из России, заложил в «Оду надежде» более глубокий смысл. Присмотритесь внимательнее к изображениям и фигурам. Сначала вы видите счастливых людей, небоскребы, нечто процветающее, а затем вы замечаете плачущих детей в толпе, мусор на тротуарах, летающих рыцарей с пистолетами и спящих под мостом гоблинов.

Анна внимательнее пробежалась глазами по постаменту и кивнула. Она повернулась к собеседнику и заметила, что тот закончил резать овощи и стал их смешивать в небольшом контейнере.

– Ничего не напоминает? – с намеком спросил Леон. – За красивой картинкой скрываются проблемы с преступностью, бедностью, наркотиками, социальной несправедливостью, бездомными и грязью.

– Владимир решил таким образом изобразить нашу страну?

– Когда он закончил работу и передал ее университету, то покинул страну и вернулся обратно в Россию. Он годами мечтал уехать в Штаты, а когда оказался здесь, то ощутил настолько сильный шок, что хотел его сублимировать в это произведение искусства. Впрочем, на каждую историю условного мистера Носова найдется множество других про тех, кто ни за что не покинет нашу страну и даже готов годами жить здесь нелегально.

– Это интересно, но как это все относится к моим вопросам, профессор Грин? – Анна все сильнее хотела получить ответы.

– Терпение, мисс Эйрд, терпение. К тому же разве вам неприятно вести вполне интересную беседу?

Анна промолчала в знак согласия.

– Эта статуя отражает не только нашу страну, но, как мне кажется, и те противоречия, которыми мы наполнены. Знаете, мы много кричим о правах человека, но вам не кажется, что доступное здравоохранение – это то самое базовое право, которого достойны все? Простите уж за мои социалистические взгляды. Мы указываем всему миру, как жить, но при этом не справляемся со своими внутренними проблемами. Мы часто говорим о том, что Америка – страна, где все равны и друзья друг другу, но разве мы не переживаем одни из сильнейших расслоений и расколов нашего народа, когда демократы и республиканцы готовы глотки друг другу перерезать, а люди умеренных взглядов не знают, где себя найти в нашей политической системе? И разве культура отмены, которая началась с нас, не противоречит первой поправке конституции о свободе слова?

– У каждой страны свои проблемы, профессор, – примирительно произнесла Анна.

– Не буду с вами спорить, мисс Эйрд, но я родился в совсем другой Америке, поверьте мне. Я видел страну в самом ее расцвете, верил в нее и с гордостью прижимал ладонь к сердцу, произнося наш гимн. Я верил, что мы несем в мир благость. И казалось бы, так оно и есть: наше кино считалось лучшим в мире, наши технологические разработки были передовыми, наша культура завлекала иммигрантов со всего мира, гениальные умы приезжали к нам, чтобы построить идеальное общество. У нас были непростые времена, через которые мы проходили с трудом и упорством. В начале двадцатого века случилась страшная Великая депрессия, после которой были утопичные пятидесятые. Что случилось во время нестабильных семидесятых, когда инфляция была практически неконтролируемой? Настала рейганомика, одна из самых процветающих эпох в Америке. Но к чему мы в итоге пришли? Огромному расслоению общества и куче проблем после мирового финансового кризиса, над нашими фильмами стали смеяться из-за радикального продвижения левых идей, наши величественные города превратились в трущобы. И эти чертовы корпорации…

Последнее предложение мужчина выдавил с особой злостью.

– Вы не любите крупные компании? – спросила Анна. – Но вы же, по сути, основали «ванДрим», что стала одной из самых известных и влиятельных корпораций в мире.

Профессор Грин резко перестал жевать свой полдник и посмотрел на собеседницу.

– Как вы думаете, знали ли основатели «Гугла», что их поисковик превратится из места, где можно узнать о мире все, в инструмент для управления политическими выборами по всему миру? А как насчет «Нетфликса», что дал возможность создавать уникальный контент кинематографистам со всего мира… а потом превратился в один из главных рупоров пропаганды наравне со средствами массовой информации? Я уже молчу про телефоны и прочие устройства, которые легко отследить. Вы же понимаете, что я не просто так оставил наши телефоны в моем кабинете и вывел нас по черному выходу сюда по специальному маршруту, чтобы не попасть на камеры наблюдения?

– Как «Гугл» может управлять выборами?

– Очень просто, – устало ответил собеседник. – Есть такие избиратели, которые точно знают, за кого проголосуют из политиков, а есть те, которые сомневаются. Корпорации интересует вторая группа людей, ведь на них можно воздействовать так, чтобы показывать новости, которые обеляют политиков, действующих в интересах конгломератов: их чаще показывают в поисковой выдаче и, естественно, в положительном ключе. Были идеи продвигать политиков через сны, но это слишком грубый метод, особенно для нас, американцев. Уж кто-кто, а мы мастера тонкого воздействия на умы людей.

– Мне кажется, что вы нагнетаете и слишком много слушаете блогеров на «Иксе» или «Рамбле» [1]. – Ей стало некомфортно от разговора.

– Юная леди, я основатель «ванДрима» и знаю, что такое на самом деле корпорации. А точнее, что происходит, когда к тебе приходят крупнейшие инвестиционные фонды и вливают в тебя огромную кучу денег.

– Вы определенно стали богаче, как и ваши коллеги.

– Мне плевать на деньги, мисс Эйрд, я просто хочу справедливости, – ухмыльнулся мужчина. – Когда к нам пришел инвестиционный фонд «БлэкРок», то мы не думали, что подписали договор с дьяволом. Я с командой ученых создавал вандрим с идеей дать людям возможность прожить ту жизнь, что они хотят. Прожить что-то новое, прекрасное, раскрыть творческий потенциал. Хотя бы во время сна.

– Но ведь инвестиции дали возможность без проблем вывести продукт на мировой рынок.

– Все намного сложнее, мисс Эйрд. – Мужчина покачал головой. – Я по факту потерял контроль над своей компанией. «ВанДрим» сегодня можно сравнить со страной, которая потеряла суверенитет. Вы знаете, в какое сложное время вышло устройство? Когда мир стоял на грани Третьей мировой войны: почти ни в какой точке земного шара нельзя было укрыться. Глобальная экономика шаталась, военные конфликты могли разразиться в любом месте, в любое время, наши геополитические позиции сдавали, наши противники укреплялись. Вы не заметили, что спустя короткий промежуток времени мир внезапно успокоился?