Евангелие от центуриона

Серж Левен

Евангелие от центуриона

Глава 1 I. Девять лун до нашей эры

Провинция Сирия, Антиохия

Провинция Иудея, Назарет

Год 753 от основания Рима

– Декурион*, которого я даю тебе вместе с его турмой* – старый и опытный солдат. Он служит под моей командой уже лет пятнадцать, и все эти годы я не раз убеждался в его благоразумии и отваге. Не гнушайся его советами и предложениями и в пути и на месте!

– Отец, ты уже говорил мне о…

– Знаю, не перебивай меня! Я повторюсь еще о самом главном в последний раз перед твоим отъездом… Так вот – прокуратор только всадник, а ты – патриций древнего и славного рода. Но он старше, опытней и хитрей тебя. Кроме того – он твой непосредственный начальник и ты обязан ему подчиняться! По крайней мере пока…Если же между вами возникнут непримиримые разногласия… Но я думаю, до этого не дойдет. Он прекрасно понимает, кто ты и чей ты сын!

– А что же царь иудейский?

– Ирод Архелай? Сидит в Кесарии, как кукла, которую наш император периодически дергает за нитки. Реально умами иудеев владеет Синедрион в Иерусалиме… Запоминай! Зелоты – одна из сект религиозно-политического толка, – наиболее коварны и опасны. Никогда не верь им и вообще старайся не иметь с ними никаких дел! Бойцы этой секты – сикарии, прекрасно владеют своими тихими и быстрыми ножами ; причем они предпочитают наносить удары в спину. Поэтому никогда не появляйся в толпе, да и просто на улицах без лорики* с надежно защищенной спиной, ты меня понял? Я не только приказываю это как твой командир, я прошу об этом как твой отец!

– Если я когда-нибудь окажусь перед выбором – нарушить приказ командира или ослушаться отца – я предпочту первое, ибо командиров может быть много, а отец только один. Либо отец и командир это один и тот же человек, который…

– Ладно, философ, не заговаривай мне зубы. Я знаю, что ты это умеешь!

– Да какой из меня философ! Я воин, такой же, как и ты, воин до мозга костей!

– Может мне повезет и я еще увижу внука – философа и мудреца, как думаешь?

– Сейчас это может знать только Юнона, отец, но у меня пока нет планов заводить семью и детей…

Так напутствовал своего сына Клавдия умудренный опытом и сединой легат-суффект* и проконсул Сирийской провинции Публий Сульпиций Квириний, только что назначив его начальником иерусалимского гарнизона в помощь прокуратору Иудеи Титу Копонию. Несмотря на юный возраст, Клавдий уже успел послужить под началом отца в одном из сирийских легионов в должности младшего военного трибуна*, но теперь отправлялся с турмой кавалеристов для усиления гарнизона.

Маленький отряд находился в пути уже четырнадцать дней, делая остановки на ночлег, где придется – в редких поселениях, зеленых островках хоть какой-то растительности, а то и просто среди песков и камней пустыни, когда на горизонте в жарком мареве показалось очередное селение или город…

– Что это за место, Сикст? – обратился Клавдий к едущему рядом декуриону.

– Согласно моей карте, это Назарет – небольшой галилейский городок. От него до Иерусалима еще три дневных перехода, командир! Но лошади устали. Им нужна вода и более длительный, чем обычно, отдых…

– Отлично! Скоро полдень. Остаток дня и ночь проведем здесь.

Проскакав еще две дюжины минут, всадники спешились у небольшой оливковой рощицы в виду городских ворот, в пятнадцати-шестнадцати пассах* от них.

– Декурион, берешь троих и занимаешься поиском приличного ночлега! Я с пятью парнями отправляюсь на местный рынок. Надеюсь, ему есть что предложить нам, голодным и жаждущим. Остальным ждать здесь!

– Ты подразумевал в слове „жаждущим“ вино, командир? – с улыбкой спросил Сикст.

– Конечно, клянусь виноградниками моего отца, и не только! Еще пару корзин хлеба, фруктов и двух жирных баранов! – Легионеры одобрительно загудели, – забудьте сегодня о сухарях, вяленой свинине и поске* в ваших сумках – я угощаю!

При этих словах гул превратился в неистовое ликование :

– Аве Клавдий!

– Слава командиру!

– Пусть боги носят тебя на руках!

Назарет оказался небольшим, относительно чистым, скорее менее, чем более приветливым, но, хвала Меркурию, оживленная площадь с торговцами всякой всячиной в нем имелась. После короткого изучения товаров и услуг, слабых попыток поторговаться и легких препирательств, Клавдий со своей свитой приобрел две запечатанные еще амфоры вина из Греции, один большой короб с белыми лепешками хлеба, корзину винограда и три головы овечьего сыра. Дело оставалось за малым – найти подходящих, не очень старых и достаточно упитанных блеющих жертв предстоящего заклания… Молодой трибун, желая поточнее оценить состояние животного, сделал шаг назад и почувствовал легкий толчок в спину.

– Ой! – раздался тут же возглас, принадлежащий нежному женскому тембру.

Патриций живо обернулся на звук – очень юная и миловидная девушка, нагнувшись, поднимала с пыльной земли пучок каких-то кореньев, который она, вероятно, выронила из рук от нечаянного столкновения с Клавдием. Трибун улыбнулся и протянул руку помощи, сказав по-гречески :

– Прости, красавица! Я не увидел твоего приближения.

Девушка распрямилась самостоятельно, игнорировав жест молодого человека и, мимолетно глянув на него, скромно потупила глаза :

– Не нужно извиняться, римлянин! Это пустяк, не стоящий упоминания о нем…

Это были не просто глаза – это были бездонные черные очи… (Так описал бы их сам Клавдий). Приятный слуху мелодичный голос, стройный девичий стан, угадывающийся под синим хитоном, почти безупречный греческий… Юноша был впечатлен и решил обязательно продолжить знакомство :

– Просто ужасная жара! У вас всегда так или иногда наступает избавление?

– Вечером, с закатом солнца, приходит прохлада.

– И чем же заняты прекрасные назаретянки прохладными вечерами?

– Иногда они собираются вместе, поболтать и повеселиться меж собой, но чаще сидят дома, занимаются рукодельем и выслушиванием родительских нравоучений.

„Она еще и умна и остра на язык!“ – отметил про себя трибун. – „Эх, была не была!“

– Я Клавдий Сульпиций Квириний, из патрицианского рода Сульпициев, а как зовут тебя, красавица?

– Мое имя Мирьям, я дочь Анны и Иоакима. Но мне пора. Прощай, Клавдий Сульпиций!

Без дальнейших церемоний, решительно, девушка развернулась и зашагала прочь.

– Приходи с заходом солнца в оливковую рощицу у ворот! – успел еще произнести младший трибун. Мирьям оглянулась и, улыбнувшись, бросила едва уловимый прощальный взгляд… Но какой! „Кто так смотрит и так улыбается, тот придет!“ – неуверенно, со слабой надеждой решил молодой командир.

– Сдается мне, наш славный трибун кует победоносный план… – иронически-задумчиво произнес один из легионеров.

– Он молод, красив, богат и знатен! – отвечал ему другой, – кому ж, как не ему штурмовать такие крепости! Тебе что-ли, старый колченогий мул?!

– На себя посмотри, суслик плешивый! Тебя достойны только самые безобразные шлюхи самых дешевых лупанариев*!

– Так, разговорчики! Пасти закрыть! – прервал шутливую перебранку командир, – что позволено Юпитеру, то не позволено быку! Слышали такое мудрое изречение? Лучше подумайте, бычьи задницы, как нам доставить все купленное к лагерю, а приличных шлюх из приличных лупанариев Иерусалима я вам обещаю!

Наконец все дела были улажены наилучшим образом. Сикст нашел крышу над головой, а точнее, над тридцатью одной головой и коротко доложил обо всем Клавдию : сначала он нашел старосту местной общины, а потом поставил перед ним задачу. Тот инициативу не проявлял, но после недолгих уговоров с угрозами здоровью сразу стал покладистее и вспомнил о большой пустующей овчарне неподалеку. Хозяин со стадом где-то на дальнем пастбище и вернется нескоро. Весной овчарня была вычищена и стоит уже месяца три пустой, так что, по выражению Сикста, „аромат внутри вполне приемлем.“ По доброте души своей старик одолжил „вашим доблестным легионерам“ две большие жаровни и связку дров в придачу. Теперь боги могут завидовать нам!

По прошествии еще нескольких часов молодой патриций был уже более чем сыт и даже немного пьян. Он посмотрел на солнце, которое уже почти коснулось горных вершин далеко на западе и решил : пора! Вошел в хлев, где вовсю пировали солдаты и приземлился рядом с декурионом.

– Скольких часовых ты выставил вокруг лагеря?

– Двоих, командир. Ты считаешь – мало?

– Достаточно. Послушай, я отлучусь ненадолго… К третьей страже вернусь.

– Один, ночью, в незнакомом городе? При всем уважении, трибун, это легкомысленная затея. Позволь узнать – куда?

– На свидание с одной милой иудейской девушкой! Не думаю, что это может быть опасным.

– Эта милая иудейская девушка не может заманить начальника иерусалимского гарнизона в западню? Клянусь Марсом, не нравится мне это! То-то повеселятся мятежники зелоты. У меня есть предложение, если дозволишь…

– Выкладывай!

– Я беру с собой легионера Ливия.., – эй, Виктор! Собирайся, живо! Надо отлучиться ненадолго, – повысил голос Сикст, обращаясь к одному из пирующих, – мы идем вместе с тобой, прячемся неподалеку и сидим тихо, как мыши. Как только я вижу, что девица пришла одна и все чисто, так же тихо и незаметно для вас обоих удаляемся.

– Годится! Оружие берем с собой, разумеется…

И она пришла! И были долгие разговоры о дальних странах, неведомых Мирьям, о дивных животных, которых она никогда не видела, о луне, особенно большой и светлой в эту ночь. И листья оливковых деревьев, бледно-зеленые в дневном свете, теперь казались отлитыми из чистого серебра. И были нежные и робкие поначалу прикосновения, и влажные горячие губы, слившиеся в поцелуе и… Было все, что обычно случается у молодых людей повсюду и во все времена!

А наутро наш герой на белом коне поднял свою турму и был таков. Растворился в дорожной пыли, как будто и не было его…

Первое время Мирьям часто вспоминала Клавдия и подолгу думала о нем. Черная атлетическая лорика, инкрустированная серебром, до блеска начищенная спата* с рукояткой, отделанной чистым золотом, красный плащ с большой алмазной застежкой, серые смеющиеся глаза, коротко стриженые темно-русые волосы… Но постепенно ежедневные дела и заботы стали отодвигать этот образ на задний план, когда девушка вдруг с удивлением обнаружила, что живот ее начал округляться и увеличиваться. Она понаблюдала за этим странным явлением еще некоторое время и окончательно убедилась – живот медленно, но верно растет… Мирьям решила, что лучше незамедлительно рассказать обо всем матери.

– Силы небесные, что же ты натворила, безмозглая дурочка! – Анна воздела руки к потолку и слезы потекли по ее щекам. – Какой позор на наши головы! Ты понимаешь, что тебя забьют камнями на площади?! Но нет, твой отец не допустит этого – скорее он сам убьет тебя! Хвала Всевышнему, он сейчас в Иерусалиме и у нас есть еще немного времени… Анна взяла себя в руки и успокоилась, – я сейчас же пойду к моей родственнице Элизаве – она мудра, хитра и умеет держать язык за зубами…

Анна вернулась домой уже поздним вечером. Все это время Мирьям со страхом и надеждой ждала ее прихода…

– Все устроилось, благодаренье Богу! Послушай меня внимательно : есть у Элизавы знакомый старик, живущий по соседству. Он плотник, родом из Бетлехема, но в поисках работы задержался в нашем городе. Он стар уже настолько, что мужскую силу свою утратил, да и голова его ослабела; но он кроток, добр ко всем в обращении и безвреден. Элизава позвала его к себе в дом и мы поговорили с ним. А имя ему – Иосиф. И сказано было Иосифу, что есть юная дева, хорошая собою и доброго нрава. И было деве во сне видение – явился ей архангел с прекрасным ликом и говорил :„Сойдет к тебе Святой Дух и зачнешь ты от него непорочно. И понесешь в своем чреве Посланца Божия и Избавителя колен Израилевых от горя и бедствий. И на то воля Божия!“ И так случилось.

– И Иосиф поверил этому?! – удивленно воскликнула Мирьям.

– Не перебивай! Слушай дальше : сказано было еще плотнику, что люди недоверчивы и злобны и потому нуждается непорочная дева в муже и защитнике и выбрали архангелы его – Иосифа! Поверил ли он или нет – не знаю, но кто в его состоянии и положении откажется от молодой и красивой жены?!

И сделалось все так, как было задумано. По возвращении Иоакима обвенчались Иосиф и Мирьям, а вскоре поженились. А через семь месяцев (такое иногда бывает и греха в этом нет) родила Мирьям младенца, мальчика, и нарек его Иосиф именем Иешуа.

И сбылась мечта проконсула Сирии, легата-суффекта Публия Сульпиция Квириния, но он так и не узнал об этом…

***********

*Декурион – командир турма

*Турма – конное подразделение легиона из 30-ти всадников

*Лорика – один из видов панцыря

*Легат-суффект – командир двух и более легионов

*Военный трибун – должность в штабе легиона

*Пасс – мера длины, около 1,5 метров

*Поска – вода, разведенная уксусом для обеззараживания

*Лупанарий – публичный дом

*Спата – длинный кавалерийский меч

Глава 2 II. Имя им – легион!

Провинция Сирия, Гадара

Год 781 от основания Рима

Прикрыв глаза ладонью, Филипп смотрел на восходящее светило, возвещающее начало нового дня. День обещал быть жарким, а значит, нелегким для 17-ти летнего юноши и его подопечных – стада свиней, которое он только что пригнал сюда, на берег Генисаретского озера, к пологому, удобному для водопоя месту, единственному в этой части водоема. Толкаясь, визжа и хрюкая, животные утоляли жажду, а Филипп сел на большой плоский камень, давно облюбованный им для этой цели, и предался своим невеселым мыслям…

Легкое и беззаботное детство кануло в Лету три года назад, когда внезапно умер отец Филиппа – виноторговец средней руки, доход которого позволял безбедное существование ему и его семье – жене и двум детям. Все изменилось с той поры и подросток вынужден был стать свинопасом, помогая матери-вдове сводить концы с концами. Хорошо еще, что отец успел при жизни купить приличный дом из пяти комнат и нескольких хозяйственных помещений, построенный на римский манер – с небольшим, но уютным внутренним двориком – перистилем. Три из комнат мать сдавала постояльцам. В остальных обитали Андромаха, Филипп и его младшая сестренка Елена.

Так прошло полчаса или около того, как вдруг юноша заметил на горизонте четыре маленькие точки, которые то исчезали меж холмов, то появлялись вновь на их плоских вершинах, все увеличиваясь в размерах. Вскоре можно было распознать, что это всадники, а еще спустя минуту молодой пастух понял : легионеры! Отражающие солнечные лучи железные шлемы с красными гребнями из конского волоса не оставляли никаких сомнений. Причем они явно держали путь к нему – Филиппу! „Чего им нужно в этой глуши?“ – забеспокоился юноша – „Как бы мне это не вышло боком…“

Наконец, всадники приблизились вплотную и резко осадили коней прямо перед вставшим с камня молодым греком.

– Эй, парень, это ты командир этой славной когорты? – с ходу спросил старший (судя по поперечному гребню на шлеме) из легионеров, кивнув на стадо и не спешиваясь.

– Я. – предельно лаконично ответил Филипп.

– А кому принадлежат эти свиньи?

– Жителям нашего города Гадары; они общественные.

– Это та Гадара, что входит в состав Декаполиса? – продолжил допрос всадник, – как далеко до нее отсюда?

Свинопас утвердительно кивнул и махнул рукой в сторону солнца:

– Около 19-ти или 20-ти стадий на восток. А еще Гадара известна своим гимнасием философов-киников!

– Более трех миль по-нашему, – сказал другой легионер, пропустив мимо ушей второй факт о славном городе, – а времени мало…

– Без тебя знаю, что мало! – раздраженно перебил его первый, и опять к пастуху: как зовут тебя, парень?

– Филипп. Я сын Клеона и Андромахи.

– Так вот, Филипп, слушай, что я тебе скажу! Я – центурион фрументариев XII-го Молниеносного легиона Кассий Сцевола! Ты знаешь, чем занимаются фрументарии? – Филипп мотнул головой в стороны. – Поиском и добычей провианта для легиона на марше. Наш легион идет сейчас из… Впрочем, тебе не обязательно знать, откуда и куда он идет. Так вот: голодные бойцы плохо идут на марше и еще хуже сражаются, а наш легат Клавдий Сульпиций (хранит его Марс!) терпеть не может, когда его легион проигрывает сражение. А такого еще не случалось, клянусь всеми молниями Юпитера! И чья же это заслуга? Наша – фрументариев! Ты понял, Филипп?! – Кассий Сцевола выдержал короткую паузу, – в общем так, свинопас – хочешь ты этого или нет, мы заберем твоих свиней, всех до последней! Кстати, сколько их

– Три сотни и еще двенадцать, – вконец одуревший от всех этих событий, отвечал Филипп, – но....

– Никаких но, Филипп! Но ты не бойся! Мы купим их у города. Ты получишь от меня деньги и расписку для префекта или муниципата. Или кто там у вас…

– Магистрат. – потерянно произнес Филипп.

– Да. Теперь о главном, – продолжал центурион Сцевола, – сколько стоит одна такая свинья в ваших краях?

Пастух беспомощно развел руками:

– Думаю, 2 или 3 драхмы…

– Значит, 10 сестерций* по-нашему. Итого, – Кассий сморщил свой лоб, – 3 120 сестерций. Но я заплачу золотом и серебром! Нам не резон таскать с собой столько меди… То есть ты получишь.., – опять наморщил лоб Сцевола, – 780 денариев*. Гонорий! – он повернул голову вправо, – отсчитай парню 20 ауреев* и 280 денариев, живо!

Всадник, откликнувшийся на имя Гонорий, спешился и начал расстегивать один из кожаных подсумков на боку лошади.

– Приготовь свою сумку, Филипп. Монет много и они тяжелые. Что там у тебя? – центурион кивнул на простую холщовую сумку на длинной лямке, висевшую на плече пастуха, – а я пока напишу расписку…

– Немного хлеба, сыра и фляжка с водой. – Филипп достал съестное из сумки и принялся запихивать в рот приготовленное для него матерью. Сцевола тем временем корябал что-то на навощенной дощечке – цере, ловко орудуя стилусом.

– Иди сюда, парень! – приказал Гонорий, – подставляй руку и считай! Деньги счет любят. Вот десять ауреев, – Гонорий ссыпал горсть золотых из своей ладони в ладонь Филиппа, – считай и бросай в сумку. Вот еще десять…

Наконец, вся сумма перекочевала в пастушескую сумку, и центурион закончил с письмом, напоследок сильно вдавив в воск выставленную из кулака фалангу среднего пальца с перстнем-печатью. Он захлопнул церу и протянул ее Филиппу:

– Положи туда-же!

Четвертый из легионеров, не проронивший до этого ни слова, вдруг заговорщически подмигнул Филиппу:

– Ну что, парень, бьюсь об заклад, столько золота и серебра ты еще в жизни не видел! Ты ведь знаешь, что не очень далеко на северо-запад лежит большой портовый город Тир. Легко договориться с любым капитаном и его судно доставит тебя хоть в Брундизий, хоть в Александрию или Карфаген. Такой шанс бывает раз в жизни!

– Заткнись, Децим! – грубо перебил его Сцевола, – Филипп не такой ублюдок, как ты! Он не станет красть общественные деньги – правда, сынок? – центурион бросил на юного свинопаса жесткий угрожающий взгляд, – ведь ты не станешь?!

– Нет нет, что вы! – в ужасе замахал руками Филипп, – клянусь Аполлоном, я доставлю деньги магистрату! Вот только… если он меня накажет…

– Он не посмеет! Ты, главное, передай ему деньги и расписку и расскажи все как есть! А если посмеет, дай мне знать и я набью ему глотку свинячьим дерьмом, пока оно из ушей не полезет! Запомни: центурион Кассий Сцевола, XII-ый Молниеносный, Антиохия! А теперь ступай! Прощай, Филипп, и пусть боги благоволят тебе! – командир пригнулся в седле и наклонился к юноше, – и не думай, что центурион Сцевола варвар и невежда! Я знаю, кто такой собака-Диоген из бочки и его последователи!

С этими словами вся четверка, ведомая своим командиром, развернула лошадей и поскакала к стаду свиней, мирно пасущихся все это время и не подозревающих о своей скорой печальной участи…

Филипп коротко проводил их взглядом, тоже повернулся и зашагал в сторону дома, небольшого городка Гадары, население которого составляли в основном греки. Но не прошел он и полустадии, как внезапно наткнулся на группу мужчин, которых не мог заметить раньше из-за холма. „Что за день такой сегодня!“ – юноша сразу подумал о золоте и серебре в сумке. Впрочем, люди, увиденные им, вроде бы опасности не представляли; Филипп сразу узнал странствующего философа Йешуа из Галилеи и двух его спутников, соплеменников галилеянина, имен которых он не знал. Йешуа был родом из Назарета, но жил некоторое время в Гадаре, посещая гимнасий киников – философского учения, основанного Антисфеном Афинским, учеником великого Сократа. Много воды утекло с тех пор, Иудея была эллинизирована великим царем Александром, Гадара со своим гимнасием Мениппа и Мелеагра стала эпицентром кинической мысли и духа, провозглашающих аскетизм, юродство и странничество, презрение к богатству и власти, внутреннюю свободу…

…Четвертый же человек был гадаринцем, весьма примечательной личностью – местный сумасшедший, прозванный Сеирим. По иудейскому поверью так назывались злые духи, способные переселяться в людей и овладевать их душами и разумом. Жители Гадары верили, что бедолага одержим одним из таких духов или даже несколькими… Сеирим был абсолютно гол; кожа его, задубевшая от солнца, серо-коричневого цвета, не знавшая воды и мыла долгие годы, была терзаема струпьями и лишаями, волосы на голове от грязи сбились в космы, свисавшие чуть не до поясницы и отвратительно пахли нечистотами. Питался он всем, что находил на земле, ночи проводил на городском кладбище, облюбовав один из старых склепов для сна. Днями же Сеирим носился по городу и окрестностям, выкрикивая периодически бессмысленные фразы и пугая женщин и детей. Его пытались угомонить, иногда били, сажали на привязь, но всякий раз бесноватый освобождался от пут непостижимым образом. Убить же его никто не осмеливался, ибо по преданию, дух убитого покидал его и переселялся в убийцу…