Всего лишь один день

Мирона Максимова

Всего лишь один день

Глава 1

Утро пятого сентября было необычным. «Если бы бабушка и дожила до этого момента, то непременно умерла со страху сегодняшней ночью», – первое, о чём я подумал, когда ненавистная мелодия с третьей попытки вернула меня в реальность. Подумать так меня заставило землетрясение, которых в наших краях не бывало и в помине.

Уже позже, когда недостаток сна я пытался компенсировать крепким кофе, из просторов интернета я узнал, что землетрясения на Южном Урале всё-таки бывали, но крайне редко, и чаще всего такой силой, которую человеку не ощутить. Но это было другое.

Где-то около четырёх часов утра я проснулся оттого, что мой деревянный макет карты мира с грохотом рухнул на пол, надо мной, вместе с потолком, качалась старая бабушкина люстра, роняя свои пластиковые, но имитирующие хрусталь подвески, а настоящий хрусталь угрожающе зазвенел в серванте, готовый завершить свой жизненный путь, так ни разу и не побывав в использовании. Я машинально соскочил с кровати на тоже качающийся пол, успокоил рюмки и стаканы, уложив их на бочок, перенёс телевизор с тумбочки на пол и скользнул на балкон, вместо того, чтобы покинуть квартиру или хотя бы встать в дверной проём, как следовало. Там и здесь в тёмных окнах зажигался свет. Это убедило меня в том, что я не схожу с ума, или по крайней мере не я один. Закончилось всё очень быстро, без видимых разрушений, и покурив, я вернулся в квартиру.

Неожиданно колыхнувшаяся земля растрясла не только картины и посуду, но и душу, вызвав тревогу и прогнав сон, который вернулся лишь за полчаса до подъёма. Эти полчаса забрали остатки энергии, превратив моё взрослое учительское утро в сборы невыспавшегося ученика, что ещё не вошёл в рабочую колею после долгих каникул. Наконец, вернув хрусталь в вертикальное положение, я нарисовал на лице готовность к продуктивной работе и отправился нести свет знаний детям, согласно моей профессии.

Глава 2.

В ожидании привычной утренней пятиминутки в учительской все осторожно-вопросительно смотрели друг на друга, гадая, кто же будет тем смельчаком, который первым признается в своём сумасшедшем ночном видении. Наконец, я не выдержал и спросил ни у кого конкретно, но у всех сразу:

– Коллеги, а вы что спасали этой ночью? Я, например, бабушкин хрустальный сервиз и свой телек.

В миг напряженность исчезла, и всевозможные варианты событий этой ночи звонко, со смехом, перебивая друг друга, наполнили учительскую.

Через пару минут, как раз в тот момент, когда наш филолог очень красноречиво описывала то, как спор с мужем о невозможности землетрясения в наших краях чуть не довёл её брак до развода, в учительскую вошла директор Валентина Николаевна.

– Доброе утро, коллеги! – обыкновенно хмурясь, начала она. – Вы все наверняка уже в курсе… – тут она сделала паузу, заметно пересчитав коллектив по головам, и, убедившись, что собрание проходит в полном составе, продолжила: – В курсе того, что сегодня ночью в нашем районе произошло землетрясение амплитудой в шесть баллов.

Все облегчённо выдохнули, потому что никто, и я, в том числе, не были в курсе и до конца уверены в этом.

– Жертв, к счастью, удалось избежать, но присутствуют значительные разрушения некоторых зданий в эпицентре… – зачитывала директор официальные формулировки с листочка. – Больше всего пострадало здание городской библиотеки: обрушилась часть кровли и фасад, – закончила она наконец бросаться казёнными фразами.

– Это что же получается, мы в самом эпицентре были? – охнула филолог.

– Получается, что так, Галина Васильевна, – отозвалась директор, снимая очки.

– Муж ваш прав был, придётся извиняться, – грустно подытожил я.

Наверное, из всех присутствующих в учительской по-настоящему грустно было лишь мне. Городская библиотека с самого детства была моим вторым домом, а её неизменная хранительница, Наталья Михайловна, стала добрым другом. Её вклад в мою любовь к книгам был равен вкладу бабушки. Именно бабушка впервые привела меня в библиотеку, и пятилетний я беззаветно влюбился в необычную, такую непохожую на бабушку, «заклинательницу книг», как она сама мне представилась. До сих пор, гонимый ностальгией по детству, я предпочитал бумагу электронной букве. Дочитав одну историю, я спешил вернуть книгу, чтобы открыть для себя мир следующей, даже когда повзрослел. А ещё мне нравилось слушать странные разговоры библиотекаря, которые в детстве казались таинственными и даже пугающими, а теперь завораживали своей философией и скрытыми смыслами.