Дом, этаж

Дмитрий Колесников

Дом, этаж

▲▲▲

− Я же приехал машину показать, а не эту хрень по новому кругу слушать! Полный багажник жратвой забил, думал праздник сделать… а здесь…

− Успокойся, Антон, сейчас все устроим. Как на работе?

− Да как… Есть работа − пахнет хорошим кофе, нет − чайные пакетики по седьмому разу завариваем.

− Не прибедняйся, тоже мне раненый солдат капитализма. Ты садись, садись.

− А где Кирилл?

Маминого друга Антона я знаю уже давно. Он раньше носил длинные волосы, цветную одежду и часто привозил мне что-нибудь из разных стран. Сейчас я в этом стал сомневаться, думаю все это куплено на каких-нибудь барахолках или в антикварных магазинах, но с ним всегда весело и легко. Да я вообще стал часто сомневаться.

Мое имя Кирилл, и это я знаю наверняка и могу подтвердить всеми необходимыми документами. Я верю, что мой разум сможет опереться на необходимую информацию из моей памяти, когда это будет необходимо. На этом моя уверенность не то, чтобы иссякла, а начинает идти под откос. Непоколебимость моей стабильности постоянно подмывают факты, которые я постоянно слышу из различных информационных источников. Эти источники могут быть самыми разнообразными по своей форме и содержанию – начиная от грибковой инфекции у собак и заканчивая наращиванием ядерного потенциала одной из недоразвитых стран планеты Земля.

Все началось в 11 лет. Была весна, и мы играли в футбол во дворе. Начался дождь, и все начали расходиться. Но я и еще несколько ребят остались. Дождь усиливался, домой идти не хотелось, и мы решили найти укрытие. Рядом стоял старый Газ-66. Никто не мог вспомнить, как он здесь оказался. Без колес, он был похож на лесного зверя, мирно спавшего, зарывшись глубоко в землю. Все побежали к грузовику и начали залезать в кузов. Я влез последним. Нас забилось внутрь человек девять. Сидений не было, нам всем пришлось стоять. Внутри было темно и жутко пахло. Меня постоянно толкал то Леша, то Славик. Они смеялись и шутили. Я никак не мог понять причину их смеха, стал прислушиваться к голосам, но никак не мог сосредоточиться и внятно расслышать хотя бы одно предложение. Звук дождя все отчетливее отдавался у меня в ушах. Тогда я кинул свою потрепанную кофту прямо на железный пол, сел на нее и прислонился спиной к холодному каркасу кузова. Сердце билось с такой скоростью, что, казалось, пробьет грудную клетку. Такой дискомфорт и страх я не чувствовал даже когда мы собирались у тети Марины, и мне приходилось читать стихи перед всеми родственниками, которых у нас было предостаточно. Многих из них я вообще видел первый раз, отчего мероприятие приобретало еще более ужасный окрас. Эта участь настигала меня с завидной регулярностью. Но люди, окружавшие меня, хоть и требовали нежелательных, с моей стороны, действий, были близкими, а некоторых я даже очень любил и уважал.

Здесь же счет шел не в мою пользу. Из всех собравшихся, Леша, которого я хоть и считал своим другом, иногда меня сильно раздражал своим занудством и всезнайством: постоянно промывал всем окружающим мозги о достижениях своего старшего брата, как будто они два супергероя из комиксов, и при необходимости, очень большой, конечно (на мелкие делишки у них с братом нет времени), спасут всю планету. Славик был очень застенчивым и высоким для своих лет парнем. Жил он на одной лестничной клетке со мной. Остальные ребята почти поровну делились на моих одноклассников и соседей по подъездам. С ними я проводил почти все свободное время, оставшееся у меня после школы.

Я еще раз огляделся вокруг, зачем-то посмотрел наверх, как будто в надежде увидеть светлое небо. В этот момент кто-то из ребят запел какую-то пошлую песню. Несколько раз, будто не замечая, меня задевали или толкали. Тогда я сел прямо на железный пол и закрыл глаза. Пару минут до меня доносились голоса. Из-за того, что в кузове было темно, все казалось незнакомым и страшным. Я отчего-то начал понимать, что всех вокруг я совершенно не знаю. Мне захотелось в этот момент оказаться дома без всей этой шайки. Что произошло дальше, я не помню.

Утром я проснулся от звука, прозвучавшего в моей голове словно выстрел. Это был дверной звонок. Дальше последовали шаги и приглушенные звуки чьих-то голосов. Я прислушался, но понять, кто это и о чем говорят, не смог. Слабость была такая, что даже дышать и моргать не хотелось. Присев на край кровати, я попытался отыскать хоть какую-нибудь одежду, но безрезультатно. Странно, ведь я всегда ставил все на одни и те же места, в одном и том же порядке и мог ночью с закрытыми глазами отыскать любую свою вещь. Я снова лег на кровать и закрыл глаза, решив сосредоточиться и все осмыслить. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Антон. Я не хотел думать, как он здесь оказался. Вся моя былая подростковая прыть растворилась, словно в кислоте, отчего приветствия с моей стороны ограничились чуть заметным кивком. Из цветной холщовой сумки торчали несколько журналов. Главным для меня в тот момент было увидеть знакомые лица и вещи. Приезд Антона означал восстановление спокойствия и равновесия в моем сознании.

Я попытался сесть на кровать, но ощутил такую слабость, что тут же снова принял горизонтальное положение.

Все тогда говорили о переутомлении, витаминах и заканчивали плохим воздействием окружающей среды на неокрепший подростковый организм. Антон даже предложил положить меня в одну из московских клиник для обследования. Он тогда часто привозил мне глянцевые журналы с работы. Были и на строительную тематику. Чаще всего – «ВЫСОТНЫЕ ЗДАНИЯ/TALL BUILDINGS». В них я любил рассматривать красивые картинки, четко передающие мощь и надежность зданий. Их геометрическая стройность приводила меня в восторг. Солнечный свет, отражающийся от их фасадов, заставлял непроизвольно щурить глаза. Подолгу рассматривая их, я чувствовал себя спокойно и уверенно – будто сам весил несколько тысяч тонн и стоял где-то посередине Бродвея и Пятой авеню. Я мог вспомнить приличное количество таких зданий в любой точке земного шара, назвав точно их вес и высоту. Эти знания откладывались в моей голове непроизвольно, сами собой, без каких-либо усилий с моей стороны. А так как применить их я нигде не мог, то использовались они исключительно для балансировки моей нервной системы.

Антон пробыл у нас три дня. Сказал, что ему самому необходимо «отсидеться» и привести мысли в порядок. За это время мы часто выезжали «на воздух» и много болтали о всякой ерунде. Странно, но никто из ребят так и не позвонил, и не зашел. Хотя мама говорила, что виделась с несколькими на улице, передавали «привет» − врала, наверное.

▲▲▲

Рекламное агентство располагалось в тихом московсковском дворике, в центре столицы. Проблемы парковки и частые пробки иногда вынуждали Антона добираться до работы общественным транспортом. Он любил ездить в метро, разглядывать пассажиров, выйти на Китай-Городе, пройтись по Солянскому проезду, свернуть на Малый Ивановский, пройти дворами и выйти на Хитровский, где уже недалеко был офис его агентства. Он был рад любой возможности пройтись по центру Москвы. Приходил, если не было важных встреч – курил, пил кофе – в общем, всем своим поведением и видом показывал, что ему некуда спешить. И только к середине дня начинал глубоко внедрять свои мысли в дебри накопившихся проблем и задач.

Помимо Антона в агентстве работало еще несколько человек. Все они не отличались физической крепостью, но их всех объединяла любовь к разноцветным футболкам и тонизирующим напиткам. Во всяком случае – это первое, что сразу бросалось в глаза. Несколько дорогих кофемашин были раскиданы по кабинетам. Кофе и сигареты были основной энергией креативного коллектива. Этот прокуренный комфорт мог удержать его почитателей до глубокой ночи. Но даже эта сила не исключала длительных простоев в работе. У агентства не было крупных заказов уже около полугода, что сказывалось на общем настрое. Изначально все это задумывалось как собрание друзей-единомышленников, и Антон очень гордился, тем, что из сырого подвала с окраины они сумели переехать пусть и в маленький, но находящийся в центре Москвы, свой офис. Здесь зажигались и сгорали самые различные идеи, но сейчас для них не находилось нужного применения.

Телефон зазвонил ровно в тот момент, когда о его существовании, кажется, совсем забыли.

− Алле, Антон все еще здесь работает?

− Да, а кто его… сейчас позову.

Послышались глухие шаги, звук открывающейся двери и музыка − пел, надрываясь Моррисон.

Музыка неожиданно прервалась.

− Да, я вас слушаю.

− Оо, честь оказана, сам Антон выслушать решил!

− Ээ, а это кто?

− А вот тут, ты меня разочаровал. У тебя же вроде абсолютный слух, сам же рассказывал…

− Подожди… Леш, ты что ли?

− Я что ли!

− Как нынче живут скромные солдаты      капиталистического фронта?

− Хм…Скромно.

− Да, это видно… Мобильный за неуплату отключен? Дозвониться не могу. Случайно твоя визитка оказалась. Я что звоню, тут по твоей части работа есть.

− По моей части – это выпить, покутить?

− Смешно, только ты вроде бы завязал?

− Это да…

− Я рекламу имел в виду, давай встретимся.

− Хорошо, давай.

Леша отказался ехать в офис, предложил встретиться на нейтральной территории.

На следующий день, в полдень, Антон ждал его в близлежащем кафе. Допивая вторую чашку кофе, он стал сомневаться в его появлении. Было бы не удивительно услышать его радостный голос в телефоне, оповестивший о появлении неотложных дел и просьбе переложить или отменить встречу. Но тут появился Леша. Он изрядно прибавил в весе. Пиджак обтягивал шар живота, верхняя пуговица была расстегнута, виднелась рубашка в широкую синюю клетку, на размер меньше необходимого и достаточно узкие джинсы. Одет он был хоть и стильно, и наверняка дорого, но безвкусно и небрежно. Складывалось впечатление, что кто-то просто указал ему на вещи, которые необходимо нацепить на свою бренную тушку, и он беспрекословно повиновался этому приказу. Подойдя, он широко улыбнулся и сел напротив.

− Ну, привет. Что- то ты мрачный…

− Привет, да уж… Хорошо выглядишь.

− Оо, спасибо, стараюсь. Ты же знаешь, сейчас надо соответствовать, только вот чему − не пойму: то ли новому течению, то ли из старого не выплывать. Так вот и дрейфуем посередине, но это скорее по твоей части.

− По моей?

− Как с заказами? – откинувшись назад и закурив, бодрым голосом спросил Леша.

− Не особо…

− Да я тебе уже говорил, надо было профессию с более стабильной зарплатой выбирать.

− Да уж.

− Ты же сам хотел включать дальний свет во тьме товарно-денежного туннеля.

− Как ты сказал? «Товарно-денежного туннеля»? Надо запомнить.

− Я сам где-то это слышал.

− Понятно… Видишь, сейчас и правда все плохо.

− Твое нытье меня достало! Вот у меня есть подруга, – Лиза. Я как-то давно с ней приезжал к Тихоновым на дачу, помнишь?

− Да.

− Так вот, ее сын Кирилл − гений, в отличие от тебя, может в уме перемножать четырехзначные цифры и знает всю мировую архитектуру от Канады до Индонезии. Но сам сейчас сидит дома, что-то произошло… Я их даже в клинику возил.

− Что произошло?

− Не знаю, боится на улицу выходить, чужих людей сторонится. Это называется антропофобией, кажется.

− Не слышал.

− Так вот здесь и, правда, плохо. Парень узник собственных страхов. А ты боишься только одного – отсутствия заказчиков и денег. Мечтает знать как можно больше, я ему про рекламу и прочее как-то рассказывал… У него глаза горели. Но его страх убивает любые побуждения на корню. Помочь бы ему… Но как? У него диагноз специфический. Так что, здесь, скорее, дело не в деньгах. Но тебе всегда нужны какие-нибудь зеленые стимулы.

− Не надо так… И при чем здесь я? − Антон уже начинал жалеть, что ввязался в очередную аферу.

− Я Кириллу очень много рассказывал о тебе, фотографии показывал. Он к тебе симпатией проникся, а это редкость. Так что, я предлагаю тебе двухстороннюю выгоду: я, в свою очередь, даю тебе возможность поучаствовать в проекте и раскрыть весь твой творческий потенциал, о котором ты не упустишь никогда возможности всем рассказать, а ты задействуешь в своей работе Кирилла.

▲▲▲

В офисе было как обычно − шумно и душно, отчего Антон никак не мог ни на чем сосредоточиться. К полудню весь немногочисленный коллектив, как обычно, устраивал перерыв и собирался в небольшой комнате, на стене которой висел плакат с изображением бездомного, в потрепанной одежде, с громкоговорителем в руке, из которого вырывались слова: “I'm wise not to advertise!”. Этот шедевр Антон сам повесил на стену, когда они только въехали в это помещение, и он оставался для него ярким воспоминанием бурной молодости, когда на одном энтузиазме и желании выделиться среди серого населения, он мог извергать по сотне идей в день и критиковать все, что только попадалось на его пути, переводя окружающий мир в свою собственную плоскость восприятия. В те дни материальные блага отходили на второй план и основной силой, способной двигать вперед, считались безграничные идеи и творческий потенциал.

На таких перерывах обычно обсуждалась работа над последними заказами или просто велись ни к чему не обязывающие разговоры. Он очень любил такие перекуры, когда за обсуждением замужества сестры бухгалтера, кто-то неожиданно прерывал разговор и предлагал обсудить разработку новой концепции наружной рекламы одного из недавних заказчиков. В один из таких тайм-брейков Антон налил себе кофе и сел за стол рядом с окном. В комнату тихо прошли несколько человек, проделав нехитрые манипуляции с чайником, уселись за стол. Среди них был и главный создатель большинства взрывных работ – Валя. Валей звали Валентина Сурова, друга Антона по институту. С ним он делал первые шаги в мире рекламы. Усевшись рядом с ним, он стал наблюдать за разговорами, которые не могли побудить его ни к каким действиям. Тогда, неожиданно для всех, раздался голос Насти, которая своим сопрано заставила вздрогнуть уже клонившийся ко сну коллектив. Она продекламировала, что звонил какой-то Геннадий и сказал, что знает Антона и хотел бы с ним поговорить. Что еще это какой-то госзаказ или что-то вроде того, она точно не поняла. В общем, всю контактную информацию она записала. При слове «госзаказ» Антон вздрогнул, быстро затушил сигарету и направился к себе в кабинет. Через минуту к нему зашел Валя.

− Ух ты! Давно такого не было − все оживились… Чтобы ты ушел, не докурив…Ты ведь понимаешь, что мы вряд ли потянем… Ты же сам знаешь, там чуть больше 60 % − госзаказы, а 3−5% − коммерческие организации. Где нам с ними тягаться?

− От тебя такого не ожидал.

− А чего ты хотел, чтобы я в ладоши хлопал?

− Пусть они и тягаются, нас ведь помочь просят, как я понимаю. Мы ведь тендеры не выигрывали. Это наш шанс.

− Ладно, ты здесь главный, вот и открывай клапана и дави на педали.

− Надо с ним связаться, узнать побольше.

Все, что принесла Настя занимало примерно две трети листа А4 и было напечатано мелким шрифтом. На первом листе жирным было выделено:

«Социальная адаптация для людей с ограниченными возможностями».

Антон быстро пробежал весь текст глазами, отложил листы и сказал:

− Моррисон говорил: «Я не сумасшедший, я здравомыслящий в сумасшедшем мире».

И без того большие глаза Насти, стали казаться еще больше. Антон продолжил оглашать свои мысли.

− Знаете, чем бы я хотел заниматься?

− И чем же?

− Хотел быть гонщиком формулы-1.

− Да ты ёбнулся Антон! Первый за долгое время приличный заказ, а он думает о том, как разогнаться до 300 км/час и влететь в какое-нибудь ограждение.

− Идеальное покрытие, изгибы трасс, разметка, ревущие моторы и конечно… красивые девушки и шампанское на финише.

− Ты себя хорошо чувствуешь? − уже с нескрываемым интересом все смотрели на Антона.

− Идеальное сочетание механики и человеческих возможностей. Вы видели работу механиков на пит-стопе? Для успешного выполнения необходима согласованная работа всех членов команды. Смотришь, как балет в Италии − все также дорого и красиво… идеально!

− Идеально? Это, ты к чему сейчас говоришь?

− Почему у нас все через жопу всегда? Радуемся, как собаки брошенной кости со стола! Надо было на Арбат идти, портреты рисовать.

−Знаешь, какая там конкуренция?

− Да идите вы!

Из головы Антона никак не выходил рассказ Леши о парне со страхом незнакомых мест, а главное – людей. Сам он всегда любил бывать в новых местах и знакомился с людьми при первой же возможности. К этому, конечно, во многом обязывала его профессия. Профессия, которая и его сделала узником собственного разума, но здесь он был только рад оказаться в заточении собственных мыслей и восприятия.

Наконец, все стало приобретать более четкие очертания. Валя отложил мелкие дела и полностью переключился на подготовку этого проекта. Антон сделал несколько важных звонков, «поднял» нужных знакомых. Настя постоянно складывала, помечала и распечатывала бумаги. Рабочая атмосфера в те дни была подобна празднику, точнее –подготовке к нему. Все старались побыстрее накрыть на стол, пока главный гость еще не пришел.

▲▲▲

Я слышал, как мама говорила с кем-то по телефону, смеялась, потом понизила голос и перешла почти на шепот. Разговор длился достаточно долго, я успел досмотреть фильм и даже отправил несколько сообщений. Я постоянно пересылаю сообщения Леше, моему другу. Доктор Зеленов мне постоянно говорит, что надо стараться с кем-то общаться, даже достал уже, вот я и общаюсь, − шлю сообщения, в основном Леше, почти никому не звоню. Леша отвечает через раз − тоже мне, важная шишка! Можно подумать, в аппарате помощников президента работает.

Мама сказала, что Антон собирается заехать на днях. Я очень обрадовался. Все это время до его приезда я постоянно рисовал, в основном разные геометрические фигуры, стараясь сделать стороны и углы как можно ровнее, а тень − реалистичнее. Вечером в субботу приехал Антон. Из его сумки виднелись обложки журналов, что еще больше увеличило мою радость. Давно на столе не было алкоголя. Я пошел в свою комнату смотреть журналы, а мама с Антоном остались на кухне.

− Я так и не поняла, что ты говорил по телефону на счет Кирилла? – спросила Лиза.

− Только выслушай внимательно, хорошо?

− Не томи! Это Леша тебя подговорил?

− Это касается моей работы… Помнишь, как мы познакомились?

− Да, – Лиза насторожилась. – Помню, как вы приехали с Лешей к Тихоновым.

− Люблю весну и вообще солнечную погоду.

− Да, но тогда, насколько я помню, лил дождь. Причем такой, что мы два дня не выходили из дома и весь шашлык пожарили на сковородке.

− Я… просто вспомнил наш разговор.

− Какой?

− Когда мы отошли, подальше от всех, в другую комнату, там еще на стене висела нелепая картина с «Девушкой на море».

− На озере.

− Какая разница? И ты мне тогда рассказала за каких-то пятнадцать минут всю свою историю… жизни. О переезде, Кирилле, болезни, радостях, переживаниях. Помнишь? Обо всем!

− Да, – опустив голову, почти шепотом сказала Лиза.

− И уже на следующий день я приехал к вам один, без друзей, хотя ты этого и не хотела.

− Я все это помню. Когда ты мне звонил, ты говорил о рекламе. Это как-то связанно?

− Да, я вспомнил о Кирилле. У меня есть крупный заказ. Госзаказ, если быть точным. Социальная адаптация для людей с ограниченными возможностями.

− И…?

− И поэтому я хочу задействовать Кирилла. Это, если кратко.

− Ты же знаешь всю щепетильность ситуации…

− Да, у меня сотрудник, Вал… Валентин сделает все в лучшем виде, не переживай. Будем снимать в квартире. Свет, звук, прочее − установим без Кирилла. А сам он будет с нами. Только один новый человек получается. Я их по почте свяжу, фото покажу, если надо будет.

− Я смотрю, ты уже все продумал.

− Приходится, дело ответственное.

− Вот поэтому и волнуюсь, ты скорее лицо безответственное.

− Ты же знаешь, как он интересуется съемкой, редактурой. Постоянно меня о работе спрашивал.

− Я должна подумать.

− Времени не так много, все сделаем отлично, ты ведь сама хотела что-то предпринять.

− Да-да.

Мама разговаривала со мной, как с умственно отсталым. Сначала меня это даже позабавило. Я шутил и всячески подкалывал ее. На вопрос − «Почему Антон уехал так рано?», не мог получить внятного ответа. Она говорила, что он приезжал по делам и не мог задерживаться. Я не придал этому значения. Решил проверить почту, надо же − письмо от Леши. «Нет» − это единственное слово, которое он смог из себя выдавить. Можно просто позавидовать его таланту краткости. Тоже мне, друг. Даже пару слов жалко переслать, а вдруг что-то посерьезней понадобится? Хотя я точно не к нему первому за помощью бежать буду, да и вообще, что мне может понадобиться?

Через несколько дней мама подошла ко мне, когда я разглядывал привезенный журнал, и сказала, что ей надо со мной поговорить. Вид у нее был слегка взволнованный, но она старалась улыбаться. Усадила меня на кухне и начала спокойным голосом со мной говорить. Она сказала, что приезд Антона, − тут она сделала паузу и покрутила вокруг головой, как будто хотела что-то найти, − был не случайным. Долго говорила о пользе рекламы, то, что она является, печатная − компасом, а телевизионная – навигатором, в тумане мира потребления. Все это я слышал из уст Антона и не по одному разу и не очень понимал, зачем сейчас мне все это цитировать. Я попросил ее сказать, в чем дело. Услышав про телевидение, профессиональные съемки, рекламу, мое сердце начало биться быстрее. Тут она зачем-то взяла меня за руку и спросила: не хотел бы я поучаствовать в съемках?

В съемках? Чего? Где? Вопросов было очень много. Еще больше мне хотелось извергнуть фонтан брани в адрес Антона, который так обошелся со мной, поскольку уже начал понимать, что разговор на кухне был обо мне. Мама продолжила свою прелюдию к оглушительной новости совсем уж идиотскими рассказами. Еще больше я боялся ошибиться в своих домыслах, но решил не разгонять свои мысли и стал неохотно ее слушать.

− Антон хочет… задействовать тебя в своей работе.

− В рекламе?

− Да, мы об этом с ним разговаривали.

− Ух ты! А как это будет выглядеть?