Пропавшая книга Шелторпов

– От моего отца можно ожидать чего угодно. Он был очень педантичен, когда дело доходило до книг. – Джулиус посмотрел на ряды идеально подобранных друг к другу томов. – Но главное – эту книгу никто не стал бы воровать! Ну да, там есть автограф, но, боже, это же не Шекспир! Кто вообще знает этого Этериджа?! Вот вы, мисс Бирн, слышали о нём?

– Да, – сказала Айрис.

– Книги – ваша профессия, – отмахнулся Джулиус Шелторп. – Дэвид, а ты слышал?

– Честно говоря, нет.

– Видите?! И это притом, что Дэвид много читает. Вот поэтому я уверен, что книга где-то тут и стоит. Кому надо её воровать, боже мой?! В доме есть гораздо более ценные вещи. Старинные книги, картины, часы…

– И всё же, – Айрис наклонила голову, – кто мог бы это сделать, если бы захотел?

– Да кто угодно, – ответил Джулиус. – Любой, кто живёт в доме. Хотя не только… Когда отцу стало совсем плохо, приезжали родственники. А если вспомнить день похорон, то… А, нет, в день похорон закрыли все двери в эту половину дома. Ни в библиотеку, ни тем более в кабинет никто не смог бы попасть.

– Да? А зачем? – удивлённо спросила Айрис.

– Дом большой и запутанный. Не хотели, чтобы кто-то из гостей пошёл искать уборную или свою комнату и заблудился. У нас такое бывало. Одна гостья оказалась в боковом крыле и не смогла понять, как вернуться назад. Но она сумела выйти наружу через дверь, которая ведёт к конюшням. И ей пришлось под дождём в марте обойти чуть не всё здание, чтобы зайти с главного входа. Да у нас два года назад даже Констанс заблудилась! Это моя племянница, дочь Элеоноры, – пояснил Джулиус Шелторп для Айрис. – Она тут постоянно бывает, но перепутала лестницы, пошла не в ту сторону, тоже заблудилась и стояла колотила в окно на втором этаже. Ладно, Хардвик шла по двору и её увидела. Лестницы – самое опасное. Они очень похожи друг на друга… Пойдёмте, покажу. Нам всё равно туда…

Джулиус направился к другой двери, противоположной той, через которую они вошли в библиотеку. Он распахнул её – и они оказались опять в том же холле со скрипучей лестницей. Если бы Джулиус заранее не предупредил, то Айрис, наверное, так бы и подумала. Теперь она, конечно, заметила, что здесь не было двери наружу, а в самом низу, внутри «витка», который образовывала лестница, стояла стол с бронзовой статуэткой.

– Господи, как будто мы вернулись в тот же холл! – воскликнула Айрис.

– Да, немного жуткое ощущение, – согласился Дэвид. – Я в детстве тоже иногда останавливался и не мог сообразить, где я.

– Есть такое, – подтвердил Джулиус, с довольным видом похлопав по полированным перилам, непропорционально низким, а на фоне долговязого Джулиуса – опасно низким. – Но, если обратить внимание, тут другие картины на стенах и ещё кое-что по мелочи…

Айрис посмотрела на картины: череда тёмных пейзажей. Да она не отличила бы один от другого под дулом пистолета.

– Но самое надёжное – это статуи. – Джулиус указал на резные фигуры на концах перил. – Здесь девушки, а в том холле, где мы были до того, – львы. Статуи у каждой лестницы разные. Вернее, у двенадцати парадных лестниц. У остальных вообще нет никаких статуй. Вы же знаете, что Клэйхит-Корт – календарный дом?

– Как вы сказали? – переспросила Айрис. Она не была уверена, что правильно расслышала первое слово.

– Календарный дом, – повторил Джулиус. – Редкая вещь, но с десяток в стране наберётся. Неужели Дэвид не рассказал? – Он осуждающе покачал головой. – Клэйхит-Корт – старейший, не уступает только Ноулу[6]. Календарный дом проектировали так, чтобы число комнат или ещё чего-нибудь равнялось, к примеру, семи, по числу дней в неделе, или двенадцати, по числу месяцев. Есть какой-то дом, где семь входных дверей, как дней в неделе, и пятьдесят две комнаты, как недель в году. А у нас двенадцать входов, не считая тех, что для прислуги, пятьдесят две каминные трубы, двенадцать парадных лестниц и триста шестьдесят пять окон. А ещё семь турелей – это башенки на углах. Из-за перестроек кое-что поменялось, камины, к примеру, но изначально задумывалось именно так.

– Невероятно… – прошептала Айрис. – А для чего это делалось? Для привлечения удачи? Для чего-то магического?

– Нет, мои предки были добрыми христианами. Думаю, им просто нравились красивые цифры и они считали это забавным. Может, что-то вроде моды того времени. Знаете, как была мода на садовые лабиринты? Об этом доме можно часами рассказывать. Пойдёмте, покажу вам кабинет.

Дверь в кабинет находилась под одним из маршей величественной лестницы и, если о ней не знать, была почти незаметна. Такое же тёмное дерево, как у стенных панелей.

Шторы в кабинете были опущены, и в темноте едва проступали очертания мебели. Джулиус Шелторп щёлкнул выключателем, и жёлтый свет залил комнату.

«Вот оно, место преступления!» – почему-то пронеслось у Айрис в голове.

Она и сама не знала, откуда такие мысли. Просто сам дом, его бесконечные лестницы и комнаты со старинной мебелью были идеальной декорацией для преступления. Похищения голубого карбункула или берилловой диадемы… Книга малоизвестного автора, конечно, не была настолько ценной. Сколько она могла стоить? «Ворон вещей» вышел в 1954 году, и Айрис понятия не имела, какие были цены на книги в те годы, но сейчас такая стоила бы самое большее три шиллинга. Вот уж точно преступление века!

Кабинет оказался удивительно большим, и тем не менее он весь был заставлен шкафами, столами, креслами, подставками, да так плотно, что передвигаться по нему можно было, только лавируя между мебелью. В такой комнате Айрис ожидала бы увидеть беспорядок, но абсолютно всё в ней: книги, инструменты для переплетения книг, банки клея, газеты, – оказалось аккуратно, даже педантично расставлено. Впрочем, человек, который расставил книги в библиотеке настолько продуманно, вряд ли мог оказаться кем-то, кроме педанта.

Айрис посмотрела на стопки книг, сложенные на столах. Логично предположить, что раз граф читал «Ворона вещей» незадолго до смерти, то книга и осталась где-то здесь, в этих стопках. Но спрашивать, перебрали ли их, было глупо: там бы стали смотреть первым делом.

Мог Родерик Шелторп отнести книгу в библиотеку? Конечно, мог. Его жена сказала, что по первому этажу он пусть с трудом, но перемещался. Чтобы попасть в библиотеку, надо было всего лишь пересечь холл.

Стал бы он это делать? Сложно сказать. Айрис не была с ним знакома. Ей он представлялся занудным стариком-библиофилом, одержимым своей коллекцией. Он наверняка и в других вопросах отличался такой же дотошностью и придирался ко всему. Его семье Айрис не завидовала. А если вспомнить непростой характер леди Шелторп, то детство Джулиуса Шелторпа представлялось весьма несчастным.

Безупречный порядок что здесь, что в библиотеке. Да, Родерик Шелторп вполне мог захотеть убрать книгу после того, как прочитал. Его могло раздражать то, что она находится не на месте. Раздражать до такой степени, что он поднялся бы с дивана и пошёл ставить её на полку. Но стало бы его это так заботить, когда он с трудом ходил? Когда он ожидал, что скоро умрёт, и решил написать «финальную» версию завещания?

Дэвид с Джулиусом стояли возле верстака с инструментами и что-то рассматривали и вертели в руках.

Айрис подошла к книжному шкафу – тут их было всего лишь пять. Книги в них тоже стояли «по системе».

– Лорд Шелторп, – позвала она, – а здесь нет другого экземпляра этой книги? Без надписи. Я не смогла найти её в магазинах.

Айрис, пока была в Лондоне, заглянула в три букинистические лавки, которые были не слишком далеко от её дома, но ни в одной этой книги не нашлось. Зато ей предложили другую книгу Этериджа, вышедшую задолго до «Ворона», в 1938 году. Айрис, разумеется, её купила.

– Нет, – ответил Джулиус. – По крайней мере, мне нигде не попадалась. Вы хотите её прочитать? Но, мне кажется, это не важно для… Так сказать, для ваших задач.

– Кто знает, – сказала Айрис. – Вдруг это натолкнёт меня на какие-то мысли.

– На какие? О месте на полке?

– Надо прочитать, чтобы понять.

Время, оставшееся до обеда, ушло на то, чтобы обустроиться в комнате. Прислуга развесила её одежду в шкафу и даже разложила кое-что из привезённой косметики на туалетном столике – что Айрис не очень понравилось; она выросла в обычной семье, и от того, что кто-то трогал её вещи, пусть и с самыми лучшими намерениями, делалось не по себе.

Но в целом она бы вслед за Джейн Эйр могла повторить, что приветливый вид этой комнаты сгладил мрачное впечатление от пустых холлов, холодных комнат и огромных лестниц.

Спальня была уютной, с немного потёртой, но красивой гнутой мебелью, покрытой белым лаком, и пухлой кроватью под лиловым шёлковым покрывалом. Три стены были обтянуты выцветшими, но всё равно очень милыми обоями, на которых вились гирлянды пунцовых и белых роз. Четвёртую стену полностью занимало окно: оно начиналось почти у самого пола и уходило под потолок. Айрис теперь рассмотрела, что то, что казалось ей одним огромным окном, на самом деле было двенадцатью меньшими окнами, разделёнными тонкими каменными перегородочками. Каждое из этих окон имело деревянный переплёт, который в свою очередь делил его ещё на восемь прямоугольников.

Айрис подумала, не было ли это ещё одним проявлением того, что дом был «календарным»? Очевидно, что двенадцать – число месяцев в году, а вот двенадцать по восемь раз, то есть девяносто шесть, – что это значило? Ничего вразумительного в голову не приходило. Кроме того, какой же адский труд – стеклить такое окно. Вставить в переплёт девяносто шесть стёкол. А если окон в Клэйхит-Корте было, как сказал Джулиус, триста шестьдесят пять, пусть и не все такие огромные…

Нет, она не могла подсчитать это в уме.

От окна ощутимо тянуло холодом, так что Айрис сразу же закрыла его плотными шторами. Старинные радиаторы, стоявшие в углах возле окна, были едва тёплыми, и Айрис сомневалась, был ли от них хоть какой-то толк. Всё как сказал Дэвид: стеклянный дом с высоченными потолками плохо подходил для того, чтобы жить в нём зимой.

Осмотревшись, Айрис перевесила платья и блузки в привычном ей порядке и выложила из несессера щётку для волос, заколки, лосьон для лица и прочие принадлежности, поставила привезённый с собой маленький будильник на столик возле кровати.

Надев самый тёплый свитер, она устроилась в кресле вместе с обернутым в коричневую бумагу свертком. Внутри были книги, которые она вчера купила у букиниста: «Луна-близнец» Питера Этериджа и «Сильный яд» Дороти Сейерс. Она взяла две, потому что «Луна-близнец» стоила восемь пенсов, а две книги продавались за шиллинг, к тому же Сейерс ей нравилась.

Книга Этериджа была сборником из восемнадцати рассказов, первый из которых так и назывался – «Луна-близнец». В нём рассказывалось о девушке, нелюбимой дочери в бедной семье, которая неясным образом (но при посредстве некоей Амабель) узнаёт о ритуале, когда в первое полнолуние после осеннего равноденствия нужно поймать в ведре воды отражение луны. Айрис было любопытно, какова цель ритуала и кто такая загадочная Амабель, но не смогла дочитать рассказ за один присест. В тексте вроде бы не было ничего необычного: Питер Этеридж на трёх страницах обстоятельно описывал, как девушка выбиралась из кровати, стараясь не разбудить спящую с ней под одним одеялом сестру, одевалась, затем в одних чулках, чтобы не шуметь, выбиралась из дома, уже снаружи надевала башмаки, брала ведро и шла с ним к колодцу вдоль выгона. Всё описываемое было прекрасным и одновременно гнетущим. Айрис почувствовала, что сама вся сжалась, точно это она кралась в полной темноте. Её охватило предчувствие чего-то ужасного – не нападения человека или зверя, а чего-то ещё более кошмарного, о существовании чего ты даже не хочешь знать.

В комнате из-за закрытых штор стоял полумрак, который лампа на ночном столике не могла рассеять, и читать эту историю в темноте и тишине было просто страшно.

Когда где-то рядом хлопнула дверь, Айрис вздрогнула, а потом закрыла книгу.

Она не знала, что ждёт героиню дальше и понравится ли ей рассказ, но уже по первым страницам могла сказать, что у автора был определённый талант – талант вызывать глубинную, инстинктивную тревогу. Этим он напоминал любимого Айрис Джозефа Конрада, но страх был иным – более мистическим, почти сверхъестественным. Странно, что Этеридж не стал популярен. Айрис всегда думала, что у подобных жутковатых историй было множество поклонников.

Айрис не изучала книгу подробно, но сейчас решила посмотреть, какой был тираж, и заглянула на последнюю страницу. Две тысячи экземпляров. Но взгляд зацепился за другое: литературным редактором был Эрик Ментон-Уайт. Он же редактировал романы Клементины Вентворт, и благодаря ему Айрис получила работу в Эбберли.

Ментон-Уайт работал в другом колледже и, хотя он и хвалил Айрис на общеуниверситетских семинарах, они были не настолько хорошо знакомы, чтобы она могла позвонить ему, как могла бы позвонить кому-то из донов своего колледжа. Но недавние события в Эбберли их по-своему сблизили, и Айрис решила, что обязательно позвонит Ментону-Уайту и расспросит про Питера Этериджа и его книги.

Пятница, 11 декабря 1964 года, 04:01

– Погодите с книгой, мисс Бирн, – устало произнёс инспектор. – Я обязательно выслушаю все ваши соображения насчёт неё, но сначала надо разобраться с более важными делами. Понять, что здесь происходило в момент убийства, кто где был.

– То есть вы уверены, что это убийство? – спросила Айрис. – И не рассматриваете версии несчастного случая, самоубийства…

– По предварительным показаниям складывается такая картина, – нехотя, но всё же ответил инспектор. – Однако это дело моё и суда, а от вас я хочу получить чёткие и понятные ответы на вопросы. Итак, вы можете назвать точное время происшествия?

– Не могу. Там, кажется, не было часов, а если бы и были, я бы вряд ли вспомнила, что нужно на них посмотреть. Но миссис Хардвик позвонила в полицию минуты через две, может быть, даже меньше. Я думаю, время звонка должно где-то записываться. В полиции ведь есть журналы…

Инспектор нарисовал в блокноте непонятную закорючку и продолжил:

– Расскажите, пожалуйста, как вы там оказались.

– Где?

– В холле. Вы должны были быть в постели, как все остальные. Почему вы в такое время оказались у входной двери в обществе горничной?

– Я не могла уснуть и пошла на кухню попросить стакан молока.

– Вас кто-то видел?

– Разумеется, миссис Миллс, это кухарка. Ещё были две женщины, которых пригласили на один вечер помочь с обедом и ужином, потому что приехало много гостей. И конечно, миссис Хардвик.

– Вы встретили её на кухне, правильно?

– Нет, в коридоре. Она уже переоделась и собиралась идти домой. Она из Клэйхита и не остаётся здесь ночевать.

– Тогда почему вы вдвоём оказались у главного входа, а не у двери для прислуги, к примеру?

Это было сказано таким въедливым, недобрым тоном, что Айрис захотелось спросить: «В чём вы меня подозреваете?», – но она сдержалась и почти честно ответила, что миссис Хардвик проводила её, чтобы ей не пришлось идти одной в темноте через половину дома.

– Понимаете, в некоторых комнатах, а может, и во всех, выключатель с одной стороны. – Айрис осмотрелась: – Вот как в этой гостиной. Она проходная: если я войду в эту дверь и включу свет, чтобы через неё пройти в следующую комнату, то выключить его я уже не смогу. Из-за этого приходится ходить в темноте.

– И миссис Хардвик вместо того, чтобы пойти домой, была настолько любезна, что взялась вас проводить?

– Да, именно так. Она очень добрая женщина, – солгала Айрис.

Не могла же она сказать, что знает тайну миссис Хардвик, а та очень боится разоблачения и поэтому исключительно любезна с ней. Тайна давала власть над Хардвик, но Айрис не собиралась ею пользоваться – это было неприятно и низко, – однако сама Хардвик вела себя так, будто зависела от Айрис и вынуждена была ей угождать. Именно из-за этого они обе и оказались вблизи места преступления.

– Долго вы пробыли на кухне? – спросил инспектор, видимо, удовлетворённый ответом про доброту миссис Хардвик.

– Примерно столько, сколько нужно, чтобы налить стакан молока. Не греть, просто налить. Одна минута?

– Хорошо, а сколько нужно, чтобы дойти от вашей комнаты на втором этаже до кухни?

– Не знаю. Кухня довольно далеко. Нужно дойти до следующего холла с лестницей, потом ещё до следующего, и только там будет дверь в пристройку, где кухня. Я могу пройти этим путём ещё раз, если нужно.

– Хотя бы примерно.

– Может быть, три минуты…

– Так, получается, вы вышли из своей комнаты где-то за шесть минут до… Будем говорить прямо, до убийства.

– Примерно так. Но мне кажется, что чуть больше, – добавила Айрис, вспомнив, что пара минут ушла на разговор с Хардвик.

– И вы ничего не слышали? Никого не встретили?

– Нет, я ничего не слышала, – уверенно сказала Айрис. Она уже много раз за последние несколько часов думала об этом.

Она разминулась с убийцей буквально на несколько минут. Если бы она вышла из комнаты чуть позже, то могла бы услышать голоса, увидеть кого-то на лестнице или заметить, что открыта дверь одной из спален.

Она могла бы даже стать свидетелем убийства.

– А если взять не эти шесть-семь минут, а, допустим, час или два. Вы слышали что-то необычное? Может быть, кто-то выходил из комнат.

– Сначала да. Все ходили и выходили, разговаривали, а после десяти всё затихло. Но… – Айрис засомневалась, стоило ли об этом говорить. Из-за её слов невинный человек мог стать главным подозреваемым. Даже если ей этот человек не нравился, она не хотела его подставлять. – Не уверена, что это важно, но я должна на всякий случай сказать. Всё равно вы про это узнаете. Про угрозы… Я не думаю, что это что-то значит, понимаете, люди иногда говорят кому-то «я тебя убью», но это просто выражение, преувеличение. Моя соседка в колледже говорила это постоянно. «Посадишь пятно на мой свитер, я тебя убью», «если Джек опоздает, я его убью»…

– Я понял, что вы имеете в виду, – снисходительно кивнул инспектор, став ещё больше похожим на школьного учителя. – Как я понимаю, кто-то озвучил такого рода угрозу вчера вечером?

– Да, – ответила Айрис. – Но я не уверена…

– Мисс Бирн, – инспектор не дал ей договорить, – даже если вы считаете, что это не было сказано всерьёз, мне всё равно важно это знать. Итак, что произошло? Какая-то ссора?

– Ссора была чуть раньше, а потом… через несколько часов… – Айрис нервничала, понимая, какие последствия могут иметь её слова, особенно если будут поняты неправильно.

– Давайте по порядку, – вздохнул инспектор. – Из-за чего была ссора?

– Из-за кого. Из-за леди Изабель.

Глава 3

Леди Изабель

За обедом – хорошим, сытным, но не настолько вкусным, как в Эбберли, – обсуждали погоду, Клэйхит-Корт и его окрестности. Вряд ли лорду и леди Шелторп было интересно рассказывать про свой дом, но зато это была тема, которая никого не могла задеть и которую все могли поддержать. Джулиус спросил Дэвида о приближающемся суде, но его мать одним взглядом пресекла этот разговор. В этом доме за столом преступления не обсуждались.

Потом беседа опять перешла к библиотеке и к «Ворону вещей», и Дэвид предположил, что проблема с книгой может разрешиться гораздо проще – тот самый друг лорда Шелторпа мог вообще не явиться на объявление завещания.

– Вот уж на это мы точно не можем рассчитывать, – усмехнулся Джулиус Шелторп. – Что он вдруг возьмёт и в кои-то веки не явится!

Было видно, что шутка, которую поняла только его мать, ему понравилась.

Леди Шелторп сдержанно улыбнулась и перевела взгляд на Хардвик и лакея, которые прислуживали за столом, а сейчас, пока перемены блюд не было, неподвижно стояли у заполненного белоснежным фарфором буфета.

– Хардвик, Селлерс, оставьте нас на минуту, пожалуйста, – распорядилась леди Шелторп.

Когда прислуга вышла, леди Шелторп сложила ладони перед грудью, соединив кончики пальцев, точно для молитвы, и на пару мгновений замерла. Все остальные тоже замерли, ожидая, что же она скажет.

– Мисс Бирн, Дэвид, дело в том, что… – её губы чуть скривились. – Нужно кое о чём вас предупредить во избежание недоразумений и неловких ситуаций. По завещанию моего мужа книга должна быть передана сэру Фрэнсису Лайлу. Сэр Фрэнсис – наш сосед. Не в буквальном смысле, он тоже живёт в Клэйхите, но его дом находится по другую сторону реки. Он был близким другом моего мужа, они росли вместе. Здесь не так много семей нашего круга, и Фрэнсис оказался единственным мальчиком, с которым Родерик мог играть. Он часто гостил в этом доме, он поступил в тот же колледж в Кембридже, что и Родерик. Также сэр Фрэнсис всегда был дружен с леди Изабель, младшей сестрой моего мужа. Правильнее сказать, он с ранней юности испытывал к ней чувства. – Леди Шелторп вздохнула, словно собираясь с силами для того, чтобы продолжить: – Они даже были помолвлены, но помолвка расстроилась. Сейчас леди Изабель живёт здесь, и сэр Фрэнсис часто её навещает.

– Очень часто, – добавил Джулиус Шелторп с многозначительной ухмылкой. – Дня не проходит…

– Поэтому, – не дала ему договорить леди Шелторп, – вы будете часто видеть здесь сэра Фрэнсиса. Это несколько… М-м-м… – На бледных щеках леди Шелторп выступил румянец. – Несколько необычно, да. Но леди Изабель сейчас переживает тяжёлый период, она потеряла брата, и поддержка старого друга пришлась очень кстати. Сэр Фрэнсис, разумеется, не знает, что ему завещана книга и что мы не можем её найти, поэтому не упоминайте про это в разговоре с ним. Если он вдруг поинтересуется, чем вы тут занимаетесь, – а он обязательно поинтересуется, – скажите, что вы, к примеру, изучаете мемуары лорда Шелторпа.

– Мемуары лорда Шелторпа? – переспросила Айрис. – А они существуют?

– В каком-то виде, – с лёгким пренебрежением ответила леди Шелторп. – Мой муж писал их лет десять, если не пятнадцать, и так и не завершил… Дошёл до двадцатых годов, кажется. Не знаю, о чём уж он писал. Он был ранен на войне и получил медаль, но всё равно ума не приложу, кому было бы интересно читать историю его жизни. Во всём остальном она удручающе непримечательна. Но мемуары где-то есть, и раньше Родерик часто про них говорил, даже слишком часто, пожалуй. Бедняга Лайл точно от него настрадался. Так что он не удивится. Разве что тому, что кто-то мог заинтересоваться этим сочинением. Вы ведь изучали историю в колледже? – обратилась леди Шелторп к Айрис. – Скажете ему, что пишете работу о Великой войне и решили с этой целью изучить мемуары участников. В кабинете лежат несколько папок, думаю, вы легко их найдёте. У Родерика всё было подписано.

– Хорошо, если сэр Фрэнсис меня спросит, скажу про мемуары. И я их поищу. Возможно, там есть описание его системы расстановки книг.

– Попробуйте, но не думаю, что вы там что-то найдёте. Он увлёкся своей безумной системой уже после того, как забросил мемуары. И, признаться, я не знаю, какое из этих увлечений было хуже. – Леди Шелторп, полная жалости к себе, покачала головой.

– Мне больше нравилась библиотека, – сообщил Джулиус. – Когда отец начинал возмущаться отсутствием стандартов на ширину книги – или на высоту?.. Не важно. В общем, про стандарты слушать было скучно, но куда приятнее, чем про траншейную стопу[7].

Леди Шелторп возвела очи горе.

После обеда Айрис отправилась в библиотеку. Несколько минут она просто осматривала ряды полок и расставленные на них книги. Надо было заняться каталогом, но Айрис пока оттягивала этот момент… Боялась, что заглянет туда и ничегошеньки не поймёт.

Пока она ходила между шкафами, показалось солнце, впервые за весь день, и на покрытый коврами пол легли яркие солнечные квадраты. Некоторые казались более тёмными. Айрис повернулась к окну и увидела, что часть стёкол разрисована. Рисунки поблекли, но на некоторых ещё можно было различить геральдических животных Шелторпов – волка и оленя, на остальных были солнце, звёзды, луна в разных фазах. Скорее всего, опять что-то связанное с идеей дома-календаря.

Дверь в библиотеку открылась.

– Ужа начали поиски? – спросил Дэвид Вентворт, который, видимо, закончил важный разговор, для которого Джулиус утащил его – почему-то в бильярдную.

– Думаю, с чего начать, – ответила Айрис. – Лорд Шелторп должен был составить описание своей системы, какой-то справочник. Эти цифры невозможно запомнить. Надо будет поискать в кабинете.

– Сколько тут примерно книг? – спросил Дэвид.

– Я думаю, тысяч семь-восемь. В кабинете вряд ли больше трёхсот. Но миссис Хардвик показала мне ещё одну комнату, бывшую гостиную, которая тоже превращена во что-то вроде библиотеки. Она сказала, что когда Шелторпы решили отказаться от дома в Лондоне, то книги привезли сюда… Там почти все шкафы разные, тяжело посчитать, но тысячи три есть.