Тени на асфальте

Свидание прошло идеально. Слишком идеально. Он был остроумным, внимательным, чутким. Он был тем мужчиной, о котором она, судя по данным, мечтала.

Вернувшись домой, он получил от неё сообщение: «Это было лучшее свидание в моей жизни».

Антон сел на кухне, в тишине, и смотрел на эту строку. И его охватил не страх, а странное, леденящее чувство пустоты.

Потому что эти слова были адресованы не ему. Они были адресованы тому идеальному аватару, которого создала «Гармония», используя его тело и голос.

Он не строил отношения. Он участвовал в спектакле, где был всего лишь актёром, заучившим идеальную роль.

И самое ужасное было в том, что он боялся эту роль забыть. Потому что без неё он снова становился тем парнем из «хрущёвки», который не знал, что ответить на «привет, как дела».

Глава 2

Их отношения развивались с идеальной, почти кинематографической скоростью. Второе свидание – прогулка по ночной набережной и поцелуй под дождём («Подсказка: укрой её своим зонтом, создай эффект интимности. Касание её волос повысит уровень окситоцина»). Третье – ужин у него дома, где он приготовил пасту с морепродуктами, которую её страница в соцсети выдала как любимое блюдо.

Катя светилась. «Я никогда не чувствовала себя так понятой», – сказала она как-то вечером, засыпая у него на груди.

Антон смотрел в потолок, слушая её ровное дыхание. Эти слова должны были согревать его, но они обжигали, как укор. Он был не тем, кто её понимал. Он был высокотехнологичным курьером, который доставлял ей именно те слова и поступки, которые она хотела получить.

Он попытался было «снизить дозу». Как-то раз за ужином он отключил уведомления «Гармонии». И сразу почувствовал себя голым и беспомощным. Пауза в разговоре затянулась. Он судорожно рылся в памяти, пытаясь найти тему, но находил лишь пустоту. Катя посмотрела на него с лёгким вопросом в глазах.

– Устал? – спросила она.

– Да, – с облегчением выдохнул он. – Проект новый.

В тот же вечер он купил премиум-подписку. «Гармония Плюс» предлагала не просто текстовые подсказки, а интеграцию с умными часами и мини-наушником. Теперь советы приходили тихим шепотом прямо в ухо, незаметно для окружающих. Это был следующий уровень комфорта и обмана.

Однажды он поехал с Катей на дачу к её родителям. Это был его кошмар – непредсказуемая среда, живые люди, а не цифровые профили. Он провёл всю ночь перед поездкой, изучая досье, которое «Гармония» составила на её отца (любит грибы и политические мемуары, не доверяет айтишникам) и мать (обожает садоводство и старые советские фильмы).

Всё прошло на удивление гладко. Он помог отцу колоть дрова («Физический труд вызовет одобрение»), с интересом слушал его рассказы о службе в армии и поддержал разговор о клубнике с матерью. Они уезжали под тёплыми, одобрительными взглядами.

– Родители в восторге, – сказала Катя в машине, счастливо прикрыв глаза. – Мама сказала, что ты человек-сказка.

Антон сжал руль так, что кости побелели. Он был не человеком. Он был идеально настроенным интерфейсом.

Вернувшись в город, он зашёл в ванную, включил воду и уставился на своё отражение в зеркале. Кто этот человек? Где заканчивается алгоритм и начинается он сам? Он попытался вспомнить, о чём он думал, о чём мечтал до Кати, до «Гармонии». Вспомнил только белый шум одиночества и страх не понравиться.

Он достал телефон, чтобы удалить приложение. Его палец завис над иконкой. А что потом? Сможет ли он без него? Не превратятся ли их идеальные отношения в руины за пару дней?

В этот момент пришло сообщение от Кати: «Скучаю по тебе уже. Спасибо, что ты есть».

Антон медленно опустил телефон. Он не нашёл в себе сил нажать «удалить». Вместо этого он ответил, как подсказала «Гармония»: «Это я по тебе скучаю. Как та клубника у твоей мамы – без солнца».

Он снова сделал выбор. Не в пользу себя.

Глава 3

Идиллия длилась три месяца. Ровно столько, сколько требовалось, чтобы привыкнуть к роскоши быть любимым и начать принимать её как должное. И ровно столько, чтобы устать от постоянного, изматывающего контроля над каждым словом и жестом.

Усталость пришла незаметно. Сначала это была просто тяжесть в плечах по вечерам. Потом – короткие вспышки раздражения, которые он тут же подавлял. Он ловил себя на мысли, что в тишине своей квартиры, оставшись один, он чувствует не облегчение, а опустошение, будто только что отыграл четырёхчасовой спектакль.

Инцидент произошёл в пятницу. У Антона был тяжелейший день на работе – сорвался дедлайн, начальник устроил разнос. Он был морально и физически выжат. А вечером у них с Катей были билеты в театр. То самое место, где нельзя проверить телефон, а мини-наушник может словить помехи.

Он пришёл за ней, уже чувствуя себя на пределе. «Гармония», анализируя его физиологические данные с часов, выдала предупреждение: «Уровень стресса критический. Рекомендуется отменить мероприятие под благовидным предлогом (мигрень)».

Но он проигнорировал подсказку. Он боялся её разочаровать.

В антракте они стояли в фойе, среди нарядной толпы. Катя, сияющая, обсуждала спектакль. Антон кивал, стараясь сохранять на лице выражение заинтересованности, но его мысли были там, в офисе, среди строк проваленного кода.

– Мне кажется, главный герой просто боится настоящей близости, – говорила Катя. – Он создаёт себе идеальную женщину в голове, а когда сталкивается с реальной, с её недостатками, он бежит. Как думаешь?

Это был прямой вопрос. Лёгкий, невинный. Тот, на который раньше у него был бы готов блестящий, чуть меланхоличный ответ от «Гармонии». Но сейчас его мозг, перегруженный собственными проблемами, выдал ошибку. Он не нашёл ничего. Ни умного, ни даже просто подходящего.

– Не знаю, – пробормотал он, отводя взгляд. – Наверное.

Пауза повисла между ними, тяжёлая и неловкая. Катя посмотрела на него пристально.

– С тобой всё в порядке? Ты какой-то отстранённый весь вечер.

Шёпот в наушнике: «Скажи: "Просто задумался над твоими словами. Они очень точные". Переведи тему на её новое платье».

Но Антон не успел. Его отвлек коллега, проходивший мимо. Он на секунду отвернулся, чтобы кивнуть, и когда обернулся обратно, увидел на лице Кати не просто вопрос, а что-то новое – лёгкую, едва уловимую тень разочарования.

– Антон, – сказала она тихо. – Я уже который раз ловлю себя на ощущении, что ты будто… не здесь. Со мной, но не со мной. Как будто твои мысли где-то далеко.

Он замер. Паника, холодная и липкая, поползла по спине. Это был момент, когда нужно было быть максимально искренним, открытым, уязвимым. Признаться в усталости, в проблемах на работе. Поделиться чем-то настоящим.

Но механизм, годами выстраивавший его защиту, сработал быстрее.

– Прости, родная, – его голос прозвучал неестественно гладко, как заученная фраза. – Этот проект выбил меня из колеи. Ты абсолютно права, я сегодня не в форме. Твоё платье – невероятное. В нём ты затмеваешь всю эту люстру.

Он улыбнулся. Идеальной, отрепетированной улыбкой.

Катя смотрела на него ещё несколько секунд, и тень в её глазах не исчезла. Она смягчилась, но не ушла.

– Пойдём, скоро третий звонок, – сказала она и повернулась к залу.

Он последовал за ней, и весь оставшийся вечер старался вдвойне. Шутил, был внимателен, держал её за руку. Но трещина была запущена. Он чувствовал её – тонкую, как волосок, но уже разделявшую его идеальную симуляцию и её живую, настоящую душу, которая начала сомневаться.

В ту ночь он не спал. Лежал и смотрел в потолок, понимая, что игра вскроется. Рано или поздно. Вопрос был только в том, успеет ли он за время этой игры хоть чуть-чуть стать тем человеком, которым притворяется.

Глава 4

Прошла неделя после театра. Тень недоверия не исчезла, она лишь затаилась, превратившись в едва уловимую прохладу в голосе Кати, в чуть более долгих паузах перед её ответами. Антон чувствовал это кожей. Каждый раз, когда телефон вибрировал с новой подсказкой, он вздрагивал, словно получал удар током.

Он пытался «тренироваться» – оставаться наедине с собой и вслух говорить то, что думал на самом деле. Получались неуклюжие, обрывочные фразы. Скучные наблюдения о погоде, банальные комментарии к новостям. Его собственная личность, лишённая костылей алгоритма, казалась ему убогой и непримечательной. Он ненавидел её.

И вот в одну из суббот, когда они валялись на диване, смотря какой-то бесконечный сериал, Катя выключила телевизор. В комнате повисла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов – механических, старых, доставшихся ему от деда. Он всегда забывал их заводить.

Катя повернулась к нему, поджав под себя ноги. Лицо у неё было серьёзное, даже торжественное.

– Антон, – начала она, и он почувствовал, как по спине пробежал холодок. – Я давно хотела тебе это сказать.

Он замер, предчувствуя неотвратимое. Его умные часы, словно почуяв всплеск адреналина, мягко вибрировали. Он не посмотрел.

– Я никогда раньше не была в таких отношениях, – она говорила медленно, подбирая слова. – Где мне так спокойно. Где меня понимают с полуслова. Где я могу быть собой, не боясь быть неправильно понятой.

Она взяла его руку в свои. Ладонь у неё была тёплой и живой.

– Я тебя люблю, – тихо, но очень чётко произнесла Катя.

Мир для Антона остановился. Эти три слова, которых он так жаждал, обрушились на него не счастьем, а ледяным ужасом. Они прозвучали как приговор.

Он сидел, не в силах пошевелиться, и смотрел на её лицо – открытое, уязвимое, полное надежды. Она ждала ответа. Ждала, что он скажет то же самое. Что это будет момент их единения.

А в его голове стучала лишь одна мысль: «Эти слова не тебе. Они не тебе. Они тому, кого создала "Гармония"».

Он чувствовал себя величайшим мошенником в мире. Он украл её любовь. Он получил её по поддельному паспорту личности.

Вибросигнал на запястье стал настойчивее. Он знал, что там. Алгоритм уже подготовил идеальный ответ. Ровно такой, какой она ждёт. Тот, что закрепит её чувство и углубит связь.

Катя, не дождавшись ответа, чуть помрачнела. Её пальцы слегка ослабили хватку.

– Антон?

Он должен был сказать что-то сейчас. Что-то настоящее. Признаться во всём. Упасть на колени и выложить свой чудовищный обман. Посмотреть, сможет ли она полюбить того жалкого, неуверенного человека, который прятался за этим блестящим фасадом.

Но когда он открыл рот, из горла вырвался лишь сдавленный, сиплый звук. Горло было пересохшим. Страх оказался сильнее. Страх потерять это тепло, этот свет, эту иллюзию счастья.

Он молча, почти с отчаянием, потянулся к ней и прижал к себе, спрятав лицо в её волосах. Он держал её так, словно тонул, а она была его последним спасательным кругом.

– Я тоже, – прошептал он в её шевелюру. Голос сломался, и в этой надтреснутости прозвучала искренность. Искренность отчаяния.

Катя обняла его в ответ, и он почувствовал, как её тело расслабилось. Она приняла его срыв за переполнение чувствами. Она поняла его так, как хотела понять.

Она была счастлива.

А он сидел, обнимая её, и смотрел в стену пустым, невидящим взглядом. Он только что сделал свой окончательный выбор. Он предпочёл остаться в ловушке. Он променял шанс на настоящую любовь – пусть трудную, пусть неидеальную – на гарантированную симуляцию.

И теперь ему предстояло нести этот груз. До конца своих дней.