Добрулики

Дарья Быковская

Добрулики

Глава 1

Синемэя

Далеко-далеко, там, куда долетают лишь самые смелые мечты, плыло по небу лазурно-голубое облако. А на нём стоял величественный мраморный дом с колоннами, взмывавшими ввысь, как стволы застывшего света. Чтобы попасть внутрь, нужно было подняться по множеству ступеней, по бокам которых весело скатывались вниз хрустальные потоки воды. Они рождались у подножия изящного фонтана, который можно было разглядеть, лишь поднявшись наверх. Он был там для того, чтобы усталый путник мог присесть, испить чистой прохладной воды и полюбоваться видами окрестностей.

А виды, надо сказать, открывались волшебные. Синемэя очень любила здешние пейзажи, ещё бы, ведь это она их создавала. Если вы представите себе пушистое облачко с лапками-лучиками, серебристыми крылышками за спиной и самыми добрыми глазами на свете, то вы увидите Синемэю.

Ей нравилось, как с одной стороны из лазурного моря поднималось Приветливое Солнце, освещая волшебные ручейки на другой стороне дома, бегущие по холмам. Когда Солнце вставало, его лучи светили так ярко и так тепло, что ручейки начинали переливаться всеми цветами радуги. Синемэя очень любила Солнце, его яркие лучики, которые приветливо проникали к ней в дом сквозь лёгкие полупрозрачные тюли.

Проходя мимо фонтана, она провела лапкой по струе. Вода на мгновение завилась в воздухе в виде сверкающей бабочки, прежде чем с веселым плеском упасть обратно. Синемэя обожала воду, а вода обожала её. Они понимали друг друга без слов. Лишь если наш Добрулик хотела, чтобы ручейки по холмам скользили не сверху вниз, а наоборот, то достаточно было одного взмаха её нежной лапки – и в тот же миг желание исполнялось.

В доме у Синемэи всегда царил идеальный порядок. Симметрично расставленные колонны были обвиты дивным вьюном, который, зная любовь к гармонии своей хозяйки, не разрастался куда попало, а тянулся вверх, следуя особому рисунку, который она для него задумала.

Но был в мире тот, кому дозволялось нарушать этот идеальный порядок – любимый друг Синемэи, грифон Аргос. Он был её боевым товарищем, её крыльями и глазами. Пока Синемэя творила гармонию в своей крепости, Аргос летал во все уголки Вселенной, защищая Землю от тёмных сил. И по долгу службы он знал все самые интересные и важные новости мира. Возвращаясь домой, он первым делом спешил поделиться ими со своей подругой. А Синемэя уж очень любила всё интересное и чудное, поэтому и слушала его ночами напролёт.

Надо сказать об одной удивительной особенности Аргоса. На руках у Синемэи он был совсем крошечным. Но стоило ему взлететь, как происходило чудо! Он расправлял крылья – огромные, мощные, с перьями, похожими на чешуйки из солнечного света, – и превращался в грозного грифона, повелителя небесных просторов. В нём трудно было узнать того аккуратного маленького Аргоса, что мурлыкал на коленях у Синемэи.

Синемэя всегда чувствовала Аргоса, где бы тот ни находился, а он чувствовал её, потому что их души были соединены вместе и навсегда. Но так было не с самого начала.

Это случилось много-много дней назад. Вся деревня Добруликов с содроганием вспоминает об этом. Был восьмой день от начала лета. Именно сегодня Аргос должен был вернуться из очередной опасной миссии. Его прилёт был праздником для всей облачной деревни, поэтому готовились все, но Синемэя – больше всех. Она встала ранним утром, когда из-за моря ещё только-только показалась макушка улыбчивого Солнца, умылась чистой водой из фонтана и начала хлопотать по дому: она взмахнула лапкой, и вода из фонтана окутала домашний вьюн и быстро-быстро протёрла каждый его листочек. Синемэя взмахнула второй лапкой, и вода до блеска отчистила все поверхности.

Аргос, конечно, не обращал внимания на порядок в доме, но для Синемэи это было важно. Закончив с домом, она отправилась на холмы, где протекали волшебные ручьи. С ними пришлось повозиться: они были безумно красивыми, но от того невыносимо капризными и то и дело норовили выйти из берегов. Поэтому Синемэе пришлось долго восстанавливать гармонию, но и с этим она справилась.

Наступил уже полдень, когда все дела были окончены. Синемэя села и принялась ждать. Время тянулось невыносимо долго. То и дело забегали другие Добрулики, и каждый спрашивал одно и то же: «Аргос уже дома?», «А когда прилетит Аргос?». Синемэе нравились эти вопросы, она была так взволнована, что отвечала всем с улыбкой: «Скоро прилетит, приходите и будем ждать вместе!»

Но наступил вечер, а могучих крыльев Аргоса даже на горизонте не было видно. Добрулики приходили всё реже, а сумерки всё больше сгущались.

Солнце полностью погрузилось в море, но Аргос так и не прилетел. Синемэя не сомкнула глаз той ночью. Она сидела и ждала. Ночь прошла на удивление быстро, но и на следующий день Аргос не прилетел. Он не прилетел и через день.

Синемэя потеряла сон. Она закрылась в себе, и вся гармония в её мире рухнула. Светло-синее небо затянула пелена плотных, чёрных туч; море волновалось и вздымалось к небу огромными, как горы, волнами. Холмы с ручьями исчезли, утонув в тёмной морской бездне. Вьюн, всегда такой аккуратный, бессильно свисал с колонн, его листочки потемнели. Казалось, ещё немного – и вода поглотит всё, даже саму Синемэю. Добрулики пытались поддержать её, но Синемэя отгородилась от всех плотной завесой злого, колючего дождя.

Никто не знал, чем бы всё закончилось, если бы не Белагиня – самая старшая из Добруликов. Всю неделю она вместе со своим драконом Элиасом искала Аргоса в каждом уголке Вселенной. Это была невероятно сложная задача. Казалось, будто Аргоса нет абсолютно нигде, как будто его вообще никогда не было.

Наконец, он нашёлся в самом дальнем закоулке Вселенной, за девяносто измерений от них. Израненный, не приходя в сознание, он бесцельно парил в пустоте, и казалось, что жизнь почти покинула его. Белагиня подхватила его на руки, и её дракон, могучий Элиас, пронёс их сквозь пространство и время к её жилищу. Она погрузила Аргоса в живой ручей, и раны на его теле стали затягиваться. Через некоторое время грифон открыл глаза.

– Благодарю тебя, Белагиня, – прошептал он. – Где Синемэя? Я сильно опоздал?

– Лети скорее к ней, только, прошу тебя, будь готов. Ты вряд ли узнаешь её дом. Там сейчас бушует великая буря.

– Скажи, она перестала меня ждать? Перестала верить? – взволнованно спросил Аргос.

– Если бы она перестала верить, море бы давно поглотило её, – мягко сказала Белагиня. – Её вера – вот что поддерживало тёплый огонёк в её сердце. Именно этот огонёк и помог мне найти тебя в бесконечной тьме.

Аргос действительно не узнал дом Синемэи. Вместо лазурного облака хлестали грозовые тучи, ревел ураган, а бушующее море поглотило холмы. Вода была повсюду, даже в воздухе висели брызги, холодные, как слёзы. Преодолевая ярость стихии, Аргос добрался до дома и влетел в окно.

Синемэя лежала в самом центре на мокром полу с закрытыми глазами. Аргос осторожно опустился рядом с ней и обнял её своим могучим крылом.

Синемэя вздрогнула, открыла глаза и вскочила. Она бросилась к нему, обвивая его шею своими лапками-лучиками.

– Ты прилетел! – прошептала она.

– Почему у тебя дома такой беспорядок? – тихо и ласково спросил Аргос, чтобы скрыть собственное волнение.

– Потому что я ждала тебя к обеду, а ты опоздал на целую неделю, – ответила она, и по её щекам впервые покатились сверкающие капли. Ни Аргос, ни кто-либо другой никогда не видели, чтобы Синемэя плакала.

Она долго не отпускала его, а в это время за стенами дома происходило чудо: стихал ветер, рассеивались тучи, море успокаивалось, становясь вновь прозрачно-синим. Выглянуло улыбчивое Солнце, и его лучи высушили слёзы на листьях вьюна. Волшебные ручейки с веселым журчанием вновь забегали по холмам – кто вверх, кто вниз, в своём весёлом, беспорядочном порядке.

К вечеру все Добрулики собрались в отстроенном заново доме и слушали истории Аргоса о далёких звёздах и побеждённом зле. А Белагиня дала Синемэе и Аргосу выпить живой воды из волшебной Чаши Единения. Перед этим она долго колдовала над водой, вкладывая в неё силу вечной связи. Это зелье связало души Аргоса и Синемэи на веки вечные. Теперь они чувствуют друг друга как одно целое.

Как сказала потом сама Синемэя, это был самый лучший подарок. Зелье связало их души навеки вечные. Теперь они чувствовали друг друга как одно целое, и никакая тьма во Вселенной не могла разлучить тех, чьи сердца были соединены самой сильной магией – магией верности и дружбы.

Глава 2

У Белагини

После встречи с Синемэей Аргос не полетел обратно на службу. Крылья сами понесли его к знакомому дому, расположившемуся на склоне холма, словно выросшему из него.

Он застал Белагиню на кухне. Она стояла у стола, густо обсыпанного мукой, и ловкими движениями лап с розовыми подушечками залепляла края пирожка. От неё валил пар, пахло вареным картофелем, лесными грибами и чем-то сладковато-ягодным. Пританцовывая на месте, она напевала себе под нос, а её пушистые уши в такт мелодии подрагивали. Сидевший подле пышнохвостый Элиас, улучив момент, метнулся к столу и попытался стащить кусочек теста. Белагиня, заметив это, быстро убрала тарелку из-под носа Элиаса:

– Ах ты, мошенник! – рассмеялась она и тут же заметила в дверном проёме тень. – Аргос!

Она отряхнула лапки, оставив на полу облачко белой пыли, и стремительно подбежала к грифону. Её большие, круглые глаза внимательно осмотрели его.

– Жив, цел! – прошептала она и осторожно, почти с благоговением, провела тыльной стороной ладони по его боку, по тому месту, где вчера зияла ужасная рана. Шерсть была густой и ровной. – Ни шрама, ни царапинки… Это же чистейшей воды волшебство.

– Белагиня, это же ты меня исцелила, – смущённо пробормотал Аргос, перебирая когтистыми пальцами на передней лапе.

– Я и говорю – волшебство! – она звонко засмеялась, и Элиас радостно зацокал коготками по полу.

Белагиня отошла к очагу, сняла кастрюльку с плиты и поставила её на деревянную подставку.

– Прогуляемся? Сегодня лес особенно красив.

– Ты говоришь так каждый раз, – Аргос наклонил голову, его взгляд стал вопросительным.

– Потому что каждый раз он открывается по-новому. Идём!

Она накинула на плечи лёгкий плащ и вышла, не дожидаясь ответа. Аргос, взмахнув крыльями, последовал за ней, обходя низкий дверной проём.

Лес и вправду был прекрасен. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь шатёр из тёмной хвои, превращались в золотистые столпы, в которых кружились мириады пылинок. Белагиня шла вперёд, касаясь лапой замшелых стволов, сбрасывая с папоротников тяжёлые капли росы. Она дышала глубоко и ровно, и казалось, её дыхание сливалось с шёпотом крон. Здесь царило умиротворение, которое обволакивало, как тёплое покрывало.

Внезапно она остановилась возле старого, полузаросшего мхом поваленного дерева.

– Что там произошло, Аргос?

Грифон тяжко опустился рядом, его перья слегка взъерошились.

– Не знаю. Я не встречал такого раньше. Тьма, что пожирает саму себя, но от этого становится только сильнее.

Белагиня сгребла лапками мягкий мох с бревна и уселась. Её движения были усталыми.

– Это была сама Тьма, Аргос. Источник. Я видела его в Чаше. Миры, которые он обратил в прах… Храбрых, что пали, пытаясь остановить его. И это – только начало.

Она говорила тихо, но каждое слово падало, как камень. Аргос прикрыл глаза.

– Зачем ему понадобилось нападать именно на меня?

– Ты знаешь правду, – голос Белагини стал твёрдым. – О зарождении Света. О том, как зажигаются миры.

Аргос замер. Даже его крылья перестали шелестеть.

– Но зачем Тьме эти знания?

– Потому что это – ключ, Аргос, – она сжала свои мохнатые лапки в кулаки, так что побелели подушечки. – Ключ к сердцевине бытия. К первопричине.

– И… нашего мира? – в голосе грифона, всегда такого уверенного, прозвучала тонкая, ледяная трещина страха.

– Нашего – в первую очередь.

Белагиня выглядела не просто уставшей – опустошённой. Силы, с которой она пекла пирожки и смеялась, будто не осталось. Она сидела, сгорбившись, уставившись в землю. Аргос, помедлив, тихо спросил:

– Это начало новой войны?

Белагиня резко встряхнула головой, и её белоснежные волосы рассыпались по плечам.

– Нет. Это продолжение старой. И мы… мы проигрываем.

Сказав это, она вскочила, словно её ударило током. В её движениях не осталось и следа усталости – только стальная решимость. Она почти побежала к источнику, что бил из-под корней старого дуба возле её дома. Достала из складок плаща Чашу – простую, каменную. Подставила под струю, и вода сама устремилась внутрь, наполняя сосуд тихим, мелодичным звоном.

С Чашей, излучающей лёгкое сияние, Белагиня зашагала в самую чащу. Аргос шёл следом, сбивая крыльями ветви.

– Белагиня, я с тобой!

– Нет! – она обернулась, и в её глазах горел непривычный для него огонь. – В то измерение путь есть только у меня. Другим хода нет.

Она подошла к двум елям-великанам, чьи стволы переплелись у основания. Не колеблясь, она выплеснула воду из Чаши в узкий промежуток между ними.

Вода не упала. Она повисла в воздухе, закрутилась, превратившись в сверкающую, уходящую вглубь воронку. В её глубине мерцали чужие звёзды и плясали тени неведомых форм. Белагиня, не оглядываясь, шагнула в эту сияющую пустоту. И исчезла.

Воронка схлопнулась с тихим вздохом, оставив лишь влажный след на коре и запах озона.

Глава 3

Белагиня и измерение без времени

Звук шагов не возник. Была лишь тишина – абсолютная, густая, давящая. Белагиня очутилась в пространстве, где не было ни верха, ни низа. Измерение Ничто. Измерение без времени.

Здесь не было ничего осязаемого. Не было холода или тепла, лишь нейтральное, пульсирующее ощущение пустоты. Она шла вперёд, отталкиваясь не от пола, а от самой ткани этого не-места. Оно было её детищем, её тайным убежищем, и единственной его точкой опоры была Книга Заповедей Жизни.

Последний свиток истин, написанный до того, как в мир проникла тень уныния. Её страницы убывали от зла и прирастали от добрых дел. Она была барометром души вселенной. И сейчас сердце Белагини ныло от тревоги.

– Ну где же этот лежебока? – пробормотала она себе под нос, всматриваясь в окружающую темноту. – Грауль! Ты где?! Опять проспал?

Вдруг сверху из темноты свалился маленький мохнатый комочек-медвежонок цвета сакуры. Это и был Грауль.

Белагиня нашла этого славного медвежонка, когда он был ещё совсем крохой. Надо сказать, что с первой встречи Грауль не очень-то и вырос, но это было его плюсом.

Грауль с удовольствием делал в жизни лишь две вещи: ел и спал. Притом он либо ел, либо спал, а иногда даже умудрялся есть во сне. Да, такой уж он, этот Грауль.

– Грауль, доброе утро! Ты снова спишь, а Книга без присмотра? – возмущённо спросила Белагиня.

Грауль неспешно потянулся, расправил свою шёрстку и пробурчал:

– Вообще-то я спал на Книге, так что она была под присмотром, пока меня не разбудил кое-кто.

– Грауль, снаружи происходит страшное, а ты здесь… спишь!

– Так это снаружи, мы-то внутри, чего тут бояться? – размеренно пробормотал Грауль, потягиваясь

– Да, наверное, ты прав, – Белагиня вздохнула, и напряжение немного спало.

Наверное, я только зря нервничаю. Но на всякий случай, покажи мне Книгу, мне надо убедиться, моё сердце чувствует неладное.

Грауль нехотя поднялся и начал насвистывать причудливую мелодию. Она была и весёлой, и до слёз грустной одновременно. Мелодия была и протяжной, и прерывистой. Если бы её услышал обычный человек, он бы утонул в океане нахлынувших внезапно чувств, слушая эту мелодию.

Мелодия играла долго, а Книги всё не было, Белагиня начала нервничать:

– Ну, где же она? – слышался нервный шепот.

И тогда из чёрной пустоты медленно, величаво выплыла Книга. Её переплёт цвета старого пергамента и тёплого дерева казался бесконечно массивным, вмещающим в себя тяжесть всех миров. Она плыла беззвучно, и мелодия Грауля смолкла, растворившись в её приближении.

Белагиня приблизилась, её лапы с тонкими пальцами дрогнули. Она бережно, как живую, погладила кожаную обложку, почувствовав под подушечками лёгкую, согревающую вибрацию. Затем открыла.

– Ах, Грауль! Что же это такое?! – вскрикнула Белагиня

– Хм, – дожёвывая кусочек своего нечто, он внимательно всмотрелся в Книгу. Точнее на её края, белые и гладкие когда-то, они почернели. Немного, самый их уголочек, но ведь такого раньше не было.

– Я… я на ней не ел! Честное пушистое слово! – запищал Грауль, в ужасе обхватив свою голову лапками.

– Знаю, знаю, – Белагиня склонилась над страницами, и её голос стал тихим и бесконечно уставшим. – Это не ты, мой медвежонок. Это оно. Оно добралось и сюда.

– И… что будем делать? – прошептал хранитель.

– Во-первых, ты будешь спать меньше, а следить больше. Во-вторых, если пятно увеличится хотя бы на крошечку, или появится что-то ещё – ты немедленно вызываешь меня. Не «потом», не «когда проснусь». Немедленно. Ты понял, Грауль? Белагиня резко захлопнула Книгу.

– Понял, – сказал Грауль насупившись

– Это не шутки, – Белагиня положила лапу ему на голову, и в её прикосновении была и строгость, и нежность. – От этой Книги зависит многое, даже мы с тобой. Понимаешь?

Когда Белагиня ступила обратно в Облачный мир, выплеснув воду из Чаши и запечатав портал, на Земле царила глубокая ночь.

После абсолютной тишины измерения Ничто ночной лес обрушился на неё грудой звуков: оглушительный хор цикад, перекличка лягушек в дальнем пруду, шелест листьев, скрип вековых сосен. Воздух был густым, влажным, пахнущим сырой землёй, ночными фиалками и дымком далёкого костра. Она вдохнула полной грудью, почувствовав под босыми ступнями прохладную, твёрдую почву.

Тяжесть, которую она принесла из измерения без времени, легла на её плечи незримым, ледяным плащом. Война, которую они всё это время проигрывали, только что подобралась к самому порогу.