Тени на песке

Она посмотрела на меня, и в её глазах мелькнула тень страха. Но потом она сжала губы и покачала головой.

– Нет, Игорь. Я не выйду. Я должна знать. Ради Анны. Ради брата.

Я кивнул, хотя внутри всё кричало, что это ошибка. Машина тронулась, и мы покатили по дороге, ведущей прочь из Анапы. Браслет в кармане казался всё тяжелее, а слова Петра эхом звучали в голове. "Они притягивают беду". И я знал, что он прав. Но пути назад уже не было.

Дорога на Геленджик вилась вдоль побережья, то поднимаясь на холмы, то спускаясь к самому морю. Солнце слепило глаза, отражаясь от воды, но я не замечал красоты. Мысли крутились вокруг того, что сказал Пётр. Секта. "Хранители тени". Заброшенный санаторий. Это звучало как сюжет дешёвого триллера, но в груди сжималось что-то холодное, настоящее. Я слишком долго работал следователем, чтобы игнорировать такие предупреждения. Опасность не всегда приходит с ножом или пистолетом. Иногда она прячется в старых историях, в забытых местах, в вещах, которые лучше не трогать.

– Ты так и не сказал, что именно он тебе рассказал, – Елена прервала молчание, её голос звучал напряжённо. Она сидела, подтянув колени к груди, и теребила ремешок рюкзака. – Этот Пётр. Он знает, что это за символ?

– Знает, – ответил я, не отрывая глаз от дороги. – Или думает, что знает. Говорит, это метка какой-то группы. Может, секты. Они называли себя "Хранители тени". И этот санаторий под Геленджиком… якобы их место. Но он не уверен. Или не хочет быть уверенным.

Елена повернулась ко мне, её глаза расширились.

– Секта? – переспросила она, и в её голосе мелькнула смесь недоверия и страха. – Ты серьёзно? Это что, какая-то местная байка? Или он реально думает, что они существуют?

– Он думает, что они могут существовать, – уточнил я. – И ещё он думает, что с ними лучше не связываться. После раскопок, где он видел такие символы, двое из его команды погибли. Несчастный случай, конечно. Но Пётр в это не верит.

Она замолчала, переваривая услышанное. Я видел, как её пальцы сжались на ремешке сильнее. Елена была упрямой, это факт. Но даже её решимость могла дать трещину, если мы и правда влезем во что-то, с чем не справимся.

– А ты веришь? – спросила она наконец, глядя мне прямо в глаза. – В эти сказки про секты и всякое такое?

Я пожал плечами, стараясь выглядеть спокойнее, чем чувствовал.

– Я верю в то, что люди исчезают. И в то, что за этим всегда кто-то стоит. Секта, банда, маньяк – неважно, как их называть. Если этот санаторий связан с Анной, мы должны проверить. А там разберёмся.

Она кивнула, но я заметил, как её губы дрогнули. Елена пыталась казаться твёрдой, но страх пробивался наружу. И, честно говоря, я её понимал. Самому было не по себе. В Москве я сталкивался с убийцами, наркоторговцами, психопатами. Но там всё было… понятно. А тут – тени, символы, старые байки. Это выходило за рамки того, к чему я привык.

Дорога заняла около часа. Мы въехали в окрестности Геленджика, миновали шумный центр с толпами туристов и яркими вывесками, а затем свернули на узкую тропу, ведущую в сторону от города. Пётр дал примерные координаты санатория – "где-то за старой винодельней, в лесу". Не самые точные указания, но я надеялся, что мы найдём. Лес становился гуще, асфальт давно сменился гравием, а потом и вовсе исчез. Машина подпрыгивала на кочках, и я слышал, как Елена тихо ругается, когда её бросало на сиденье.

– Мы точно туда едем? – спросила она, глядя в окно, где вместо моря и холмов теперь были только деревья и тени. – Это место выглядит так, будто тут никто не был лет сто.

– Туда, – буркнул я, хотя сам начинал сомневаться. Телефон давно потерял сигнал, навигатор показывал пустоту. Оставалось только полагаться на интуицию и смутные воспоминания о словах Петра. – Он говорил про винодельню. Должны скоро увидеть.

И мы увидели. Через несколько минут впереди показались развалины – старое здание с провалившейся крышей и стенами, покрытыми мхом. Винодельня, или то, что от неё осталось. Я сбавил скорость, оглядываясь. Отсюда вела тропа, еле заметная, заросшая травой. Если санаторий где-то рядом, то это наш путь.

– Выходим, – сказал я, заглушая двигатель. – Дальше пешком. Не хочу, чтобы машина застряла.

Елена кивнула, хотя выглядела не особо счастливой. Мы взяли рюкзаки – у меня с собой был фонарик, нож и бутылка воды, у неё, судя по всему, половина редакции в виде блокнотов и ручек. Тропа уходила вглубь леса, и с каждым шагом становилось темнее. Деревья смыкались над головой, пропуская лишь тонкие лучи солнца. Воздух был влажным, пахло сыростью и чем-то кислым, будто гнилью.

– Жутковато, – пробормотала Елена, идя за мной. Её голос звучал тише, чем обычно. – Ты уверен, что это хорошая идея? Может, стоит вернуться с подкреплением?

– С каким подкреплением? – я хмыкнул, стараясь скрыть собственное напряжение. – Полиция сюда не поедет. А если и поедет, то только чтобы сказать, что мы зря тратим их время. Нет, если хотим что-то найти, то только сами.

Она не ответила, но я слышал, как её шаги стали чуть быстрее, будто она старалась держаться ближе. Лес давил. Тишина была неестественной – ни птиц, ни шороха ветра. Только наши шаги и редкий хруст веток под ногами. Через минут пятнадцать тропа вывела нас к поляне, и я замер. Вот он. Санаторий.

Здание выглядело, как призрак из прошлого. Огромное, трёхэтажное, с облупившейся штукатуркой и выбитыми окнами. Крыша местами провалилась, а стены поросли плющом так густо, что казались зелёными. Вокруг – ни души. Только старый фонтан во дворе, давно пересохший, с треснувшей статуей ангела в центре. Место выглядело заброшенным, но что-то в нём было… живым. Будто оно ждало нас.

– Чёрт, – выдохнула Елена, остановившись рядом. – Это что, реально санаторий? Выглядит, как декорация к фильму ужасов.

– Так и есть, – сказал я, чувствуя, как рука сама тянется к ножу в кармане. Не то чтобы я ждал нападения, но инстинкт требовал быть готовым. – Пойдём. Осмотримся. Но держись рядом. И не трогай ничего без необходимости.

Мы медленно двинулись к главному входу. Дверь – или то, что от неё осталось – висела на одной петле, скрипя от малейшего дуновения. Внутри было темно, пахло плесенью и чем-то металлическим. Я включил фонарик, луч света выхватил из мрака облупившиеся стены, покрытые странными рисунками. Или не рисунками? Я подошёл ближе, чувствуя, как сердце стучит быстрее. На стене, прямо напротив входа, был вырезан символ. Тот самый. Спираль, пересечённая линией.

– Игорь, – голос Елены дрогнул, она стояла рядом и смотрела на стену широко раскрытыми глазами. – Это… это как на браслете. Мы в нужном месте. Или в самом неправильном.

– Да, – ответил я, чувствуя, как горло сжимается. – Мы точно в нужном месте. И мне это совсем не нравится.

Я достал браслет из кармана, сравнивая его со знаком на стене. Идеальное совпадение. Это не совпадение. Это след. Но куда он ведёт? И что мы найдём, если пойдём дальше? Я знал, что надо уходить. Умная часть меня кричала: "Беги, пока не поздно". Но другая часть – та, что всё ещё помнила, каково это, быть следователем, – требовала идти вперёд. Разобраться. Найти правду.

– Что дальше? – Елена посмотрела на меня, её голос был едва слышен. – Мы ведь не просто так сюда пришли, да?

– Дальше, – сказал я, сжимая фонарик крепче. – Мы идём внутрь. Но если что-то пойдёт не так, ты бежишь. Без вопросов. Поняла?

Она кивнула, хотя я видел, что она напугана. Я тоже был напуган. Но отступать было поздно. Мы шагнули в темноту санатория, и я почувствовал, как холод стены проникает в кожу. Что-то подсказывало мне, что это место хранит больше тайн, чем мы готовы узнать. И что каждая из них может стоить нам жизни.

Луч фонарика дрожал в моей руке, выхватывая из мрака обрывки прошлого. Коридор был длинным, с облупившейся краской на стенах и полом, усыпанным битым стеклом и мусором. Каждый шаг отдавался эхом, будто само здание дышало, следя за нами. Елена держалась вплотную, её дыхание было частым, почти рваным. Я чувствовал, как напряжение между нами растёт, но молчал. Говорить сейчас было не о чем. Надо было просто идти вперёд.

Воздух внутри был тяжёлым, пропитанным запахом сырости и чего-то ещё, более резкого, почти металлического. Кровь? Или просто ржавчина? Я не хотел думать о первом варианте, но мысли лезли в голову сами. На стенах мелькали следы старых граффити, но среди них то и дело попадались те самые символы – спираль с линией, выцарапанные или нарисованные чем-то тёмным. Их было слишком много, чтобы списать на случайность. Это место было помечено. Но кем? И зачем?

– Игорь, – шёпот Елены разрезал тишину, заставив меня вздрогнуть. – Смотри туда. Это… это что, дверь?

Я направил луч света в сторону, куда она указывала. В конце коридора, за грудой обломков, виднелась тяжёлая металлическая дверь, слегка приоткрытая. На ней тоже был символ, но не выцарапанный, а выжженный, будто кто-то приложил раскалённое железо. Моя рука невольно сжала нож в кармане. Что-то подсказывало мне, что за этой дверью нас ждёт либо ответ, либо беда. А может, и то, и другое.

– Оставайся здесь, – сказал я, стараясь звучать твёрдо, хотя голос предательски дрогнул. – Я проверю.

– Ни за что, – она покачала головой, её глаза сверкнули упрямством. – Мы вместе сюда пришли, вместе и пойдём. Не спорь.

Я хотел возразить, но понял, что это бесполезно. Елена была не из тех, кто отступает, даже если коленки дрожат от страха. Я вздохнул и кивнул, жестом указав ей держаться позади. Мы медленно двинулись к двери, стараясь не наступать на хрустящий мусор под ногами. Каждый звук казался громче, чем должен быть, как будто само здание усиливало его, играя с нашими нервами.

У двери я остановился, прислушиваясь. Тишина. Ни шагов, ни дыхания, ни шорохов. Но это не успокаивало. Скорее наоборот – тишина была слишком плотной, неестественной. Я аккуратно толкнул дверь, и она поддалась с низким, протяжным скрипом, от которого по спине пробежали мурашки. За ней открылась лестница, ведущая вниз, в подвал. Луч фонарика осветил первые ступени, покрытые грязью и паутиной. Запах стал ещё резче, почти удушающим.

– Подвал, – пробормотал я, чувствуя, как горло сжимается. – Конечно. Куда ж ещё.

– Ты шутишь, да? – Елена посмотрела на меня с тревогой. – Мы же не полезем туда? Это… это безумие.

– Возможно, – согласился я. – Но, если Анна была здесь, или кто-то из пропавших, следы могут быть внизу. Мы не можем просто уйти. Не теперь.

Она сглотнула, но кивнула. Я сделал первый шаг вниз, держа фонарик перед собой. Ступени были скользкими, и я чуть не поскользнулся на второй. Елена схватила меня за рукав, чтобы удержать, и я пробормотал что-то вроде "спасибо", хотя сердце колотилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Лестница казалась бесконечной, но через пару минут мы достигли дна. Перед нами был ещё один коридор, узкий и низкий, с бетонными стенами, покрытыми плесенью. А в конце его – ещё одна дверь. На этот раз деревянная, но с металлическими заклёпками, как в старых тюрьмах.

– Это уже не санаторий, – прошептала Елена, её голос дрожал. – Это больше похоже на… на бункер. Или камеру.

Я не ответил. Она была права. Это место не было предназначено для отдыха или лечения. Оно было создано для чего-то другого. Для чего-то, от чего хотелось развернуться и бежать без оглядки. Но я сжал зубы и пошёл вперёд, чувствуя, как браслет в кармане жжёт кожу даже через ткань. Символ на двери был тот же. И я знал, что за ней нас ждёт что-то важное. Или что-то смертельное.

Я повернул ржавую ручку, и дверь открылась с тяжёлым стоном. Луч фонарика упал на комнату – или, скорее, зал. Стены были испещрены символами, десятками, сотнями спиралей с линиями, вырезанными так глубоко, что казались ранами на бетоне. В центре зала стоял каменный алтарь, грубо вытесанный, с тёмными пятнами, которые я не хотел идентифицировать. А на алтаре лежал предмет – маленький, блестящий. Я подошёл ближе, чувствуя, как ноги становятся ватными. Это был ещё один браслет. Точно такой же, как тот, что у меня в кармане.

– Боже мой, – выдохнула Елена, стоя за моим плечом. – Игорь, что это за место? Что здесь происходило?

– Не знаю, – ответил я, хотя голос звучал хрипло, почти чужим. – Но это не просто заброшенный санаторий. Это… это что-то вроде храма. Или места для ритуалов. И эти браслеты… они часть этого.

Я протянул руку, чтобы взять второй браслет, но Елена схватила меня за запястье.

– Не трогай, – сказала она резко. – Пётр говорил, что такие вещи притягивают беду. А я начинаю верить, что он был прав.

Я посмотрел на неё, потом на браслет. Она была права. Но я не мог просто уйти. Не теперь, когда мы нашли это место. Я аккуратно достал носовой платок из кармана и, обернув руку, взял браслет. Он был холодным, почти ледяным, и на нём, как и на первом, был выгравирован тот же символ. Но под спиралью я заметил что-то ещё – крошечные буквы, почти стёртые. Я поднёс его ближе к фонарику, пытаясь разобрать.

– "А.М.", – прочитал я вслух, чувствуя, как внутри всё холодеет. – Анна Миронова?

Елена ахнула, прикрыв рот рукой. Её глаза наполнились ужасом.

– Это её, – прошептала она. – Она была здесь. Или… или всё ещё здесь? Игорь, мы должны найти её. Мы не можем уйти.

– Мы и не уйдём, – сказал я, хотя каждый инстинкт кричал обратное. – Но нам нужно быть осторожнее. Если это место всё ещё используется, кто-то может вернуться. Мы обыщем подвал. Быстро. И если ничего не найдём, уходим и вызываем подмогу.

Она кивнула, хотя я видел, что она едва держится. Мы начали осматривать зал, двигаясь вдоль стен. Символы, казалось, следили за нами, их линии извивались в тусклом свете фонарика. В одном из углов я заметил ещё одну дверь, почти незаметную, замаскированную под цвет стены. На ней не было символов, но замок выглядел новым, блестящим, совсем не таким, как всё остальное в этом заброшенном аду.