Человек, который боялся спать

Данил Доценко

Человек, который боялся спать

Каждый раз, просыпаясь на своём месте в постели после ночного сна или полуденной дрёмы, мы с опаской смотрим внутрь самих себя, оборачиваемся и видим странные воплощения глубинных фантазий и мыслей, которые когда-то не давали нам покоя, но затем были спрятаны за нагромождением таких же новых переживаний. Когда мы мечтаем о спасении, когда мечемся в попытке найти облегчение, когда, страдая от неполноценности мира и сталкиваясь с реальными воплощениями желаний, испытываем горькое разочарование, мы приходим лишь к осознанию, что наше счастье может лежать только в глубине наших представлений о самой реальности. То, что мы ищем, всегда лежит не вовне, а внутри нас, глубоко-глубоко, под толстыми слоями предрассудков, иллюзий и бесполезных ожиданий.

– Мусор это всё, конечно, грязь и мусор! Вот если бы жили, как подобает живому существу, то и страданий не было. А так… вы меня слушаете? Сейчас я договорю, и пойдём. Где я остановился. – Начальник вытер отвисшие щёки ладонями и продолжил говорить. – А, ну и вот. Если бы жили не по-людски, а по сущности своей, ближе к природе и всему естественному и здравому, то и не знали бы даже о болезнях таких. Что это такое – он приподнял руку и уставился глазами в потолок, потёр ладонью. – Как же оно, неврастения эта ваша. Бред всё это, чушь, гниль и шлак всей цивилизации. Ведь раньше-то не знали про эти болячки.

– Не знали, – подхватил я.

– И хорошо было. А если и случались… случаи, то это ведь всего лишь… случайности. Смотрели на беднягу, жалели, говорили: «Зачем же ты столько думаешь? Зачем суетишься без повода? Сядь, отдохни, выпей воды, съешь булку, посмотри, как жуки по ветке ползают, а потом иди делать дела свои». И ведь я подчёркиваю именно последнее – свои дела, ведь когда ты только ими занят, то не замечаешь всего постороннего.

Смотритель шмыгнул, вытер платком испарину, выступившую на лбу, и посмотрел на часы.

– Уже нам пора идти. Так вот… – и мы вышли из кабинета и пошли по извилистым коридорам. Вышли на солнечный двор и устремились куда-то за дома, где ждал нас примечательный домик с отвесными стенами и гнилой дверью, однако с блестящим, видно было, новым навесным замком.

Мне доставляло некоторое удовольствие наблюдать за противоречивым Смотрителем. Он много говорил, почти всегда с жалобой, неудачно прикрытой недовольством и напыщенным гневом.

На полпути, минуя кабинеты, а затем шумные казематы с заключёнными, мы попали в необычное место. Впервые я не увидел здесь ничего тюремного, типичного и обыденного для столь необычного места. Большое здание из красного кирпича внушало ощущение космической беспомощности. Я чувствовал себя бесконечно малым в сравнении с тем, что ждало меня внутри. Мне представилось зелёное поле, цветущее под жарким солнцем. Я слушал ветер и дрожал под его мягкими дуновениями. Стебли колыхались и падали, чтобы снова подняться и упорно противиться ветру. Пустынный пейзаж отдавался тоской в душе, я лёг на землю и стал прислушиваться. Трава защекотала шею и лицо, я пригляделся между стеблями и увидел сотни муравьёв. Они сражались с жуком, который превосходил их по размеру и скорости. Однако муравьи продолжали нападать в попытке одолеть здоровяка. Я подумал, что в масштабах насекомого эта битва точно бы стала главным достоянием всего муравейника. Много лет оплакивали тех, кто погиб здесь. Героев почитали и уважали. Спустя поколения историю про побеждённого жука рассказывали личинкам. Легенда, миф, забвение. Муравейник пал, последняя королева оплакивала своих детей, прорытые лабиринты засыплет земля. Муравейник по прошествии лет зарос непроходимыми кустарниками.

Придя в себя, я обнаружил, что уже давно иду вместе со всеми по длинному коридору. А он тем временем рассказывал, что раньше в этом здании находилась фабрика, и зэки работали здесь, пошивая ватники и медицинские халаты. Я спросил, почему они больше этим не занимаются.

– Почему же не занимаются, занимаются. Сказать попросту – уже не в таких масштабах. Да здесь же целый завод! Кому такой нужен? А людей не так много.

Признаться, мне не было дела до истории фабрики. Я делал вид, что слушаю Смотрителя, всячески кивал ему и соглашался с тем, что он говорил. В центре моего внимания стояла красная дверь в отдалённом конце коридора, на которую падал солнечный луч из противоположной комнаты. Мы обошли пустующие кабинеты и остановились в конце коридора возле двухстворчатой деревянной двери. Из-за старой двери слышались голоса, а из щелей тянуло запахом табака.

– Сволочи, – просквозил сквозь зубы Смотритель и рывком открыл дверь.

Распахнувшись, двери ударили обратной стороной о стены и задрожали на петлях. Смотритель громогласно накинулся на двух сидящих за металлическим столом учёных юношей. От неожиданности, застигнутые врасплох, они поднялись и вприпрыжку стали оправдываться какими-то невнятными криками.

– Я, кажется, для вас открыл задние двери! Чёрт бы вас побрал, откройте окна! Кх… кх… – закашливаясь от дыма, Смотритель в своей манере оббежал громоздкий аппарат в центре комнаты и принялся открывать высокие окна.

Двое молодых людей смотрели на него и попеременно обменивались взглядами. Один из них бросился на помощь старику в попытке помочь ему дотянуться до ручки окна и открыть его. Второй смотрел на меня сквозь большие линзы. Осознав, что сигарета продолжает тлеть в его пальцах, он судорожно стал тушить её о поверхность стола.

Сквозь серую дымку я разглядел комнату. Старый фабричный кабинет с деревянным полом, возле стен стояли подвинутые швейные станки, в пыльных углах валялись картонные коробки, на потолке из четырёх продолговатых ламп горела только одна. Я сел на железный стул в ожидании, когда Смотритель закончит свои дела, и ещё раз прошёлся по записной книжке, которая всё время лежала в кармане пальто.

Когда дым рассеялся, Смотритель подвинул ко мне стул, сел, достал платок и вытер лицо.

– Ну что же, вы хотели видеть, как проходит эксперимент. Вот вы здесь, я могу рассказать вам то, что знаю. Но не ждите подробностей, их можете узнать у наших специалистов.

Я глянул на продолговатую капсулу в центре. Её вид внушал смутное чувство тревоги и восхищения. Она издавала лёгкий гул, а позади выходили струи пара, которые тут же развеивались под окном. От капсулы в разные стороны тянулись массивные кабели, переплетающиеся с проводами компьютера, стоящего на том же столе, где недавно сидели учёные.

– Эта машина – она и есть результат вашей работы? – Я встал и пошёл осматривать устройство.

После недолгого молчания один из халатов ответил:– Да, это наша работа.

– Каково же её назначение? – спросил я, вглядываясь в стеклянную панель в центре капсулы.

– Она предназначена для деликатных процессов психологического воздействия на разум подопытных.

– Как она работает?

– Для начала мы выбираем кандидатов на опыты. Раньше это были люди, не отягощённые тюремной жизнью.

– Кто к таким относится?

Учёные переглянулись.

– Подростки-сироты, психи, бездомные. Можно перечислять вечно, в основном это те, о ком некому позаботиться. Ну и, конечно же, любой желающий, кто готов пожертвовать собой ради будущего.

– Да какое будущее. Не неси чепухи, она ещё нестабильна, – вмешался другой.

– Да как нестабильна! Ты сам-то чушь несёшь. Двадцать лет разработки, и нестабильна, представляете?

Учёные продолжали ссориться. Пока я следил за ними и пытался вникнуть в суть их разговора, Смотритель молча смотрел в окно, о чём-то задумавшись. Потом их ссора перешла в какую-то оживлённую дискуссию, и мне перестал быть понятен язык, на котором они активно бранили друг друга.

– Заткнитесь оба! – закричал Смотритель и со всей силы ударил по железному столу.– Дорогой, уважаемый, – обратился он ко мне. – Сам лично я совсем не понимаю устройство, да и не смог бы при всём желании, коего у меня и нет, разобрать, где бы чёрт мозг сломал, но принцип его до жути простой. Представьте себе, что вам приснился дурной и тревожный сон. Вы просыпаетесь прямо ночью не в постели, а будто на дне морской пучины. Пот с вас льёт рекой, сердце рвётся, а мозг так и пытается забыть страшное видение. Вы идёте к крану и жадно пьёте воду, чтобы хоть немного прийти в себя, а затем обнаруживаете, что не можете или не хотите заснуть, и боитесь даже в окно глянуть, или на стул вон тот с пальто. Вам так и мерещатся тени, демоны и прочие черти, которых, кажется, среди нас и так много. А в голове всё кружится и кружится чернота эта, тревога галимая, и вот рассвет уже, машины за окном, люди ходят, а вы всё не забываете, потом как ударенный мешком ходите. Вот вы и гляньте туда, приглядитесь.