Осколки судеб

Олеся Тимощенко

Осколки судеб

Часть I

– Лес, Который Помнит

Глава 1

– Лагерь Ветра

Солнце стояло в зените, заливая золотом бескрайнюю степь, по которой кочевал клан Пнэума Виаторис – Дыхание Путешественника. Повозки, легкие, как крылья птиц, были расставлены полукругом. Шатры из прочной ткани цвета выгоревшего неба и пыльной дороги шуршали под ленивым ветерком. Воздух звенел от смеха детей, ржания коней и мерного постукивания молотков по упряжи – звуки жизни, дороги, свободы.

Ария, сидя на пеньке, тщательно натирала тетиву своего лука жиром. Ей семнадцать весен, и каждое движение выдавало нетерпение юности, смешанное с гордостью за принадлежность к кочующим эльфам. Ее рыжие волосы, собранные в практичный хвост, оттеняли загорелую кожу и глаза цвета смолы.

– Тюгатэр мэа… – тихий голос заставил ее вздрогнуть.

Ее мать, Лира, стояла рядом, держа миску с дымящейся похлебкой. В ее карих глазах, обычно таких спокойных и мудрых, плескалась глубокая тревога. – Эс кэрта? То хюльван… Фобон эмфюса1…

Ария заставила себя улыбнуться, отставив лук.

– Матер, ноли фобэйстхай! – ее голос звучал чуть громче, чем нужно, стараясь перекрыть собственные сомнения. – Нон сум Патер!2

Фраза вырвалась невольно, и девушка тут же сжала губы. Образ отца, сильного следопыта, ушедшего на разведку в этот мрачный лес несколько лет назад и не вернувшегося, всегда витал между ними тяжелой тенью. – Сум дюната! Эксплорабо виам тутам. Про то генос ностер!3

Рядом зашуршали. Десятилетняя малышка Элара, с венком из васильков на рыжих волосах, протянула Арии гладкий, теплый от солнца камешек.

– Эвтихиа, Ариа!4 – прошептала она, глаза сияли обожанием.

Восьмилетний Эфир, весь в пыли и азарте, подскочил, размахивая деревянным кинжалом.

– Эт эго эйрэ воло! Видэ, квам тахюс сум!5 – он сделал выпад к воображаемому врагу, чуть не опрокинув миску с похлебкой. Лира мягко, но твердо отвела его руку.

***

– Сигэ, о пайдэс, – прозвучал властный голос. Старейшина Валер приближался. Его лицо, изрезанное морщинами, как древняя карта, было сурово. Взгляд был прикован к темной линии на горизонте – ад Хюльван Инкогнитам… Такэтэ!6

Все замолчали. Даже ветер, казалось, затаил дыхание. В наступившей тишине неправильность леса стала еще ощутимее. Он стоял стеной изумрудной мглы, но без привычной игры света и тени, без шелеста листвы, без птичьего гомона. Воздух над ним был неподвижен, цвета казались приглушенными, словно присыпанными пеплом. И стояла тишина – не мирная, а гнетущая, зловещая, полная незримого внимания. Оттуда тянуло сладковато-гнилостным запахом, смешанным с запахом сырой земли и… чего-то медного, старого.

– Спиритус Хюльвани Иллиус… Хунк локум реликвит7… – произнес Старейшина тихо, но так, что слышали все.

Он обвел взглядом клан, остановившись на Арии. – Итэр пэр ид перикулосум эссе потэст эст. Реквиритур эксплоратор каутус эт8…

Он не договорил. Слово экспэртус – опытный, повисло в воздухе.

Ария вскочила, сердце колотилось – от обиды, от желания доказать, от страха перед этим молчаливым лесом и перед тенью отца.

– Сениор Валер! – ее голос дрожал лишь чуть-чуть. – Синэ мэ ирэ! Нон сум игнава! Перикула когноско!9

Она сделала шаг вперед, подняв подбородок. – Патер… Воло фиэри хэрэс патрис! Секуритатэм гени ностри прэстабо!10

Она не могла сказать рэвэртар – я вернусь. Ведь обещание отца так и осталось невыполненным.

Лира ахнула, схватившись за сердце. Валер долго смотрел на Арию, его старые глаза мерили ее решимость, ее юношеский пыл, ее боль. Наконец, он тяжело кивнул.

– Вадэ. Сэд эсто каутиссима, о пуэр Ариа.11

Его слова повисли зловещим предупреждением…

Глава 2

– Прощание и Граница

Сборы были недолгими. Ария проверила колчан, набитый острыми стрелами, нож у бедра, запасы воды и сушеного мяса. Лира, молча, поправила складки ее практичного дорожного плаща, пальцы дрожали. Девушка почувствовала на своей ладони холодный гладкий камешек от Элары. Эфир обнял ее за ноги.

– Рэвэртэ кэлэриус, Ариа! Нарабис нобис мирас историас!12

– Рэвэртар, – прошептала Ария, целуя Элару в лоб и сжимая плечо Эфира. – поллицэор13…

Слово «обещаю» обжигало губы.

Она не смотрела на мать, боясь увидеть слезы, или, еще хуже, – отражение своего собственного страха.

Девушка повернулась и шагнула от шумной жизни лагеря к безмолвной стене леса. С каждым шагом звуки клана становились тише, а гнетущая тишина Неизведанного Леса – плотнее, осязаемее. Воздух потерял легкость степей, стал густым, тяжелым.

Для других этот лес был запретной тайной. Для нее, разведчицы клана, – последней надеждой. И личным проклятием. Где-то в этих чащах годы назад исчез ее отец, отправившийся на разведку и не вернувшийся. Теперь же, когда дым костров Церкви14 почернел от копоти сожженных деревень, ее клану некуда было отступать, кроме как в эту пугающую неизвестность. Ее задача была не просто найти тропу – ей предстояло оценить, сможет ли Лес стать их новым домом-крепостью, и попутно узнать, не хранит ли он следы ее отца. Каждый шаг вглубь был шагом к спасению клана и к призраку собственного прошлого.

Глава 3

– Вход в Забвение

Ария остановилась у самой границы. Последний пучок степной травы касался ее сапога. Перед ней – первозданная чаща, темная, манящая и отталкивающая одновременно. Она вдохнула полной грудью, стараясь унять дрожь в коленях.

Нон сум игнава. Про Гено. Про Фамилиа. Ин вэстигиа Патрис эо.

Я не трусиха. За клан. За семью. Иду по стопам отца.

Она переступила черту.

Это было как погружение в ледяное озеро. Невидимая, холодная пленка обтянула кожу, заглушив последние звуки степи. Тишина обрушилась – абсолютная, гнетущая, живая. Не тишина отсутствия звука, а тишина поглощения. Воздух застыл, ни малейшего дуновения. Сладковато-гнилостный запах ударил в ноздри, теперь смешанный с отчетливым ароматом медной ржавчины и старой крови.

Свет, пробивавшийся сквозь невероятно густую листву, был странным – пыльным, косым, окрашивая все в серо-зеленые, болезненные тона. Он создавал неестественно длинные, искаженные тени от корявых стволов, которые, казалось, тянулись к ней костлявыми пальцами.

Ария достала магический компас, который дал ей старейшина Валер. Стрелка бешено вращалась, не находя севера. Она сжала кулаки.

Сэнсус фалунт. Инстинктус дукэт.

Чувства обманывают. Инстинкт поведет.

Она выбрала направление, где, как ей помнилось со вчерашнего осмотра с холма, должен был проходить старый звериный след. Она двинулась вперед, стараясь ступать бесшумно, как учили. Но каждый ее шаг по ковру из перегнивших листьев отдавался в тишине гулким, преувеличенно громким хрустом, заставляя вздрагивать.

Глава 4

– Шепоты и Нарушенные Законы

Лес не был мертвым. Он наблюдал. Она чувствовала это кожей – пристальный, тяжелый взгляд со всех сторон. Иногда краем глаза ей чудилось движение в кустах – слишком плавное, сливающееся с тенями.

Звуки… Звуки были самыми страшными. Не пение птиц, не стрекот насекомых. Одиночные, резкие, вырванные из контекста: громкий треск ветки где-то справа, когда вокруг не было ни дуновения ветра; жалобный стон позади, обернувшись – никого; шепот прямо над ухом, такой тихий, что невозможно разобрать слов, но от которого по спине бежали мурашки.

Растения выглядели знакомо – дубы, буки, папоротники, но все было чуть-чуть не так. Листья казались слишком острыми, колючими. Кора на ощупь была не просто шершавой, а будто покрыта струпьями. Однажды она прислонилась к могучему стволу, чтобы перевести дух, и ей показалось, что под ладонью дерево слабо застонало. Девушка отшатнулась, как от раскаленного железа.

Солнце, видимое лишь редкими бликами сквозь толщу листвы, двигалось по небу с пугающей скоростью. Казалось, прошло лишь пару часов, а косые лучи уже окрашивались в багрянец заката. Сумерки сгущались неестественно быстро, сжимая лес в кулак из теней.

Глава 5

– Первая Ночь и Звери, Которых Нет

Паника начала подниматься в горле комом. Она заблудилась. По-настоящему. Ориентиры исчезли, тропы растворялись в густых зарослях папоротника. Нужно было готовить ночлег.

Ария нашла относительно сухое место под нависающей скалой, собрала хворост. Кремень и огниво высекли искры. Пламя схватилось вяло, неохотно. Оно горело странным, больным сине-зеленым светом, почти не давая тепла. Его дрожащий свет лишь подчеркивал сгущающуюся тьму и отбрасывал на скалу пугающие, пляшущие тени.

Ночь упала, как черное покрывало. Тьма была абсолютной, кроме зловещего сияния костра. Шепоты превратились в навязчивое бормотание со всех сторон. Воздух сгустился, стало трудно дышать. Она слышала, как что-то большое медленно, тяжело движется в темноте совсем рядом, шелестя листвой и хрустя ветками, но невидимое в кромешной мгле. Девушка вцепилась в лук, тетива натянута, стрела наготове. Сердце бешено колотилось. Время растянулось в мучительном ожидании.

Изможденная страхом, она, наконец, провалилась в короткий, тревожный сон.

Ей снилось, что она падает в черную бездонную яму, а внизу, в кромешной тьме, светятся два огромных, пустых глаза, и слышится знакомый, искаженный ужасом голос: «Ариа! Фэугэ! Ноли хук венирэ! Ноли15…».

Голос отца.

Она проснулась с криком, в холодном поту. Костер почти погас, лишь тлели угли. Лес вокруг замер в напряженном молчании.

Рассветало.

Глава 6

– Первая Смерть: Клыки Тени

Ария шла сквозь чащу, сжимая лук так, что пальцы немели, каждый шаг давался с трудом – ветви цеплялись за ее плащ, словно живые, оставляя на ткани бледные царапины. Рассветное солнце не принесло облегчения – свет был тусклым, словно пропущенным через грязное стекло. Воздух был густым, как сироп, и каждый вдох обжигал легкие медной горечью старых монет.

Внезапно – шевеление в кустах.

– Бэстиа?16 – но лес молчал.

Потом она услышала… дыхание.

Не позади. Не спереди. Со всех сторон.

Из теней выступили силуэты. Волки? Нет. Их формы плыли, как дым, шкура переливалась черным масляным блеском. Они не рычали. Не скалились. Они двигались не как звери, а как единый организм, синхронно, беззвучно.

– Рэтро!17 – крикнула Ария, натянув стрелу на тетиву и выпуская стрелу. Но… Она прошла насквозь, не задев плоти.

Монстры набросились.

Первая тень впилась клыками в плечо. Боль была острой, но странно далекой, будто через вату. Вторая сбила ее с ног, когти третьей распороли живот. Ария захлебнулась кровью, но все еще боролась – била кулаками, царапалась.

Нон, нон, НОН! Нон поссум – нон сикут Патэр! Редитурам мэ промиси!18

В глазах мелькнули образы…

Элара с венком из васильков, ее голос: «Эвтихиа, Ариа! ».

Эфир, смеющийся, с деревянным кинжалом: «Нарабис нобис мирас историас!».

Мама, ее дрожащие руки, поправляющие плащ…

Последнее, что она увидела – морду тени, разинувшую пасть прямо перед лицом.

Тьма.

Глава 7

– Первое Пробуждение: Песок в Часах Кошмара

      Тьма не была вечной.

Ария вздрогнула, резко вдохнув. Не холодный, прозрачный воздух степей, а ту самую густую, сладковато-гнилостную смесь – запах перегноя, медной ржавчины и чего-то старого, запекшегося – ударило в ноздри. Она лежала не в своем спальном мешке у теплого костра клана, а на жесткой, холодной земле под скалой. Под головой – свернутый плащ. Тот самый. Как вчера. Перед тем, как решиться идти на звериную тропу…

Перед… тем самым…

Она села, сердце колотилось, как пойманная птица. Ладонь инстинктивно рванулась к горлу. Гладкая кожа. Ни шрамов, ни липкой теплоты крови. Но… память. Яркая, обжигающая. Клыки, впивающиеся в плечо. Холодный ужас паралича. Хруст собственных костей под весом монстра. Боль разрыва в животе. Удушье от собственной крови, хлынувшей горлом. Она сжала виски, пытаясь выдавить кошмар. Сон? Такой… реальный? Каждый нерв звенел тревогой, мышцы дрожали от нерастраченного адреналина той, мнимой агонии.

Ее взгляд метнулся по знакомому месту. Временный лагерь. Тлеющие угли костра – того самого, что горел сине-зеленым, не дающим тепла пламенем. Лук, колчан, нож – все на месте, аккуратно прислоненные к скале. Даже гладкий камешек Элары, выпавший из ослабевшей руки перед смертью, лежал рядом на земле. Все было точно как перед рассветом. Перед уходом на верную гибель.

– Нон… Нон потэст эссэ… – прошептала Ария, поднимаясь. Ноги подкосились, мир поплыл. – Инсомниум тэррибиле модо… А тиморэ эт ласситудинэ19…

Она потянулась к поясу, к привычному месту под плащом, где всегда лежало… Пустота. Где амулет?

Ледяная волна паники смыла остатки мыслей. Память о клыках… и о кожаном шнурке, соскользнувшем с шеи в последний миг! Сердце бешено застучало, перекрывая дыхание. Она упала на колени, судорожно шарила руками по холодной земле рядом с тем местом, где лежала. Камни, щепки, листья… Где он?! Нет! Нет! Отчаяние сжимало горло. Без этой простой костяной безделушки мир терял последнюю опору. Это был не оберег, а память. Память о смехе отца, когда он вручал подарок пятилетней дочери. О его твердых руках, вырезавших амулет у костра. О его выборе – семья вместо ученичества у Старейшины. О ее собственном обещании – вернуться.

Ее пальцы наткнулись на что-то твердое, знакомое. Грубые края, выемки резца… Она сжала амулет в виде солнца так, что оно впилось в ладонь. Холодное. Реальное. Здесь. Следы грязи, но целое. Рядом валялся кожаный шнурок. Слезы облегчения, смешанные со слезами нового ужаса, хлынули градом.

Сомнус… Тантуммодо сомнус…

Сон… Просто сон…

Но почему амулет был здесь, на земле, как будто он упал? Почему фантомная боль в плече и в животе грызла так навязчиво? Почему вкус меди и крови все еще стоял на языке?

Ария встала, тяжело дыша. Надела амулет, затянув шнурок туже обычного. Кость легла холодным пятном на кожу под рубахой. Напоминание.

***

Девушка подошла к месту, где ее разорвали. Ни клочка одежды, ни пятна крови. Только чуть помятая трава под ногами. Лес стоял тихий, безмятежный в утреннем, пыльном свете. Красивый. Мертвенно-красивый.

– Фантасма… – пронеслось в голове. – Хюльван сэнсус фаллит20…

Внезапно, яростный гнев прожег страх. Гнев на этот лес, на его шепоты, на его тишину, на этот сон, который оставил ее разбитой и униженной. Гнев на собственную слабость. Гнев на тень отца, которая довлела над ней, заставляя доказывать, что она не он, что она сильнее.

– Нон! – мысль ударила молнией. – Нон эро сикут Патэр! Нон пэрэам хик!21

Она не вернется в клан с пустыми руками и рассказами о кошмарах. Она докажет. Докажет Старейшине, матери, себе, что сильнее этого места. Сильнее своих страхов. Сильнее судьбы отца. Она выберется и приведет клан безопасной дорогой. Она сдержит обещание.

Ария резко подобрала лук, встряхнула головой, будто сбрасывая липкую паутину кошмара. Она выберет другой путь. Будет внимательней. Быстрей.

Сжимая амулет сквозь ткань плаща, ощущая его твердый, реальный контур, Ария шагнула обратно в чащу. Ее шаг был тверже, чем вчера. Но в глазах, помимо упрямой решимости, горел лихорадочный, иррациональный блеск отрицания.

Лес молча, впустил ее, лишь тени от корявых стволов удлинились, потянувшись к ее спине, как щупальца. Воздух стал еще гуще, медный привкус – отчетливей. Где-то далеко, на пределе слышимости, пронесся жалобный стон, похожий на крик отца во сне.

Петля замкнулась. Песочные часы вечного кошмара перевернулись.

Глава 8

– Песок Переворачивается

Уверенность, подпитанная гневом и отрицанием, горела в Арии ярче сине-зеленого костра. Она шагала по лесу, обходя широкой дугой поляну, где встретила тени-волков.

Итэрум. Алиам виам. Иллум локум витабо. Вигилабо.

Снова. Другой путь. Избегу того места. Буду бдительна.

Каждый нерв был натянут струной, слух обострен. Она видела лес теперь иначе – не как неизведанную красоту, а как лабиринт ловушек. Тени от стволов казались неестественно длинными, корни деревьев – подставленными, чтобы споткнуться. Воздух, густой и сладковатый, обволакивал, как паутина.

Петля Первая: Падение в Обман

Ария шла по, казалось бы, надежному склону – каменистому, поросшему мхом. Помнила его со вчерашнего дня. «Хик фирмум эрат22…». Но под ногой камень внезапно поплыл, превратившись в скользкую глину. Она пошатнулась, рука инстинктивно рванулась к стволу дерева рядом. Кора под пальцами была не шершавой, а гладкой и холодной, как чешуя. Отпрянув в ужасе, девушка потеряла равновесие. Земля ушла из-под ног.

Она летела вниз недолго, но и этого хватило… Удар о выступ скалы пришелся на спину. Хруст. Белая, ослепляющая боль. Ария скатилась на дно неглубокого оврага, усыпанного острыми камнями. Она не могла дышать. Каждый вдох давил осколками в груди. Солнце, мелькавшее сквозь листву высоко-высоко, казалось крошечным желтым пятном в колодце боли. Из горла вырвался хрип, а не крик. Она попыталась пошевелиться – ноги не слушались. Холод разливался по телу от спины. Пальцы правой руки судорожно сжали костяное солнце амулета.

Нон… Нон хик… Нон сикут…

Нет… Не здесь… Не как…

Память о клыках была острее этой новой боли. Темнота накатила быстрее, чем в прошлый раз. Последним ощущением был холод камня под щекой и запах влажной земли, смешанный с медью собственной крови.

Пробуждение Второе: Песок и Боль

Резкий вдох. Холодная земля под спиной. Тлеющие угли. Камешек Элары. И… пронзительная, ноющая боль в пояснице. Ария застонала, перекатываясь на бок. Не призрачное воспоминание, а реальная боль, как после ушиба. Она провела рукой по спине под плащом – никаких повреждений, но мышцы ныли так, будто ее действительно сбросили со скалы. Она лежала, сжавшись в комок, пытаясь отдышаться, прислушиваясь к боли.

– Квомодо?23…

Это было больше, чем остатки сна. Это было наказание.

Девушка поднялась, движения скованные. Амулет был на месте. Ария прижала его ко лбу. Холод кости ненадолго приглушил пульсирующую боль.

Фантасма фортиус… Ан… нон фантасма?

Иллюзия сильнее… Или… это не иллюзия?

Мысль была такой страшной, что она тут же отбросила ее.

– Стультус сомнус! – она упала, потому что была невнимательна! Потому что испугалась этой… этой странной коры! Ее гнев сменился ознобом страха и стыда. – Сум фортис!24 – мысль прозвучала слабым эхом.

Петля Вторая: Цветы Забвения

На этот раз Ария шла медленнее, осторожнее, как раненый зверь. Боль в спине притупилась, но не ушла, напоминая о каждом шаге. Лес казался тише обычного. Даже шепоты замолкли. Только далекий, монотонный шум воды манил ее. Вода. Чистота. Она могла умыться, напиться, смыть с себя этот липкий ужас и привкус меди.

Девушка вышла на небольшую поляну, окаймленную высокими папоротниками. Посредине журчал чистый ручей. И вокруг него… цвели цветы невиданной красоты. Крупные, бархатистые, цвета закатного неба – глубокого индиго, переходящего в пурпур и золото по краям лепестков. Их аромат пьянил – сладкий, тяжелый, обещающий покой и забвение.

– Пульхрэ25…

Ария, завороженная, сделала шаг к ручью. Еще шаг. Запах стал гуще, слаще, заполняя голову ватой. Мысли замедлились. Боль в спине исчезла. Усталость, страх – все растворилось в этом благоухании. Она протянула руку, чтобы сорвать один цветок для Элары…

Пальцы коснулись лепестка. Боль ударила внезапно и повсюду. Жжение в кончиках пальцев, стремительно бегущее по венам вверх. Спазмы в животе. Головокружение, такое сильное, что земля ушла из-под ног. Она рухнула на колени у самого ручья. Вода, чистая секунду назад, теперь казалась маслянистой, темной. Она пыталась кричать, но из горла вырывался лишь хриплый свист. Глаза застилала пелена. Сквозь нее она видела, как прекрасные цветы качались над ней, будто смеясь. Их аромат теперь пахнул разложением и медью. Ее рука судорожно дернулась к амулету, но пальцы уже не слушались, скрюченные болью.

– Матер… Элара… Полицита сум26…

Темнота на этот раз была липкой и теплой.

Пробуждение Третье: Трещина в Отрицании

Вздох. Земля. Угли. Камешек. И… жгучая боль в кончиках пальцев правой руки. Ария лежала неподвижно, уставившись в серый свод листвы над скалой. Слезы текли по вискам, смешиваясь с грязью. Боль в спине. Боль в пальцах. Память о жжении в жилах. Память о клыках и падении. Три смерти. Три пробуждения здесь. В одном и том же месте. После одного и того же «сна»?

– Нон… – мысль была слабой, без прежней ярости. – Нон потэст27…

Ария подняла дрожащую руку. Указательный и средний пальцы были красными, воспаленными, как от ожога крапивой. Не иллюзия. Не память. Реальная отметина. Она коснулась их губами – кожа была горячей. Страх, холодный и бездонный, впервые перевесил гнев и отрицание. Что, если лес помнит? Помнит всех, кто вошел? И никого не выпускает?

Девушка медленно села, прижимая больные пальцы к твердому контуру амулета. Солнце. Лучи надежды… Дом… Но где был дом, если она заперта здесь?

–Промиси…

Слово обожгло, как прикосновение к ядовитому цветку. Как она сдержит обещание, если каждый ее шаг ведет к новой, жестокой смерти? Если само пробуждение – лишь начало нового круга страданий?

Впервые за все время в лесу, отчаянное желание просто сидеть здесь, под скалой, охватило ее. Не идти никуда. Ждать, пока клан… пока клан придет к лесу. И Валер…

Валер же не мог решить повести их по ее следам, если она не вернется?

Ужас, в тысячу раз превосходящий страх за себя, сжал горло. «Нон!». Не они. Только не они.

Собрав последние силы, подавив рыдание, Ария поднялась. Боль в спине, боль в пальцах – все еще были здесь. Новые отметины ее безумия. Она посмотрела на чащу. Лес молчал. Но в этой тишине теперь слышалось что-то новое – тиканье невидимых часов, отсчитывающих время до следующей смерти. Или до прихода клана?

– Нон сэдэбо…. – мысль была плоской, без прежней решимости, лишь отголоском долга и страха за других. – Виам инвэниам. Инвэниам… приусквам вениант28…

Ария шагнула в зеленый мрак, хромая от боли в спине, держа воспаленные пальцы подальше от ветвей. Амулет висел тяжелым грузом. Напоминанием о сломанном обещании и единственной нитью к тем, кого она должна была защитить.

Песок в часах перевернулся снова. Зерна песка стали крупнее. Острее.

Глава 9

– Холодное Солнце и Кровавый След

Ария шагала, опираясь на лук, как на посох. Каждый шаг отдавался тупой болью в пояснице – эхо падения в овраг. Пальцы правой руки, обожженные ядовитым цветком, пульсировали, мешая крепко держать оружие. Она шла медленно, методично. Ее цель теперь была не найти выход, эта надежда таяла, как дым, а понимание. Карта ловушек. Закономерность безумия.

Амулет-солнце лежал холодной тяжестью на груди. Грубо вырезанное из темной кости, оно должно было нести тепло домашнего очага, надежду. Теперь оно было просто куском льда, впитывающим холод леса и ее отчаяние. Она машинально касалась его через ткань, ища не утешения, а якорь в реальности, которая трещала по швам.

Петля Третья: Тени Ненависти

Ария набрела на руины. Полуразрушенная каменная хижина, поросшая мхом. Следы старого костра. Надежда мелькнула – может, кто-то выжил? Но воздух здесь пах не дымом, а железом и злобой.

Из-за обвалившейся стены вышли трое. Хомо. Люди. Оборванные, грязные, с лицами, искаженными не голодом, а слепой, животной ненавистью. В их глазах не было разума, только мутная ярость. Один сжимал зазубренный нож, другой – дубину, третий – старый арбалет.

– Эльфийка! – прохрипел ножевой, плюя на землю. – Чума леса! Твоя магия – причина этих руин!

– Убьем ее! Ее кровь успокоит землю! – завопил дубиноносец, замахиваясь.