На Килиманджаро. Записки вольного путешественника

На Килиманджаро

Записки вольного путешественника

Юрий Бриль

© Юрий Бриль, 2025

ISBN 978-5-0068-6010-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ну и намерзся я в этой Африке! А говорят, жара!.. Чаще я слышал: не жара, а Нджаро. Нджаро – это Бог Холода. Такой парадокс. Если верить местным, он живет на горе Килиманджаро. Килима означает гора, а если перевести целиком это замечательное слово, получится гора Нджаро, иначе говоря – Обитель Бога Холода. В эту самую обитель мы и поперлись с Серегой. Как-то не вязалось в сознании – Африка и холод, потому плоховато оделись.

Давнее заблуждение. Долгое время считалось, что Африка недостойна снежной вершины. Даже великий географ Гумбольдт сказал по этому поводу примерно так: «Снег в трех градусах от экватора?.. Это уж слишком, коллеги, полный абсурд!» Чтобы понять гору, мало быть великим географом, надо еще быть альпинистом. Таким и был немец Ганс Майер. В 1889 году он поднялся на гору, мало того, спустился с нее живым и здоровым. И заявил миру: «Это снег, самый настоящий, а никакой не обман зрения». И мир услышал его.

Что же касается местного народа, то он был больше богобоязненным, чем любопытным, и не совался в обитель Нджаро. И это правильно, так вот без приглашения, ни с того ни с сего забуриться к Богу в гости?! Между тем поутру, когда нет облаков, как в старые времена, так и нынче за многие мили виден белый сверкающий венец, плывущий высоко над саванной. На языке суахили гора так и называется «белая», «сверкающая». Понятно, снег сверкает. Африканцы же, снега в жизни не видевшие, кивали на Нджаро, дескать, сия иллюминация – его волшебных рук дело.

Такая история. Один вождь племени джагга – легенда не сохранила его имени, поэтому назову его Плимом. Почему именно Плим? Потому что так хочу. Как хочу, так и называю – так вот, этот Плим, будучи, очевидно, материалистом по природе, не боялся небесной кары и знал толк в драгоценных металлах. Однажды утром он как обычно сидел под баобабом у своей глиняной хижины и от нечего делать тупо смотрел на сверкающее кольцо – как вдруг его осенило: так сверкать на солнце может только серебро! Он отобрал самых храбрых и сильных воинов и отправил их в экспедицию за драгметаллом. Семеро в пути замерзли, но трое отважных воинов-восходителей все же достигли сверкающего кольца, набрали полные корзины «серебра» и пустились в обратный путь. Но по мере того как они спускались с горы, «серебро» это обращалось в воду, и вернулись они к Плиму с пустыми корзинами.

Прошло время, гору стали изучать научные авторитеты, на нее проложили маршруты альпинисты, сходил на нее, повалялся в снегах старик Хэм… Вот и мы с Серегой…

А ведь могли эту неделю прожить красиво, пузом вверх, на пляже благословенного Занзибара.

Штука в том, что мы видели сверкающее кольцо, когда пилили на автобусе из Танзании в Малави. Наденьте на меня мешок, вяжите меня семеро – не надо было смотреть! Глянул – и вроде как поманила.

Вид с кальдеры Маунти на Мавензи. Высота 2500 метров

Поманила – это несерьезно… Зачем вообще человек поднимается на высокие горы? Четкого ответа я пока не нашел. И даже среди моих знакомых альпинистов нет таких, которые могли бы как-то однозначно ответить… Разве что Плим знал, зачем нужна ему эта гора. Но и он, как видите, ошибался. Впрочем, ему простительно – в России не был, в университете имени Патриса Лумумбы не учился.

Говорят еще: проверить себя. Не отрицаю, и этот романтический мотив присутствовал у меня среди прочих. Можно по-разному себя проверять. Почти три года я проверялся, регулярно сдавая анализы. А тут появилась возможность проверить всего себя целиком, обстоятельно и всего за шесть дней. Суть метода: на горе твой организм начинает глючить от недостатка кислорода, и ты отслеживаешь запас прочности своих органов. Первым заклинит тот орган, в котором самые большие проблемы. Вторым… Про второй ты узнаешь, если решишь проблему с этим первым. Должен же я знать, как работают ноги, сердце, печень, почки… Окей, собрали рюкзаки, пошли.

Стоп. Не так-то просто. Сначала надо заплатить турфирме за вход в национальный парк «Килиманджаро» и ее услуги. «Сдалась нам эта фирма, – сказал я Сереге, – мы лучше сами, своей тропой». Поинтересовались – в Танзании такой вариант исключен. Если вдруг найдется такой типа сам по себе тертый перец, то непременно будет вычислен и выдворен как угроза государственной безопасности. В Африке за вход в национальные парки берут немалые деньги. Во-первых, доход в бюджет, во-вторых, таким образом решается проблема занятости населения. Нас двоих сопровождало трое. Неловко было смотреть, как портер (носильщик) тащит мешок на голове с твоей жрачкой. Мы задались вопросом: а почему бы не приспособить ишаков, их достаточно в Африке, таскаются по дорогам чаще без дела и без всякой поклажи? Нам объяснили: если уволить всех портеров и отдать их работу ишакам, неизбежна революция. Беспорядки начинаются тогда, когда людям нечего делать. Так что пусть ишачат.

У ресепшна, перед триумфальным входом в национальный парк Килиманджаро, толпился народ, разный по цвету кожи и разрезу глаз, пестрый по прикиду: куртки, ветровки, кроссовки, ботинки… все фирменное, все супер… с единым выражением на столь непохожих фейсах – собственной значимости и торжества момента. Кто делал растяжку, кто массировал ноги. Рослый, весьма атлетического сложения немец в красной ветровке, отойдя в сторонку, под пальму, выполнял комплекс упражнений альптренинга по Штейну, специальная разработка для Килиманджаро. Поскольку гора мистическая, то и упражнения с эзотерической подкладкой: 5 раз присесть, 8 раз подпрыгнуть, 9 раз рыгнуть и 5 раз пукнуть. «Айнс, цвай, драй, фир…» Техника гарантировала успех уже потому, что количество отдельных упражнений, если поставить в ряд, составит число 5895, а это и есть высота заветной вершины. Два японца, очевидно, братья, сначала я их принял за роботов, увешанные оптикой и всевозможными говорящими и пускающими лучи приборами, были полностью готовы и застрахованы продвинутой электроникой от всех невзгод и уже нетерпеливо тыкали альпенштоками землю, стучали каблуками, больше похожими на копыта, выбивающие электрические искры ботинок. В отличие от подавляющего большинства, они не казались качками, как бы выступая в неправдоподобно наилегчайшем весе.

Альпинисты – народ продуманный, многие тренировались перед походом по специальным программам, поднимались на менее высокие горы, дышали разреженным воздухом, чтобы организм имел возможность адаптироваться к недостатку кислорода. Вот и мы с Серегой…

У входа в национальный парк Килиманджаро

– Может, по пивку, по «таске»?

– Нет уж – я лучше по «Серенгети».

Мы тоже готовились, но, как видите, по-своему. И еще так получилось, что больше месяца мы прожили в машинах, находясь преимущественно в скрюченном положении. Прогнали 10 тыс. км по Африке, хватанули впечатлений и вот, наконец, выпали из машины, со скрипом в заклинивших суставах распрямились.

Потусовавшись для порядка, мы вместе с другими восходителями отметились в журнале и, опираясь на альпенштоки, взятыми напрокат, похромали по дорожке, что ведет на самую аж на вершину Килиманджаро, кхе-кхе…

Первый день никаких проблем в наших организмах не выявил. Легко шагалось по песчаной красной дорожке. Не восхождение, а приятная прогулка. Банановые и кофейные плантации, кукурузные поля остались внизу. Моховые бороды свисают со стволов и веток, сквозь зеленые завесы солнце едва пробивается, земля устлана также влажным мхом – жутковатая сказочная берендеевская чащоба. Я сорвал гриб, один к одному масленок, запах, правда, не такой ароматный, как у нашего. Веет приятной прохладой. Навстречу с горы, от ледника, стремительно бежит, прыгает с камня на камень, образуя небольшие водопадики, речушка.

Встали на тропу

Так вот беспечно шагая, я оторвался немного вперед, и… о, черт!.. – с высоты обрушилось нечто большое и лохматое. Первой мыслью было: «Слава богу, не леопард! – И следом ошпарило: —

Йети?! Снежный человек! Надо же! Йетит твою!..» Леопарда я видел только издали – и достаточно. Эти пятнистые кошки – тоже порядочные отморозки, вроде гиены или крокодила, никакого пиетета перед венцом творения… Лохмач, зацепившись длинными руками за ветку, висел передо мной и раскачивался. Он смотрел на меня широко открытыми глазами, и его черное лицо с вздыбленным гребнем черных волос, неряшливо обрамленное белыми космами, молча, но страшно выразительно вопило от ужаса. Мне казалось, что я даже очень хорошо понимаю, что оно мне вопит: «Стой! Ты что охренел?! Ты хоть знаешь, куда идешь?! Остановись, поворачивай назад, пока не поздно!» Я рассмотрел лохмача: вид легкомысленный, как у подростка, который решил одеться по моде, не зная при том никакой меры. Похоже, что на спину было накинуто меховое пончо, так же отороченное белыми лохмами, длинный хвост украшен белой пампушкой – трагикомический персонаж, черно-белый кривляка, серьезного отношения к себе он не заслуживал. А ведь заставил меня вздрогнуть, честно говоря, я испугался от неожиданности – ну, получай! Я обложил этого примата матом – лохмач, поняв меня с русского полуслова, стремительно взлетел по дереву вверх. Там, наверху, обретался еще один такой же. Откинувшись на переплетенные лианами ветки, под веером древовидного папоротника по-гурмански задумчиво и с толком он жевал листочки. Приматы эти, хотя были и не йети, а гверецы – позднее я разобрался – куда больше были похожи на человека, чем любой другой примат и даже сам человек похож на себя – все страсти и переживания на лице, особенно те, которых нет. Шекспир бы с места не сошел, наблюдая, как гверецы гримасничают. Вот и я тоже понаблюдал еще за ними, поджидая своих товарищей.

Да вот он, выглядывает из-за дерева

Идем, поднимаемся выше, и я нахожу, что у нас чудесная компания. Это хорошо, когда есть рядом человек, который может ответить на вопросы, удовлетворить твой вдруг проснувшийся познавательный интерес.