Полная версия
Одиннадцатый час. Цена жизни
Лемма Ламерт
Одиннадцатый час. Цена жизни
Репортаж с места событий
Загадочные смерти в Москве: трупы находят по всему городу.
Москва, 22 июня.
В Москве за последние две недели обнаружено несколько тел без внешних признаков насильственной смерти. Источник, пожелавший остаться анонимным, сообщил нашему редактору, что новый случай был зафиксирован в северной части столицы.
По словам очевидца, очередной труп без видимых следов насильственной смерти и повреждений был найден в Петровском парке. При себе у него остались личные вещи: деньги и документы.
Официального подтверждения или опровержения эта информация не получила. В Следственном комитете от комментариев отказались, а в пресс-службе МВД ответили, что информация «не подлежит разглашению на текущем этапе».
Напоминаем, что за последнее две недели было найдено шестнадцать трупов в разных районах Москвы. Личность двенадцати из них была установлена.
По словам родственников пострадавших, на телах отсутствуют следы борьбы, повреждений. Однако, судмедэксперты пока не называют возможную причину смерти.
Читай также: Установили личность трупа, найденного на берегу Москвы-реки.
МВД комментирует о причинах массовых смертей в Москве.
Местные жители в районах находок утверждают, что не слышали криков или подозрительных звуков.
Редакция продолжает следить за развитием событий. Если вы располагаете информацией – свяжитесь с нами
Лана Гарипова
Когда солнце лениво завалилось за горизонт и уступило небо синеве, подёрнутой вуалью облаков, погрязший в рутине город ожил. Теплый рассеянный фонарный свет, давно вытеснивший звёзды из бетонной коробки Москвы, разлился по людным улицам и затерялся в свете фар и неоновых вывесок. Многоэтажки офисов стыдливо закрывали глаза на проделки гуляк, точно один их вид мог запятнать безупречную репутацию тех, кто просиживал свою жизнь за монитором, выполняя стратегически важные задачи, и лишь одно из строений поглядывало свысока: прорезь окна на семнадцатом этаже выбивалась из ровного безликого строя мягким желтоватым светом.
– Все погибшие, о которых мы слышали – потенциальные маги.
– И травит зельями?– Жертв подозрительно много и мрут по цепочке. Может, мы не обо всех знаем. – Ну и что? Может, серийник орудует?
Разговор повторялся по кругу снова и снова; слова блуждали в лабиринте догадок, но беспрестанно натыкались на стены тупиков и рассыпались горошинами букв меж полупустых чашек остывшего кофе и стопок документации, пока там, за пределами тесной коробки офиса московского конклава, люди продолжали, – гнусное такое слово, упрекающее каждого из присутствующих в бессилии, – умирать или, как оптимистично трубили газетные заголовки, бесследно исчезать.
– А у полиции что там? Есть записи с камер или протоколы допросов свидетелей? Человек же не может просто взять и испариться? – девичий голосок проклюнулся сквозь полог напряжённой загустевшей тишины и выдернул присутствующих из ступора.
– Не может, но испаряется, – огрызнулся сидевший напротив молодой человек и подтянул к себе кипу газет, жирным шрифтом кричавших об исчезновениях и смертях, разбросанных по карте городов так хаотично, что в них едва ли проступало что-то общее: пол, возраст, тип деятельности – у жертв не сходилось ничего, что могло бы подтолкнуть расследование в верном направлении.
Он устало прикрыл глаза и, запрокинув голову, рвано выдохнул:
– Ладно, извини. У полиции пусто, судмедэксперты ничего вразумительного не говорят, у министерства здравоохранения тоже тишина, – Влад постучал костяшками пальцев по столешнице и негромко, к общему неудовольствию, добавил: – Глухо по всем фронтам.
– Зато если «по всем фронтам» глухо, дело точно наше.
– Это мы итак знали. Михаил Викторович, от лаборатории есть новости?
– Знали они, – тихо и себе под нос хмыкнул оперативник, восседающий в углу кабинета за своим столом.
Тот, кого звали Михаилом Викторовичем, подтянулся в кресле и качнул головой. Безрадостные мысли его, занятые цепочкой смертей, перемежались со смутным беспокойством и ожиданием чего-то знакового, продиктованным не закономерной цепочкой сухих фактов, но тем, что человек несведущий назвал бы предчувствием.
– Нет.
В лаборатории не знали, что это за состав и как он работал, и, по прикидкам Михаила, ни разу не видевшего, чтобы научный отдел так впахивал, дела их были скверными. Об этом мужчина решил промолчать, запрятав взгляд в экране тускло светящегося монитора.
– Я надеюсь, они знают свое дело. Всё-таки, счёт на человеческие жизни идёт.
– Веришь ты, солнечный мой человек, в людей, – беззлобно осадил девушку Михаил, не отнимая взгляда от экрана ноутбука, рябившего бесконечным потоком букв и цифр.
Молчанов в излюбленном жесте пригладил бороду, бросил короткий взгляд на часы и, обронив сухое «скоро буду», направился к выходу. Пригнувшись на выходе, чтобы макушкой не задеть косяк дверного короба, Михаил оставил подопечных наедине друг с другом и ворохом разрозненной информации.
– Честно говоря, я как-то не думала, что в начале стажировки нас определят на такое задание, – Катя откинулась на спинку стула; деревянная перекладина смяла плотную ткань футболки и больно упёрлась под лопатки, но на это девушка внимания не обратила: после бесконечных часов кропотливой работы такие мелочи едва ли были способны помешать расслабиться хотя бы на минуту.
– Это потому что мы подаём большие надежды.
– Это потому, что работать некому, – оборвала оптимистичные рассуждения Влада девушка и прикрыла глаза, точно стоило вороху бумаг исчезнуть из поля зрения, реальности потянулась бы за ней – растворилась кошмарным наваждением. – Знаешь, когда мы ещё учились в академии, мне казалось, что будет не так. Я и подумать не могла, что буду не людям помогать, а беспомощно копаться в документах и газетах, – девичьи губы задрожали; горячие слёзы вскипели на ресницах, но Катя быстро их смахнула, не желая выказывать слабости.
– Ты и помогаешь людям. Просто если мы сейчас не будем «копаться в бумагах», дело точно встанет.
Со скрежетом ножек стула о пол, Влад отодвинулся от стола и поднялся с места; от долгого бездействия ноги свело спазмом. Он обошёл Катю со спины и, в стремлении поддержать и показать, что он рядом, мягко опустил руки на скованные напряжением плечи. Так, как мог бы сделать это добрый друг или старший брат – человек, питающий самые тёплые и нежные чувства.
Идиллию нарушил звук оповещения с ноутбука наставника.
– Вдруг что-то важное по делу, – после минуты сомнений рассудил Влад и устроился в чужом кресле.
Под неодобрительным взглядом напарницы он прокрутил заедающий ролик мыши и, разочарованно качнув головой, провалился во вкладку «избранное».
– Что там?
– Реклама.
– Вот и не трогай. Михаил Викторович скоро вернётся, – голос совести, сорвавшийся с губ Кати предупреждением, от разочарования дрогнул.
Она, невысокая и почти невесомая, поднялась с насиженного места и заглянула через плечо Влада в подсвеченный прямоугольник экрана. Её взгляд пробежался по заголовкам писем и зацепился за один непримечательный диалог почти в самом конце списка.
– Погоди, открой-ка вот это, – кончик аккуратного ногтя едва коснулся строки с именем пользователя.
– Ты же говорила не трогать, – насмешливо напомнил Влад, но под строгим взглядом, точно минуты слабости и не было, замолк и послушно открыл письмо.
– Циммерман В.Н. Интересно – та самая Циммерман? Он писал ей по поводу дела?
– Какая – та самая?
– Научный деятель в области зельеделия. Я часто ссылалась на её статьи, когда писала курсовые, – в интонациях Кати проскользнул неприкрытый восторг, оттеснивший на задний план прежде завладевшее ею беспокойство.
Она пробежалась взглядом по тексту письма и разочаровано вздохнула, когда не обнаружила ничего нужного.
– Взгляни на другие письма.
– Это последнее.
– Почему Михаил Викторович ей не написал?
– Сами напишем, – бескомпромиссно заявил Влад, уловив смесь удивления и негодования, обуявшие напарницу.
Он сфотографировал адрес электронной почты и спешно свернул открытую им вкладку. Порывистость и решительность действий, сопровождавших каждый его шаг, заражали Катю и вселяли в нее уверенность.
– И что скажем?
– Напишем, что дело чрезвычайной важности. В конце концов, она же знает, что вокруг происходит и вряд ли откажется.
– Да, но… я слышала, что характер у нее, – Катя поморщилась, – Не очень. Как и у всех, кто науке душу отдал.
– Да ладно тебе, и согласись: если она сможет расшифровать состав, её имя войдёт в историю. Кто от такого откажется?
– Оно и так вошло, дурак. А где мы образец возьмём? Его всего на один флакон наскребли.
– В лаборатории, Кать. Зайдём по делу и тихонько отольем-с. Ты же умеешь пользоваться этими страшными коробками с ламимарным потоком и… – Влад прервал мысль и замер, обратившись в слух: мерное жужжание ноутбука, нарушавшее тишину, отошло на второй план под тяжестью чьих-то шагов за дверью.
– Ламинарным, – устало поправила своего коллегу по несчастью Катя прежде, чем дверь открылась.
– Додумались до чего-нибудь? – низкий басистый голос наставника заполнил собой тесное пространство коробки стен; прохлада летнего вечера – глоток коктейля ночной Москвы, – смешалась с прогорклым флёром табачного дыма, неотрывно следовавшим за Михаилом Викторовичем по пятам.
– Да, честно говоря, не додумались. Никаких зацепок, – посетовал Влад, будто бы и не замечая недоумённого взгляда напарницы, и уткнулся в экран смартфона, как мог бы сделать желавший отвлечься от работы сотрудник, долго корпевший над одной задачей – бесконечно утомительной и однообразной – и через пару минут передал телефон Кате.
Кому: Zimmerman.V.N.@mail.com +
Копия/Скр.копия
Тема: Запрос на анализ зелья.
«Здравствуйте, Валентина Николаевна.
Вопрос чрезвычайной важности: необходима помощь в определении одного интересного состава, касающегося актуальной повестки дня.
С уважением, Владислав Сорокин – сотрудник оперативного подразделения московского конклава».
–-
Отправлено из Mail для Android
– Что там у вас? – невзначай поинтересовался Михаил, но Влад только отрицательно качнул головой, когда Катя пробежалась взглядом по тексту письма и вернула ему телефон.
– Да так, Михаил Викторович, мем забавный нашёл.
– Забавным его считаешь только ты, – Катя закатила глаза, точно ей и впрямь показали несмешную картинку.
Кабинет сложившимся в нём безукоризненным порядком и однообразием тонов резал глаза, и Валентина гармонично его дополняла – она напоминала собой недвижимый и нетронутый временем предмет мебели, но мебели дорогой и изысканной.
Жемчужины звёзд по одной загорались на глубокой синеве небесного полотна, точно создатель умело расшивал дорогую ткань бисером, и давно намекали любительнице задержаться в кабинете на формальное окончание рабочего дня, как это делали и стрелки часов, торопливо подталкивающие время к полуночи, и тишина пустых коридоров за полотном двери, какая могла повиснуть лишь тогда, когда здание НИИ выдворит за порог последних обитателей, увлечённых делом.
Сбросившую было с хрупких плеч халат Валентину на полпути к зеркалу остановил раздражающий звук – уведомление о новом письме, всплывшее на фоне бесконечных, казалось бы, вкладок с научными статьями. Решение, едва ли подкреплённое желанием, отправиться домой пошатнулось перед лицом интереса и нежелания оставлять даже крупицу дел на завтрашний день. Вытряхнув из смятой пачки последнюю сигарету, – по дороге будет нужно зайти за новой, – она высекла, брезгливо скривившись, сноп огня из газовой зажигалки и вернулась на место. Грациозно, точно не было за плечами утомительного рабочего дня, Валентина опустилась в кресло и, подавшись вперёд, открыла отправленное с незнакомого адреса письмо.
Алые губы тронула насмешливая улыбка: с каких пор конклав просит помощи, а не требует её?
«Координаты», – пальцы, точно живые и хозяйке неподвластные, заскользили по клавиатуре. Работа над новым составом вызвала в ней ни с чем не сравнимый интерес и азарт человека, зависимого от губительного увлечения, способного оттеснить даже заёрзавшее на краю сознания горделивым зверем желание отказать осточертевшей организации. Цена отошла на второй план. О ней Валентина помнила и собиралась назначить сама, но позже.
«Актуальная повестка дня», – словосочетание царапнуло намётанный глаз ошибкой формулировка, но не нашло отклика в душе: Валентина жила в собственноручно сотканном коконе – в информационном вакууме – и едва ли знала, что происходило за пределами её замкнутого мирка. Едва ли она знала, что люди там гибли по чьей-то прихоти, что делали с этим конклав, более мелкие и менее значимые группировки и полиция: всё это было неважно и меркло перед новым составом, заочно вызывавшим мелкую дрожь от томительного ожидания, – лакомым куском для фанатичной обожательницы своего дела.
«Старый Арбат. Стена Цоя. Через два часа. В руках у меня будет красная папка.»
Ожидание, пусть и недолгое, женщину быстро утомило и начало нервировать, как и выбранная Сорокиным площадка для встречи, однако нездоровый интерес и жажда наживы быстро вытеснили недовольство: она оставила письмо без ответа и, выключив ноутбук, подошла к зеркалу – убедиться, что внешний вид её достаточно хорош для встречи.
Отражение не вызвало в Валентине ни отвращения, ни отторжения, оно – её триумф и акт любви к себе. Привычно не глядя в глаза даже себе самой, женщина густые чёрные локоны, чуть растрепавшиеся за день, уложила, поправила макияж и ещё несколько минут, завороженная, не отрывала взгляда от собственного лица, прежде чем погасить свет и оставить пропитанный её присутствием кабинет тосковать о ней до утра