Кьюбист

Краснов Георгий

Кьюбист

Облако густого тумана покрывало большую часть обзорного монитора, и я наконец отвел от него взгляд. В старом магнитофоне в углу рубки играли давно надоевшие записи, которые позволяли отвлечься от тишины и погрузиться в атмосферу, с которой за долгое время я так успел свыкнуться. Нет ничего томительнее ожидания, однако и нет ничего привычнее. Кажется еще немного, и я растворюсь в нем, настолько оно стало неотделимым атрибутом всей моей многодневной рутины. Шипение магнитофона в углу, пощелкивание реле, и мониторы слежения на приборной панели.

Мне захотелось поподробнее рассмотреть планету, к которой я направлялся, но кучевые облака в ее атмосфере, заслоняющие весь видимый обзор с внешних камер, не позволяли мне сделать это. Сейчас я даже не мог сказать, есть ли вообще на поверхности место, куда можно сесть, или мне придется плавать в большом океане кислоты. Несмотря на то, что по моим имеющимся данным такого быть не должно, предыдущая аналогичная экспедиция опровергла категоричность подобных суждений на своем опыте. Иногда состав планет формируется по совершенно причудливым закономерностям.

Допив остывший кофе, я выдвинул из стола клавиатуру бортового компьютера и открыл на боковом мониторе сообщения за последние несколько дней.

«Сообщение с Земли: Привет, Вэй. Не знаю, стоит ли мне это сейчас писать таким образом. Я знаю, что мы расстались вот так, и я знаю, что причиной всего, в том числе и твоего долгого отсутствия является то, что произошло между нами тогда. Но я уже так много времени не могу найти себе места, что начала понимать, что несмотря ни на что, скучаю. Напиши мне пару строк, где бы ты сейчас ни был. С уважением, Лэя».

Странное ощущение возникло в груди. Было ясно, что нельзя доверять ни одному написанному слову, но желание во что-то поверить вдруг ощутилось как сосущая тоска в теле. Иррациональная тоска, которая движет и меня, и подобных мне людей к чему-то… К тому, чего раньше не было. К выходу из лабиринта. К избавлению от того, от чего избавиться нельзя.

Мы, исследователи, давно летаем по одиночке, и тот, кто подписывается на эту работу, как правило имеет свои личные причины на это. Здесь лучшее место для того, чтобы исчезнуть от большей части мира на многие годы. Место, где ты можешь быть один на один лишь только с собой.

И сейчас я не был рад видеть напоминание о том, что было у меня когда-то. Это уже не имело никакого значения, лишь только бередило старые раны и поднимало из уголков воспоминаний надежды, о которых я хотел забыть.

Ниже было еще письмо, от исследовательского штаба. Находясь там, ты хотя бы был не один, и смены длятся в среднем всего по 9 месяцев.

«Материнский корабль, входящее: Где ты, Вэй? Как только сможешь, пришли сообщение. Мы понимаем, что до планового сеанса связи осталось еще 10 дней, но нам пришло сообщение от Земли, и они сказали, что хотят получить результаты анализов. Им нужно подтверждение наличия материала на планете. Они сказали, что у нас есть всего несколько дней до передачи».

Сообщение до Земли идет около трех месяцев через туннель, а от моего материнского корабля до меня – около трех дней. Почему они так спешат? Мы технически не в состоянии уложиться в такие сроки. Не говоря о том, что когда это сообщение было отправлено, меня еще близко не было в этой звездной системе.

Я встал с кресла и пошел проверять оборудование для посадки. Полная бортовая панель находилась в соседней рубке. Я прошел через проем и взглянул на стену, целиком усеянную индикаторами и мигающими огоньками.

Бортовые датчики были в порядке, пусковые и маневренные двигатели, судя по всему, тоже. Тормозные двигатели я уже привел в состояние готовности. Топливные насосы включены, подача топлива возможна в любой момент. Навигационные приборы, автопилот, шасси (которыми мы называли восемь выдвижных опор, в теории могущих обеспечить устойчивость корабля на любой поверхности) в норме. Топливо есть, солнечные батареи в статусе зарядки. Давление в норме.

Многофункциональный робот ремонтник на двенадцати телескопических конечностях с маневровыми двигателями для передвижения в космосе находился в состоянии готовности. Он был в камере технического помещения двумя этажами ниже. Похоже, помощь робота пока не требуется. Даже удивительно, после стольких перелетов.

В углу комнаты располагался лифтовый люк. Я подошел к нему, открыл и пролез вниз, на лестницу, которая вела в нижнюю часть корабля.

Медленно спускаясь, я пробрался мимо своей каюты – в ней располагались кровать, небольшой прикроватный компьютер, который выводил данные с бортовых индикаторов и иллюминаторных камер, а также умел воспроизводить несколько старых фильмов и книг. На стене висела пара картин – видимо, таким образом предполагалось создать у меня ощущение дома.

Далее был технический этаж и уборная, а еще ниже – выход. Он представлял собой один из трех шлюзов корабля, около которого в специальных кабинках располагалось несколько скафандров. Самый тяжелый из них был для нахождения в слоях атмосферы с высоким давлением. Для работы в нем нужна декомпрессионная камера, и она даже была тут – внизу, там, где находилась вторая шлюзовая камера. Следующий скафандр был для выхода в открытый космос, и последний – для работы в атмосфере земного типа, но с немного дифферентными показателями. Теплый, но при необходимости выпускающий тепло наружу, с запасами воды, еды в тюбике и воздуха. В нем даже был калоприемник – в случае необходимости работы на поверхности в течение несколько суток.

Но также его можно было использовать его как обычную одежду, пригодную практически для любых погодных условий: в диапазоне тех, которые физически способен вынести человеческий организм. Мне он очень нравился.

Протестировав состояние скафандров и убедившись, что с ними все в порядке, я поднялся обратно в рубку управления. Налив себе новую порцию кофе из термоса, я открыл на дисплее панель управления исследовательским дроном. Пора запустить его на планету и посмотреть, что там за атмосфера, а заодно наконец-то увидеть снимок поверхности.

Введя необходимые команды и включив автопилот, я глядел через внешнюю камеру корабля на робота, который как небольшой игрушечный кораблик, напоминающий бумажный самолетик, отделяется от корпуса и уносится в сторону планеты. У него даже хватит мощности подняться обратно в верхние слои атмосферы, а потом найти нужные координаты и самостоятельно пристыковаться.

Я открыл терминал с сообщениями с начал набирать:

«Привет, ребята, я уже по вам соскучился. Все идет по плану, отправил на объект робота-разведчика. Насчет сроков данных нет, ведь пока мы точно не знаем, что найдем там, не так ли? Так или иначе, протокольное время для отчета составляет 16 дней, но получение предварительных результатов займет дня три-четыре. Если на планете ничего интересного не будет, то за это время мы об этом узнаем.

В любом случае ответьте Земле, что все по плану и операция в своей завершающей стадии. Но нам для получения целостной картины, которая годилась бы для анализа, нужна еще минимум неделя-две. Как максимум, вы знаете, что еще потребуется два-три месяца для полного исследования, перепроверки и повторных проб. Хотя, черт возьми, они ваш ответ получат только через 90 дней. Кого-то разве это будет волновать тогда?»

Я отправил сообщение на материнский корабль, а затем запросил у компьютера соединение с туннелем с помощью узконаправленного приемника радиосигналов. Ввел координаты своего корабля, координаты туннеля и задал параметр сканирования исходящих частот на предмет наличия человеческой речи. Таким образом можно было поймать кое-что из передач земных радиостанций трехмесячной давности, и получить представление о том, что там происходит. А также послушать музыку. Сейчас я хотел понять, чем выражена такая спешка со сроками. Может ли это быть что-то серьезное, о чем могут даже упомянуть в новостях?

Время идет, но радио вечно. Это такой древний фетиш землян, что отказаться от него уже равносильно отказу от речи или письма. Что еще включать утром под бодрящий кофе, кроме как любимую радиоволну?

Узконаправленный радиоприемник моего корабля сканировал пространство в секторе нахождения туннеля, в надежде поймать рассеянный сигнал. И спустя некоторое время компьютер таки поймал и усилил какую-то радиочастоту. Некоторое время играла музыка, потом шла надоедливая реклама. Я заклевал носом и не заметил, как появился голос диктора – молодой женщины. То, что она произнесла, ввело меня в полное недоумение.

«Как всегда, в 18 часов у нас развлекательное шоу Дромма. Он, по традиции расскажет вам о своих лучших приемчиках. Да, да, мы все этого ждем не дождемся, ведь что еще может порадовать нас воскресным вечером? А сейчас у нас очередное предостережение: сегодня в Амстердаме непродолжительное время температура поднимется до +51 градуса по цельсию. Опять незадача и очередная временная жара. Просим вас пока что укрыться в своих домах и не выходить из на улицу без наших специальных костюмов, а также принимать ваши специальные таблетки здоровья утром и вечером. Об изменении внешнего температурного статуса сообщим в самое ближайшее время, и тогда можно будет выдохнуть и начать жить обычным летним прохладным солнечным днем».

Какого к черту температурного статуса? Кто так выражается? Что там происходит? Это никак не может быть связано с солнечной активностью, иначе бы все давно поджарились от радиации. Это не солнце. Это…

«Вэл? Ты ловил радиосообщения из туннеля? Что там у них за чертовщина?»

Я отправил сообщение на корабль по неофициальному каналу связи и отхлебнул кофе.

Дней через шесть-семь, может быть, получу ответ.

Обработанные сообщения от зонда поступили спустя час после того, как он исчез в густых облаках атмосферы. Я глазам своим не поверил.

Воздух с повышенным содержанием кислорода, давление 1,2g. Чуть более плотная атмосфера, но к ней привыкнуть возможно. Чуть другой состав, иное содержание водорода, но она пригодна для дыхания человеком. Температура на поверхности плюс 12 градусов по цельсию. Что за черт.

Я туда вообще прилетел? Мне захотелось свериться со своими координатами. Плотность и состав атмосферы должны быть абсолютно другими. Была немаленькая вероятность получения мной по прибытию сюда определенного набора спрогнозированных на Земле результатов анализов, согласно которым я вообще не должен был садиться на планету – все сделают дроны, пристыкованные к исследовательской шлюпке, приспособленной для нахождения на поверхности в самых невыносимых условиях.

Моя задача – это правильно отдавать команды роботам, собирать и систематизировать данные, а также на их основе проводить дополнительные исследования согласно протоколам.

А данные по Онию?

Судя по обработанной информации, возможность наличия Ония на планете составляет около 11,7 процентов. Что резко отличается от предварительных данных, полученных на Земле, что, как я думал ранее, невозможно. Но это недостаточно мало, чтобы улететь отсюда вон.

Меня больше всего смутила атмосфера. Как она может быть почти-что точной копией Земли?

«Хочешь улететь отсюда? Тут хорошее место. А на Земле сейчас творится черт знает что».

Тоска по твердой поверхности планеты внезапно окатила меня, а громкие мысли голове рассеяли уже ставший незаметным хрип магнитофона и редкое щелканье датчиков вокруг.

Да, черт знает что.

Надеюсь, Вэл сумеет вытащить какую-то информацию.

Я открыл снимки планеты. Вода занимала примерно половину видимого пространства под облаками, еще треть лесистая или наподобие таковой местность. Остальное – изрезанные черным равнины и непонятной формы формирования с хаотично расположенными то квадратами, то треугольниками, то выпуклостями. Это что? Сооружения? Или природные образования? Неужели нас и правда тут ждали?

То, что нас могли сюда пригласить, было моей рабочей гипотезой с самого начала. И это неудивительно: мы не создавали туннель сюда, в эту часть галактики. По крайней мере официально. Он просто уже был и все.

Я отправил команду дрону составить подробную координатную сетку рельефа местности с фотоснимками площадью 50 000 квадратных километров вокруг себя. Лазерное сканирование должно дать довольно точный результат.

Исходя из этого, надо спланировать предполагаемое место для посадки.

До конца местных суток, длящихся здесь 32 часа, у меня было время. Примерно 9 часов. После чего дрону надо возвращаться на корабль. Хотя солнечные батареи могли работать вечность, я не знал, насколько густые тут облака, и будет ли поступать моему роботу достаточно питания для долгой работы.

«Вэл, Вэл, Вэл. На завтрак опять сосиску съел», – вспомнил я свою старую тупую шутку. После чего к ней возникло продолжение: «поймал с Земли радиоволну, и цивилизация пошла ко дну».

От одиночества тут иногда сходишь с ума.

Я позволил себе поспать пять часов. Мягкий звонок будильника выдернул меня из полудремы. Я вспоминал последний вечер с Лэей, наши последние слова, после которых капли дождя по стеклу долго и громко разбавляли мертвую тишину в комнате. Ее холодный взгляд, открытая бутылка виски на столе и лежащий рядом на боку пустой стакан.

– Я думаю, тебе стоит уйти.

– Не надо так торопиться с выводами насчет нас, во всем произошедшем виноват ты. Неужели ты думал, что все будут вертеться вокруг тебя? Неужели не понимаешь, что и у окружающих должно быть право быть счастливыми?

– Счастье? Разве это счастье? Я думал счастье это…

– Серьезно? Ты считаешь себя настолько важным, что думаешь, что являешься предметом счастья? И возможность нахождения рядом с тобой люди считают за откровение? Посмотри на себя. Сейчас ты жалок. Угомонись, не цепляйся больше за окружение. Все, что у нас было, это небольшой бизнес-проект. В котором всегда есть проигравшие. И этой проигравшей не хочу быть я. Ты же не думаешь, что я доверила бы тебе свою будущую жизнь, свои средства? Сейчас я лишь защищаюсь. Защищаю себя и свои активы. В любом случае, мне очень жаль, что так получилось. Займись лучше собой. И удачи тебе. Я серьезно.