Полная версия
Проклятие Эгиды
Сона Исаева
Проклятие Эгиды
Глава 1
– Вы издеваетесь?! – Неделя бессонных ночей и так изрядно вымотала меня, а промозглый ветер вкупе с резко отключенным отоплением стали просто последней каплей в чаше моего некогда ангельского терпения, – я подала заявление о пропаже еще неделю назад, и спустя столько дней вы говорите лишь то, что моя сестра могла сбежать? И это все?!
– Молодые девушки постоянно сбегают, – развел руками капитан полиции, – и я проверял социальные сети госпожи Култаевой, она – дамочка ветреная. Только за прошлый год сколько ваша сестра сменила адресов? А мужчин?
– Да вы хоть представляете, какую жалобу я на вас напишу? – Шипела сидящему лентяю, – и сотрите это ваше снисходительное выражение с лица. Если бы на этот раз исчезновение моей сестры выглядело обычным, я бы не летела три тысячи километров, бросив работу, сюда. И уж точно не стала бы отвлекать вас от такого важного пасьянса на этой отрыжке прошлого века, что вы называете компьютером. Завтра я еще раз зайду, и упаси вас Господь повторить все то, что вы мне сейчас несли. Моя сестра исчезла, примите это, найдите ее и верните домой.
Выйдя на улицу из прокуренного насквозь помещения, я зябко поежилась. Просто отлично, ветер сменился косым дождем.
Должна признаться, когда позвонила моя мать в истерике, заявив, что «Зариночка» пропала, я почти слово в слово повторила ей речь капитана о ветреной натуре моей сестры. Зарина могла окунуться в омут новой любви, забыв обо всех родных. Или найти новое хобби, в котором она гений, так уже было с мыловарением. А до этого она увлеклась керамикой. Зарина тогда продала мой телевизор с игровой приставкой, чтобы оплатить гончарный станок. Еще было шитье, в то время она тоже с мамой не говорила неделями, уж слишком увлечена была.
И каждый раз мир мамы разрушался, а младшая сестра должна была искать старшую. «Полина, ты же знаешь, Зариночка у нас творческая». «Полиночка, я откладывала на твою учебу за этот семестр, но ты же знаешь депрессию Зариночки, ей на море срочно нужно».
Самым большим событием в моей жизни стал переезд в другой город, за три тысячи километров от мамы и старшей сестры. Я их любила всем сердцем, правда, но задолбалась с детства быть самой взрослой среди них. Да, смерть отца ударила по ним, особенно то, как именно он погиб. Точнее, его убили на глазах у маленькой Зарины. Я вообще была крохой, так что в моем сердце тот человек, по которому все горевали, следа не оставил.
Тогда подкосило вначале маму, которая замкнулась очень глубоко в себе. Хорошо, что была жива бабушка. Без ее поддержки я бы, наверное, не выжила. Меня попросту было некому кормить.
Моменты, когда у мамы было хорошее настроение, стали самыми яркими и счастливыми в моей жизни: мы со смехом танцевали по вечерам, а иногда смотрели фильмы до утра, объедаясь всякой гадостью. У нас порой не было продуктов, но зато в детском садике и в школе мы были самыми красивыми. На наряды мама всегда находила денег.
И с Зариной мы были лучшими подружками, хоть она и старше меня на пять лет. Красивая, общительная, яркая – она всегда была звездой везде, где появлялась. Быть такой же сестра учила и меня. И если кто посмеет обидеть ее младшую сестренку, та, не задумываясь о маникюре, сворачивала в бараний рог обидчика.
Но после выпуска из школы она изменилась. Близкими мы были по-прежнему, но на этот раз поменялись местами. Зарина, которой нужен поводырь в прямом смысле слова, и я – работающая на рынке у бабушкиной подруги с двенадцати лет. Должны же были, наконец, дома появиться продукты.
Я не знала своего погибшего отца, как и обстоятельств его смерти, убийцу так и не нашли, но подозревала, что характером я пошла в него. А Зарина – в слегка инфантильную мать.
Ух, как же я злилась на мать, когда она мне позвонила. Странность в исчезновении Зарины на этот раз заключалась в том, куда она отправилась, а именно в мой студенческий город. Здесь не было яркой ночной жизни и дорогих бутиков, деньги на которые я регулярно отправляла ей. Только старый институт, который я закончила несколько лет назад. Как только Зарина вылетела в эту Богом забытую дыру, мать должна была мне сказать сразу же. Но нет ведь! Еще и неделю ждала, пока ее старшая дочь соизволит с ней связаться.
А сейчас что делать? Что-то слабо верится, будто весь полицейский отдел сию же минуту рванет искать мою сестру. Они неделю пропинали то, что в высшем обществе не принято называть вслух, и вряд ли возьмутся за поиски пропавшей вообще.
Город, как и прежде, был пустым. Я вообще удивлялась, как мой институт еще не закрыли. Даже студентов моего выпуска можно было на пальцах пересчитать. А древние языки вообще не особо популярны. Переводчики современных получают за свой труд гораздо больше, чем мы.
Зато здесь была самая большая библиотека. Некоторые манускрипты на мертвых языках хранились в оригинале. На них не то что дышать лишний раз не рекомендовалось, но даже рассматривать лучше было под определенным углом и не сильно раскрывая глаза. Архивариус свято верила, что свет может как-то отразиться и испортить древнейшие тексты.
А преподаватели наши – отдельная песня. Некоторые из них были настолько старыми, что их в аудиторию могли привозить на каталках. А к некоторым мы ходили домой или в больницу. Ну а что делать? Учиться-то хотелось.
Пусть после моего переезда в Москву сестра и мать еще долго злились на меня, впрочем, как и я на них за долгие годы безответственности, но я их искренне любила. И сейчас по-настоящему волновалась за сестру.
Она остановилась в той же комнате у тети Нюры, в которой жила я в студенческие годы. Когда я переступила порог в первый раз после прилета, не обратила внимание на одну простую вещь: все мои конспекты были перевернуты. То есть, я это заметила, но не придала значения. Подумаешь, Зарине стало скучно, и она решила покопаться в моих работах.
Но сейчас, осматривая оставленный беспорядок свежим взглядом, мне в глаза бросалась одна странная закономерность: Зарина копалась только в тех работах, где был упомянут хаосгосский язык, а еще она зачем-то купила детальную карту области.
Из всех мертвых этот язык считался самым безжизненным. Некоторые мои преподаватели свято верили, что его не существовало вовсе. Отдельные пергаменты и кожа с текстом обнаруживались в разных точках света. Кто говорил на нем, неизвестно.
Сварила себе кофе и принялась пересматривать те листы, где Зарина оставила свои заметки.
– Не обанкротилась бы на стикерах, – ворчала я, глядя на испорченные страницы. Не люблю такое, руки бы оторвала.
Каждый раз она, не зная перевода, подчеркивала одну и ту же фразу. Или похожие фразы по написанию.
«Заря проникнет при Луне, гибель нитей принося». Это был мой перевод. Но преподаватель с ним был категорически не согласен. Он с пеной у рта доказывал, что там спасение, а не гибель, и не нити, а что-то другое.
Стандартная ситуация в моей профессии. Финальный перевод был аж восемнадцатым по счету вариантом. Та страница была похожа на наблюдения какого-то старца, вот только ни место, ни город, ни вообще цивилизация никому знакомы не были. Именно поэтому этот язык считался вовсе не настоящим. Трактат, по которому я писала дипломную работу, а точнее – пара десятков сохранившихся листов, приписали к исторической ценности только благодаря радиоуглеродному анализу. Иначе эти листы посчитали бы просто каракулями малолетки.
И вот вопрос: зачем моей инстамодели сестре, которая мастерски преподносила свою жизнь как «тяжелый люкс», эти страницы со странным текстом, написанным самым малоизученным языком?
Казалось, будто она резко сорвалась с места, прилетела сюда на последние деньги, переворошила мои конспекты, купила кроссовки и палатку, а потом ушла под вечер и не вернулась.
Я хлопнула себя по лбу…
Палатка! Тетка Нюра ведь сказала о странной покупке Зарины после того, как выяснилось, что ни у кого из знакомых палатки нет.
Я опять бросилась к карте области.
Она проложила пеший маршрут длиной в семнадцать километров от последней остановки электрички. Это уже даже не попа мира, а то самое место, куда доступ есть только для хирурга-проктолога…
Это все больше, чем странно, но, кажется, именно туда и направилась Зарина по загадочной причине.
В полицейском участке мою находку встретили ожидаемо – недоверчиво и с закатыванием глаз. Так хотелось треснуть их каблуком по лбу!
Я еще долго ругала и проклинала оперов про себя, даже после того, как дала отмашку нашему корпоративному адвокату накатать такую жалобу, чтобы их потомки еще помнили и смывали этот позор.
– Полиночка, покушай что-нибудь, – тетя Нюра уже второй раз позвала меня за стол.
– Спасибо, теть Нюр, я правда не голодна.
Тетя Нюра вышла из комнаты, что-то бормоча себе под нос, но я уже ее не слушала, а продолжала сверлить карту с нарисованным красным маркером маршрутом.
Моя неприспособленная к экстремальным условиям сестра наверняка пошла в тот лес. В полиции ее искать даже не собираются. Ну а я тогда зачем, если не пойти по ее следу?
– Теть Нюр! – Крикнула я, выбегая в коридор, – А Петька, внук бабы Тамары, он не уехал еще?
– Нет, а зачем он тебе?
– Он же еще на машине? Не спился, хоть?
– Нет, Полиночка, что такое? На тебе лица нет… Что-то случилось? Позвонить Петьке?
Петька – единственный мой знакомый из этого города, который был на машине. Службы проката здесь не было, до таксиста не дозвониться, да и вряд ли он повезет меня за сорок километров черт знает куда, а потом еще согласится сопровождать по лесу в поисках сестры.
Пока тетя Нюра набирала свою старую знакомую, я побежала собирать вещи. Палатка мне вряд ли понадобится, а вот заряженный телефон для фото, карты и теплая одежда – еще как.
Петька заехал за мной через полчаса, явно обрадованный встрече. Сразу вспомнились его чисто «пацанские» ухаживания за мной, когда я была студенткой. Он даже строил планы о переезде в Москву вместе, как мы там купим квартиру. Он был почему-то уверен, что я буду неплохо зарабатывать. В принципе, так оно и случилось, но только благодаря старому коллекционеру – единственному моему заказчику, который платил по-настоящему хорошие деньги за переводы древних писаний.
Странный тип, если честно.
– Погодка сегодня, да? – Неопределенно спросил Петька, когда мы выехали из города.
Погодка как погодка. То, что доктор прописал осенью.
Петька еще пару раз попытался вовлечь меня в разговор, но добившись лишь однозначных ответов, отстал. Это было крайне невежливо с моей стороны, понимаю, но на разговоры не была настроена абсолютно.
Все мысли крутились вокруг сестры и странной, черной тоски, что разливалась внутри по мере приближения к той самой последней станции. Только сейчас в мою шальную голову пришла мысль, что темнеет уже рано, придется идти по лесу в темноте.
– Ты не замерзнешь? По ночам здесь холодно, – Петька зябко поежился, глядя на мое легкое пальто.
– Нет, мне не холодно.
Освещая себе путь фонариками, мы двинулись вглубь леса. До выхода из дома я и не подумала, как именно буду искать дорогу. Ориентиров здесь не было, но Петька часто бывал в турлагерях, поэтому с легкостью находил нужный нам путь, я же просто плелась следом, лихорадочно вглядываясь в землю в надежде найти хоть какие-нибудь следы.
– Полин! – Возглас Петьки послышался громом в ночи, – смотри туда!
Луч от фонаря выхватил из темноты леса некую светлую кучу. С лихорадочно бьющемся сердцем я замерла, всматриваясь в очертания.
– З-зарина?..
– Это ее палатка. Разбита коряво, странно, что ветер не унес. Даже колья не вбила, вот же ж…
Я бросилась к находке. Здесь был ее рюкзачок, из которого торчало несколько листов с моей дипломной работой на хаосгосском, пара пакетиков с чипсами, две бутылки воды и ни следа моей сестры.
– Зарина! – Крикнула я в темноту в надежде, что услышу ее голос в ответ. – Зарина-а-а!
– Тише ты, идиотка! – Петька бросился к мне, зажимая рот, – здесь могут быть медведи.
– Отпусти, – я сбросила его руку, – Зарина может быть где-то рядом. Ей может понадобиться наша помощь!
– Какое рядом? Где ты видишь хоть один ее след? Зарина ушла отсюда несколько дней назад минимум!
Я еще раз посмотрела на кривую палатку и вещи, оставленные сестрой. Куда она могла уйти? Со страхом пыталась рассмотреть в ночном лесу следы крови или еще чего-то такого же ужасного, но все казалось мирным.
– Что это было? – Со стороны наиболее густых зарослей деревьев послышался треск.
Мне показалось, я слышала стон.
– Полина, стой! – Крикнул Петька мне в спину.
Подгоняемая мыслью, что вот-вот найду свою сестру и не слушая своего старого приятеля, я рванула на звук.
Как позже выяснится, прямо в ловушку…
Глава 2
Ветки били по лицу, царапая кожу. Воздух в легких заканчивался, но я все бежала и бежала в попытках догнать призрачный звук. Пару раз казалось, что я слышу крик Зарины, но он исчезал, оставляя чувство, что это лишь мое желание, а не реальность.
Крики и звук шагов стихли. Даже луна утонула в черных тучах.
Фонарик начал мигать. Я остановилась.
– Зарина! – Крикнула я во все горло, абсолютно потерявшаяся.
Куда бы не повернулась – все вокруг было одинаковым.
– Петь! – Сквозь стволы вековых деревьев слабо пробивался луч от фонаря приятеля. И двигался он довольно быстро, вот только не отвечал. – Петь, это ты? – Позвала я уже менее уверенно.
Чем ближе был свет, тем ярче он становился. Спустя минуту меня уже окружал ореол белого сияния, дезориентирующий и ослепляющий. Я прикрыла глаза рукой, но это не очень помогло. Глаза просто слезились от яркого света.
Все прекратилось так же быстро, как и началось. Вот я стою в очаге света, слышу в небе далеко пролетающий самолет, и вот я вновь в темноте ночи, среди леса, гремящего тишиной.
Сам воздух будто изменился, заставляя все волоски встать дыбом на теле. Я попыталась включить фонарик, но он совсем отказывался работать. При всем желании позвать Петьку иррациональный страх не дал произнести ни звука.
Медленно, шажок за шажком, я стала возвращаться обратно, но это оказалось бесполезным. Все вокруг выглядело абсолютно одинаковым, куда бы я ни повернула. Петька бы посмотрел на звезды, чтобы сориентироваться на местности. Я тоже на них взглянула, но это мало чем помогло.
Внезапно лесную тишину прервали совсем уж необычные для ушей городской жительницы звуки.
Это что, лошади?
– Пролом был здесь! – Послышался густой бас. – Найдите пришлого!
Пришлого? Пролом?
– Опусти лук, идиот! В темноте убьешь еще…
– Плевать, можно мертвым. Найдите его!
Послышался хлесткий звук и жалобное ржание лошади.
Сюрреализм происходящего выбивал почву из-под ног. Лошадей можно было услышать издалека, вот только я каким-то чудом это пропустила. Еще и орала во все горло. Здравые люди не станут рассекать верхом по ночному лесу.
Я застыла, зажав рот руками. Говорили явно обо мне, больше здесь никого не было, даже Петьки не слышалось. И, судя по всему, моя сохранность у этих ребят не в приоритете. Они были в метрах пятидесяти от меня, но каждый мой шаг могли услышать отчетливо. Городской жительнице тяжело ходить по лесу бесшумно.
В новостях часто мелькали сводки о пропавших в лесах. Это вообще-то логично, территории ведь огромные, но мне еще не попадались вести об убитых из лука людьми на лошадях. Народ, конечно, играет во всякие ролевые игры с переодеванием, но могут ли они зайти настолько далеко, погрузившись в образы? Проверять не хотелось.
Ночной лес, загадочно исчезнувшая сестра, типы на лошадях – все это не придавало уверенности в моей безопасности. Внутри все сковало от страха. Язык, на котором они говорили, был мне знаком: один из потерянных, на котором, судя по оставшимся записям, говорил кочевой народ, промышляющий грабежами и убийствами.
Если отбросить бредовую мысль, что это и есть его представители, то кому в голову взбредет учить куцое наречие, состоявшее в основном из рыкающих звуков? Да еще и такое же мертвое, как и хаосгосский.
А, может, Зарина у них?
– Запах цветов, – шумно вдохнул один из них, а потом смачно плюнул, – в этом лесу нет цветов.
– Женщина?
– Она где-то здесь!
Скрываться и передвигаться тихо у них не было необходимости. Совсем рядом послышался треск сухих веток, и я рванула от них, не разбирая дороги.
Убегать от лошадей было глупой идеей, но меня спасало то, что им тяжелее маневрировать между деревьев. Спасало, но не сильно. Совсем рядом со свистом пролетел какой-то предмет и с треском ударился в ствол дерева.
Мамочки, эти психи использовали настоящие стрелы!
Если бы я знала, что придется бегством спасать свою жизнь, я бы не забивала на кардио после тренировок. Легкие уже горели огнем, ноги тряслись то ли от страха, то ли от переутомления. Я стала замедляться, и как назло, к горлу подкатил ком отчаяния, забирая драгоценный кислород.
Только бы не споткнуться!
Эта мысль еще не успела до конца оформиться в голове, как я… нет, не споткнулась. Кто-то сильно схватил меня за волосы, рывком утаскивая в сторону.
Чья-то огромная ладонь зажала мне рот. Я стала брыкаться, пытаясь избавиться от руки, но меня еще сильнее прижали спиной к твердому телу.
– Выбирай, мышка: ты тихо уйдешь со мной или достанешься горнякам? – Обжигающее дыхание опалило и без того разгоряченную щеку.
Незнакомец говорил иначе, не как те, на лошадях.
– Судя по тому, как настойчиво мышка пробивает себе дорогу к свободе, она хочет к горнякам.
– Дышать… – Я, наконец, сбросила его ладонь и сейчас жадно глотала воздух. Его сейчас не хватало до паники, и плевать, что всадники, пробежав мимо нас, уже возвращались, – что им от меня нужно?
– То же, что и мне, – незнакомец улыбнулся. Почти все его лицо скрывалось в тени, обнажая лишь четко очерченный, изуродованный шрамами подбородок, – не нравлюсь, мышка?
Те, кого незнакомец назвал горняками, приближались. Я только дернулась прочь, но мужчина лишь сильнее сжал пальцы на плече, приковывая меня к месту.
Выбирать между вооруженными всадниками и тем, кого я даже не могу увидеть? Вот еще! Даже выяснять не собираюсь, зачем я им понадобилась.
Дайте мне вернуться в Петьке!
– Отпустите! – В отчаянии я стукнула мужчину по груди, но это было бесполезно. От досады пнула его ногой, но он лишь улыбнулся, заставляя уродливые шрамы на лице побелеть.
– Не дергайся, и я не дам тебе умереть, мышка, – тихо сказал он, а потом многообещающе добавил, – по крайней мере, сейчас.
Не успела моргнуть, как в его руках блеснуло лезвие меча. Плавным движением мужчина выбил одного из всадников из седла, но его окружили еще пятеро.
Незнакомец, который называл меня мышкой, отбивался, будто играючи, не нанося никому серьезного вреда. Но всадники подошли к нему слишком близко, скрывая его из виду. Я лишь видела крупы лошадей и горняков, замахивающихся длинными мечами сверху вниз.
Они абсолютные психи! Они же сейчас его убьют, если уже не убили!
Внезапно один из всадников с глухим звуком упал с коня… Тело в одну сторону, а голова – в другую.
Я, как зачарованная, в ужасе смотрела в немигающие глаза, не в силах отвести взгляд. Зачем я продолжаю смотреть? Хочу убедиться, что это не спецэффекты? Мне не доводилось видеть мертвых людей, это выглядело чересчур нереальным. Даже страх куда-то испарился, оставив меня в полном отупении.
Кажется, кровь попала и на меня. Если до этого все происходящее выглядело просто странным, то сейчас все окрасилось в абсолютно нереальные тона.
Надеюсь, это просто сон. Затяжной кошмар, а я всего лишь уснула над очередным переводом, как обычно.
Подняла глаза с отрубленной головы в самый эпицентр боя, в надежде, что они все исчезли, но наткнулась на горящие в лунном свете глаза незнакомца. Обезображенное шрамами, испачканное кровью лицо выглядело устрашающе, еще страшнее, чем тот человек, который только что погиб, на которого я не посмею взглянуть еще раз. Я точно буду видеть его в кошмарах. Не отрубленную голову, а именно эти серые глаза, такого же цвета, как и его меч, и это спокойное выражение лица, смотрящее на меня с легким вызовом.
Не могут адекватные люди так смотреть после того, как кому-то отрубили голову. Голову!
Секунду спустя был убит еще один горняк.
Этот булькающий звук от проникающего в живот меча послужил для меня выстрелом стартового пистолета. Ждать второго приглашения я не собиралась.
На этот раз легкие не горели, пока я бежала прочь от этих смертей, ноги не болели в то время, как я перепрыгивала через поваленные деревья. Я в жизни так не бегала, надеюсь, больше никогда и не придется.
Глава 3
Лачугу посреди леса я обнаружила самым безошибочным способом – просто врезалась со всей дури в нее.
Нос, кажется, сломан.
Звуков погони слышно не было. Вокруг вообще стояла звенящая тишина, прерываемая лишь моим тяжелым дыханием. Надеюсь, и тот сумасшедший в шрамах не пошел за мной.
Кое-как поднявшись, обошла лачугу по кругу. Она казалась заброшенной, но зато была крепкая, незапертая дверь.
Незнакомец пойдёт за мной? Он говорил, что я зачем-то нужна ему. Бог весть зачем, остается верить, что он просто ошибся. Обознался.
Прогуливался по лесу с мечом и желанием убивать, а наткнулся на меня. Скажем, совпадение.
И если за тобой по пятам идет психопат, спрятаться в домике в сердце леса – не очень здравая мысль. Или наоборот? Возможно, здесь можно запереться, а там подумаю, что делать дальше.
Дверь открылась с оглушительным скрипом. Этот звук могли услышать горняки, если они еще живы, конечно. Или незнакомец в шрамах, если он жив, конечно.
Крадучись, как воровка, я проскользнула внутрь, прикрывая за собой дверь настолько тихо, насколько могла. Темнота внутри не позволяла разбирать дорогу. Я то и дело спотыкалась о какие-то предметы, пока добиралась в угол, где и забилась, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы.
Перед глазами стояли погибшие горняки, особенно та самая отрубленная голова, а потом стальные глаза незнакомца, пугающие меня до дрожи. Даже Зарина ушла на задний план. Сколько бы, чисто из сестринского долга, я ни пыталась повернуть мысли в ее сторону, бесполезно. Только очень хочу надеяться, что она не попала в руки ни горняков, ни незнакомца в шрамах.
Всегда остается вероятность, что она сейчас где-то там, с Петькой, по пути домой. А влипла по самое не балуй как раз-таки я, но не она.
Вопреки всему сон сморил неожиданно. Вначале я его отгоняла как только могла. Любой шорох с улицы нес в себе опасность, каждый раз я нервно дергалась, сосредоточенно вслушиваясь, не раздадутся ли шаги. Но нет. Птица или испуганный зверь не собирались приближаться к этой лачуге.
Проснулась я так же резко, как и уснула, будто от удара.
Сквозь заколоченные ставни пробивался несмелый утренний свет. Не сразу удалось осознать, где я и что произошло, но увиденное ночью тут же яркими картинками всплыло в памяти.
Желудок передернуло рвотным спазмом. В два прыжка я выскочила на улицу, где меня скрутило от тошноты. Желудок был пустым, что лишь больше придало отвратительных ощущений.
– Воды бы тебе, – послышался старческий голос за спиной.
Понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться и быть способной выпрямиться. Мой воспаленный мозг продолжал подкидывать картинки отрубленной головы. В душу закралось ощущение, что эта старушка, к которой я продолжала стоять спиной, знала, что из-за меня этой ночью погибло несколько человек.
От этой мысли тошнота вернулась с новой силой.
– Ну уж нет, целься не в мои герани! – По руке, которой я опиралась на стенку дома, ощутимо прилетело каким-то платком.
– Что вы делаете? С ума сошли?
– Это ты с ума сошла! Портишь мои цветы, – проворчала она и скрылась в дверном проеме, забыв о моем присутствии.
Цветы? Серьезно? Да в любом нормальном мире человек, увидевший другого человека, явно попавшего в беду, спросил бы, чем помочь. Но тут я, вся в крови, ну, может, наполовину, но единственное, что волнует эту милую леди, так это герани.
– Вы даже не спросите, что произошло? – Я вошла в дом вслед за ней, с удивлением заметив, что это оказалась не заброшенная лачуга, а вполне себе обжитый дом.
С потолка у печи свисали пучки подсушенных трав, у стены громоздились грубо сбитые сундуки, а полки ломились от головок сыров и хлеба.
– А я тебя знаю? – Она подслеповато прищурилась, взглянув на меня.
– Нет, но… – Мне крайне надо было поделиться тем, что я увидела. Дико было осознавать, что я пережила ужас всей моей жизни, но земля не сошла с орбиты, что кому-то на это глубоко начхать, и они просто продолжали заниматься своими повседневными делами. Как так-то?
