Пепельное сердце

Татьяна Лев

Пепельное сердце

Глава 1: Айра

Я осторожно приоткрыла дверь. Из-за порога дохнуло затхлым – в тесной комнатке стоял стойкий запах пота, пыли и чего-то кислого, как будто сюда давно не заходило ничего живого, кроме боли. Горела лишь одна свеча, её тусклого, подрагивающего света едва хватало, чтобы выхватить из полумрака фигуру на койке – мужчину, крупного, с кожей цвета обожжённой глины. Он был примерно возраста моего покойного отца. Его руки вцепились в простынь, будто в единственное, что ещё удерживало его в этом мире. Взгляд, полный боли, отчаяния и напряжённого ожидания, метнулся ко мне.

– Я… – голос дрогнул, но я усилием взяла себя в руки. – Я от Кассена Дара. Он не смог сегодня прийти и прислал меня.

Сумка с лекарствами, зажатая в пальцах, оказалась вдруг тяжелой. Ладони вспотели, сердце грохотало где-то в горле.

Совсем недавно мне начали доверять больше – не просто носить мази и порошки, а работать с настоящими пациентами. Но всё это были мелочи. Ссадины, настои, наставления.

А вот сейчас…

Открытые раны. Живая плоть. Ответственность.

Страшно.

Одно дело смотреть, как опытные руки ловко вправляют кости и аккуратно стягивают плоть нитями. Совсем другое – когда эти руки теперь твои.

– Да… да, проходи, – прохрипел он, с усилием приподнимаясь. Первая попытка была жалкой. Со второй он лишь немного оторвался от промятого матраса, будто собственное тело стало грузом, который давно отказался подчиняться.

Я быстро окинула взглядом тёмную, душную комнату и заметила у стены табурет. Подхватив его, поставила у изголовья, двигаясь быстро, боясь хоть чем-то выдать свою нерешительность – хотя внутри всё подрагивало.

– Меня зовут Айра, – представилась я, присаживаясь. – Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно, – выдохнул он, словно даже слова давались с трудом. – Жар мучает… И нога чешется, как бешеная, – добавил с мрачной усмешкой и потёр колено, не щадя себя, с силой расцарапывая забинтованную плоть.

Повязка была тёмной от влаги, и даже без того, чтобы её разворачивать, в нос ударил запах – тягучий, сладковатый, гнилостный. Прелая кожа, медленно разлагающаяся плоть.

Я сжала челюсти, вспомнив слова Кассена: ногу раздробило, когда на него обрушился потолок шахты. Он сумел сложить кости, как мог, но повреждение вен и мышц было слишком тяжёлым.

Шансов, что он снова встанет, почти не было. Почти – но я знала, что в таких историях это слово часто означает: «никогда».

И всё же… что хуже? Погибнуть под завалами, не успев даже испугаться? Или выжить – и каждый день смотреть на беспомощную плоть, которая раньше служила тебе, а теперь только гниёт?

Мысли внезапно кольнули памятью. Отец.

Пять лет прошло, как его накрыло очередным обвалом. Я тоже молилась, всей душой, всей детской наивностью – Светозарной Матери Элиаре, чтобы его нашли. Хоть живым. Хоть мёртвым. Хоть что-нибудь.

Но не нашли ни тела, ни одежды, ни даже обломка его верной кирки.

Через неделю мои молитвы изменились: я уже просила не о чуде, а о покое. О том, чтобы он не страдал. Чтобы если и умер – то сразу.

Осторожно, стараясь не причинить новой боли, я принялась разматывать бинты. Ткань прилипла к коже, словно пыталась удержать её в своих волокнах. Пришлось потянуть с усилием, что бы содрать ткань. Мужчина застонал сквозь стиснутые зубы, и внутри у меня что-то болезненно сжалось под рёбрами.

Рана была ужасной.

От колена до начала голени тянулись воспалённые, налитые алым напряжением швы. Учитель зашил самые глубокие разрывы, но меньшие оставил открытыми – вероятно, из-за спешки или недостатка сил. Теперь в этих трещинах кожи копился мутный, тягучий гной, поблёскивающий в нервном свете свечи, как масляные слёзы.

Я промолчала. Не стала говорить, насколько всё плохо. Иногда надежда – это единственное, что у человека остаётся.

Иногда – последнее, что держит его в этом мире.

Молча достав отвар из сумки, я спросила, где можно взять воды. Мужчина махнул в сторону двери, вяло, почти машинально.

У порога стояло ведро. Кто-то, видно, оставил его утром. Соседи, скорее всего.

Только вот как дотянуться до него с такой ногой? Никто не подумал. Или не захотел думать.

Дом был старый, стены – накрененные, узкие, будто вот-вот сложатся сами в себя. Здесь было несколько комнат, спаянных в единое гнездо. Такие дома выделяли всем шахтёрам. Если он не поднимется на ноги в ближайшие дни, его выкинут отсюда без особых церемоний – и место займёт новый «счастливчик».

Мне стало жаль его. По-настоящему. Но поднимать эту тему не имело смысла. Лишние тревоги только убивают силы, которых и так у него осталось не много.

Я набрала в чашу воды и капнула туда несколько капель чистодора – настой, созданный Кассеном. Терпкий, колючий запах сразу ударил в нос. Что-то между полынью и старым железом – тошнотворный, но действенный.

Бережно, стараясь не смотреть в лицо мужчине, я начала промывать рану. Первой воды хватило ненадолго – гной, прелая кровь, запеченая корка. Пришлось сменить чашу. Потом ещё раз.

Только с третьго раза жидкость стала чище.

Когда кожа подсохла, я достала мазь – густую, с лёгким янтарным блеском – и нанесла её тонким, слоем. Особенно тщательно промазала участки с швами. Там, где ткань ещё могла сопротивляться гниению.