Повелитель

– Боже за что? – вырвался из моей груди всхлип, стоило мне избавиться от грязной тряпки и опустить взгляд вниз. Обтянутая пергаментной кожей грудная клетка выглядела так, даже пленники концлагерей плакали бы от жалости. С правой стороны грудную клетку пересекал огромный рубец. Ощупав его руками, я понял, что зажила разве что кожа, перерубленные рёбра так и не срослись. Однако боли почти не ощущалось. Ноги мои выглядели столь же печально. Тело в целом выглядело так, будто я умер от голода и жажды.

Может я нежить? В порыве наития я приложил к шее палец, пытаясь нащупать пульс, несколько томительных мгновений, и жилка под пальцем дёрнулась, сигнализируя, что на труп я только похож. Уже хорошо. Внутренне напрягшись, я ощупал лицо и голову. Пальцы мои не могли похвастаться чувствительностью, все ощущения доходили словно сквозь через слой ткани. Нос, рот, оба глаза на месте. Волосы, неожиданно густые и длинные, собраны в конский хвост.

После осмотра я понял две вещи: первая – я человек. Вторая – я это не я. Точнее это не моё тело. Даже если бы меня морили голодом, я бы так не выглядел, ну не было у меня ни длинных волос, ни столь мощного телосложения.

Значит, я попал в другой мир, и, видимо, в другое тело, – мысленно подытожил я, это многое объясняло. Всё это время я понимал, что говорю вовсе не на русском языке, и слушаю ответы не на нём же. Однако это тело, похоже, язык знает и служит своего рода переводчиком, передавая мне смысл сказанного.

А ещё меня здесь принимают за весьма важную персону, «Голос Йорха». Видимо, это что-то вроде пророка. Только вот культ какой-то мутный. Я в юности зачитывался фэнтези и, примерно представляю что к чему. Если честно, ни сам жрец, ни его подопечные на хороших парней не сильно похожи.

Да и божок у них какой-то странный, – подумал я, навалилась слабость. Я тихо сполз к краю каменной плиты, изображающей кровать. Лоза обвивающая ее словно украшение с хрустом разодрала кожу.

– Зараза, – прошипел я от боли. Слабость усилилась, в глазах начало темнеть. Ну вот, я попал в другой мир, где могущество, где прекрасные эльфийские девы? На секунду рассудок затопила зависть к тысячам персонажей, получившим могущество просто со старта. Эмоция была настолько чистой и сильной, что боль ушла на второй план, я рывком поднялся, проигнорировав боль от шипов, вновь принявшись кромсать мою пергаментную кожу. И мне словно батарейки обратно вставили, и боль от располосованной спины прошла почти мгновенно, точнее, свернулась калачиком и замурчала где-то на задворках сознания. Так, недолго таким же, как Аластир стать. – Вспомнил я жреца.

– Интересно, как там Ольга? – Вспомнил я о жене, прячась от пугающих мыслей о безумии. Воспоминание о доме вызвало в душе кипучую смесь эмоций из тоски по дому и зависти. Ну почему другие живут спокойно, а меня сюда забросило?

– По тому, что ты подошёл, – бесплотный голос вновь ворвался в мой мозг, оседлав волну жуткой мигрени. Только в этот раз я заметил кое-что ещё, в так каждому слову голоса лоза на потолке разгоралась ярче. Излучаемый лозой свет стремительно нарастал в центре зала, в то время как остальная лоза становилась всё темнее. В какой-то момент он достиг такой интенсивности, что на него стало больно смотреть.

Раздался сухой треск, и одна из лоз, вьющихся под потолком, неожиданно, упала вниз. Полностью сухая и безжизненная, она ярко контрастировала с налитым светом бутоном на конце, пару раз мигнув лоза в зале полностью потухла, оставив меня в почти полной темноте. Зачарованно глядя на бутон, со смесью страха и благоговения наблюдал за тем, как лепесктки раскрываются, являя миру прекрасный цветок, светящийся изнутри нежным изумрудным светом.

Этот свет был не таким, как-то, что излучала лоза, он не был призрачным и зловещим. Этот чистый, изумрудный свет вызывал ассоциации с жизнью, счастьем, с детством, со счастьем бытия. Я так и стоял, потонув в омуте этих эмоций, пока громкий стук распахнувшихся дверей выбил меня из транса.

Глава 3

– Повелитель! – встревоженный голос Алостира закончил то, что начал стук дверей. Сбросив дымку траса, медленно поднялся на ноги, гадая, Когда я успел на них встать? Проклятый цветок оказывал практически гипнотическое воздействие. Стараясь не смотреть на него лишний раз, прикрыл глаза и ориентируясь на голос развернулся в сторону жреца.

– Что тебя так встревожило, Жрец? – поинтересовался я, поднимаясь на ноги. Колени прострелило болью, суставы хрустнули, однако по ощущениям двигался было легче. Похоже, краткий транс (если он, конечно, был кратким) меня странным образом освежил, однако общее состояние оставалось отвратительным.

– Йорх, он покидает нас! – едва не плача произнёс священнослужитель, его взгляд упал на цветок. Он замер, положил посох на пол, а в следующий миг бухнулся на колени да так, что удар пришёлся на посох. Меня даже от одного вида передёрнуло, боль этот фанатик сейчас испытал чудовищную. Тем временем жрец Йорха начал хрипло петь. Это был не тот горловой напев из моего кошмара или при моём пробуждении в теле Гласа Йорха.

Аластир медленно поднялся. Ряса скрыла изуродованные шипами колени безумного жреца. Как он сумел подняться – непонятно. А он шагнул к иссохшей лиане и таинственному цветку. Блеснул кинжал, тот самый, словно созданный из лозы. Ухватив левой рукой иссохший стебель, он даже не поморщился, когда острые шипы разодрали ему мякоть ладони. Кровь священнослужителя стекала по стеблю. Не прекращая напевать, жрец взмахнул кинжалом и срезал изумрудный цветок за мгновенье до того, как стекающая по лозе кровь добралась до лепестков.

– Повелитель, нельзя бросать ритуал Цветения на полпути, – с лёгкой укоризной произнёс Аластир, протягивая мне цветок. Изуродованные шипами руки жреца стремительно заживали в изумрудном свечении цветка. Тем временем иссохшая было лиана вновь обрела стальной отлив и втянулась обратно в переплетение своих товарок на потолке. Свечение медленно возвращалось к лианам, но прежнего уровня так и не достигло. И без того мрачная обстановка покоев стала бы совсем тягостной, если бы не изумрудное свечение, испускаемое срезанным цветком.

– Это дар Йорха своему чемпиону, он поддержит ваши силы какое-то время, – продолжил Алостир уже совершенно деловым тоном.

– Жрец, ты помнишь, что мне срубили голову? – поинтересовался я властно. Когда чего-то не понимаешь, нужно заставить подчинённого чувствовать себя виноватым – это позволит избежать снижения репутации в его глазах, – Именно так твердил мне корпоративный тренер.

– Простите мне мою забывчивость, Повелитель, – склонил голову священнослужитель. Все это время он держал цветок на вытянутых руках, и они что характерно уже подрагивали от напряжения.

Я не торопился принимать цветок – меня от одного взгляда на него в какой-то транс выбило. Что со мной будет если его коснуться?

– Ритуал цветения – это вещественное выражение благосклонности Йорха к страждущим, это дар исцеления, – начал он своё объяснение. Зацепив взглядом фреску, я неожиданно понял, что на ней изображено. Шипастая лоза на фресках цвела, а люди собирали эти цветы, так же как жрец, раня себя о шипы.

– В результате мы получаем благодать Йорха, она дарует исцеление и блаженство боли любому, кто её выпьет, – закончил объяснять Аластир. Если отбросить всю мистику, то у него в руках практически панацея.

– Завершите ритуал и принесите мне результат, – распорядился я, уже предвкушая, как выпитый эликсир вдохнёт жизнь в это разваливающееся тело.

– Прошу прощения, Глас Йорха, – впервые назвал меня официальным титулом жрец, – У нас не хватит верующих для завершения ритуала.

– Что это значит? – вздохнул я, принимая наконец цветок из рук Аластира. Пусть я и догадался по контексту, что жутковатый культ переживает не самые лучшие времена, но всегда полезно узнать, понимают ли это подчинённые.

– После налёта выжило всего четырнадцать посвящённых боли, три неофита и двадцать последователей, – отчитался священнослужитель и уставился на меня, как верный пёс на хозяина. Только вот за наше недолгое общение я успел заметить, что этот фанатик вовсе не глуп. Более того, его короткие комментарии во время ритуала с посвящением детишек выдавали в нём довольно прагматичного человека.

– Для ритуала необходимо не менее десяти посвящённых и вдвое больше неофитов, – закончил Аластир и вновь вперил в меня выжидающий взгляд. А я стоял как дурак, держа в ладонях цветок, и чувствовал странным образом облегчение.

– Значит, нам нужно больше людей, – произнёс я, чувствуя, как в груди разгорается странная решительность обрести исцеление. Впервые за последние пять лет у меня есть надежда, есть конкретная цель и понимание, что нужно сделать для спасения. О том, что я в другом мире, в теле какого-то монстра, буду думать потом, как решу более насущные проблемы.

На следующий день я всё также сидел в своих покоях и, подперев рукой острый костлявый подбородок, размышлял о том, что делать дальше. Остаток прошлого дня был потрачен на изучения комплекса катакомб, в котором разместилась наша маленькая коммуна извращённых почитателей боли и милосердия. Аластир оказался поистине незаменимым источником информации, голос в голове не соврал. Благодаря священнослужителю я теперь знал, что храм Йорха находится в ледяных пустошах, где обитают в основном полудикие племена варваров да жуткие исчадия зимы.

Ближайшие к нам земли, пригодные для жизни и сельского хозяйства, принадлежат барону Харису. Именно в его владениях Аластир на остатки казны купил тех подростков. Часть из которых прошли ритуал посвящения Йорху в день моего появления в этом мире. Собственно, об этих детях, а точнее, о последствиях этой сделки мы сейчас с Аластиром и говорили.

– Повелитель, мне не ведомо, почему барон объявил награду за голову любого почитателя Йорха, – покачал головой жрец, опять тупик.

Нам нужны люди, а у нас нет доступа к единственному их источнику – городам и деревням барона Хариса. Со слов Аластира они регулярно платили приютам и торговцам за «лишних» детей. Однако барон взъелся на культ Йорха только сейчас.

– Тогда у нас остаются только племена варваров. Только там мы можем вербовать людей после провала в землях барона, – подытожил я плачевное положение дел. Насколько понимаю, варвары были жестоким народом даже по меркам Аластира. А жрец, поклоняющийся богу боли и страданий, – тот ещё добряк. Если даже ему идея не нравится, стоит прислушаться.

– Повелитель, прошу не повторять ошибок прошлого! – неожиданно взмолился священнослужитель, переменившийся в лице.

– Рассказывай, – раздражённо приказал я. Постоянные перепады настроения этого фанатика меня уже порядком утомили, как и сам разговор. Такое чувство, что у нежелания жреца принимать варваров в ряды почитателей Йорха есть какая-то причина.

– Повелитель, Наральдитов к нашему храму привели варвары, когда вы, проявив милосердие к вождю одного из племён, приняли их в наши ряды, – печально произнёс Аластир. Благодаря его короткому экскурсу по основам веры я теперь знал, что Наральдиты – это не племя, а такие же верующие, только верили они в совсем другого бога. И божество это, в отличие от Йорха, неоднозначным не было – это был вполне себе классический бог Разрушения, во всяком случае так это преподнёс мне жрец.

– Тогда остаётся признать, что мы подвели Йорха, храм не спасти, и следующий набег кого угодно уничтожит святилище, – подначил я священнослужителя. Жизненный опыт подсказывал мне, что безвыходных ситуаций не бывает, а людям свойственно сужать поле возможных решений до удобного минимума.

– Повелитель! – вскипел Аластир. Его собственный фанатизм теперь лишал его удобного оправдания.

– Тогда давай решим вопрос с людьми, – начал я, выдержав долгую паузу и сверля жреца взглядом. Особого эффекта не добился, но попробовать стоило. – Если с Наральдитами я совладать не смог, то давай подумаем, как наладить отношения с Бароном, – закончил я.

– Повелитель, люди барона нападут на нас, едва увидят символы нашей веры, – вновь принялся за возражения священнослужитель.

– Тогда надо, чтобы они их не увидели,

– Повелитель, я не понимаю? – уставился на меня жрец. – Йорх явит нам чудо и сделает своих верных последователей невидимыми? – Скепсис в голосе Аластира сильно меня удивил: нечасто увидишь, чтобы жрец так открыто сомневался в могуществе своего бога.

– Нет, мы не будем тревожить Йорха по таким пустякам. Мы переоденем наших людей, а символы веры оставим в храме, – отмахнулся я. Чем больше я обдумывал свою мысль, тем больше она мне нравилась.

– Ни один посвящённый боли не будет скрывать священную лозу и дарованные ей раны и боль! – взвился Аластир. Чувствовалось, что моё предложение чем-то сильно задело священнослужителя. Но, не зная основных догматов, я не понимал, чем. Я честно пытался понять, кто такой Йорх, и даже выслушал пару лекций от Аластира на тему благодати Йорха, однако даже неофиты явно знали о культе больше меня.

– Тогда они умрут, храм падёт, а Йорх будет забыт, – я решил давить до конца. Уж не знаю, чем сокрытие символов Йорха так его бесит, но других вариантов решения задачи пока не вижу. А значит, нужно продавить моё решение, благо жрец ко мне удивительно благосклонен. Если подумать, то он поразительно лоялен ко мне.

– Нет, – упрямо помотал головой священнослужитель, и в его тоне появились нотки враждебности.

– Нет, они не скроют их, или нет, храм не падёт? – поинтересовался я спокойно, уже понимая, что этот спор я, похоже, выиграл.

– Это ослабит Йорха и вас, – сдался наконец Жрец.

– У нас нет выбора, эти риски придётся принять, – важно заявил я, пропустив слова священнослужителя мимо ушей. – Распорядись, чтобы самый смышлёный и молчаливый из посвящённых боли скрытно отправился в земли барона и разузнал, за что он так на нас взъелся.

– Моя власть не настолько велика, чтобы посвящённые согласились на кощунство. Говорить придётся вам, – неожиданно заартачился Аластир. Руки его сжались на посохе с такой силой, что по древку заструилась кровь. Заглянув священнослужителю в глаза, я не нашёл там ничего, кроме огня его извращённой веры. Не похоже, что он врёт. Аластир вообще подозрительно лоялен ко мне. Если бы у нас кто-то из церковных иерархов лишился памяти, его от руководства неверняка бы отстранили.

– Веди, – приказал я, твёрдо намереваясь довести начатое до конца.

Аластир коротко поклонился и направился к выходу из моих покоев. Стук его посоха эхом отзывался в стенах. Я двинулся за ним. За прошедшее время я почти привык к своему новому телу, постоянный скрип суставов больше не пугал, однако хотелось бы тело попрезентабельнее. Сейчас я больше иссохший труп напоминаю, чем живого человека. В таком виде разве что с фанатиками Йорха разговаривать, любой нормальный человек будет драпать от меня в ужасе.

Пока я копался в своих мыслях и целях на ближайшее будущее, до моих ушей донеслось едва слышное горловое пение. Выдолбленный в скале проход, освещённый призрачным, едва заметным светом лозы, неожиданно закончился. Мы оказались в удивительно просторной пещере. Лозы было не просто много – она занимала большую часть пространства, формируя что-то вроде маленьких колючих клетушек, которые громоздились друг на друга в три этажа. Вспомнив основы математики, я примерно прикинул, что в этой пещере примерно девяносто таких вот незамысловатых комнатушек, целиком состоящих из растения.

– Глас Йорха требует тебя, Ларт! – заорал Аластир торжественно и для большего эффекта саданул пятой посоха в камень пола. Разнёсшийся по пещере металлический звон заставил лозу заскрипеть и зашевелиться. Спустя мгновение плетённая из шипастой лозы дверца на одной из клетушек со скрипом распахнулась. Из клетушки вылез покрытый кровью, шрамами и царапинами человек. Был он бос и оголён до пояса. Ноги его покрывали лишь широкие изодранные шаровары. Спустя мгновение он неожиданно шустро спустился по верёвочной лестнице. Обилие шипов ему, казалось, ничуть не мешало. Ещё один псих – мелькнула в голове тревожная мысль.

– Ларт внемлет словам Гласа Йорха, – торжественно произнёс окровавленный фанатик. Кажется, Аластир называл их посвящёнными боли. Я тогда, помнится, подумал, что это очередное красивое название для религиозного чина, но всё, похоже, оказалось куда более прозаично. И от этого становилось жутко. Я не представляю, что должно твориться у человека в голове, чтобы он добровольно залез в подобную свитую из лозы клетушку. Обилие порезов и свежих царапин на теле Ларта прямо говорило, что внутри клетушки растение столь же колюче, как и снаружи.

– Во славу Йорха нам нужно принести великую жертву, – начал я, стараясь подражать Аластиру. – Необходимо скрыть символы Йорха и выяснить, что заставило Барона Хариса назначить награду за голову последователей Йорха.

Пока я говорил, Ларт смотрел на меня абсолютно ничего не выражающим взглядом. Слушает ли он меня? Однако в его глазах зажёгся опасный огонёк противоречия. Но прежде чем он разгорелся в пламя протеста, я добавил заранее заготовленный аргумент.

– Такова Воля Йорха, – произнёс я важно и, видя, что Ларт заколебался, цинично добавил: – Судьба нашего храма ложится на твои плечи, Йорх будет следить за твоими деяниями.

– Йорх и его глас на этой земле готовы принести эту жертву, – поддержал меня Аластир. И вновь он говорит так, будто больше всего от сокрытия символов пострадаю я, а не спятивший фанатик.

– Возьми из наших запасов еды на два дня. Начнёшь с деревни Омф на самой границе земель барона. Староста деревни симпатизирует нам, мы приняли двух его дочерей в год неурожая, и они обе живы. Пусть Лакста и Амфа надиктуют тебе весть для своего отца, это сделает его сговорчивее, – короткие чёткие инструкции Аластира в который раз подтвердили мою догадку о незаурядном уме жреца Йорха. Пока мы шли, он фактически оформил мою идею в довольно подробный план действий.

– Скрывай символы Йорха и пояс посвящения лишь по необходимости. Оказавшись в одиночестве, прояви должное рвение в прославлении Йорха. Не отказывай в милосердии, но делай это тайно, – продолжал инструктировать Ларта священнослужитель. Всё это время, посвящённый боли не проронил ни слова.

– Да, первожрец. Я исполню волю гласа Йорха, – торжественно произнёс Ларт и уставился на меня со сложной смесью эмоций во взгляде. Там было почтение и жалость.

– Повелитель, – обратился ко мне Ларт, – Прошу, проявите к себе милосердие.

– Я делаю то, что должно, – ответил я, автоматически скопировав манеру речи Аластира. А в голове у меня нарастала паника. Когда человек, добровольно разодравший себя до состояния кровоточащего куска мяса о колючую лозу, смотрит на тебя с жалостью и просит проявить к себе милосердие, становится по-настоящему жутко.

– Боль и милосердие, – произнёс Ларт явно ритуальную фразу и, поклонившись на прощание, отправился выполнять поручение.

Проводив изуродованную шрамами спину посвящённого боли, я мысленно прикинул в голове сроки. Вьевшаяся за годы управления коллективом привычка рассчитывать сроки исполнения и планировать дальнейшие действия стала второй натурой.

Со слов Аластира до владений барона два дня пути пешком. На само расследование заложил бы ещё дня три. Итого неделя времени с учётом обратной дороги, и если всё пойдёт хорошо. А значит, у меня есть время разобраться с ресурсами и персоналом, что мне достался.

В конце концов, безумный культист от среднестатистического сотрудника отличается разве что источником своей мотивации и оборотами речи. А секта, как ни крути, та же самая компания, разве что цели другие. Следовтельно в этой маленькой секте должны быть руководители поменьше Аластира рангом, и у них как раз есть нужная мне информация о реальном положении вещей.

– Аластир, кто помимо тебя управляет храмом? – поинтересовался я, обратив внимание на жреца. Раз уж я здесь главный, нужно оценить масштабы бедствия. «Откуда у меня такое рвение?» – мелькнула в голове непрошенная мысль и тут же увяла под напором своих товарок, нацеленных на совсем другое.

– Помимо вас, Повелитель, выжили ещё двое: Кайра, Невеста Боли, и Дорен, Вестник Милосердия, – если священнослужителя и удивил мой вопрос, виду он не подал.

– Зоны ответственности? – спросил я было на автопилоте и, столкнувшись с непонимающим взглядом Алостира, спохватился: – Расскажи мне о них, чем они занимаются в храме.

– Невеста Боли наставляет посвящённых боли. Она отбирает их из неофитов и ведёт их путями Йорха сквозь Боль, – пока Аластир говорил, мозг мой лихорадочно пытался перевести терминологию в более привычный мне вид. Но информации катастрофически не хватало, хотя я хотя бы понял, кто именно.

– Аластир, что полезного для дела Йорха делают посвящённые боли? – я тщательно подбирал слова, балансируя между смыслом вопроса и удобоваримой для фанатика формой.

– Их боль даёт нам силы идти по пути милосердия, – туманно начал жрец и, столкнувшись со мной взглядом, добавил: – Их боль через священную лозу питает Йорха. Лоза питает всех нас, дары ее разнообразны и щедры.

В мозгу словно щёлкнуло. Так, отдел снабжения, кажется, найден. Если я правильно понял священнослужителя, то посвящённые Боли – главный ресурс, которым обладает секта.

Главное не задумываться о том, что все это попахивает бредом умалишеного. Жизнь давно научила меня принимать правила игры быстро и без лишних сантиментов. Я уже успел увидеть некоторые местные чудеса, и лоза точно одно из них.

– Так, понятно. А Вестник Милосердия чем занимается?

– Дорен – проводник милосердия Йорха. Он несёт исцеление страждущим, наставляет неофитов и заботится о священной лозе, – витиевато пояснил священнослужитель. И, как ни странно, я его даже понял: Дорен – HR и медкабинет в одном флаконе.

«Итак, у нас есть трое: Кайра, Дорен и Аластир, и куча вакансий», – мелькнула в голове мысль. И что прикажете с этим делать?

В ответ на мысли голову пронзил укол боли, а следом зазвучал уже знакомый потусторонний голос: «Веди храм к величию».

Глава 4

Центральное святилище храма ничуть не изменилось с моего последнего визита, всё тот же огромный подземный грот, где потолок покрыт сплошным ковром тускло светящейся колючей лозы. Словно сталагмиты, лоза спускалась с потолка к пяти алтарям, распложенным по кругу вокруг центрального.

Именно на центральном алтаре я и пришёл в себя, оказавшись в этом мире. Сейчас зал был практически пуст, и я, наконец, смог разглядеть его в подробностях. Несмотря, на слабое свечение лозы, я видел всё в мельчайших деталях. Каждый скол, каждый оплавленный шрам, оставленный наральдитами и их чемпионом. Вспомнив о расколотой кирасе у себя в покоях, я невольно поёжился.

– Глас Йорха желает видеть своих жрецов! – Провозгласил Аластир, он, как и я стоял у центрального алтаря, только на две ступеньки ниже.

Эхо его голоса ещё не стихло затихнуть, как в залу вошли двое. Среднего роста мужчина, закутанный, как и Аластир в грязную темно зелёную робу, только вот посоха и шарфика из колюче лозы не хватало. Взгляд мужчины был грустен, да что там, он буквально излучал вселенскую скорбь.

Вместе с ним вошла женщина неопределённого возраста, одеждой ей служила лоза, белыте тряпки и шрамы. Многочисленные побеги шипастой лозы обтягивали поджарое тело в некоей пародии на свадебное платье. Открытыми оставались лишь руки и плечи, но их украшало такое количество шрамов, что понять, какого цвета её кожа можно было только по лицу. Лицо же, напротив, было чистым. Стоило столкнуться с ней взглядом, как я невольно вздрогнул, в глазах женщины плавилась жажда. Я невольно глянул на Аластира. РЯдом с этими двумя он являл собой образец здравомыслия.

– Чем мы можем служить? – Хором спросили вошедшие, а от меня не укрылось ни расстояние, на котором они держались друг от друга, ни взгляды, которыми они друг друга же наградили. Мой опыт буквально кричал, что этих двоих связывает многолетний конфликт интересов. И я уже начал догадываться, на чём этот конфликт основан, но действовать на основе догадок не в моём стиле, нужно убедиться, что я прав.

– Расскажите мне, как идут дела с воплощением воли Йорха, – Произнёс я, тщательно фильтруя слова.

– Начнём с тебя Вестник Милосердия, – Сделал выбор я, по опыту я знал, что самый грустный человек в коллективе лучше всех знает, как обстоят дела.

– Повелитель! – Всплеснул руками Дорен, и я приготовился к тому, что дальше прозвучит сакраментальное «всё пропало шеф», и Дорен меня не разочаровал.

– Йорх отвернулся от нас, – с тяжёлым вздохом констатировал жрец, предварительно обдав меня кучей ненужных подробностей о судьбе детей у него на попечении, однако и важная информация там проскочила.

– Лоза сохнет Глас Йорха, усилий, посвящённых боли недостаточно,,

– Да как ты смеешь… мои посвящённые денно и нощно познают боль! – Взвилась жрица, не дав Доренну договорить. Я лишь внутренне скривился, знакомая картина.