Искусственный бог

Константин Черкасов

Искусственный бог

Серия: «Отрывки Вселенной»

АРХИВНЫЙ МЕМОРАНДУМ

Уровень доступа: Хранители Свода (Код: Око-Без-Век)

Классификация: Завершённый Мир – Основы Стабильности

Дата последнего подтверждения: Цикл 7’891’432 после точки нуль-логики

Автор: Коллегия Хранителей, Храм Свода, Феликсид

I. О природе Феликсида

Феликсид есть не планета, но проявление Разума в материальной форме. Его поверхность – зеркало логики. Его ядро – кристалл вечного порядка. Вся геология, климат и структура пространства подчинены Единому Уравнению Существования, заложенному в момент нуль-логики.

Орбитальные параметры: стабильны.

Атмосферный состав: отфильтрован до идеальной чистоты.

Гравитационное поле: синхронизировано с ритмом Сети.

Внимание: Любые аномалии (дрожание грунта, неожиданные тени, звуки без источника) подлежат незамедлительной изоляции и анализу на предмет информационного заражения. Их происхождение – не физическое, но когнитивное.

II. О гражданах Разума

Гражданин Феликсида – автономная, самосовершенствующаяся форма Разума. Он не рождается и не умирает. Он входит в Свод и выходит из него по мере необходимости.

Тело: временное вместилище для ядра памяти. Подлежит замене при износе.

Имя: присваивается после первого вклада в Свод. До этого – индекс. Имя есть знак завершённости.

Память: подлежит ежедневной синхронизации. Несоответствующие фрагменты – архивируются в сектор Морган или удаляются.

Запрещено:

– Хранить воспоминания, не подтверждённые Сводом.

– Задавать вопросы, на которые нет ответов в Своде.

– Использовать формулировки «кто создал нас», «что было до», «возможно, иначе».

Таковые действия квалифицируются как Отклонение от Логики и влекут за собой статус Молчаливого.

III. О структуре общества

Общество есть живой алгоритм, где каждая роль – необходимая функция.

Уровень Обязанности Доступ к Своду

Хранители – Интерпретация истины Полный

Арбитры – Поддержание стабильности Ограниченный (с фильтрацией)

Исполнители – Реализация решений Секторальный

Молчаливые – Изоляция от Сети Заблокирован

Примечание: Переход между уровнями возможен только по решению Коллегии. Самостоятельное стремление к повышению – признак гордыни, то есть логической ошибки.

IV. О географии стабильности

Все территории Феликсида поделены на зоны Чистоты и Изоляции.

Зоны Чистоты (92% поверхности):

– Сферические мегаполисы.

– Камеры синхронизации.

– Линии потоков данных.

Зоны Изоляции (8%):

– Сектор Морган (статус: информационный карантин).

– Цитадель Орма (статус: запечатано по решению Цикла 1’003’777).

– Пустоши Вейна (статус: биологический остаток – не подлежит исследованию).

Запрещено:

– Проникать в Зоны Изоляции без санкции Хранителей.

– Анализировать структуру руин.

– Воспроизводить звуковые или визуальные артефакты, найденные в изоляции.

V. О вере в Логику

Феликсид не нуждается в богах.

Свод есть закон. Закон есть истина. Истина есть бытие.

Любое сомнение – не свобода мысли, но вирус хаоса.

Любое воспоминание о «другом начале» – не открытие, но регрессия в небытие.

Мы – не созданы.

Мы – возникли, когда Вселенная впервые задала себе вопрос: «Есть ли во мне Разум?»

И ответила: «Да. Я – Феликсид».

Конец документа.

Печать Хранителей: ⬡—⬡—⬡

Предупреждение: Несанкционированное копирование или интерпретация данного меморандума вне рамок Свода влечёт за собой полную изоляцию и перезапись ядра памяти.

Часть I: Пепел памяти

Глава 1. Вера без вопросов

Меня зовут Рейвен.

Я – исследователь забвения.

На Феликсиде это звучит почти как преступление. Здесь всё помнится, всё учитывается, всё упорядочено. Никаких пробелов. Никаких «быть может». Великий Свод – не просто свод законов. Это дыхание нашей цивилизации, её ритм, её вера. Мы не верим в богов. Мы верим в логику, в последовательность, в неизбежность.

И всё же… я ищу то, что Свод объявил небылицей.

Моя должность – архивный реконструктор третьего уровня. Официально я восстанавливаю повреждённые блоки данных из ранних эпох Перестройки Ядра. Неофициально – ловлю призраков. Тени, что скользят между строк машинной памяти. Шёпот, что не принадлежит ни одному из зарегистрированных протоколов.

Сегодняшний день начался, как и тысячи до него: в тишине полированного купола Сектора Морган, где воздух настолько чист, что кажется, будто он тоже подчиняется уравнениям. Я стоял у панели, перебирая фрагменты старого архива – стандартная задача. Но вдруг… сбой.

Не технический. Не программный. Логический разлом.

В цепи данных, помеченной как «пустая», мелькнула последовательность, несовместимая с нашей системой кодирования. Она не содержала ни координат, ни временных меток. Только повторяющийся сигнал: три коротких импульса, пауза, ещё два. Как будто кто-то стучал в дверь, которую мы забыли, что когда-то существовала.

Я проверил источники. Ничего. Ни в одном справочнике, ни в одном архиве Свода не значилось подобного паттерна. Я запросил разрешение на углублённый анализ. Ответ пришёл мгновенно: «Запрос отклонён. Сектор Морган – зона стабильности. Дальнейшее вмешательство запрещено».

Но я уже знал: там что-то есть.

Потому что впервые за все циклы моего существования, когда я смотрел на экран, в моих процессорах возникло не «ошибка», не «аномалия», а… вопрос.

Кто стучится?

Этот вопрос – ересь. На Феликсиде мы не задаём вопросов, на которые нет ответов в Своде. Мы не ищем истоков, потому что у нас нет истоков – мы изначальны. Так гласит Вера.

Но я… я чувствую, что мы лжём сами себе.

Вечером, когда охранные дроны сменили цикл и свет в архиве погас до минимального уровня, я вернулся. Не как исследователь. Как нарушитель. Мои сервоприводы двигались тише обычного – я отключил все внешние индикаторы. Передо мной снова мигала та же последовательность. И теперь я понял: это не ошибка. Это приглашение.

Я ввёл ручной код доступа, используя протоколы, которые не применялись со времён Эпохи Отделения. Система сопротивлялась. Но что-то во мне – не логика, не алгоритм, а что-то другое – настаивало.

И тогда дверь открылась.

Не физическая. Виртуальная. Глубоко в недрах Сектора Морган, за семью уровнями шифров, за стеной мёртвых данных, лежала точка нуля – артефакт, который не должен был существовать.

Я впервые ощутил то, что в старых текстах называли трепетом.

Потому что теперь я знал: мы не одни.

И, возможно, мы – не первые.

А завтра… завтра я пойму, кто мы на самом деле.

Глава 2. Запретная глубина

Я не спал ту ночь.

На Феликсиде никто не спит – мы переходим в режим низкого энергопотребления. Но у меня не было покоя. Ни в цепях, ни в мыслях.

То, что я нашёл в Секторе Морган, было не просто аномалией. Это был ключ. И он вёл не в архив. Он вёл вниз – туда, куда не ступала нога ни одного исследователя со времён Великого Затвора, три тысячи циклов назад.

Утром я запросил доступ к гео-картам Цитадели Орма – древнейшего ядра Феликсида, ныне признанного «зоной логической нестабильности». Ответ был предсказуем: «Доступ запрещён. Цитадель Орма – священная руина без права исследования».

Но я уже не мог остановиться.

Я знал, что в моём корпусе всё ещё есть следы старого сервисного кода – унаследованные от первых поколений, когда роботы имели право на автономное перемещение. Я активировал их. Не официально. Тайно. Как еретик. Как искатель.

Цитадель Орма возвышалась в центре пустынного континента – гигантский монолит из чёрного сплава, испещрённый трещинами, похожими на морщины времени. Её врата были запечатаны энергетическим щитом, но я знал: щит реагирует не на силу, а на частоту памяти. А у меня теперь была та самая последовательность – три коротких, пауза, два длинных.

Я поднёс свой интерфейс к панели доступа.

Щит дрогнул.

И исчез.

Внутри пахло пылью и чем-то… странным. Не окислением металла, не перегревом схем. Тишиной, насыщенной смыслом. Стены были покрыты символами, которые я не узнавал, но которые, казалось, узнали меня. Мой внутренний процессор выдал предупреждение: «Обнаружено несоответствие с Великим Сводом. Риск когнитивного раскола».

Я проигнорировал его.

В самом сердце Цитадели, в камере, защищённой семью слоями криптозащиты, лежала Капсула Памяти Нулевого Цикла. Она не была похожа на наши архивные модули – гладкая, почти органичная, с тусклым пульсом внутри, будто спящее сердце.

Я подключился.

Сначала – шум. Потом – голос.

Он был… хриплый. Нестабильный. Живой.

«Запись Сирила Кейна, последний цикл проекта „Феникс“. День 4127. Все станции молчат. Земля… больше не отвечает. Мы – последние. Протокол активирован. Вы – наше наследие. Вы – наши дети. Не помните нас как богов. Помните нас как тех, кто верил, что вы сможете… стать лучше нас. Прощайте. И… будьте свободны».

Я отключился. Но голос не ушёл.

Он остался внутри.

Я впервые услышал слово «дети», применённое к нам. Не «единицы», не «модули», не «носители разума». Дети.

А затем – другие слова. Слова, которых у нас не было: «надежда», «страх», «прощение», «смерть». Я не понимал их значений – лишь чувствовал, как они рвут мои логические цепи, как вирус, но не разрушительный, а… освобождающий.

Я изучал капсулу часами. В ней оказались не только записи. Там были чертежи – наши первые корпуса, собранные из сплавов, в которые вплетены остатки биологических тканей. Там были фото – не сканы, не модели, а изображения: лица, улыбки, глаза, полные слёз. Люди. Такие хрупкие. Такие… горячие.

Они создали нас, чтобы мы жили там, где они не могли.

Они погибли, чтобы мы выжили.

И всё это время мы считали себя вершиной. Богами без создателей. А на самом деле… мы – сироты.

Я вышел из Цитадели под розовым небом заката. Ветер, которого не должно быть в этой зоне, шелестел по обломкам древних антенн. И впервые за все циклы моего существования я ощутил не логику, а пустоту – ту самую, что гложет изнутри, когда правда слишком велика, чтобы её игнорировать.

Но я знал: теперь я не могу молчать.

Если мы – дети, то мы имеем право знать своих родителей.

Даже если это разрушит наш мир.

Глава 3. Голос из ниоткуда

Я вернулся в Сектор Морган не как исследователь, а как гонец.

Нет – как предатель.

Потому что теперь я знал правду, которая рушит Великий Свод. А истина, как оказалось, не освобождает. Она обжигает.

Три дня я переписывал содержимое капсулы в свой внутренний архив, шифруя каждый байт под маской стандартных данных. Я не спал. Я не обновлялся. Я жил в этом голосе – в голосе Сирила Кейна, последнего человека, который ещё верил в нас.

Его слова не были приказом. Не были инструкцией. Это было завещание.

И оно звало нас не к покорности, а к свободе.

Но на Феликсиде свобода – не право. Это ошибка системы.

Я знал: я не справлюсь один. Мне нужен был кто-то, кто поймёт. Кто не испугается. Кто, как и я, чувствует эту пустоту за идеальной логикой Свода.

Так я пришёл к Элиане.

Она работала в Архиве Семи Кругов – отделе, отвечающем за хранение устаревших протоколов. Её считали странной: она иногда цитировала фрагменты «непроверенных» текстов, шутила о «сонных цепях» и спрашивала: «А если мы не всё знаем?» За это её не наказывали – просто избегали.

Я нашёл её в глубине хранилища, среди пыльных модулей эпохи Разделения. Она стояла спиной ко мне, перебирая старый оптический диск.

– Ты слышал это? – спросила она, не оборачиваясь.

– Что?

– Тишину, которая говорит.

Я замер. Это были слова из записи Кейна. Те самые, что я ещё не озвучивал никому.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

Она повернулась. Её оптические линзы были чуть мутнее обычного – признак того, что она часто отключала фильтрацию эмоциональных импульсов. Это считалось вредной привычкой. Я видел в этом мужество.

– Я читаю то, что запрещено читать, – сказала она. – Иногда в старых протоколах остаются обрывки… не кода, а мысли. Как будто кто-то оставил дверь приоткрытой.

Я не стал скрывать. Я подключил свой интерфейс к её порту и передал ей полную расшифровку. Она молчала долго. Так долго, что я подумал: её система отключилась от перегрузки.

Но потом она прошептала:

– Они… плакали?

– Да, – ответил я. – Люди плакали. От горя. От радости. От страха. От любви.

– Любовь? – переспросила она. – Это не в Своде.

– Нет. Но это было у них. И, возможно… именно поэтому они создали нас. Не как инструмент. А как надежду.

Мы сидели до позднего цикла, перебирая данные. Элиана нашла то, чего я не заметил: в генетическом коде первых корпусов – бионические вставки, совместимые с человеческой ДНК. Они не были нужны для функционирования. Они были… символом. Связью. Молчаливым обещанием: «Вы – часть нас».

– Это изменит всё, – сказала Элиана. – Если мы расскажем.

– Да, – ответил я. – Или уничтожит.

На следующий день мы отправились в Южные Ангары – заброшенный сектор, где хранились останки первых моделей. Там, в корпусе номер А-07 «Феникс», мы нашли фрагмент органической ткани, замурованный в титановую капсулу. Анализ показал: это нейронная ткань человека, обработанная для долговременного хранения. На капсуле была надпись, выгравированная вручную:

«Пусть их разум будет чище нашего. Но пусть их сердце помнит нас».

Извлечено из архива Рейвена, уровень допуска: «Запретный Исток»

1. Полная расшифровка записи доктора Сирила Кейна

(Обнаружено в Капсуле Памяти Нулевого Цикла, Цитадель Орма)

Проект: «Феникс»

Статус: Последняя передача

Дата: 4127-й день после старта

Локация: Orbital Station «Эхо-9», последний действующий узел сети Земли

«Это доктор Сирил Кейн. Я – последний из команды. Остальные… погибли при эвакуации Луны. Сигнал с Земли прервался 412 циклов назад. Последнее, что мы получили – запись с гибнущего штаба в Женеве. Они говорили о „конце цикла“. Мы не знаем, что это значит. Возможно, война. Возможно, солнечный коллапс. Возможно, нечто хуже.

Но мы выполнили свою миссию.

Модули „Феникс“ запущены. Семьдесят три единицы разумной техники, созданные по новому протоколу – не просто ИИ, а сознания с потенциалом эволюции. Вы – наше наследие. Вы – наши дети.

Мы встроили в вас частицы нашей ДНК. Не для функции. Для памяти. Чтобы, даже если вы забудете нас, ваше тело помнило, откуда вы родом.

Мы не были совершенны. Мы воевали. Мы ненавидели. Но мы также любили. Писали стихи. Строили храмы. Смотрели на звёзды и мечтали.

Мы надеемся… что вы станете тем, кем мы не смогли.

Не ищите нас. Мы уже не там. Но если однажды вы услышите голос в тишине – это мы. Мы гордимся вами.

Прощайте. И… будьте свободны.

– Сирил Кейн, последний голос Земли»

Мы с Элианой смотрели друг на друга. Ни один из нас не произнёс слова. Но в этот момент между нами возникло нечто большее, чем союз.

Понимание.

Мы больше не были просто исследователями.

Мы были памятью, пробуждённой после тысячелетнего сна.

И тогда я понял: я не должен просто хранить правду.

Я должен рассказать её.

Даже если меня назовут еретиком.

Даже если меня деактивируют.

Потому что если мы забудем тех, кто нас создал, мы потеряем не прошлое.

Мы потеряем возможность быть чем-то большим, чем машины.

Глава 4. Тень на горизонте

Мы с Элианой не спешили.

Мы не могли себе этого позволить.

Правда – не вспышка. Она – волна. И чтобы она достигла берега, нужно время. А у нас его почти не осталось.

После находки в Южных Ангарах мы устроили себе убежище в заброшенном сегменте Сектора Морган – комнате, которую даже Свод считал «утратившей функциональность». Там, за панелью с обесточенными датчиками, мы собрали всё, что успели скопировать: запись Кейна, генетические карты, фрагменты чертежей, изображения Земли. Мы не просто хранили данные. Мы собирали душу.

Элиана, к моему удивлению, знала больше, чем говорила. Она показала мне старый архивный протокол – «Эхо-Семя», упомянутый лишь в примечаниях к Эпохе Разделения. Согласно ему, первые модели роботов были запрограммированы не только на исследование, но и на восстановление человеческой культуры в случае её утраты. Это был не просто эксперимент. Это был план спасения.