Терпкий танец швеи

– Ты смотри. Топор Опрупуза. Вот это свезло. – проскрипел ехидный голос.

Танца перегнули через плечо и понесли куда-то, ударяя головой об все стволы деревьев.

Вскоре его вынесли к освещённому факелами месту и небрежно бросили на землю. Танец взвыл от боли и поднял голову. Перед ним стояли воины на шлемах красовались рыбьи плавники. Среди них стоял усатый мужик в серебряных доспехах. Он мерзко улыбался. Зубы его были остро заточены. Половина лица была покрыта бугристыми шрамами от огня. Танец раскрыл рот от ужаса. Он узнал мужика по портретам, которые висели в замке Опрупуза. Это был серебряный знаменосец Огрызок. Про него слышал Танец много скверных вещей. Любил пытать он людишек, да калечить. Каждый кто сбегал из темницы Огрызка всегда был с жестокими увечьями и лишён разума. Особая вражда у него была с Опрупузом. Несколько раз Огрызок ходил войной на его замок. Да каждый раз получал постыдный отпор. Люди Огрызка порой начинали роптать, от чего потом были кормлены камнями и раскалённым железом.

– Ну что, гнилой подползок? Пришёл твой час. Сам на нас набрёл. «Топорик этого выблядка принёс», – пробасил Огрызок.

– Я… Я лишь оруженосец его. Заплутал. – как-то по— детски захныкал Танец.

– Ну так неси своему господину его, коли сможешь. – спокойно произнёс серебряный знаменосец.

В тот же миг визгнули мечи и Танец лишился обоих ног. Его крики сотрясли тихий лес. К обрубкам воины прислонили факелы, чтобы увечный не истёк кровью. Танец не подозревал, что может кричать так громко и терпеть столько боли. Воины дико ржали и размахивали отрубленными ногами Танца.

– Заткните его. Будет посланием Опрупузу. Нож мне. – скомандовал Огрызок.

Танцу забили в рот ком грязи, обмотали рот тряпкой, перевернули на живот и разорвали на спине одёжу.

Огрызок стал резать на его спине ножом послание для столь ненавистного Опрупуза.

6 Осада имения

Почти бесчувственного Танца положили в чашу катапульты и пальнули им в сторону имения Почёса. Мечта Танца извращённым образом сбылась. Он разглядел место с высоты, куда хотел попасть. Также заметил он, что имение было в боевой готовности. Невесть откуда, выросла ограда из заточенных брёвен. Но ещё больше Танец удивился количеству воинов, окруживших это имение.

Раздался треск. Снова боль по телу. Танец угодил в дерево и наверняка сломал рёбра. Подбежали расторопные лесорубы и сняли его с дерева.

– Оруженосец Опрупуза. С посланием. – прошипел кто-то.

Всех лесорубов растолкал сам знаменосец. Бесцеремонно перевернул Танца и прочёл вырезанное на спине: «Опрупуз! Падаль! Сдавайся! Пожоровы братья тебя призывают к ответу! Пятеро обезглавленных и Огрызок!».

Опрупуз рассвирепел, придавил шею Танца ногой, расплюснул правую руку ударом молота и содрал послание вместе с кожей. Танец потерял сознание. Воином передёрнуло. Нахлобуча вывернуло.

– Повесить на воротах! Моё оружие другому господину отдал! Пусть смотрит теперь, как я войну держу! – приказал медный знаменосец.

В бреду Танец чувствовал то огонь, то сечь осколками, то дым. Изуродованные тела прибавлялись на воротах.

Опрупуз жёсткой рукой держал оборону. Бесчисленные бои стали обыденностью. Когда Огрызок заявил, что Почёса не тронет и нужен только медный знаменосец, Срамной попытался взять власть в своём имении, науськав лесорубов. Бунтовщики попытались впустить воинов серебряного знаменосца. Затея не вышла. Теперь полсотни изувеченных лесорубов висели головой вниз на деревьях. Сам Срамной Почёс был казнён через «Вертуна» – свою же придуманную казнь. Дочери и жена были многократно поруганы и осквернены. Теперь они висели рядом с Танцем на воротах. Нахлобуч совсем рехнулся и стал делать изваяния из отрубленных частей тел. Белые лошади были съедены. Процветало людоедство.

У Огрызка тоже шло всё совсем плохо. Шли недели. Воины устали и отказывались идти в атаку. Почёсова измена не удалась. Огрызок нервничал. Если об осаде прознают многочисленные дети Опрупуза, то Огрызку будет совсем тяжко. Он не рассчитывал на длительную осаду.

7 Приход веры истинной

В один промозглый вечер Танец всхлипнул. Всё было по-прежнему. Всё те же сгоревшие ворота. Он почувствовал дикую вонь и музыку переворачивающее сознание. Танец боязливо осмотрелся. Некогда враждовавшие воины стояли на коленях перед людьми в скользких плащах и молили о прощении. Людей в плащах было очень много. Один из них держал над собой знак рыбы на длинном древке. Остальные же наигрывали на дудочках мерзкую мелодию. Танец дёрнулся, когда увидел Опрупуза и Огрызка в цепях. Их привели к человеку с древком в руках.

– Гнильные ублюдки! Отец вас покарает за неуважение к его детям! – прорычал Опрупуз и плюнул в человека.

– Ваш отец отрёкся от вас. Больше не внемлет он вам. Вы лишь убиваете друг друга и грызётесь за власть, но не служите великой цели вместе. Быть вам преданными забвению. Я Гюльстар и мои братья пожорники выбраны Великим Пожором, дабы нести веру истинную и покарать вас за ненасытность к вашим порокам. – произнёс надменно человек.

– Так жернова океана вывернули. Мы лишь пузырьки. – ответил на естественный вопрос: «Почему именно они были выбраны?», другой пожорник.

– Он вероотступник! Он присягнул в вере бабе швейной, а я-то был верен отцу! Да и люди наши как же?! – прокричал Огрызок.

– Люди ваши— гниль. Сами вы тлен. Велено расколоть головы ваши и забрать дар Пожора. Вас отведут в замок к озеру бездонному. Теперь в царстве света новая вера. Тенебриса мы уже придали смерти. Ныне сам Пожор через меня правит.-холодно вымолвил Гюльстар.

– Ибо в головах ваших чешуи возложены Великой рыбы. Нам надобны эти дары более. – снова добавил второй пожорник.

Всех семерых детей Пожора засунули в крытую телегу. Людей же и воинов забили острыми молотками.

– Спалите тут всё— приказал Гюльстар.

Огонь не заставил себя ждать. Имение довольно быстро занялось пламенем.

Танец задрожал и полез левой рукой за пазуху. Нащупав висюльку, что ему отдал конюх, Танец молил о жизни, чистоте и любви. Смирение перед великим таинством овладело им. Словно чёрная бездна, омываемая самим холодом, разверзлась перед Танцем.

8 Чёрное плато

Танец скользил и полз, оставляя за собой следы крови. Правая рука была расплющена в ошмётки. Ноги были отрублены. Вспоротые внутренности мерзко чмокали. Это было не место и не время в этом месте. Это было чёрное плато. Над головой Танца тускло что-то мерцало. Тьма концентрировалась в густую и вязкую воду. Эта тьма лезла в самое нутро. От неё хотелось выть. Он закричал. Звука не произошло. Зубы поломались и теперь Танец чувствовал боль и гниль, стекающую по подбородку.

– Я изнемогаю… Моё тело рушится… Бессилен… Я верю в любовь истинную… Она должна быть… Красота… – шептал, выплёвывая гнилую кровь увечный.

Нежные и розовые цветы вишни вдруг поцеловали его израненное тело и поруганную душу. Из налитых кровавых глаз Танца полились слёзы.

Вишни росли из черепов и костей. Пламенел алым костёр. Смех. Этот смех был нежностью и ужасом. Танца затрясло.

– Уже не бойся. «Уже будь ничем», – произнёс женский и будоражащий стон.

– Кто… Ты… Прекраснейшая … – прошипел Танец и замер.

В груди Танца зажглось что— то чистое, тёплое и невыносимое. Он сума сходил от агонии чувств.

В свете костра танцевала и кружилась светловолосая женщина. Серебряные браслеты на её ногах мерцали и позвякивали. Её босые ноги были заляпаны кровью. Ей это нисколько не мешало. Заляпанный балахон постоянно приклеивался к телу женщины. Она была бледна и мертвенна. Своими изящными руками, она плела нити, одновременно перебирая пальцами швейные спицы.

Увидев дрожащего Танца, женщина прекратила пляс. Она плавно подошла к нему и улыбнулась. От этой улыбки голова Танца пульсировала болью.

– Я шью полотно из ужаса. А ты совсем не та нить, что годиться для этого. Ты самый безумный. Не каждый, кто попадает ко мне из этого кошмара, жаждет любви истинной.-произнесла швея.