Няня

Она не могла позволить этому продолжаться. Она должна была знать. Должна была быть на сто процентов уверена. Ее мир держался на контроле. А контроль требовал информации.

В своем кабинете, запершись на ключ, она достала из ящика стола старый, нигде не зарегистрированный телефон. Простой, кнопочный, без изысков. Он был нужен для особых случаев. Для разговоров, которых не должно было быть.

Она набрала номер, который знала наизусть, но которым пользовалась крайне редко.

– Алло? – ответил мужской, спокойный и немного сонный голос.

– Это я, – коротко сказала Оксана. – Мне нужна проверка.

– Понимаю. Кого?

– Няня. Катерина Валерьевна Соколова. Все данные, которые есть. Особое внимание – связи, финансовое положение, личная жизнь. Любые компрометирующие факты. Тихо и быстро.

– Будет сделано. Как обычно, отчет в вашем секретном ящике.

Она положила трубку, не прощаясь. Ее пальцы сжали телефон так, что кости побелели. Она ненавидела это. Ненавидела необходимость опускаться до такого, прибегать к услугам чужих людей, чтобы узнать то, что должно быть очевидно. Но другого выхода не было. Ее чутье никогда ее не подводило. И сейчас оно кричало об опасности.

Тем временем, в своей комнате на другом конце города, Катя не спала. Она сидела на узкой кровати в своей каморке в общежитии, укутавшись в потертый плед, и смотрела на экран ноутбука. На столе рядом с ним лежала стопка конспектов и дешевая кружка с чаем. Внешне – обычная студентка, готовящаяся к семинару.

Но на экране был не учебник по праву. Она просматривала старые, тщательно отобранные фотографии в своей социальной сети. Фотографии с подругой, Ликой. Они были сделаны два года назад, во время летних каникул. На них две улыбающиеся девушки на фоне какого-то провинциального парка. Простые, немного наивные лица. Идеальная картинка беззаботной юности.

Катя внимательно смотрела на свое лицо на этих снимках. На ту, прежнюю Катю, которая еще верила в справедливость и в то, что тяжелый труд всегда вознаграждается. Та Катя давно умерла. Ее похоронили постоянные унижения от богатых однокурсников, пренебрежительные взгляды продавцов в дорогих бутиках, осознание того, что ее ум и ее амбиции разбиваются о стену безденежья и отсутствия связей.

Она щелкнула мышкой, и на экране появился файл с названием «Легенда». Это была ее настоящая биография. Вернее, та, что она создала для себя сама. Тщательно продуманная, выверенная, с поддельными фотографиями, фейковыми страницами в соцсетях, даже с подставными «родственниками», с которыми она изредка «общалась» по телефону, меняя голос.

Она знала, что проверка неминуема. Женщина вроде Оксаны не могла пустить к себе в дом кого попало. Она ждала этого. Готовилась. Каждый ее шаг, каждое слово, каждый взгляд здесь, в этом доме, был частью общего плана. Она играла роль – скромной, непритязательной, немного забитой девушки из провинции, которая рада любой работе.

И она знала, что первым делом Оксана пойдет по самому очевидному пути – проверит ее через частного детектива. Это было предсказуемо. Почти банально.

Она открыла еще один файл – переписку с человеком под ником «Следопыт». Это был хакер-одиночка, с которым она вышла на связь через теневые форумы. Их сотрудничество стоило ей последних сбережений, но это была необходимая инвестиция.

«Все чисто?» – отправила она сообщение.

Ответ пришел почти мгновенно.

«Как швейцарские часы. Твой цифровой след ведет в никуда. Все твои „друзья“ – боты или мои ребята. Биография выдержит любую проверку. Детектив, которого наняла твоя госпожа, уже копал. Выкопал то, что мы ему подсунули. Он доволен. Доложит, что ты – ангел во плоти».

Катя усмехнулась. Холодной, безрадостной усмешкой. Первая кровь была пролита. Но пролила ее не Оксана. Она сама нанесла удар на опережение. Она контролировала поток информации, который поступал к ее противнице. Она заставила Оксану видеть то, что хотела показать она сама.

Через три дня Оксана получила долгожданный отчет. Она распечатала его и изучала, сидя в своем кабинете в галерее, за чашкой черного кофе. Документ был кратким, лаконичным, как и все, что делал этот человек.

«Катерина Валерьевна Соколова. Родилась в г. Новгород. Мать – бухгалтер на местном заводе, отец – водитель. Разведены. Окончила школу с золотой медалью. Поступила на юрфак на бюджет. Проживает в общежитии. Подрабатывает. Кредитов нет, судимостей нет. В личной жизни – без особенностей. Встречалась с однокурсником, отношения прекращены. Вредных привычек не замечено. Социальные сети – скудные, в основном учебный контент и несколько фотографий с подругой. Компрометирующей информации не обнаружено».

Оксана перечитала отчет еще раз. Затем еще. Она искала подвох, хоть какую-то зацепку, хоть малейшую нестыковку. Но все было гладко. Слишком гладко? Нет, просто это была биография миллионов таких же девушек по всей стране. Упорных, бедных, стремящихся выбиться в люди честным трудом.

Она откинулась на спинку кожаного кресла и закрыла глаза. Чувство облегчения, смешанное с досадой, волной прокатилось по ней. Она почти что разочаровалась. Ей почти хотелось найти какую-то грязь, какую-то тайну, чтобы объяснить тот внутренний дискомфорт, который она испытывала.

«Все в порядке, – сказала она себе. – Она чиста. Простая девчонка. Мне показалось. Я слишком мнительна».

Она скомкала распечатку и выбросила ее в шикарную, дизайнерскую урну. Она решила успокоиться. Снять с себя это напряжение. Возможно, она действительно слишком много работает. Возможно, ей нужен отдых. А эта Катя… пусть остается. Она хорошая няня, Настя ее обожает. А Сергей… Ну, подумаешь, немного оживился. Мужчине иногда нужно внимание со стороны. Невинная отдушина. Ничего серьезного.

Она не знала, что ее решение, основанное на ложной информации, было именно тем, чего добивалась Катя. Она не знала, что, успокоившись, она распахнула ворота крепости перед врагом, который уже давно стоял на пороге, притворяясь безобидным попрошайкой.

В тот вечер, вернувшись домой, Оксана была необычно мягка с Катей. Она даже похвалила ее за то, как та уложила Настю спать.

– Спасибо, Катя. Вы прекрасно справляетесь.

– Я стараюсь, Оксана Игоревна, – смиренно ответила Катя, опустив глаза.

И в этот момент их взгляды встретились. И Оксана, уже успокоенная отчетом детектива, увидела в глазах девушки лишь покорность и благодарность. А Катя, пряча свой истинный взгляд, увидела в глазах Оксаны то, что и хотела увидеть, – снисхождение и растворение прежней настороженности.

Первая кровь была не в открытой схватке. Она была в тихом, невидимом сражении разведок. И Катя выиграла этот раунд, даже не пошевелив пальцем. Она просто позволила противнику увидеть то, что он так жаждал увидеть. И в этом была ее сила. Она играла на опережение, и ее ход оказался безупречным. Теперь путь был свободен.

ГЛАВА 4

Воздух в архитектурном бюро «Современные Формы» был густым и горьким, как прогорклый кофе. Сергей стоял у огромной стеклянной стены, смотря на город, раскинувшийся внизу, но не видя его. Перед ним лежал распечатанный емейл – краткое, вежливое и безликое уведомление о том, что проект его команды не прошел во второй тур тендера. Тендера, на который он возлагал все надежды. Проект нового культурного центра должен был стать его звездным часом, возвращением к той самой смелой, концептуальной архитектуре, о которой он когда-то мечтал.

Он вложил в него душу. Несколько месяцев работы днями и ночами, бесконечные правки, споры с инженерами, попытки убедить заказчика в своей правоте. Он чувствовал, что это – оно. Тот самый шанс доказать всем, и в первую очередь себе, что он не просто функционер, исполняющий прихоти жены-спонсора, а творец.

И вот – фиаско. Победило бюро «Квадрат», известное своими дешевыми, типовыми решениями, штампующими безликие коробки по всему городу. У них был сильнее лобби, проще договорняки. Его же проект назвали «излишне амбициозным и экономически нецелесообразным».

Дверь в кабинет распахнулась без стука. На пороге стояла Оксана. Она была в своем обычном рабочем облике – строгий костюм цвета бордо, безупречный макияж, волосы убраны в тугой пучок. В руках она держала планшет, ее лицо было невозмутимым, но в глазах горел холодный, знакомый ему огонь разочарования.

– Ну что, герой? – ее голос прозвучал резко, словно удар хлыста. – Полюбуйся на плоды своего «гения».

Она бросила планшет на его стол. На экране светилось то самое письмо.

– Я же говорила! Я сто раз тебе говорила! Надо было убрать эту дурацкую стеклянную пирамиду! Она съела треть сметы! И этот атриум с «естественным освещением»? Кому он нужен? Заказчику нужны квадратные метры, которые можно продать, а не твои полеты фантазии!

Сергей сглотнул ком обиды, стоявший в горле. Он чувствовал, как кровь приливает к его лицу, а пальцы сжимаются в кулаки.

– Это был сильный проект, Оксана! Сильный! Они просто не доросли, чтобы это оценить!

– Сильный? – она фыркнула, и в этом звуке было столько презрения, что ему захотелось закричать. – Сильный проект выигрывает тендеры, Сергей! А не пылится в папке с грифом «отклонено»! Ты живешь в каком-то своем, выдуманном мире! В мире, где я плачу по твоим счетам! Ты думаешь, деньги на твои «смелые эксперименты» падают с неба?

Она подошла к нему вплотную, и ее взгляд, острый и безжалостный, буравил его.

– Ты не мальчик, Сергей. Пора бы уже понять: архитектура – это бизнес. Жесткий, прагматичный бизнес. А ты продолжаешь строить карточные домики и удивляешься, когда их сдувает ветром. Конкретнее, пожалуйста. Надоело тащить тебя на себе, как обузу.

Он отшатнулся, словно от удара. Слово «обуза» повисло в воздухе, ядовитое и тяжелое. Это было то, о чем он всегда боялся подумать. То, в чем он в глубине души всегда был уверен. Для нее он был не мужем, не партнером, а инвестицией. И сейчас эта инвестиция оказалась убыточной.

– Выйди, – прохрипел он, отвернувшись к окну. – Просто выйди.

– С удовольствием, – бросила она через плечо, уже направляясь к двери. – У меня встреча с бразильским галеристом. В отличие от тебя, я занимаюсь делом, которое приносит результат.

Дверь захлопнулась. Сергей остался один в гробовой тишине своего провала. Он схватил со стола тяжелую хрустальную пресс-папье, подарок какого-то давнего заказчика, и со всей силы швырнул ее в стену. Стекло со звоном разлетелось на тысячи осколков, но это не принесло облегчения. Только усилило чувство полного, тотального краха.

Он не помнил, как добрался до дома. Он ехал на автопилоте, и в ушах у него звенели слова Оксаны: «обуза», «карточные домики», «тащить тебя на себе». Он зашел в дом, скинул пальто прямо на пол в прихожей и прошел в гостиную, к бару. Он налил себе виски, не глядя, залпом выпил. Алкоголь обжег горло, но не смог прогреть лед внутри.

В этот момент из детской вышла Катя. Она была в простых джинсах и футболке, в руках – детская книжка. Увидев его, она остановилась, и на ее лице появилось выражение тревожного участия.

– Сергей Сергеевич? С вами все в порядке? Вы выглядите…

– Все прекрасно! – рявкнул он, снова наливая виски. – Просто твоя хозяйка очередной раз напомнила мне мое место в этом мире. На помойке.

Катя молча подошла к бару, взяла второй бокал и протянула его ему. Он с удивлением посмотрел на нее, но налил. Она не стала пить, просто поставила бокал на стойку.

– Она была здесь? Оксана Игоревна? – тихо спросила она.

– Звонила. Устроила разнос по телефону. Похоже, у нее встроенный радар на мои провалы, – он горько усмехнулся. – Проиграл тендер. Тот самый, о котором я… который был важен.

– Я слышала, вы над ним работали сутками, – еще тише сказала Катя. Ее глаза смотрели на него с таким вниманием, с такой сосредоточенностью, что ему захотелось говорить, выговориться, выплеснуть всю свою ярость и боль.

– Работал! Вкладывал душу! А знаешь, что она сказала? Что я строю карточные домики! Что я обуза!

Он снова выпил и с силой поставил бокал.

– А знаешь, что самое мерзкое? Что она, в каком-то смысле, права. Без ее денег, ее связей… кто я? Никто. Ничтожество, мнящее себя гением.

Катя медленно покачала головой. В ее глазах не было жалости. Было нечто иное – понимание и тихая, уверенная поддержка.

– Это неправда. И она это знает. Она просто боится.

Сергей фыркнул.

– Чего ей бояться? Она – несокрушимая Оксана. У нее все под контролем. Включая меня.

– Она боится вашей силы, – четко произнесла Катя. Ее голос прозвучал на удивление твердо. – Вашего таланта. Она боится, что однажды вы проснетесь и поймете, кто вы на самом деле. И перестанете в ней нуждаться. Поэтому она и старается так яростно убедить вас в вашей никчемности. Чтобы вы всегда оставались тем самым мальчиком, которого она приручила.

Он замер, смотря на нее. Эти слова попали точно в цель, в самую суть той смутной, неоформленной мысли, что бродила в нем годами. Он никогда не решался озвучить ее даже самому себе. А эта девушка, эта юная няня, произнесла ее вслух с такой простой и пугающей уверенностью.

– Она не видит в вас гения, – продолжала Катя, приближаясь к нему. Она взяла его бокал и снова наполнила его, ее пальцы слегка коснулись его руки. Искра. – Она видит инструмент. Удобный, красивый, но инструмент. А инструмент не должен иметь собственных амбиций. Он должен молча делать то, для чего его создали.

Он смотрел на ее губы, на серьезное выражение ее глаз, на ту страстную убежденность, с которой она говорила. В этот момент она казалась ему не ребенком, а единственным взрослым в его жизни. Единственным человеком, который видел его настоящего.

– Почему… почему ты так во мне уверена? – прошептал он, и его голос дрогнул. – Ты почти не знаешь меня.

– Я вижу, – ответила она просто. – Я вижу ваши старые эскизы. Я вижу огонь в ваших глазах, когда вы говорите об архитектуре. Я вижу, как вы смотрите на этот город – не как на набор зданий, а как на живую ткань. Она этого не видит. Она никогда не видела.

Она стояла так близко, что он чувствовал легкий, цветочный запах ее шампуня. Виски ударил в голову, смешиваясь с адреналином от ссоры и с этой новой, опьяняющей жаждой – жаждой признания, которое она ему дарила.

– Она вас не достойна, Сергей, – тихо, но отчетливо сказала Катя. – Вы заслуживаете большего. Большего, чем она когда-либо сможет вам дать.

Это была последняя капля. Та самая фраза, которая перевесила чашу весов. Он больше не думал. Не анализировал. Он действовал на чистых, вывернутых наизнанку эмоциях.

Он наклонился и прижался губами к ее губам.

Этот поцелуй не был порывом страсти. В нем не было ни капли спонтанного желания. Он был горьким, как виски, и холодным, как стекло. Это был акт бунта. Молчаливый, но от этого не менее мощный контракт на предательство. В этом прикосновении был его ответ Оксане. Его «да» тому, кто его наконец-то оценил. И его «нет» той, что годами топила его самооценку в ледяной воде прагматизма.

Катя не отстранилась. Она ответила на поцелуй, но ее ответ был таким же расчетливым. Ее руки мягко легли ему на плечи, не притягивая и не отталкивая. Она позволяла ему это. Разрешала. Она знала, что в этот момент он подписывал ей в руки не только себя, но и свое будущее.

Когда они наконец разъединились, в гостиной повисла тягостная тишина. Сергей отшатнулся, словно ослепленный. Он смотрел на Катю, на ее раскрасневшиеся щеки и странно блестящие глаза, и до него начало доходить, что же он только что совершил. Ужас и эйфория боролись в нем.

– Я… прости… я не должен был… – начал он запинаться.

– Ничего, – перебила она его. Ее голос был ровным, но в нем появились новые, властные нотки. – Вы получили то, что заслужили. Немного понимания.