Путница. Портал. Путешествие сквозь века

Граф Ростопчин, руководитель внешней политики, доверенное лицо Павла I, понимая расстановку сил на европейской арене, с сожалением писал о замужестве Александры Павловны русскому послу в Лондоне графу Воронцову: «Поверьте мне, что не к добру затеяли укреплять союз с австрийским двором узами крови. Из всех сестёр своих она будет выдана наименее удачно. Ей нечего будет ждать, а детям её и подавно».

В начале января 1800 года Иосиф и Александра прибыли в Вену.

Александра проснулась с плохим предчувствием. Во сне ей опять виделся гатчинский портал, какой-то потусторонний голос призывал ее мужественно принять испытания. В этот день их с мужем ждали ко двору: должно было состояться официальное представление императору Францу II и его супруге – Марии-Терезии Бурбон-Сицилийской.

Александра, держа супруга под руку, вплыла в тронный зал. Как и положено было по этикету при представлении императору Австрии Александра сделала тройной реверанс и припала на одно колено. Когда она осмелилась поднять глаза на императора, она не поверила увиденному: Франц II смотрел на нее с восторгом и обожанием. Император приблизился к молодой палатине и лично выразил удовольствие от знакомства с ней. И тут Александра Павловна вздрогнула, почувствовав жгучий от ненависти взгляд Марии-Терезии. Все случилось в считанные секунды. Мария-Терезия быстро поняла, почему ее супруг так растаял от нового знакомства: Александра Павловна была живым изображением его первой любимой супруги, императрицы Елисаветы. Сходство было не случайным: русская княжна приходилась родной племянницей первой жене Франца II.

Александра Павловна почувствовала, что ее судьба предрешена. Властная и завистливая императрица Мария-Терезия с момента первой встречи невзлюбила ее. Александра была непозволительно прелестна. Мария-Терезия ревновала, боясь потерять свое влияние на супруга, и завидовала молодости и богатству русской княжны. Боясь покуситься на Россию, Мария-Терезия отыгрывалась на русской княжне.

Вечером Александра Павловна собиралась в театр. Она очень волновалась, подбирая наряд. Она понимала, что совсем не понравилась императрице, и думала, как исправить положение. Юная княжна выбрала самое скромное по меркам Петербурга платье и надела бриллианты, подаренные любимым папенькой: «Отец, поддержи меня в этом испытании», – мысленно попросила Александра Павловна.

Сама не желая того, Александра Павловна появилась в театральной ложе во всем блеске своей молодости, а ее драгоценности на порядок превосходили бриллианты Марии-Терезии, занимавшей соседнюю ложу. Все взоры устремились на русскую княжну.

Императрица взвилась: «Да как посмела эта русская выскочка!..» Вечер для Марии-Терезии был испорчен, и она решила во что бы то ни стало поставить жену Иосифа на место. На следующий день вышел указ императрицы, который запрещал Александре Павловне появляться в свете украшенной драгоценностями. Александра вспыхнула, когда узнала о содержании указа, но безропотно повиновалась.

Через неделю должен был состояться бал. Александра решила посоветоваться с мужем, как ей появиться на балу, чтобы не раздражать императрицу еще более. «Ты прелестна, как роза, душа моя. Ты можешь надеть самое скромное платье и все равно будешь прекраснее всех!» Слова мужа обрадовали и испугали Александру: она не хотела превосходить своей красотой Марию-Терезию. Но слова мужа вдохновили ее: и ко дню бала она заказала из оранжереи чудеснейшие бутоньерки с живыми цветами. К балу Александра украсила свои волосы, шею и руки бутонами свежих цветов. Она плыла по бальной зале, легкая и воздушная, как девушка-весна, а лепестки роз подчеркивали ее безупречную кожу и нежный румянец. В таком наряде красота Александры раскрылась еще ярче, все взоры были обращены лишь на нее. Но хуже всего было то, что император Франц в сердечном волнении смотрел на жену своего брата, и это не скрылось от ревнивых взоров императрицы. Новый приступ злобы разбудил в императрице желание мстить.

После злополучного бала Мария-Терезия задумала нанести ненавистной невестке еще один удар. Она запретила русской княжне посещать все празднества, кроме церковных и официальных, и стала готовить почву для перехода Александры Павловны в католичество.

Один из пунктов свадебного договора указывал на сохранение Александрой Павловной православия, но Мария-Терезия понимала, что растущая популярность палатины подрывает власть в Австо-Венгрии и уменьшает влияние католической церкви.

После разрыва военного союза с Россией свадьба с русской княжной из триумфа превратилась в политическое фиаско. Венгрия была присоединена к Австрии силой, поэтому венгры пытались всеми правдами и неправдами вернуть свою независимость: готовились заговоры и восстания. Империя Габсбургов жила как на пороховой бочке: угрозы шли и со стороны внешней политики и со стороны непокорных венгров. Венгры и сербы всей душой полюбили Александру Павловну. Для них она стала надеждой на независимость и торжеством православия. Ее стали называть «венгерской королевой».

Вскоре молодым было приказано покинуть двор, и Александра и Иосиф поселились в Оффене, столице Венгрии. Иосиф был очень опечален тоской Александры по России и родным. Желая порадовать жену, он пригласил на её именины Бетховена. Александра была покорена виртуозностью его игры на фортепиано.

Александра Павловна, пытаясь унять душевные муки, с головой окунулась в жизнь своих новых подданных. Она почувствовала их невысказанную боль от чужой власти, подавляющей все исконное. Давление Австрии проявлялось даже в неприятии национальных костюмов, музыки. Благодаря Александре при дворе снова стали исполняться венгерские песни и танцы, на балах – подаваться венгерские блюда.

В то утро Александра проснулась с плохим предчувствием. Их с мужем вызывали ко двору, в Вену. Александра понимала, что уже не сможет установить дружеских отношений с императрицей, но раздражать ее лишний раз она не хотела. Александра отклонила все роскошные наряды, которые ей предлагали для аудиенции, и внезапно ее взгляд остановился на венгерском национальном платье, которое сшили специально по ее заказу. Александра Павловна с удовольствием надела венгерский наряд и уговорила мужа тоже надеть национальный костюм, ведь они – правящая чета Венгерского королевства.

При дворе их приняли холодно. Александру это сильно огорчило, она хотела мира, но невольно только усиливала вражду и ненависть. Национальный венгерский костюм, в котором появилась чета, подарил надежды одним и вызывал серьезные опасения у других. Во дворце, как и прежде, им отвели холодное и сырое помещение, совершенно непригодное для проживания.

Необычайная популярность палатины в Венгрии начала вызывать опасения при австрийском дворе, боявшемся усиления православного влияния. В этот раз Александра Павловна оказалась лицом к лицу с кардиналом Батиани, который уговаривал ее перейти в католичество. Кардинал преподнес палатине богатые дары и убеждал, что между православной и латинской верой нет разницы, и что Александре Павловне следует думать об интересах Венгрии, а не упрямо сохранять верность старым религиозным обетам.

Но Александра Павловна, благодаря огромной внутренней силе и духовной чистоте, на чужбине в полной мере осознала себя православной и несмотря ни на что сохраняла свою веру. Её мужество не осталось незамеченным – оно воодушевляло ее подданных, особенно православных сербов. Сербов и венгров объединила любовь к их королеве. Впервые за много столетий сербы для венгров, как единоверцы их королевы, перестали быть чужими. Андрей Самборский говорил Александре Павловне, что эрцгерцог Иосиф и она легко могут объединить разрозненные народности Венгрии и создать новую династию и новое независимое государство на православной основе.

Александра Павловна верила своему духовнику и старалась, как могла, усиливать национальное самосознание венгров и поддерживать основы православной веры. Благодаря стараниям отца Андрея Самборского и несмотря на все притеснения венского двора, русский храм в Буде был все-таки освящён. Гонения сплотили православных Венгрии. Великая княгиня приходила в храм ежедневно, часто причащаясь, чего не делала прежде в России. Усердность Александры Павловны не осталась незамеченной: с каждым днем церковь всё больше наполнялась народом, который с благоговением взирал на истовое моление великой княгини. Необыкновенная красота Александры Павловны, одухотворенность в искренней преданности вере и своему новому Отечеству пленяли ее подданных.

– Господи, благодарю тебя за таковое расположение народа моего, – шептала Александра в молитвенном рвении, – ибо вне родного моего Отечества это дает мне истинное душевное утешение. Помоги мне, Отче Наш, нести пользу и помощь этим людям.

Во многом благодаря Александре Павловне стали возникать национальные славянские движения, объединявшие на основе православия разрозненные части империи. Слухи дошли до венского двора. Мария-Терезия была вне себя от гнева. Посовещавшись с кардиналом, императрица пошла на крайние меры. В первые дни Пасхи 1800 года гвардия под предлогом многочисленного скопления народа разогнала всех православных из храма. Избивая палками, людей гнали прочь.

Для Александры Павловны это была настоящая трагедия: она не могла защитить доверившихся ей людей.

– Это бесчестие, бесчестие, – твердила она, – Настоящие бесчестие для русской церкви!

Заливаясь слезами, Александра Павловна села писать отцу, вознамерившись в тот же час отправить курьера в Петербург к императору Павлу. Отец Андрей, зная вспыльчивый характер государя и понимая, что дело может кончиться войной, умолял княжну повременить.

– Прошу вас, Александра Павловна, оставьте это намерение! Может статься, что мы сделаем только хуже! Нужно попробовать разобраться своими силами. Эрцгерцог Иосиф и все православное население Венгрии на нашей стороне!

Но все же несколько писем было написано: Самборский хотел заручиться поддержкой православных церковных иерархов австрийских сербов – Стефана Стратимировича и Йована Йовановича.

Александра Павловна не хотела вступать в открытое противостояние с австрийским императорским двором. Она боялась за своих подданных, которые доверились ей, приняли ее и почитали, как свою королеву. Поэтому Александра Павловна с головой окунулась в просветительскую деятельность, занималась благотворительностью, пыталась пробудить у своих подданных чувство любви и уважения к простому народу, к его традициям и обычаям. Она убедила мужа начать строительство в Белвароше, центре города, чтобы придать Будапешту европейские черты и столичный лоск. Увлеченная историей и культурой Венгрии, Александра Павловна подсказала Иосифу идею создания венгерского национального флага по образцу трехцветного французского, но с включением зеленого, потому что наряду с красным в народном костюме был популярен и зелёный цвет. Александра, не в пример местным аристократам, с пренебрежением относившимся к традиционной культуре, продолжала наряжаться в красочные национальные костюмы и с увлечением изучала местные обычаи. В великосветских салонах теперь звучал пламенный чардаш, традиционный венгерский народный танец, и Александра Павловна не оставалась в стороне, кружась в темно-красной купольной бархатной юбке.

Однако венский двор с большим неудовольствием получал известия о растущей популярности молодой четы в Венгрии. Любые действия великой княгини вызывали неодобрение австрийского правящего двора, и Мария-Терезия искала новые и новые способы унизить невестку и сделать ее существование невыносимым. Мария-Терезия и ее соратники не уставали чинить препоны Александре Павловне, при этом стараясь убедить княгиню перейти в католичество. Однажды причащать Александру Павловну был направлен греческий архиерей, бывший прежде австрийским шпионом в Белграде. В его задачу входило убедить великую княгиню, что между православной и латинской верой нет никакой разницы, и что своим упрямством она портит отношения с императорским двором.

В конце концов Александра Павловна стала даже бояться раздавать милостыню, чтобы венский двор не заключил, что это делается с намерением против их политической системы.

В июне 1800 года Александра Павловна позвала своего духовника, Андрея Самборского, ей нужно было сказать ему что-то очень важное.