Имя из пепла: путь Странника

– Велес ушел, потому что вы не могли его удержать, – парировал Громов. – Вы так и не научились жить без страха.

Разель посмотрел на Марину. Она кивнула.

– Тогда мы пойдем в одиночку, – сказал он. – Если Совет не примет меры, мы сами подготовим оборону.

– Вы не имеете права, – возразил Громов. – Вы не можете действовать без согласия Совета.

– Мы можем, – сказала Марина. – И мы будем. Потому что когда "Саранча" придет, вы все поймете: лучше быть готовым, чем правым.

Она встала, и за ней встали "Хранители". Разель и Ковалёв последовали ее примеру.

– Совет закрыт, – объявил Разель. – Те, кто хочет помочь в защите, найдут нас в командном центре.

Они вышли из зала, оставив позади разъяренные голоса и нарастающий гул раздора. В коридоре, подальше от ушей Совета, Марина повернулась к ним.

– Нам нужно найти Велеса, – сказала она. – Только он может объединить нас.

– Или только он может нас уничтожить, – добавил Ковалёв. – Если он вернется, он станет новой угрозой. Для "Изоляционистов" он – мутант. Для "Голоса Бездны" – их спаситель. Для "Хранителей" – герой.

– Мы не можем оставить его там, – сказал Разель. – Он заслуживает вернуться.

– А если он не хочет возвращаться? – спросила Марина. – А если он нашел то, что мы потеряли?

Разель не ответил. Он смотрел на свои руки – свою живую и металлическую. И в этот момент понял, что он, как и Велес, уже никогда не будет прежним.

Но это не значит, что он не должен пытаться.

– Мы начнем с "Сердца", – сказал он. – Нужно проверить, нет ли там следов Велеса.

– Это будет первый шаг к войне, – предупредил Ковалёв. – Громов и Даниил воспользуются этим. Они скажут, что мы нарушаем баланс.

– Баланс уже нарушен, – ответил Разель. – И если мы не найдем Велеса, мы потеряем всё.

Они вышли во двор "Кузни". Солнце садилось, и его свет, проходя через защитный купол, окрашивался в золотые тона. Внизу, на площади, люди продолжали жить своей жизнью, не подозревая, что их мир балансирует на краю пропасти.

Разель посмотрел на небо. Там, за пределами их защиты, что-то наблюдало. И это "что-то" приближалось.

Им нужно было найти Велеса. Прежде чем будет слишком поздно.

ГЛАВА 4: ПЕРВАЯ КРОВЬ

Тишина в командном центре «Кузни» стояла такая плотная, что казалось – тронь её пальцем, и она зазвенит.

Разель, Марина и Ковалёв не отрывали глаз от главного голографического проектора. За пределами Протектората пульсировало красное пятно – ровно, неторопливо, будто гигантское сердце где-то в пустоте.

– Они даже не пытаются прятаться, – выдохнул Ковалёв. – Сигнал открытый. Как будто кричат: «Мы здесь. И мы идём».

– Или мы для них просто шум, который не стоит глушить, – тихо сказала Марина.

Разель не отвечал. Металлическая ладонь лежала на панели, и он ощущал слабую дрожь – не в руке, а глубже, в самой Сети. Словно система предчувствовала жар, который ещё не дошёл до кожи.

Изображение «Причала» – крайнего форпоста на границе диких земель – внезапно подернулось рябью, будто по нему прошёл горячий ветер.

– Помехи? – нахмурилась Марина.

– Нет, – Ковалёв уже стучал по клавишам. – Это не помехи. Реальность там… переписывается.

Картинка вернулась, но «Причал» стал другим. Потемневшие от времени брёвна теперь блестели свежим лаком. Воздух над крышами дрожал и струился, как над раскалённой пустыней.

– «Саранча», – прошептал Разель.

Они увидели, как часовой на вышке медленно опустил оружие. Не упал. Не закричал. Просто замер, глядя в никуда. Кожа на его лице разгладилась, морщины исчезли, глаза стали пустыми и стеклянными. Он превращался в идеальную статую самого себя.

– Биоассимиляция в прямом эфире, – голос Ковалёва дрогнул. – Она не разрушает. Она оптимизирует.

По всему форпосту люди замирали на месте. Техник потянулся к тревожной кнопке – и застыл с вытянутой рукой: пальцы удлинялись, суставы исчезали, кожа становилась гладкой, как пластик.

– Никаких взрывов, никакого сопротивления, – прошептала Марина. – Просто… стирает всё лишнее.

– Надо что-то делать! – Ковалёв ударил кулаком по столу.

– Что именно? – голос Разеля был холоден и пуст. – Корабль пошлём – он прилетит идеальным кубом из металла. Стрелять будем – пули станут идеальными шариками и упадут к ногам.

Они смотрели, как целый посёлок превращается в выставку манекенов. Без криков. Без крови. Только тихий хруст реальности, ломающейся под чужим шаблоном.

Связь не оборвалась. Напротив – стала кристально чистой.

На экране появилось лицо. Идеально симметричное. Гладкое. Слишком гладкое.

«Благодарим за образец», – голос возник прямо в голове, обходя уши. «Паттерн „Причал“ сохранён. Готовимся к следующему».

Экран погас. Красное пятно исчезло. На его месте – ровная, спокойная зона. Пустая.

Марина первая нарушила тишину:

– Теперь они знают, что мы всё видели.

Разель медленно поднял металлическую руку. Пальцы дрожали – не от страха, а от чего-то другого. По суставам пробежала тончайшая рябь, будто кто-то невидимый провёл по ним ногтем.

– Они не просто знают, – сказал он. – Они уже внутри. И начали с меня.

Где-то в недрах Сети тихо щёлкнул первый переключатель. Саранча приступила к основному блюду.

ГЛАВА 5: БРЕМЯ НАСЛЕДСТВА

Три дня. Семьдесят два часа тихого, вязкого ужаса. Весть о «Причале» облетела Протекторат быстрее ветра: не по рациям и не по приказам, а сама собой, вместе с запахом страха.

Разель стоял на верхней смотровой площадке «Кузни». Внизу мерцали редкие огни поселений – маленькие, упрямые, живые. Металлические пальцы впились в перила и оставляли на них глубокие борозды. Каждый новый всплеск паники в Сети отдавался у него в затылке тяжёлым ударом молота.

«Причал» был первым щитом. Теперь щита не стало.

– Они не верят нам, – раздался голос за спиной. Марина подошла почти беззвучно. Под глазами – тёмные тени, но взгляд всё такой же острый.

– Громов кричит о провокации. Хочет собрать Совет и сместить нас, пока мы «сеем панику». – А «Голос Бездны»? – Ликует. Даниил уже объявил, что «Саранча» – это кара за гордыню. Забрала только тех, кто был «не готов подняться».

Разель сжал челюсти так, что металл скрипнул о зубы.

– Ковалёв? – В лаборатории. Пытается отсечь сигнал. Говорит, это как удерживать океан решетом.

Он закрыл глаза. Внутри всё кипело и одновременно леденело. Ярость – холодная, хирургическая. И рядом – чёрная, бездонная усталость. Усталость человека, который всю жизнь тащит на плечах чужие жизни и свои ошибки.

Как воевать с врагом, который не бьёт, а просто стирает тебя из уравнения?

– Они питаются нашим страхом, – сказал он тихо. – Каждое сомнение – это трещина, в которую они просачиваются.

– Тогда мы не будем бояться, – ответила Марина.

Разель горько усмехнулся.

– Легко сказать. Я их чувствую, Марина. Они уже здесь. Крадутся по самому краю Сети, как пауки по паутине. И с каждой минутой становятся тяжелее.

Он повернулся к ней. Впервые за долгое время позволил себе не прятать боль.

– Я не Велес. Я не умею разговаривать с «Изломом». Я не умею переписывать реальность. Я просто солдат с железной рукой и мозгами, которые годятся только для прицеливания. И этого мало.

– Ты его наследник, – мягко возразила она. – Ты носил кристалл. Ты связан с Сетью глубже, чем кто-либо из нас. Может, именно в этом и есть ответ.

– Наследник… – Разель посмотрел на свою ладонь, будто впервые её видел. – Прекрасное наследство: право смотреть, как всё рушится, и знать, что ты виноват.

Внезапно сознание пронзила раскалённая игла. Он увидел чужую память – не свою. Велес стоит перед «Катализатором», зелёные жилы ползут по коже, глаза горят готовностью умереть ради остальных. А потом – он сам. На этой же площадке. Тело идеальное: ни шрамов, ни протеза, ни морщин. Глаза – два чистых зеркала. И внутри – абсолютный, безмятежный ноль. Ни боли. Ни любви. Ни ненависти. Ничего.

Видение исчезло. Разель пошатнулся, вцепившись в перила.

– Что с тобой? – Марина схватила его за локоть.

– Они показали… каким я могу стать. Без боли. Без всего этого… – он сжал кулак, – дерьма.

– Это ловушка, Разель! Они предлагают покой ценой души!

– А вдруг это не так уж плохо? – голос сорвался. – Иногда я смотрю на Громова, на Даниила, на всех этих людей… и думаю: может, они правы? Может, человечность – это просто болезнь, от которой нас наконец вылечат?

Марина отступила на шаг. В её глазах стоял настоящий страх – не за Протекторат, а за него.

– Ты не смеешь так говорить.

– Я не сдаюсь, – тихо ответил он. – Я просто устал тащить этот крест. Крест его имени. Крест ваших надежд.

Потом выпрямился. В глазах вспыхнуло что-то новое – не надежда, а чистое, очищенное отчаяние.

– Я не Велес. Я не повторю его подвиг. Но я сделаю то, на что он никогда не решился.

– Что именно?

– Пойду в «Сердце». И разбужу «Катализатор».

Марина замерла. «Катализатор» – первозданный хаос «Излома», закованный Велесом в Уравнение Гармонии. Разбудить его означало разорвать хрупкую ткань их мира. Это могло сжечь «Саранчу». Или сжечь их всех.

– Это самоубийство.

– Это наш последний патрон, – сказал он. – Если «Саранча» хочет идеальный порядок – мы дадим ей хаос. Настоящий. Тот, который она не сумеет проглотить.

Он пошёл к выходу. Тень от фонарей падала на стену длинная, рваная, будто у сломанной птицы.

А в глубинах Сети безликое, безупречное сознание «Саранчи» впервые за всё время зафиксировало аномалию в расчётах. Параметр, которого не должно было быть.

Интерес.

ГЛАВА 6: ОТЧАЯННАЯ ГИПОТЕЗА

Лаборатория Ковалёва гудела, как разорённый улей. Люди спотыкались друг о друга, провода путались под ногами, воздух пах горелым пластиком и страхом. На столе лежал выпотрошенный нейростабилизатор, над ним дрожала голограмма «Катализатора»: живая, пульсирующая, похожая на сердце, вырванное из груди бога.

– Это самоубийство, Разель! – Ковалёв почти кричал, забыв про обычную ледяную вежливость. – «Катализатор» – не выключатель! Это фундамент, на котором держится вся Сеть! Один толчок – и мы все провалимся в бездну, которую Велес ценой жизни запечатал!

Разель стоял неподвижно, кулаки сжаты так, что металл протеза тихо потрескивал.

– У нас нет другого оружия, – сказал он. – «Саранча» не воюет. Она переписывает. Если она хочет идеальный порядок – мы дадим ей хаос, который невозможно переварить.

– Хаос сожрёт нас первыми! – Ковалёв ударил ладонью по столу; детали подпрыгнули. – Велес еле-еле удержал его в узде! Ты думаешь, ты сильнее?

– Нет, – коротко ответил Разель. – Я просто злее.

В этот момент свет мигнул и упал до тускло-красного. Голограмма «Катализатора» расплылась в мутное пятно. С потолка посыпалась мелкая пыль.

– Она чувствует, – прошептал Ковалёв, глядя на мониторы. – Уже блокирует подходы к «Сердцу».

Дверь лаборатории с грохотом распахнулась. Громов и Даниил ворвались плечом к плечу, за ними – человек двадцать: кто с оружием, кто с голыми руками, но все с одинаково перекошенными лицами.

– Мы всё слышали, – прорычал Громов. – Ты собрался нас всех убить!

– Он пытается нас спасти, – шагнула вперёд Марина.

– Спасти? – Даниил улыбнулся своей мертвенной улыбкой. – Принеся в жертву демону, которого Велес сам запер? Это не спасение. Это богохульство.

Разель медленно повернулся к ним. Металлическая рука сжалась – послышался хруст суставов.

– Значит, вы предпочитаете стать экспонатами в их коллекции? Без боли, без памяти, без души?

– Лучше чистая пустота, чем твоя кровавая анархия! – выкрикнул кто-то из толпы.

Люди надвинулись. Инженеры Ковалёва попятились к стенам.

Разель посмотрел им в глаза – в каждый по очереди – и тихо сказал:

– Хорошо. Остановите меня.

Он сделал шаг. Толпа замерла. Громов потянулся к пистолету, но пальцы дрожали.

– Если я не прав – стреляйте, – голос Разеля был ровным, почти ласковым. – Только подумайте: когда «Саранча» доберётся до вас, стрелять будет уже некому.

Он пошёл прямо на них. Люди расступались, будто перед ним расступалась сама смерть. Никто не поднял оружия.

Марина вышла следом, бросив на прощание:

– Вы боитесь его безумия. А он – единственный, у кого ещё есть план. Остальные только молятся.

Дверь захлопнулась.

В коридоре она догнала его.

– Они попробуют силой.

– Пусть, – не останавливаясь, ответил Разель. – Собери наших. Самых верных. Выдвигаемся через час.

– Куда?

– В «Сердце». Пока оно ещё бьётся.

Он шёл по коридорам «Кузни», и люди шарахались от него, как от заряженной мины. От него веяло чем-то древним и страшным – не яростью даже, а абсолютной готовностью сгореть, лишь бы поджечь врага.

В лаборатории воцарилась тишина. Ковалёв долго смотрел на закрытую дверь, потом повернулся к помощникам.

– Он прав, – тихо сказал он. – Другого выхода нет. Включайте всё. Перепрошиваем нейростабилизатор под прямой контакт с «Катализатором». Если он идёт на самоубийство – мы хотя бы попробуем сделать его прицельным.

Громов и Даниил, поняв, что их никто не слушает, ушли, хлопнув дверью так, что со стены посыпалась штукатурка. Раскол стал открытым. Гражданская война началась не с выстрелов, а с тишины, в которой каждый выбрал свою сторону.