Порог

– Зови меня Селара, – ответила она, отбрасывая прядь волос. – А помогаю, потому что твои "друзья" – не единственная угроза. Но не думай, что я твоя спасительница. У меня свои счеты с тенями. – Она кивнула на костлявую руку, которая теперь тянулась к ним обоим, пальцы клацнули в воздухе. – Бежим, пока она не проснулась полностью. Лирвен – не убежище, но хотя бы передышка.

Они рванули вместе, петляя между стволами. Твари преследовали, но огонь с флакона все еще полыхал, отсекая путь, а фигуры за спиной ревели заклинаниями, тени хлестали по деревьям, ломая ветви. Костлявая рука в трещине замерла, но руны ее пульсировали, обещая возвращение. Эйден чувствовал взгляд Селары на себе – не страх, а интерес, острый, как ее стрелы. Она спасла его, но в ее словах сквозило: это не бесплатно. Амулет в кармане нагрелся снова, шепот шепнул: "Она знает путь к вратам". Лес редел впереди, тропа к Лирвену маячила в сумерках, но Эйден понял: с ней или без, погоня только началась.

Они вырвались на открытое пространство, где деревья расступились, открывая вид на огни города – теплые, манящие, как маяки в ночи. Но за спиной земля стонала, и Селара оглянулась, сжимая кинжал.

– Они не отстанут, – пробормотала она, больше себе, чем ему. – Но ты… ты ключ. И я узнаю, почему.

Эйден сглотнул, сердце колотилось. Спасение? Или новая клетка? Город приближался, но тайна ее глаз цепляла сильнее, чем корни.

Эйден бежал, не оглядываясь, тропа под ногами превратилась в размытое пятно грязи и корней, а огни Лирвена впереди мерцали, как далекие искры, обещающие тепло и покой. Но каждый шаг отзывался болью в икре, рана сочилась, пропитывая штаны, и амулет под рубашкой жгуче тёр кожу, словно напоминая о своем весе. Селара бежала рядом, ее шаги были ровными, экономными, лук болтался за спиной, а сумка с флаконами позвякивала при каждом прыжке через выбоину. Она не запыхалась, только волосы хлестали по плечам, спутанные пряди липли к потному лбу, но глаза ее оставались острыми, сканируя тени по бокам тропы.

– Держись ближе к краю, – бросила она, не поворачивая головы. – Корни здесь оживают, если тени близко. Твои "друзья" не шутят.

Эйден кивнул, но дыхание вырывалось с хрипом, и он сжал зубы, чтобы не отстать. Лес редел, деревья расступались, открывая подножие Серых Гор – темную стену скал, усеянных трещинами, где ветер выл, как стая волков. Город приближался: сначала силуэты домов, крыши с соломой, потом запах дыма от печей, смешанный с ароматом жареного мяса и конского пота. Лирвен – родной, знакомый, с его рынком и тавернами, где он чинил подковы и слушал байки о руинах. Но теперь он казался чужим, как будто тени уже просочились в его улицы.

Они влетели в окраинные ворота – стражники у будки даже не шевельнулись, лениво ковыряя копья в зубах, – и Селара свернула в переулок, узкий и воняющий отходами. Эйден следовал, чувствуя взгляды: редкие прохожие, торговцы, тащившие телеги, бросали косые взгляды на ее лук и его окровавленную ногу. Шепот амулета вернулся, тихий, но настойчивый: "Она ведет… к ловушке… знает путь". Он тряхнул головой, отгоняя его, но сомнение грызло, как червь.

– Куда? – выдохнул он, когда они нырнули в подворотню между двумя лавками. – В таверну? Нужно врача для этой… – Он кивнул на икру, где ткань пропиталась темной коркой.

Селара остановилась у двери – потертой, с облупившейся краской, – и толкнула ее плечом. Дверь скрипнула, открываясь в полутемный подвал: запах плесени и старого дерева ударил в лицо, лестница уходила вниз, освещенная единственной масляной лампой. Она спустилась первой, жестом приглашая его следовать.

– Не в таверну, – ответила она, голос эхом от стен. – Там уши везде. Это мое укрытие. Перевяжешь рану, а потом поговорим. Если выживешь.

Эйден заколебался на пороге, но шум снаружи – далекий лай собак, крики зазывал – напомнил о преследователях. Он спустился, дверь за ним захлопнулась с лязгом, отрезая мир. Подвал был тесным: стол с разбросанными свитками, полка с флаконами, где жидкости переливались разными цветами, и солома в углу вместо кровати. Селара зажгла вторую лампу, свет упал на ее лицо, выхватывая резкие черты – высокий лоб, тонкие губы, сжатые в линию. Она сбросила плащ, оставшись в кожаной куртке, усеянной потрепанными ремнями, и кивнула на стул.

– Садись. Покажи ногу.

Он опустился, стул заскрипел под весом, и стянул штанину. Рана была глубокой, края воспалены, кровь запеклась, но сочилась при движении. Селара присела на корточки, доставая из сумки чистую ткань и флакон с прозрачной жидкостью. Ее пальцы были ловкими, без дрожи, – она плеснула эликсир на рану, и Эйден зашипел от жжения, впиваясь пальцами в подлокотники.

– Держись, – сказала она, не поднимая глаз. – Это очистит. Твоя кровь… она пахнет магией. Амулет делает свое дело.

Эйден сжал челюсти, глядя, как она перевязывает. Ее руки были теплыми, но прикосновения – деловыми, без лишней нежности. Шепот амулета усилился: "Она чувствует… хочет забрать". Когда она закончила, встала и отошла к столу, наливая две кружки из кувшина – вода с примесью чего-то горького.

– Пей, – протянула она одну. – Успокоит нервы. И твой шепот в голове.

Он взял кружку, сделал глоток – жидкость обожгла горло, но тепло разливалось по телу, заглушая пульс. Селара села напротив, упершись локтями в стол, и ее серые глаза впились в него, как стрелы.

– Ты не из Лирвена, – начал он, отставляя кружку. – По крайней мере, не из тех, кого я знаю. Кто ты? И почему эти… тени охотятся за мной?

Она усмехнулась, но без веселья – скорее, как будто вспомнила старую шутку, которая давно потеряла остроту.

– Я из Лирвена, как и ты. Но не ремесленник. Меня зовут Селара, и я охочусь на таких, как они. Орден Теней – так они себя называют. Не просто бандиты в плащах, а культ, жаждущий открыть врата в Серых Горах. Тени – их магия, древняя, из тех времен, когда горы были порталами. Они верят, что ритуал вернет "старых хозяев" – сущностей, что спят под землей. Та рука, что вырвалась… это их страж. Часть чего-то большего, что они будят.

Эйден замер, амулет под рубашкой завибрировал, подтверждая ее слова видением: тени, марширующие по руинам, рука, тянущаяся из бездны. Он потянулся к груди, пальцы коснулись металла.

– А я? Почему Хранитель? Этот амулет… он выбрал меня в руинах. Я искал золото, не больше. Приятель подтолкнул, но…

Селара наклонилась ближе, ее дыхание пахнуло травами из флаконов.

– Не золото, Эйден. Твоя кровь. Ты – Хранитель Порога. Не по выбору, а по рождению. В Лирвене шептали легенды: тот, чья линия связана с древними, станет ключом. Амулет – не просто побрякушка. Он запечатывает врата, но Орден хочет его для ритуала. Твоя кровь активирует его, откроет проход. Они манипулировали тобой с руин – подослали твоего "приятеля", заманили в пещеру. А теперь, когда ты коснулся, тени чуют. Ты не жертва, а инструмент. Если они доберутся, Лирвен падет первым – тени вырвутся, сожрут город, как плесень хлеб.

Слова падали тяжело, и Эйден почувствовал, как мир сжимается. Он встал, опираясь на стол, рана заныла, но адреналин заглушил ее. Шепот в голове взвился: "Лжет… она тоже хочет… путь к вратам". Он шагнул к ней, кулаки сжаты.

– Докажи. Почему помогаешь? Ты знаешь слишком много. Амулет шепчет, что ты… что ты ищешь его для себя.

Селара не отступила, только глаза сузились, и она медленно вытащила кинжал – не угрожая, а показывая: лезвие было выгравировано рунами, похожими на те, в пещере, но синими, не зеленым.

– Потому что Орден убил мою семью. Тени сожрали их в одну ночь, когда я была ребенком. Я выжила, научилась их магии – красть у них же. Флаконы? Мои ловушки. А ты… ты можешь закрыть врата навсегда, если поймешь свою силу. Но да, амулет манит. Не для власти, а чтобы уничтожить Орден. Доверишь – помогу. Нет – беги сам, но они найдут.

Эйден уставился на кинжал, потом на ее лицо – холодное, но с трещиной, как в маске: в глазах мелькнула тень боли, настоящей. Он опустился обратно, но напряжение не ушло. Снаружи, в переулке, раздался шорох – тихий, как когти по булыжникам. Селара вскочила первой, хватая лук.

– Они здесь, – прошептала она, прислушиваясь. – Чуют кровь. Твои твари или их слуги. Решай быстро, Эйден. Со мной – или один.

Он сжал амулет, зеленый свет просочился сквозь пальцы, и шепот взорвался: "Беги… но врата зовут". Дверь наверху скрипнула, тени в углу подвала шевельнулись, удлиняясь, и Эйден понял – выбор сделан, но конфликт только разгорается. Селара нырнула к полке, хватая флакон, а он встал рядом, кулаки готовы. Лирвен больше не убежище – он поле битвы.

Шаги наверху усилились, дверь затрещала под ударом, и из щели просочился зеленый дым. Селара метнула флакон в стену, вспышка синего огня осветила подвал, но тени не отступили – они ползли, жадные, ближе. Эйден почувствовал, как амулет тянет силы, шепот сливался с ее дыханием, и мир сузился до этого: они вдвоем против тьмы, что рвалась внутрь.

Дверь наверху взорвалась с грохотом, будто ее вырвали из петель невидимой рукой. Зеленый дым хлынул вниз по лестнице, клубясь, как живое существо, и Эйден закашлялся, чувствуя, как он впивается в легкие, холодный и едкий, словно иней из Серых Гор. Синий огонь от флакона Селары полыхал на стене, отбрасывая дрожащие блики на свитки и полки, но тени уже просачивались сквозь щели – черные нити, извивающиеся по камням, как вены под кожей. Шаги наверху загрохотали: тяжелые, множественные, с приглушенным шипением, что напоминало дыхание стаи тварей.

Селара выругалась тихо, но резко, хватая еще один флакон из сумки – этот светился фиолетовым в полумраке. Она метнула его наверх, по лестнице, и вспышка разорвала дым: жидкость разбрызгалась, шипя на тенях, заставляя их корчиться и отступать с визгом, похожим на рвущуюся ткань. Но это дало лишь передышку – из проема на лестнице высунулась фигура в плаще, глаза под капюшоном полыхнули зеленым, а посох в ее руке уже светился рунами, готовыми к удару.

– Держи дверь! – крикнула Селара, толкая Эйдена плечом к лестнице. Ее голос был командным, без паники, но в серых глазах мелькнуло что-то новое – расчет, смешанный с яростью. Она развернулась к столу, сгребая свитки в сумку, и выхватила кинжал, лезвие которого заискрилось синими рунами в ответ на ее хватку.

Эйден рванулся наверх, сердце колотилось так, что заглушало все, кроме амулета под рубашкой – он вибрировал, тепло его теперь жгло, как угли, и шепот в голове усилился: "Они пришли за тобой… за мной… беги, пока она не предала". Он схватил тяжелый стул из подвала, подставил под проем лестницы, баррикадируя, но фигура уже спустилась на пару ступеней – высокая, сгорбленная от старого ожога, ее плащ дымился, как после той вспышки в лесу. Она взмахнула рукой, и тени из дыма сомкнулись вокруг стула, разрывая дерево с треском, щепки полетели в лицо.

– Хранитель! – прошипела фигура, голос ее был хриплым, искаженным, как эхо из колодца. – Ты не спрячешься в норе. Ритуал ждет твою кровь. Отдай амулет, и тени пощадят девчонку.

Эйден ударил кулаком в плащ, целя в то место, где должна быть грудь, но рука прошла сквозь дым – фигура отшатнулась, но не упала, только закашлялась, выпуская из-под капюшона клубы черноты. Амулет в кармане вспыхнул, зеленый свет просочился сквозь ткань, отбрасывая фигуру на ступеньку, и она завыла, корчась. Но за ней уже лезли другие: две фигуры, поменьше, их глаза горели, а из теней выскользнули чешуйчатые твари – меньшие, без жала, но с паучьими мордами, полными крючьев. Одна прыгнула на перила лестницы, крючья вонзились в дерево, и она зашипела, целя в Эйдена.

Он увернулся, схватив лампу с полки и швырнув в тварь – масло разлилось, вспыхнув, и чешуя задымилась, тварь свалилась вниз, дергаясь в конвульсиях. Но вторая вцепилась в его ногу, крючья чиркнули по перевязанной ране, разрывая бинты, и свежая кровь хлестнула. Боль пронзила, как удар молнии, Эйден заорал, топча тварь ботинком – хруст чешуи под каблуком, зеленая жижа брызнула, но фигуры уже спустились ниже, их шепот сливался в гул: "Кровь… ключ… отдай".

Селара ворвалась в бой сбоку, ее кинжал вонзился в бок ближайшей фигуры – лезвие вспыхнуло синим, разрывая плащ, и под ним хлынула тьма, как из разорванного мешка. Фигура рухнула, корчась, но третья ответила: посох ударил по полу подвала, и земля задрожала, трещины побежали по камням, выпуская нити теней, что потянулись к Селаре, обвивая лодыжки. Она рубанула кинжалом, руны вспыхнули, отсекая нити, но споткнулась, упав на колено, и тварь прыгнула на нее сзади.

– Эйден! – выкрикнула она, голос сорвался впервые, с хрипотцой от напряжения. – Флаконы! На полке!

Он метнулся к полкам, сбивая флаконы – один разбился у ног твари, фиолетовая жидкость вспыхнула, заставив ее отпрянуть, визжа, – но фигуры сомкнулись, их руки в перчатках потянулись к нему, холод пальцев коснулся плеча, высасывая тепло. Амулет в кармане заревел в голове: "Используй… силу… или умри… она предаст". Шепот смешался с криками Селары – она отбивалась, кинжал мелькал, но тени множились, подвал наполнился дымом, лампы гасли одна за другой, оставляя только зеленые блики от глаз фигур и синие вспышки ее магии.

Эйден вырвался, хватая последний флакон – красный, горячий на ощупь, – и швырнул его в центр лестницы. Взрыв разнесся эхом, пламя лизнуло плащи, фигуры завыли, отступая вверх, но лидер – высокая с посохом – вынырнула из дыма, ее глаза полыхнули ярче всех. Она ударила посохом в пол, и подвал содрогнулся: стена треснула, и из трещины полезла тень – не тварь, а нечто худое, костлявое, с рунами на "коже", эхом той руки из леса. Оно потянулось к Селаре, пальцы клацнули, хватая ее за плащ, и она рванулась, но тень втащила ее ближе, шепот ее заклинаний утонул в гуле.

– Нет! – Эйден бросился к ней, толкая тень плечом, но она была как дым – скользкая, холодная, проникающая сквозь пальцы. Селара вывернулась, рубя кинжалом, руны вспыхнули, отсекая "руку", но кровь ее теперь сочилась из царапины на плече, и она тяжело дышала, опираясь на стол. Фигуры наверху ревели, координируя: "Заберите амулет! Ритуал здесь!"

Подвал сжимался – тени ползли по стенам, огонь угасал, воздух густел от дыма и шипения. Эйден отступил к Селаре, ее плечо касалось его, теплое, живое, и в этот миг шепот амулета взорвался: "Беги… дверь… один… или используй меня… открой силу… но цена – ее кровь или твоя". Выбор ударил, как удар: бежать – вырваться через задний ход, что она упоминала вскользь, оставить ее с тенями, спастись в лабиринте переулков Лирвена. Или сжать амулет, вызвать вспышку, как в лесу, – но теперь шепот обещал больше: волну, что разорвет тени, но высосет силы, возможно, жизнь, и Селара… она стояла близко, ее магия синяя, а его зеленая – они столкнутся?

Она повернулась к нему, глаза в полумраке блестели, кинжал в руке дрожал слегка – не от страха, а от усталости. "Доверься", – мелькнуло в ее взгляде, но шепот в голове кричал обратное. Фигура на лестнице шагнула ближе, посох нацелен на них, тень из трещины росла, пальцы тянулись. Эйден сунул руку в карман, пальцы сомкнулись на амулете, камень запульсировал, готовый вырваться, и мир сузился до этого мгновения: бежать – и потерять все, или использовать – и рискнуть всем, включая ее.

Тень сомкнулась вокруг его ног, холод пробрал до костей, и Эйден сжал амулет сильнее, зеленый свет прорвался сквозь пальцы, но в последний миг…

Глава 3

Эйден очнулся от тьмы, как от удара молнии, – тело пронзила резкая, всепоглощающая боль, будто каждая клетка вспыхнула изнутри. Он лежал на спине, воздух в подвале стоял тяжелым, пропитанным запахом горелого металла и чего-то едкого, как озон после бури в горах. Глаза распахнулись сами, но мир вокруг расплывался: стены подвала дрожали в зеленоватых бликах, осколки ламп хрустели под пальцами, а в ушах звенело эхо – низкий, вибрирующий гул, что не прекращался, отдаваясь в костях. Амулет… он все еще сжимал его в кулаке, пальцы онемели от жара, камень пульсировал, как живое сердце, и тепло его теперь не жгло, а… струилось, проникая в кровь, меняя что-то внутри.

Он попытался сесть, опираясь на локоть, но голова закружилась, и мир качнулся. Вспышка – последняя, перед тем как тьма сомкнулась, – стояла перед глазами: зеленый свет вырвался из амулета, разрывая тени, фигуры на лестнице завыли, отлетая назад, как листья в вихре, а костлявая тень из трещины корчилась, руны ее гасли одна за другой. Взрыв? Или что-то большее? Эйден моргнул, фокусируя взгляд, и воздух в подвале показался… другим. Не просто дым и тени – он увидел их. Настоящие. Черные нити, тонкие, как паутина, ползли по стенам, но теперь они не были просто тьмой: каждая нить пульсировала, как вены, наполненные зеленоватой жижей, и он чувствовал их – голод, жажду, связь с чем-то глубоким под землей. Они шевелились, тянулись к нему, но не агрессивно – скорее, как будто узнавали, искали отклик.

– Селара? – голос вышел хриплым, сорванным, горло саднило от дыма. Он оглянулся: подвал лежал в руинах. Полка с флаконами опрокинулась, стекло хрустнуло под ботинком, синий огонь угас, оставив черные потеки на камне, а стол сдвинулся, свитки валялись, смятые и разорванные. Лестница наверх зияла чернотой, дверь сорвана с петель, и оттуда веяло холодом – ветер с улиц Лирвена, смешанный с далёким шумом города: телеги скрипели, голоса перекликались в переулках. Но фигур не было. Ни теней. Только эхо их криков, затихающее в голове.

Эйден встал, пошатываясь, рука прижата к груди – амулет все еще там, цепочка впилась в кожу, но теперь он не шептал угрозы. Вместо этого… видения. Короткие, как вспышки: нити теней уходили вглубь земли, к Серым Горам, где врата – не просто дверь, а рана в мире, сочащаяся той же зеленой жижей. Он моргнул, и видение ушло, но ощущение осталось: тени были частью чего-то большего, паутиной, сплетенной из магии Ордена, и амулет… он разрезал нити, как нож сквозь паутину. "Ты изменился", – мелькнуло в мыслях, не шепот амулета, а его собственный голос, чужой, глубже.

Шорох в углу – Эйден резко повернулся, кулаки сжаты, тело напряглось, готовое к прыжку. Там, у стены, сидела Селара, привалившись спиной к камням, кинжал все еще в руке, но лезвие опущено. Ее плечо кровоточило, царапина от тени превратилась в глубокую рану, ткань куртки пропиталась темным, и она тяжело дышала, лицо бледное, волосы прилипли ко лбу. Синие руны на кинжале тускнели, как угасающий огонь, и она подняла голову, серые глаза встретили его взгляд – в них не страх, а удивление, смешанное с осторожностью.

– Ты… жив, – выдохнула она, голос слабый, но с той же остротой. Она попыталась встать, опираясь на кинжал, как на трость, но нога подкосилась, и она осела обратно, морщась. – Что это было? Твой амулет… он не просто вспыхнул. Тени… они ушли. Не просто отступили – порваны. Я видела, как нити рвутся.

Эйден шагнул к ней, но остановился, чувствуя, как воздух между ними вибрирует. Он видел нити – тонкие, остаточные, тянущиеся от ее раны, но не к ней, а прочь, в трещину в стене. Они корчились, как раненые черви, и он инстинктивно протянул руку, пальцы коснулись края раны – не для помощи, а чтобы… увидеть. Тепло амулета потекло по ладони, и нити вспыхнули, сгорая зеленым пламенем, без боли для нее. Селара вздрогнула, но не отстранилась, глаза расширились.

– Как ты… – прошептала она, глядя на свою руку, где кровь уже сворачивалась. – Это не твоя магия раньше. Ты изменился. Амулет… он влил в тебя что-то. Я чувствую – тени теперь боятся тебя. Нет, не боятся. Узнают.

Эйден отдернул руку, уставившись на свои пальцы – они светились faintly, зеленым, но не жгли. Мир вокруг обрел новые контуры: стены подвала не просто камни, а полотно, пронизанное нитями теней, слабое теперь, истрепанное. Он повернулся к лестнице, и там, в темноте, увидел – не просто тьму, а следы: фигуры ушли, хромая, их плащи оставили следы дыма, ведущие в переулок, но нити их магии тянулись дальше, к центру Лирвена, к рынку, к тавернам. Они планировали. Ждали.

– Я вижу их, – сказал он, голос его звучал увереннее, чем он ожидал, эхом от стен. – Не просто тени. Они… живые. Связаны. Орден… они не просто культ. Это сеть. Под городом, под горами. Амулет показал.

Селара кивнула медленно, поднимаясь с его помощью – он подал руку, и она оперлась, тепло ее ладони контрастировало с холодом подвала. Она поморщилась, но стояла твердо, кинжал сунула в ножны.