Решала: Цена крови

– Мама, смотри! – он уже схватил Арлекина, с восхищением разглядывая бархатный наряд.

Алиса застыла, наблюдая за этой картиной. Ее сын, ее светлый, беззащитный мальчик, радостно играл с подарком от человека, который хотел его забрать, сломать, превратить в пешку в своей больной игре. На ее лице, обычно скрытом под маской безразличия, отразилась вся внутренняя буря: безумная, всепоглощающая любовь, леденящий душу ужас и – проступающая сквозь них – абсолютная, беспощадная решимость. Она смотрела, как его маленькие пальчики осторожно трогают резные личики кукол, и в этот момент что-то внутри нее окончательно переломилось и закалилось.

Она медленно подошла к окну, за которым, как обычно, по периметру участка следовали неусыпные фигуры охраны. Ее взгляд стал острым, как клинок.

«Хорошо, Глеб. Игра началась, – пронеслось в ее голове, и мысль была холодной и четкой. – Но теперь ты сделал одну ошибку… Ты тронул моего сына.»

Пока технические специалисты скрупулезно изучали каждую щель кукольного театра, Алиса не отходила от стола. Её взгляд, острый и недоверчивый, скользил по коробке, по упаковочной стружке, по скотчу на швах. Что-то заставляло её вернуться к этому, что-то глубинное, параноидальное чутье, которое не раз спасало ей жизнь.

Она снова взяла коробку, высыпала стружку на полированную поверхность стола и начала раздвигать её пальцами, слой за слоем. Мелкие щепки цеплялись за кожу. И вот, под самым дном, её ноготь наткнулся на что-то гладкое и холодное.

Она извлекла небольшой стеклянный пузырёк. Дорогой, аптечный, с плотно притёртой крышкой. Внутри находились таблетки незнакомой ей формы. Она поднесла его к свету. На этикетке было напечатано сложное, почти непроизносимое международное название препарата. Она мгновенно узнала его – один из тех сильнодействующих цитостатиков, что используют при агрессивных формах рака. Ниже был указан номер партии, срок годности. Но графа «Имя пациента» оставалась пустой.

Ледяная волна прокатилась по её спине. Она медленно опустилась в кресло, сжимая в пальцах холодное стекло.

Мысль работала молниеносно, складывая пазл.

Это не было случайностью. Забытой оплошностью курьера. Это было второе, куда более важное послание. Игрушка – для Максима. Явная, отвлекающая демонстрация силы и осведомлённости.

А это – для неё. Только для неё.

Он не просто хвастался своей всеведующностью. Он показывал ей свою уязвимость. Свою ахиллесову пяту. И свою спешку. Дорогое, жизненно необходимое лекарство, просто брошенное в коробку как попутный груз? Нет. Это был крик отчаяния. Заявление.

«У меня нет времени, Алиса. Я не буду вести долгую осаду. Я болен. Я тороплюсь. И это делает меня в тысячу раз опаснее. Загнанный зверь, у которого отнимают последнее, не будет осторожничать. Он будет бросаться на всё, что видит. И я заберу то, что мне нужно, любой ценой».

Она сжала пузырёк так, что стекло угрожающе хрустнуло. Страх отступил, сменившись холодной, кристальной ясностью. Теперь она знала своего врача не только как призрака из прошлого, но и как смертельно раненого хищника. И это меняло всё.

Глава 5

Пузырек с таблетками лежал на столе, как немое обвинение и ключ к самой страшной загадке. Алиса понимала. Ее империя, ее люди, ее стальные стены – все это было бессильно против призрака. Против того, кто уже проник в самое сердце ее крепости, не оставив следов. Кто играл не по правилам силы, а по правилам отчаяния.

Ей нужен был кто-то, кто знал Глеба так же, как она. Кто думал так же. Кто был не инструментом, а… партнером. Равным.

Ее пальцы сжали телефон. Она пролистала контакты, отсекая десятки имен, пока взгляд не зацепился за одно-единственное. «Артем». Она ткнула в него, поднесла трубку к уху, слушая длинные гудки. Сердце нелепо заколотилось где-то в горле. Затем она резко сбросила вызов, прежде чем он мог ответить.

Пальцы затряслись, но она заставила их быть точными. Набрала сообщение. Короткое. Без эмоций. Как приказ.

«Нужна встреча. Нейтральная территория. Один на один. Речь о жизни и смерти.»

Она отправила его и тут же заблокировала номер, отрезая возможность ответа или вопросов. Дело было сделано.

– Мирон, ко мне, – ее голос, усиленный системой связи, прозвучал в коридоре.

Через мгновение он уже стоял перед столом, бесстрастный и надежный, как скала.

– Организуй максимальную секретность. Мне нужна одна встреча. Завтра. Место и время сообщу позже. Никаких вопросов, никаких записей, никаких утечек. Только абсолютная чистота.

Мирон даже не кивнул, лишь чуть сузил глаза, вбирая в себя задачу, анализируя ее на предмет рисков и решений.

– Будет сделано, – произнес он ровно и вышел. Он был идеальным инструментом. Он не спрашивал «с кем» и «зачем».

Следующей была Марго. Она вошла с озабоченным видом, все еще находясь под впечатлением от утренних событий с коробкой.

– Тебе нужно обеспечить то же самое, – начала Алиса, не давая ей опомниться. – Полная конфиденциальность. Зачистка локации, проверка всех на подслушку. Встреча.

– Встреча? – Марго нахмурилась. – С кем?.. – И по глазам Алисы она все поняла. Ее лицо побледнело. – С ним? С Артемом? Алиса, ты в своем уме? После всего, что было между вами? Это опасно. Не только для тебя. Это всколыхнет старых товарищей, которые до сих пор помнят его. На чьей они будут стороне? Кирилл взбесится, если узнает… Он уже на взводе после…

– Мои решения не обсуждаются, – голос Алисы стал тише, но в нем зазвенела сталь, перерубающая любые возражения. – Делай, что сказано.

Марго отступила на шаг, будто от физического удара. В ее глазах мелькнула обида – не на резкий тон, а на то, что ее тревогу проигнорировали, отстранили. А следом за ней – более глубокая, растущая тревога. Не только за дело, не только за стабильность структуры. Но и за саму Алису. Она видела, как та меняется, как закручивает гайки, как отдаляется. И этот шаг казался Марго отчаянным прыжком в пропасть.

– Хорошо, – тихо сказала она, опустив голову. – Я все сделаю.

Но когда она вышла, ее плечи были напряжены, а в душе поселился холодный камень сомнения.

Глухая лесная дорога привела ее к одинокому срубу на берегу темного озера. Алиса оставила машину в полукилометре, заросшая старая лесопилка скрыла ее от любопытных глаз. Последние метры она прошла пешком, по мху и хрустящему под ногами льду. Воздух пах хвоей и озерной сыростью.

Она вошла внутрь, и густой, обволакивающий жар ударил в лицо. Воздух дрожал от температуры, пах дубовым веником, можжевельником и чем-то древесным, смолистым. Деревянные стены, потемневшие от времени и пара, местами отливали золотом в свете единственной тусклой лампы под потолком. Полумрак и густой пар создавали таинственную, почти мистическую атмосферу. Здесь любая электроника задыхалось бы в считанные минуты. Здесь нельзя было вести скрытую съемку или прослушку. Здесь можно было говорить.

Она сбросила пальто на лавку у входа. Под ним – только простое черное полотенце, обернутое вокруг тела. Босые ноги утонули в теплой, шершавой древесине пола.

В парилке было еще жарче. Пар клубился, скрывая очертания, но она сразу увидела его. Он сидел на верхней полке, прислонившись спиной к бревенчатой стене, тоже лишь в полотенце, наброшенном на бедра. Его торс, покрытый каплями пота и старыми шрамами, дышал ровно и глубоко. Он смотрел на нее сквозь пелену пара, и его взгляд был таким же тяжелым и нечитаемым, как и три года назад.

Напряжение повисло в воздухе, стало гуще пара, плотнее горячего влажного воздуха, который обжигал легкие. Они были почти обнажены – без оружия, без брони, без статусов. Только кожа, пар и годы молчания между ними. Ситуация была уязвимой до предела и оттого невероятно интимной. Здесь они были просто мужчиной и женщиной, раздираемыми прошлым. И предстоящим разговором, который мог все изменить. Или окончательно разрушить.

Пар медленно клубился между ними, скрывая и открывая черты лиц, словно давая секунды передышки перед ударом. Алиса не стала их тратить. Она стояла прямо перед ним, вода с ее кожи капала на горячие полки, шипя.

– Глеб вернулся, – ее голос прозвучал хрипло, пробиваясь сквозь густой воздух. В нем не было ни страха, ни просьбы. Только констатация смертельного факта. – Он знает о Максиме. Он хочет его забрать.

Артем, до этого, сидевший с полузакрытыми глазами, медленно повернул к ней голову. На его лице было лишь легкое недоумение, будто он не расслышал или не понял смысла слов.

– Каком Максиме? – спросил он, и в его голосе прозвучала искренняя растерянность.

Алиса сделала шаг вперед, вынырнув из клубов пара. Она смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда, готовая принять на себя весь грядущий удар.

– Максим – наш сын, Артем. Ему два с половиной года.

Слова повисли в раскаленном воздухе. Сначала на его лице было просто непонимание. Мозг отказывался воспринимать услышанное. Потом непонимание сменилось шоком. Кровь отхлынула от лица, оставив его бледным, несмотря на жар парилки. А затем, медленно, как лава, из глубины поднялся гнев. Темный, первобытный, обжигающий.