Драконья метка

Айра Лорен

Драконья метка

Глава 1. Лилиэль

Я – Лилиэль из рода Лунных Мотыльков, последняя, кто ещё помнит вкус свободы: лёгкий ветер под крыльями, серебристый свет луны на листве, шепот древних лесов, где магия текла свободно, как река. А теперь я стою на коленях в его зале, и воздух здесь такой тяжёлый, пропитанный запахом дыма, серы и древнего камня, будто сама Чёрная Гора давит мне на плечи, выжимая из лёгких последний вздох.

Его зовут Вейракс. Владыка Дракон, Повелитель Пепла и Крови. Каждую новую луну он спускается в долину на огромных крыльях, от которых гаснет солнце, небо темнеет, а люди падают на колени в ужасе. Он забирает девушку. Любую. Просто указывает когтем – и всё. Никто не смеет возразить. Потому что он – закон. Потому что он – бог для этих земель, и его гнев может сжечь целые деревни в одно мгновение.

Сегодня он выбрал меня. Я пыталась спрятаться за спинами деревенских, прижала крылья к спине так сильно, что они болели, заглушила своё сияние до тусклой искры. Но он учуял. Всегда чует. Его глаза – расплавленное золото в чёрной оправе, с вертикальными зрачками, как у хищника, – нашли меня сквозь толпу, и он просто сказал:

– Эту.

И всё. Меня вытолкали вперёд. Я кричала, билась в руках стражников, царапая воздух крыльями, пока его когтистая ладонь не зажала мне рот. Он наклонился ближе, его дыхание обожгло шею жаром, и он вдохнул мой запах прямо у кожи, будто пробовал редкое вино, его ноздри расширились, а в глазах вспыхнул голод.

Сейчас я здесь, в огромном зале с высокими сводами, где эхо моих всхлипов теряется в темноте. Голая, кожа покрыта мурашками от холода обсидианового пола. Руки связаны за спиной серебряной цепью, что светится моим же лунным светом – он вырвал его из меня во время полёта сюда, сплёл в оковы, и теперь цепь жжёт, как раскалённое серебро, когда я дёргаюсь, напоминая, что моя магия теперь служит ему.

Двери распахиваются с грохотом, от которого сердце сжимается. Входит он. Вейракс. Без одежды, только тяжёлый чёрный бархатный плащ на плечах, который он сбрасывает одним плавным движением, и ткань падает к ногам с шорохом. Его тело – сплошь чёрная чешуя, переливающаяся в свете факелов, мышцы, будто высеченные из обсидиана, напряжённые и мощные, а член уже твёрдый, огромный, с венами, пульсирующими под кожей, и каплей на кончике, что дрожит, когда он идёт ко мне, каждый шаг отдаётся вибрацией в полу.

– Смотри на меня, Лилиэль.

Его голос – низкий, как землетрясение, проникает в кости, заставляя дрожать. Я поднимаю глаза. Не хочу, но поднимаю, потому что знаю: сопротивление только разожжёт его сильнее. Он подходит ближе. Его тень падает на меня целиком, холодная и всепоглощающая, как ночь без луны.

– Ты знаешь, кто я?

– Вейракс, – шепчу я, и голос дрожит, срываясь на всхлип. – Владыка Дракон.

– А ты кто теперь?

Я молчу, горло сжимается от ужаса. Он хватает меня за подбородок, когти впиваются в кожу, оставляя жгучие царапины, заставляя запрокинуть голову.

– Отвечай.

– …Твоя.

– Громче.

– Твоя рабыня, – выдавливаю я, и слёзы жгут глаза, стекают по щекам, оставляя светящиеся дорожки.

Он улыбается. Клыки блестят в полумраке, острые, как кинжалы.

– Умница.

Он хватает меня за волосы, пальцы впиваются в корни, тянет вниз с такой силой, что шея хрустит. Лицо оказывается прямо перед его членом. Запах – дым, мускус, металл, такой густой, что кружит голову. Я задыхаюсь, пытаюсь отвернуться, но он держит крепко.

– Открой рот.

– Вейракс, пожалуйста…

Он не ждёт. Просто надавливает большим пальцем на челюсть, заставляет раскрыться, и входит. Глубоко. До горла. Я давлюсь, слёзы текут ручьём, заливают лицо, но он держит голову железно и трахает мой рот медленно, с наслаждением, каждый толчок отдаётся в горле болью и унижением.

– Вот так, маленькая фея. Учись принимать своего господина.

Я не могу дышать. Слюна стекает по подбородку, светится на его чешуе, смешиваясь с его мускусом. Он рычит от удовольствия, низко, вибрируя в моей груди. Потом резко вытаскивает меня за волосы вверх, боль пронзает голову, и бросает на огромную кровать, как тряпичную куклу. Я пытаюсь отползти, крылья хлопают беспомощно, но он уже над мной, раздвигает мои ноги когтями, оставляя красные полосы на бёдрах.

– Не надо… я умоляю…

– Надо.

Он входит одним жестоким толчком. До конца. Боль ослепляет, как вспышка молнии, разрывает изнутри. Я кричу, выгибаюсь, пытаясь вырваться, но он вжимает меня в матрас всем своим весом, впивается зубами в шею, оставляя кровавый след, вкус металла во рту.

– Тише, Лилиэль. Ты теперь дома.

Он начинает двигаться. Жёстко. Глубоко. Безжалостно. Каждый удар – как клеймо внутри меня, обжигает, растягивает. Я плачу, цепляюсь за простыни, пальцы белеют от напряжения, но тело уже предаёт: я мокрая от собственной влаги, я сжимаюсь вокруг него невольно, я ненавижу себя за это предательство.

– Чувствуешь? – шепчет он мне в ухо, ускоряясь, дыхание горячее на коже. – Ты создана для меня. Только для меня.

Он хватает меня за горло, сжимает ровно настолько, чтобы воздух стал редкостью, мир сужается до его члена внутри и его голоса, эхом отдающегося в голове:

– Кончи для меня, рабыня.

Я не хочу. Но тело не слушает. Волна накрывает, я кончаю, крича, дрожа всем телом, ненавидя себя и его одновременно, слёзы смешиваются с потом. Он рычит, вбивается ещё глубже и изливается внутрь – горячо, много, до краёв, заполняя меня полностью. Держит меня насаженной, пока я не перестаю дрожать, его семя течет по бёдрам.

Потом выходит. Смотрит, как его семя вытекает из меня на чёрный шёлк, пачкая постель. Наклоняется к самому моему уху, дыхание обжигает:

– Добро пожаловать в новую жизнь, Лилиэль. Первая ночь из тысяч.

Я закрываю глаза, пытаясь спрятаться в темноте. Внутри всё ещё тепло от него, пульсирует, напоминает. И я уже знаю: я сломаюсь. Только вопрос – когда.

Глава 2. Лилиэль

Я просыпаюсь от боли. Она везде: в связках крыльев, которые ноют от неудобного положения, в горле, саднящем от криков и его вторжения, внизу живота, где всё ещё пульсирует его жар, как напоминание о ночи. Тяжёлые чёрные простыни из шёлка прилипли к моей коже, пропитанные потом, слезами, мной, им, нами – липкая смесь, которая заставляет меня чувствовать себя грязной, сломанной. Я пытаюсь пошевелиться, перевернуться на бок, и серебряная цепь на запястьях натягивается с тихим звоном, впивается в плоть, оставляя новые красные следы. Свет мой гаснет каждый раз, когда она касается кожи – он выпивает меня по капле, превращая мою магию в оковы, которые жгут, как раскалённое серебро.

Дверь открывается без звука, лишь лёгкий сквозняк приносит запах дыма и мускуса. Вейракс входит. Он в человеческом облике, но всё равно огромный, заполняет комнату своей аурой. Голый торс блестит в свете факелов, отбрасывающих танцующие тени на его кожу: каждый мускул высечен, будто из чёрного мрамора, рельефный, напряжённый, с венами, проступающими под поверхностью. На груди и животе татуировка: чёрный дракон, чешуя которого будто живая, переливается при каждом движении, словно дышит, и я чувствую, как она смотрит на меня своими нарисованными глазами. Из-за спины расправлены крылья: кожистые, тёмно-багровые, с острыми когтями на суставах, они слегка трепещут, как будто готовы обвить меня в любой момент. Он не прячет их даже в этом облике. Напоминает всем, кто он – не человек, а повелитель, хищник.

Он подходит к кровати медленными шагами, пол скрипит под его весом. Смотрит на меня сверху вниз, золотые глаза сверкают в полумраке. Я инстинктивно сжимаюсь, пытаюсь прикрыться простынёй, собрать ноги вместе, но он одним резким движением срывает её, ткань шуршит и падает на пол.

– Не смей прятаться, – голос низкий, почти ласковый, но с рычащей ноткой, которая заставляет мурашки бежать по коже. – Я хочу видеть, что моё.

Я дрожу, тело покрывается гусиной кожей от его взгляда. Глаза его золотые, вертикальные зрачки сужаются, как у змеи, когда он разглядывает следы на моей коже: синяки от пальцев на бёдрах, укусы на шее, кровь, засохшая корочкой.

– Ты красивая, когда плачешь, Лилиэль.

Он садится на край кровати. Матрас прогибается под его весом, заставляя меня скатиться ближе к нему. Пальцы скользят по моему бедру, медленно, почти нежно, поднимаются выше, оставляя жгучий след. Я вздрагиваю, когда он проводит большим пальцем по внутренней стороне, там, где всё ещё течёт он сам, смешанный с моей влагой.

– Уже мокрая, – усмехается он, клыки блеснут в улыбке. – А говорила «не надо».

Я отворачиваюсь, прячу лицо в подушку. Слёзы жгут глаза, стекают по щекам, оставляя светящиеся следы на ткани.

– Пожалуйста… отпусти меня домой…

Он хватает меня за волосы, пальцы впиваются в корни, резко запрокидывает голову, заставляя смотреть ему в глаза.

– Домой? – почти шепчет у самого лица, дыхание горячее, с привкусом дыма. – Твой дом теперь здесь. Подо мной. На моём члене. В моих цепях.

Он целует меня. Жёстко. Зубами, впиваясь в нижнюю губу до крови. Я чувствую вкус крови, своей и его, металлический, солёный. Я пытаюсь оттолкнуть, бью руками по воздуху, но цепь не даёт, а он только смеётся в мой рот, низко, вибрируя в груди.

– Ты всё ещё думаешь, что можешь сопротивляться, маленькая фея?

Он переворачивает меня на живот одним мощным движением, как куклу. Я падаю лицом в подушку, задыхаюсь от запаха нас самих. Крылья мои дрожат, пытаются расправиться, но цепь натягивается до боли, жжёт суставы.

– Подними зад, – приказывает, голос твёрдый, как удар.

Я не двигаюсь, сжимаю зубы. Он бьёт по ягодице ладонью, сильно, звук шлепка эхом отдаётся в комнате. Кожа горит, краснеет.

– Я сказал: подними.

Я поднимаю. На колени, грудью в постель, спина выгибается. Стыд заливает огнём, щёки пылают, я чувствую себя выставленной, уязвимой. Он проводит когтем по позвоночнику, от шеи до копчика, медленно, наслаждаясь. Я чувствую, как кожа расступается под ним, тонкая струйка крови стекает вниз, теплая.

– Ты будешь просить меня сегодня, Лилиэль. Сама. Громко. По имени.

Я качаю головой, слёзы капают на подушку. Он входит в меня без предупреждения. Один удар, до самого конца, растягивая, обжигая. Я кричу в подушку, пальцы вцепляются в простыню, комкая ткань. Он не даёт привыкнуть. Трахает жёстко, глубоко, держит за бёдра так, что остаются синяки в форме его пальцев, каждый толчок отдаётся в костях.

Каждый раз, когда я пытаюсь отползти, он втягивает меня обратно, насаживает до упора, рыча.

– Скажи это, – рычит он, ускоряясь. – Скажи, что хочешь меня.

Я молчу, кусаю губу до крови. Он ускоряется ещё, удары становятся яростными, мир сужается до боли и жара.

Я уже не дышу, только всхлипываю и дрожу, тело предаёт, сжимается вокруг него.

– Скажи!

– Я… хочу… – вырывается сквозь слёзы, голос срывается.

– Громче. Имя.

– Вейракс… пожалуйста…

Он рычит, вбивается ещё глубже, и я чувствую, как всё внутри взрывается волной, ослепляющей, невыносимой. Я кончаю, крича его имя, ненавидя себя, ненавидя его, и не в силах остановиться, тело бьётся в судорогах. Он следует за мной. Заполняет снова, до краёв, горячо, много, держит меня насаженной, пока я не перестаю дрожать, его семя течет по бёдрам.

Потом выходит, резко, оставляя пустоту. Ложится рядом, притягивает меня к себе спиной к своей груди, его тело обжигает. Его крылья накрывают нас, как тёмный шатёр, тяжёлые, душные.

– Спи, Лилиэль, – шепчет в волосы, губы касаются уха. – Завтра я научу тебя просить на коленях.

Я закрываю глаза, пытаясь спрятаться в темноте. Внутри всё ещё он, пульсирует, напоминает. И я уже не знаю, где заканчивается боль и начинается я сама.

Глава 3. Вейракс

Утро в замке всегда приходит слишком рано, но сегодня оно кажется особенно тяжелым. Солнце едва касается вершин Чёрной Горы, а я уже чувствую эту пустоту внутри – ту самую, что не заполнить ни властью, ни страхом подданных. Здесь, в моем царстве, вечный полумрак, и он отражает то, что творится в моей душе. Мне нравится эта тьма… или я просто привык к ней?

Я выхожу из спальни, бросив последний взгляд на Лилиэль. Она лежит на животе, ее хрупкие крылья расправлены по простыням, серебряная цепь на запястьях крепко привязана к столбу кровати. Её дыхание ровное, но даже во сне она вздрагивает, словно тело помнит каждый мой толчок, каждый укус. Я провожу когтем по воздуху над её спиной, не касаясь, и внутри что-то сжимается. Хочу, чтобы она просыпалась с моим запахом, с моим следом на коже. Почему это так важно? Почему она не дает мне покоя?

Коридоры пусты, эхом отдаются мои шаги. Стража кланяется, но их страх не трогает меня сегодня. Я иду босиком, в чёрных штанах, крылья сложены за спиной, а татуировка на груди жжет, как раскаленный уголь – она всегда так реагирует, когда я… удовлетворен. Но удовлетворен ли я? Эта ночь с ней была как огонь, но оставила после себя только пепел в груди.

В тронном зале ждет Ксавир, мой казначей. Он один из немногих, кто смотрит мне в глаза без дрожи. Но даже его присутствие раздражает сегодня.

– Дань с южных земель пришла раньше срока, мой лорд, – докладывает он ровным голосом.

– Сколько? – спрашиваю я, стараясь сосредоточиться, но мысли ускользают к ней.

– Втрое больше, чем в прошлом году. Они боятся, что вы снова спуститесь лично.

Я усмехаюсь, но улыбка выходит горькой. Страх – мой лучший союзник, но он не греет душу. Когда-то я наслаждался этим, чувствовал себя богом. А теперь?

– Пусть продолжают бояться. В следующий месяц я не полечу. У меня дела здесь.

Ксавир бросает взгляд в сторону моих покоев. Он знает. Всегда знает.

– Фея жива? – его вопрос бьет как нож.

– Пока да, – отвечаю я, и в голосе сквозит что-то новое, почти… забота? Нет, это невозможно.

– Долго она продержится?

– Посмотрим, – бормочу я, и внутри вспыхивает раздражение. На себя? На нее?

Я поднимаюсь на балкон. Ветер хлещет по лицу, холодный и беспощадный, даже для драконьей кожи. Смотрю вниз: деревни, поля, дороги – все это мое, завоевано кровью и пламенем. Но почему эта власть кажется такой пустой? Как будто внутри меня дыра, которую не заполнить ни золотом, ни страхом. Она… Лилиэль… ее свет проникает в эту тьму, и я ненавижу ее за это. Или себя?

Потом иду в оружейную. Тренируюсь яростно, пока мышцы не заноют от боли. Меч, когти, крылья – удар за ударом, каждый – как попытка выгнать ее из головы. Вспоминаю ее лицо, искаженное от боли и удовольствия, ее крики с моим именем. Сердце колотится не только от усилий. Почему она так меня задевает? Другие были просто игрушками, а эта… она заставляет меня чувствовать.

Затем купальня. Горячая вода из подземных источников обжигает кожу. Я погружаюсь по шею, крылья над поверхностью, пар клубится вокруг. Закрываю глаза, и она снова здесь: дрожит подо мной, сжимается вокруг меня, шепчет «пожалуйста» с такой отчаянием, что оно эхом отдается в моей душе. Член снова встает, и я стискиваю зубы. Не трогаю себя. Пусть эта мука накапливается. К вечеру я вернусь к ней, и эта жажда разорвет нас обоих. Но боюсь ли я, что она разорвет меня первого?

Ближе к полудню иду в библиотеку. Древние свитки и книги, пыль веков. Ищу о феях Лунных Мотыльков. Нашел: их свет исцеляет драконьи раны, слёзы будят древнюю кровь, а сердце, отданное добровольно, может привязать дракона навсегда. Добровольно? Я смеюсь, но смех выходит надтреснутым, полным горечи. А если она отдаст? А если я захочу этого? Нет, это слабость. Я не могу позволить.

Возвращаюсь в спальню. Она все еще спит, свет ее крыльев потускнел, цепь впилась глубже в кожу. Сажусь рядом, провожу пальцем по её щеке. Она вздрагивает, и это трогает что-то внутри меня – нежность? Страх?

– Ты думаешь, я просто хочу тебя сломать, Лилиэль, – шепчу так тихо, что слова едва звучат. – А я уже не уверен, кто из нас сломается первым.

Встаю и выхожу, сердце стучит глухо. День еще не кончился, но ночь… ночь будет длинной, и я боюсь, что она изменит все.

Глава 4. Лилиэль

Я просыпаюсь от лёгкого прикосновения к запястьям. Боль притупилась, но тело всё ещё ноет, как после бури – каждый мускул помнит его вес, каждый нерв кричит от воспоминаний. Внутри меня буря эмоций: страх, который сжимает сердце, как тиски, смешанный с отчаянием, что я потеряла себя навсегда. Простыни спутаны вокруг меня, воздух в спальне тяжёлый, пропитанный его запахом, и это вызывает волну стыда – стыда за то, что тело отреагировало на него, предало меня, несмотря на ненависть. Я открываю глаза и вижу Вейракса. Он сидит на краю кровати, в человеческом облике, но с крыльями, сложенными за спиной. Его золотые глаза смотрят на меня без обычной насмешки – или это мне кажется? Надежда вспыхивает на миг, крошечная искра в темноте, но сразу гаснет под тяжестью реальности: он не отпустит меня, это всего лишь новая игра.

– Проснулась, светлячок? – голос низкий, но не рычащий. Он проводит пальцем по цепи, и она вспыхивает серебром, жжёт кожу. – Ты хорошо спала.

Я не отвечаю. Только сжимаюсь, ожидая очередного приказа, очередного толчка. Страх парализует: что если он снова возьмёт меня, и тело снова предаст, ответит удовольствием на боль? Но он не хватает меня. Вместо этого его пальцы касаются замка на цепи. Щёлк. Цепь ослабевает, спадает с запястий, оставляя красные рубцы, где она врезалась в плоть. Я моргаю, не веря. Свобода? Нет, это иллюзия. Он просто играет, и это вызывает гнев – чистый, жгучий гнев на него за то, что он манипулирует мной, и на себя за то, что часть меня рада даже этой крохе милосердия. Стыд смешивается с облегчением, как яд в вине.

– Встань, – говорит он. – Ты грязная после вчерашнего. Пойдём в купальни.

Я сажусь медленно, крылья дрожат, пытаясь расправиться – они символ моей свободы, но теперь они болят, напоминая о плене. Тело ноет везде: синяки на бёдрах пульсируют, укусы на шее жгут, внутри всё ещё эхо его, и это вызывает тошноту, смешанную с постыдным теплом. Я встаю, ноги подкашиваются, но он не помогает – просто смотрит, как я шатаюсь, и его взгляд вызывает волну уязвимости: я голая, сломанная, а он – хозяин всего. Отчаяние накрывает: как я, фея луны, дошла до этого? Где моя сила, моя магия? Всё ушло, выжато им.

– Иди за мной, – приказывает, и выходит из спальни. Я следую, босиком по холодному обсидиановому полу, который гладкий, как зеркало, и отражает мои шаги – в отражении я вижу себя: бледную, с потухшим сиянием, и это усиливает чувство потери, как будто я умираю по частям. Замок раскрывается передо мной по-новому – раньше я видела только спальню и зал, но теперь коридоры тянутся бесконечно, вырубленные в чёрном камне горы. Стены украшены золотыми прожилками, как вены дракона, и факелы в форме когтей освещают путь, отбрасывая танцующие тени, которые кажутся живыми, насмехающимися над моей слабостью. Роскошь здесь не для красоты – она для устрашения, вызывает благоговейный ужас: огромные гобелены на стенах изображают битвы – драконы, разрывающие небо, реки крови, поверженные враги, и это усиливает мой страх, напоминает, что я – трофей в этой империи ужаса. Золото, рубины, обсидиан – всё блестит, но холодно, без тепла, как его прикосновения. Это не дом, а крепость, где каждый угол шепчет о власти Вейракса, и я чувствую себя ничтожной, раздавленной этой грандиозностью. Слуги – люди и полулюди, с опущенными глазами – кланяются ему, но на меня даже не смотрят, и это ранит: я для них – очередная игрушка, которая скоро сломается, и это вызывает одиночество, глубокое, как пропасть.

Мы спускаемся по винтовой лестнице, высеченной в скале, ступени широкие, для драконьих лап, и каждый шаг отдаётся эхом в моей груди, усиливая тревогу: куда он ведёт меня? Что дальше? Воздух становится теплее, влажнее, с запахом серы и минералов, который вызывает лёгкую тошноту. Наконец, двери – массивные, из чёрного дерева с золотыми рунами – распахиваются сами, и мы входим в купальни.

Огромные залы в камне поражают, вызывая смешанное чувство восхищения и ужаса. Это не просто ванна – это подземное озеро, вырубленное в сердце горы, где роскошь подавляет, заставляет чувствовать себя ещё меньше. Потолок теряется в высоте, с него свисают сталактиты, сверкающие, как хрусталь, подсвеченные магмовыми жилами в стенах, которые пульсируют красным светом, как сердцебиение – это напоминает о его сердце, о его силе, и страх усиливается. Вода в купели – огромном бассейне размером с деревенскую площадь – парящая, горячая, из подземных источников, с лёгким паром, поднимающимся кверху, и аромат эфирных масел – лаванда, смешанная с чем-то острым, драконьим – кружит голову, вызывая лёгкое головокружение. По краям – мраморные ступени, инкрустированные золотом и драгоценными камнями: рубины, сапфиры, изумруды, сверкающие под водой, как звёзды в ночи, но это не успокаивает – это кричит о его богатстве, о том, как он может позволить себе всё, включая меня. Статуи по периметру: драконы в разных позах, их глаза – светящиеся камни, следящие за каждым движением, и я чувствую паранойю, как будто весь замок наблюдает, судит. Роскошь подавляет, вызывает зависть к его власти и горечь от своей беспомощности – почему я здесь, в этом великолепии, как пленница?

Вейракс указывает на воду.

– Иди. Очистись. Я буду смотреть.

Я колеблюсь, сердце колотится от смеси страха и странного возбуждения – он даёт мне это, но за цену. Вхожу, вода обжигает сначала, потом обволакивает теплом, смывая грязь, пот, его следы. Я погружаюсь по шею, крылья расправляются в воде, впитывая тепло, и на миг облегчение накрывает, как волна: свобода движения, чистота. Но он стоит на краю, скрестив руки, и его взгляд жжёт сильнее, чем цепи, вызывая конфликт – ненависть к нему за то, что он смотрит, и постыдное осознание, что часть меня хочет, чтобы он смотрел.

– Не торопись, Лилиэль, – говорит он. – У нас весь день. А потом… потом ты поблагодаришь меня по-своему.

Я закрываю глаза, пытаясь спрятаться в темноте, но эмоции бурлят: отчаяние от плена, гнев на него, стыд от своего тела, крошечная надежда, что это шаг к свободе, и страх, что это только начало чего-то худшего. В этой роскоши нет свободы – только новая клетка, и я тону в ней, как в этой воде.

Глава 5. Вейракс

Я стою на краю купели, скрестив руки на груди, и смотрю, как она входит в воду. Лилиэль колеблется на ступенях, её хрупкое тело дрожит в парящем воздухе, крылья слегка трепещут, отражаясь в зеркальной поверхности. Внутри меня буря: желание, которое жжёт, как магма в жилах горы, смешанное с чем-то новым – жалостью? Нет, не жалостью. Это глубже, как трещина в броне, которую я строил веками. Она выглядит такой уязвимой, с этими красными рубцами на запястьях от моих цепей, синяками на бёдрах, где мои пальцы впивались слишком сильно. Я сделал это. Я хотел сломать её, увидеть, как её свет гаснет под моей тенью, но теперь каждый след на её коже вызывает укол в груди – не раскаяние, нет, драконы не раскаиваются, но… сомнение. Что если я сломаю её слишком сильно, и она угаснет навсегда? Что если этот свет, который она излучает, даже потухший, – единственное, что заполняет пустоту во мне?

Она погружается по шею, вода обволакивает её, пар поднимается клубами, смешиваясь с ароматом лаванды и серы, который всегда здесь, в сердце моей горы. Её крылья расправляются под водой, ловя тепло, и на миг её лицо смягчается – облегчение, почти блаженство. Это ранит меня сильнее, чем я ожидал. Почему? Потому что в этот момент она не боится меня, не ненавидит – она просто существует, свободная в этой воде, которую я ей дал. Я дал. Это слово эхом отдаётся в голове: я, Владыка Пепла, даю что-то своей рабыне. Не беру, а даю. Внутри вспыхивает гнев – на себя, за эту слабость. Я всегда брал: царства, жизни, тела. Но с ней… с ней всё иначе. Её слёзы вчера, её крики, смешанные с стонами, – они не просто удовлетворили мою похоть. Они разбудили что-то древнее, как та кровь в свитках библиотеки. Привязанность? Нет, это невозможно. Драконы не привязываются. Мы владеем.

Но вот она плывёт медленно, вода ласкает её кожу, смывая мои следы, и я чувствую ревность – к этой воде, которая касается её нежнее, чем я когда-либо смогу. Мои крылья слегка расправляются за спиной, когти на суставах чешутся от желания войти, взять её снова, напомнить, кому она принадлежит. Желание кипит, член напрягается под штанами, но я сдерживаюсь. Почему? Потому что хочу увидеть, что она сделает без цепей. Побежит? Попытается улететь? Или… подойдёт ко мне сама? Эта мысль вызывает волну возбуждения, смешанную с страхом – страхом, что она не подойдёт, и я останусь в этой пустоте один. Веками я был один в этой горе, с её эхом и воспоминаниями о битвах, где я выигрывал всё, кроме покоя. А теперь эта фея, этот светлячок, проникает в трещины моей души, и я ненавижу её за это. Ненавижу и хочу одновременно, так сильно, что дыхание сбивается.