Замужем за Дракулой

Алекс 98

Замужем за Дракулой

Обручение

Перед помолвкой Элизабет увидела своего нового жениха только один раз, когда поднялась на стену, чтобы посмотреть на новое войско. С нею была Мария, именно она в этот раз вытащила её из постели после нервной бессонной ночи, и уговорила подняться на стену, ей хотелось увидеть удивительных коней новых воинов. К тому же, это был повод для неё, хоть не надолго выйти из маленькой детской.

Кони действительно были необычные. Огромные, словно слоны, люди рядом с ними казались крошечными. Один удар тяжёлого копыта взрывал замёрзшую и заснеженную почву до земли.

Элизабет пыталась найти среди этой демонстрации мощи и силы отца, т. к. знала, что его не было в замке. Она нашла его благодаря крикам, и приказам, которые он раздавал, сидя на стуле, с деревянными колёсами, как на телеге. Этот стул за спинку держал молчаливый военный.

Рядом с отцом ещё стоял воин в тяжёлом доспехе, повернувшись спиной к войску. Он медленно скользил взглядом по стене, и в какой-то момент его взгляд пересекся со взглядом Элизабет. Этот пронзительный взгляд заставил её вздрогнуть и отшатнулся от края стены, что тут же было замечено. Воин сразу развернулся к войску, махнул рукой, и кони начали выдвигаться вперёд.

В этот момент охранник попросил женщин покинуть стену, и Элизабет с Марией направились к лестнице. У них было ещё много забот в этот день, т.к. помимо всего прочего, помолвка была названа на вечер этого же дня.

Немного позднее Элизабет с отчаянием рассматривала одежду в своём гардеробе. Её окружало только чёрное. За много лет траура вся её одежда потеряла другие цвета.

Положение спасла Мария. Она принесла огромную белую фату со своей свадьбы и накрыла ею Элизабет в несколько слоёв с головы до самого пола. Элизабет почувствовала себя как в броне, и поняла, что теперь сможет выдержать эту церемонию.

Вечером в маленькой замковой церкви было очень тихо. Жених опаздывал, но никто не возмущался. Отца и матери не было, из гостей были только Мария со спящим младенцем на руках, несколько охранников, слуг и старый конюх.

Элизабет терпеливо стояла у алтаря в белой фате, хотя у неё уже давно затекли ноги, и даже священник отошёл. Она не знала, радоваться или грустить из-за того, что происходит, просто решила ждать столько, сколько нужно.

Около полуночи дверь церкви распахнулась, и на пороге появился воин, которого Элизабет видела утром со стены замка. Он снял свой шлем и решительно направился к алтарю, по пути снимая грохочущие железом перчатки.

Вовремя подбежавший священник скороговоркой повторял нужные слова, а рыцарь взял руку Элизабет и одел ей кольцо. Потом он поднял фату, и Элизабет обдало запахом конского пота и медной крови. Она увидела, что его возраст приближается к возрасту её отца, закрыла глаза и задержала дыхание. Но воин лишь поцеловал воздух рядом с её щекой, опустил фату, тут же развернулся и ушёл, захватив с собой обручальное кольцо.

От резких звуков младенец Марии проснулся и заплакал, Мария начала утешать его. А Элизабет облегченно выдохнула и улыбнулась. На фате остались пятна крови, но это не волновало её.

В эту ночь Элизабет спала как убитая, хотя военные начали возвращаться в замок, они были в приподнятом настроении, и что-то пели и шумели оружием, отмечая это событие.

Подарок

На следующий день Элизабет встала поздно, ей словно не хотелось расставаться со своими снами. Но нужно было поговорить со своим новым мужем, узнать, что её ждёт дальше.

Мать крутилась на кухне среди прислуги и долго делала вид, что у неё нет времени ответить на вопросы своей дочери, но все-таки, в какой то момент, она остановилась, и заявила, что нынешний муж Элизабет, настоящий изверг, отрезает людям головы и пьёт кровь своих врагов, а потому она не только не знает, где он, но в принципе, знать его не хочет. Элизабет испугалась, но взяла себя в руки, и решила, что если князь смог защитить замок, то она будет ему верной женой.

Отца она нашла во дворе замка, в палатках лазарета для раненых. Он сказал, что Влад, сейчас, как обычно после боя, находится в церкви, молится за убитых. Потом покачал головой, и приказал передать ему, что в ближайшие дни Элизабет ему нужна здесь, чтобы разобраться с письмами, т. к. он занят ранеными. Элизабет кивнула, она впервые отметила, что отец говорил с ней довольно долго, и практически на равных.

Действительно, Влада она нашла в церкви, он стоял под распятием. В обычной рубашке, без брони, он казался маленьким и потерянным. Элизабет не слышала слов молитвы, казалось, что князь просто молчал, но она не хотела прерывать и это молчание. Она ждала у входа, когда он сам подойдёт к ней.

Он не заставил себя долго ждать, т. к. услышал звук открываемой двери. Влад повернулся и подошёл к Элизабет, и ей казалось, что с каждым шагом он становится выше. Он остановился в двух шагах от Элизабет, и сказал, что рад снова видеть её.

Элизабет вдруг растерялась, до этого момента ни один мужчина не говорил ей, что рад её видеть. На миг, она забыла всё, что хотела сказать, но князь не прерывал её молчание, и не отводил взгляд.

– Я хотела извиниться перед Вами за своё неподходящее подвенечное платье, – наконец произнесла она.

– Платье? – переспросил князь, он выглядел удивлённым.

– Да, простите. В моём гардеробе не нашлось других, – пояснила Элизабет. – я долго носила траур по моему предыдущему мужу, думала, что мой отец погиб, и по пропавшему брату. – на последних словах её голос дрогнул.

Влад опустил глаза, его лицо стало мрачным.

– Ещё я должна передать Вам, что в ближайшие дни мне нужно помочь отцу с письмами, – продолжила Элизабет. – поэтому пока я не смогу покинуть дом.

– Это формальный брак, – со вздохом ответил князь. – и я не смею разлучать Вас с родными. Вы сможете переехать в мой замок ровно тогда, когда захотите сами. Через несколько дней я со своими воинами отправлюсь дальше, чтобы оттеснить язычников на юг, через границы владений Вашего отца.

– Вы для этого просили моей руки у отца? – спокойно и честно спросила Элизабет.

– Не совсем так, – ответил князь. – Ваш отец нуждался в помощи, и в любом случае пропустил бы моё войско через свои земли. Но я узнал, что Вы спасли жизнь своему отцу, поднявшись на стену замка, и приказав охране не стрелять. Я решил, что будет хорошо иметь такую женщину в тылу.

Элизабет подняла голову, и в первые посмотрела в лицо князю.

Вечером она нашла на своей кровати новое платье. Оно переливалось дорогой вышивкой в лунном свете ночи. Элизабет села рядом, накинула его на себя, прижав руками к груди, и посмотрела на звезды в окне.

Платье

Мария была в восторге от нового платья Элизабет. Она восхищалась его тканью, рассматривала вышивку, называя растения и животных, которые были изображены в ней, наконец взяла в руки, немного потанцевала с ним, но подойдя к зеркалу вздохнула, и сказала, что к её волосам этот цвет не идёт.

Элизабет тоже вздохнула, она вдруг поняла, что с момента расставания с братом, тоже не видела Марию ни в чем, кроме чёрного. Она бережно взяла платье из рук Марии и повесила его в гардеробе.

В эти дни, большую часть времени Элизабет проводила в пустом зале для совещаний своего отца. Ей нужно было прочитать и разобрать письма, скопившиеся с того времени, когда отец уехал на войну вместе с её погибшим вторым мужем. Дело шло медленно и довольно скучно, т. к. она плохо разбиралась в геральдике и титулах. Почти с каждым письмом ей приходилось иди к книжным полкам, искать нужный толстый справочник лишь для того, чтобы узнать название и расположение земельного владения, из которого пришло письмо.

Но всё же Элизабет нравилось это занятие, потому что за семейным ужином она могла передать основное содержание самых важных, на её взгляд, писем отцу, и тот слушал её, хотя всегда отвечал, что сейчас это уже не важно. Эти разговоры раздражили её мать, которая была уверена, что за ужином нужно только молиться, а никак не обсуждать прошлое.

И все-таки однажды она решила одеть новое платье. Это был тот день, когда войска Влада покидали замок. Платье вызвало недовольство матери, которая считала такое поведение «стыдом во время траура по брату», но Элизабет старалась не обращать внимания на её колкости.

В этот раз Мария не пошла с Элизабет на стену, но Элизабет хотела снова увидеть взгляд, того, для кого она была важна.

Она рассматривала людей и лошадей под стеной, но не могла найти того воина. Элизабет перегнулась через край, чтобы лучше рассмотреть то, что происходит ближе к стене, но и там не нашла никого похожего. Тогда она решила встать на край бойницы, чтобы было лучше видно. Подвинула первый попавшийся ящик к выступу, поднялась по нему, как по лестнице, но запнулась за подол своего платья и упала.

Её поймал воин в кольчуге стоявший позади неё. Это был Влад. Он выглядел, как охранник, поэтому она и не заметила его.

– А я уже думал, что Вам не понравился мой подарок. – сказал он улыбаясь, глядя на неё сверху вниз.

Элизабет вдруг поняла, что в этой ситуации выглядит нелепо, быстро поднялась, и прижалась спиной к стене. Но когда снова посмотрела в глаза Влада, то не увидела в них ни тени насмешки или высокомерия.

– Я хотела попрощаться с Вами, – объяснила она. – и подумала, что Вам будет приятно увидеть меня в этом платье.

По взгляду Влада ей показалось, что он сейчас поцелует её. Элизабет зажмурилась и попыталась спрятать лицо, но лорд только приобнял её за плечи, чтобы отодвинуть от замершей стены.

– Вам лучше вернуться в гостиную, – мягко сказал он. – здесь уже очень холодно, а Вы легко одеты.

И только сейчас Элизабет заметила, как мягкие снежинки падают на её открытые плечи. Но она ещё долго смотрела, как князь спускается и идёт за ворота. Ей уже было всё равно, смотрит он на неё сейчас или нет.

Позднее, Элизабет дрожала у камина и удивлялась, что не заметила, как сильно замёрзла на улице. Ещё она впервые заметила, что её портрет над камином раздражает, и именно тем, что он что нравится матери.

В тот день она в этом же платье пошла в зал для совещаний разбирать письма, но больше для того, чтобы собраться с мыслями, которые путались в голове. Через полчаса Элизабет заметила, что в зале холодно, и вспомнила, что это помещение никогда не отапливалось, и только теперь, почему то это стало её волновать.

К вечеру она снова переоделась в чёрное, и за ужином примерно молчала, позволяя матери спокойно читать молитву.

После сражения

Элизабет уже не хотела больше носить траур, но не могла себе этого позволить. Раненых солдат было так много, что ей с Марией нужно было помогать ухаживать за ними. Они часто умирали, и тех, у кого на одежде были геральдические знаки, она записывала по именам, чтобы отправить письма их родственникам, и их тела отпевали в склепе под замковой церковью. Тех же, у кого таких знаков не было, хоронили за стеной.

Однажды, в палатке лазарета Элизабет нашла Марию, которая тормошила молодого умирающего солдата, пытаясь узнать его имя.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Элизабет. – на нём нет никаких знаков, и оружия тоже нет.

– Посмотри, у него не простая кольчуга, а есть ремни от лат, – не унималась Мария. – а сам он гораздо выше других солдат. Возможно он потерял свои латы и оружие в бою, нужно узнать его имя, – и потом добавила грустно, – Он такого же возраста, как и Георгий.

Внутри Элизабет что-то дрогнуло. Она записала то, что шептал солдат, и потом ещё долго бродила по палаткам, стараясь найти тех, кто был одет подобным образом. За это время она заметила, что раненые страдают ещё и от холода.

Вечером, за ужином Элизабет обратилась к матери с просьбой перенести оставшихся в живых раненых в гостиную, где есть работающий камин. Матери не очень нравилась эта идея, т.к. никто не мог точно знать, что все они благородного происхождения, хотя отец не возражал. Элизабет посмотрела на молчащую за ужинами Марию, и сказала, что если её брат сейчас лежит где-то раненый, то она бы хотела, чтобы его бы отнесли поближе к огню. Мать согласилась.

Теперь в библиотеке Элизабет ещё штудировала и старые родовые книги, в надежде найти там имена неизвестных ей воинов.

Приглашение

К зимнему солнцестоянию вдоль внутренних стен замка у ворот достроили новые казармы, и хотя больных солдат уже почти не осталось, все военные переселились туда. Гостиная вновь стала свободной. Священник тоже большую часть времени проводил с Элизабет в библиотеке, т. к. отпевать уже было не кого. А мать начала отправлять пригласительные письма родне на Рождество, чтобы познакомить их с внуком.

И это беспокоило Элизабет.

– Зачем нужны эти лишние траты и хлопоты, – жаловалась она Марии в детской Валентина. – мы и так сильно поиздержались в последнее время.

– Расслабься, – улыбалась Мария, играя со своим маленьким сыном. – это нужно не только чтобы представить моего Валентина его знаменитой родне. Мы с тобой два месяца только и делали, что помогали раненым и хоронили мёртвых. Твои отец и мать вымотались обустраивая замок для военных. Мы все заслужили немного отдыха.

Элизабет вздохнула и села рядом с Марией, помогая ей переодевать ребёнка.

– Ты права, – сказала она. – я в последнее время чувствую себя, словно веретено, которому нельзя остановиться.

– Только представь, – продолжала Мария. – мы украсим гостиную еловым лапником, дети будут водить хоровод, и больше никакой чёрной одежды! Я сошью себе платье из красного бархата, а ты оденешь своё, которое тебе подарил твой муж.

От этих слов Элизабет вздрогнула. Но Мария продолжала:

– Будет много интересных гостей, возможно приедут знатные дворяне, с кем твой отец успел познакомиться за время службы.

– Я бы хотела увидеть своего мужа, – неожиданно прервала её Элизабет. – как думаешь, это возможно?

– Влад странный, – заметила Мария, – и он пугает твою маму. Но я знаю, как можно его пригласить, – она хитро улыбнулась. – Напиши ему сама, запечатай конверт и положи вместе с другими приглашениями. Матушка их пишет так много, что даже не заметит!

Элизабет тихо засмеялась, чувствуя себя заговорщицей. Ей понравилась эта мысль, хотя она не верила себе, что решиться на такое.

В эту ночь Элизабет спала на кушетке в детской вместе с Марией, т. к. втроём, в небольшом помещении было гораздо теплее, чем в отдельных спальнях.

На следующее утро, Элизабет в меховой шубе и шапке стояла на стене у знакомой бойницы и задумчиво смотрела на замёрзшую воду. Теперь она уже знала, как встать, чтобы можно было увидеть даже ров с водой у самой стены замка.

Её задумчивость прервал молчаливый военный, который всегда помогал двигать инвалидное кресло отца. Он сказал ей, что не может найти её отца.

До полудня военные обыскали буквально каждый сантиметр территории замка. Отца нигде не было. Мать металась в истерике и кидалась с обвинениями на Элизабетту:

– Это ты довела его своими разговорами о прошлом! Ещё и брата упоминала, чтобы притащить солдатню в гостиную! Молчала бы за ужином, как приличная женщина, он бы и забыл свои горести!

Для Элизабет эти обвинения были как удар ножом в спину, и самое страшное было то, что она сама была согласна с каждым словом. Она кинулась к воротам и побежала через мост, подальше от замка, лишь бы не слышать эти слова, которые эхом продолжали звенеть у неё в голове.

Через какое-то время, она обнаружила себя без сил, по пояс в снегу. Она огляделась и увидела неровные кресты выступающие из-под снега. Это было место, где они хоронили неизвестных солдат.

Она брела сквозь снег среди могил, слëзы мёрзли у неё лице. Неожиданно она споткнулась о что-то твёрдое в снегу. Это было опрокинутое кресло отца. Элизабет вскрикнула и начала с отчаянием разгребать рыхлый снег вокруг и быстро нашла отца, лежащего рядом. Она положила голову ему на грудь. Его сердце медленно билось, и от него пахло вином.

Через какое-то время, сидя рядом с отцом у камина, Элизабетта спросила его, почему он отправился на кладбище неизвестных.

– Мы все можем там оказаться, – задумчиво ответил он. – не зависимо от титулов, регалий или земель. А ещё, – добавил он чуть позднее, подливая в бокал красного. – слова твоей матери иногда словно яд.

Элизабетта согласно засмеялась, хотя ей было не слишком весело.

Вечером, разгребая бумаги в библиотеке, она написала письмо своему мужу, и положила его к приглашениям матери.

Подготовка к празднованию

Постепенно в замок стали съезжаться гости, которые оставались на несколько дней. Влада среди них не было, но к удивлению Элизабет, она узнавала их не только по титулам, но и по именам. В основном это были ровесники её отца, кузенов, племянников и сыновей которых ей приходилось видеть в лазарете, но чаще – хоронить, а потом писать письма родственникам.

За шумными ужинами теперь Элизабет должна была сидеть рядом с матерью, чтобы если что, шёпотом подсказывать ей имена гостей. Мария, как обычно, за столом молчала, и лишь изредка улыбалась. Её наряды стали чуть краше, но не изменили чёрного цвета, что удивляло Элизабет, т. к. знала, что в ходе подготовки к празднованию, Мария заказала отрез шикарного бархата, и кружево.

Отец снова начал устраивать закрытые совещания в библиотеке, но в этот раз Элизабет там присутствовала, т. к. из-за алкоголизма у отца начали дрожать руки, и ему нужна была помощь дочери, для написания писем и распоряжений. С удивлением Элизабет заметила, отец обсуждает не столько расположение своих и вражеских войск, сколько размеры земельных владений соседних княжеств и их родственных связей с Венгерским царём.

Особенно часто отец обсуждал некого князя Фружина, он узнавал не только о его владениях, но и его семейное положение, и предпочтения относительно женщин, и очень ждал его приезда к празднику. У Элизабетты появились подозрения, она хотела обсудить их с Марией, но не могла, т. к. та теперь была занята не только с сыном, но и подготовкой к празднику. Они редко виделись.

Один раз она застала отца в библиотеке одного, и спросила, неужели тот хочет выдать Марию замуж? На что отец отрицательно покачал головой:

– Нет, она является матерью наследника этого замка, – сказал он со злостью, но потом продолжил. – хотя ей не помешает защита и связи с сюзереном.

Элизабет вспомнила, как Мария фальшиво улыбалась за последними ужинами, и ей стало понятно, что всё гораздо хуже, чем она могла предположить.

Через день Элизабет увидела этого князя в гостиной, уже украшенной к Рождеству. Довольно старый человек с заветренным лицом что-то шептал на ухо Марии, а та в ответ притворно смеялась, и этот смех, для Элизабетты, звучал как скрип по стеклу.

Чтобы не слышать этого, она вернулась в библиотеку, и стала машинально разбирать старые письма, которые уже никого не интересовали. Ей хотелось отвлечься от неприятных мыслей. Почти на самом дне ящика она нашла нераскрытый конверт, и повернула его, чтобы рассмотреть печать. И вдруг Элизабет вспомнила имя, что шептал ей умирающий солдат, которого тормошила Мария в палатке лазарета. Это была печать его рода.

В письме молодой рыцарь писал, что встретил её брата Георгия, когда отряд Георгия освободил его из турецкого плена. Письмо было датировано за несколько недель до возвращения отца. Элизабет взяла письмо и выбежала обратно в гостиную, но там уже никого не было, и она остановилась, глядя в огонь камина. Ей вдруг стало понятно, что она не может никому сказать то, что написано в этом письме. Марии сейчас не до этого, отец разозлиться, но не изменит своих решений, а мать расстроиться, и будет использовать это, чтобы упрекать Марию и отца при любом удобном случае. Ей показалось, что было бы лучше, если бы об этом никто не знал.

Элизабетта смотрела на пламя, и оно отражалось в её глазах.

Рождественский бал

В замок прибывало всё больше гостей, и гостиная уже была тесной. Слуги украшали зал для приёмов, и зажигали свечи на огромных люстрах, подвешенных цепями к сводчатому потолку.

Для отца приготовили трон, с деревянной приставной имитацией ног в сапогах, так, чтобы под длинным камзолом никто из гостей не заметил, что у него нет собственных. Элизабетта стояла рядом с матерью, и привычно подсказывала ей титулы вновь прибывающих. Она с тревогой и ожиданием рассматривала каждого вновь входящего человека. Хотя ей уже не казалось уместным отправить приглашение своему мужу, в дом, где никто, кроме неё, его не ждёт. Но всё же, она ждала, и старалась не терять надежду.

День приближался к вечеру, и уже нужно было идти, переодеться к ужину, новые гости появлялись всё реже, и Элизабетта спросила у матери, всё ли уже приехали, но та ответила, что не помнит, и сказала ей, что уже можно отойти, поговорить с гостями.

Элизабет вздохнула и медленно пошла между людей толпившихся вдоль столов с закусками. Она снова увидела Марию, та выглядела убийственно в своём новом бархатном платье под руку с престарелым Фружином. Она заметила печальный взгляд Элизабет, оставила своего спутника и направилась к ней, но Элизабет уже не хотела с ней говорить.

Она развернулась и побежала сквозь толпу в обратную сторону и нырнула в первую попавшуюся дверь. Это была библиотека отца, где он проводил свои совещания. На углу стола заваленного географическими картами лежал белый конверт. Элизабет облокотилась спиной о дверь, прикрыла глаза, и попыталась убедить себя, что это просто очередное письмо отца, которое он не успел отправить, и что к ней, это не имеет никакого отношения. Но через секунду она взяла себя в руки и подошла к столу. Она сразу же узнала свой почерк, это было её приглашение своему мужу, которое она написала сама, и положила среди других приглашений матери.

В этот момент Элизабет попыталась почувствовать хоть что-то, грусть, злость или отчаяние, но не могла. Она уже была вымотана до предела представлениями чужих для неё гостей, но ей предстояла ещё целая ночь праздника, на котором для неё не было близких людей.

Когда она дошла до гардероба и одела платье, что подарил ей Влад после помолвки, ей стало немного легче. Элизабет вспомнила улыбку, которой он одарил её, когда она упала с ящика, пытаясь разглядеть его за стеной замка. Это воспоминание придало ей сил снова вернуться в приёмный зал.

В зале уже играли музыканты. Толпа в центре разделилась на пары и начала танцевать. Элизабет нашла глазами отца, который сидел на своём троне и делал ей знак подойти. Вокруг него толпились пышно разодетые мужчины.

– Познакомься, дочка, это удельный Болгарский князь, – сказал отец, когда она подошла, кивая на стоящего рядом мужчину. – у него есть свой замок в горах, и небольшая армия, он давно хотел увидеть тебя.

Элизабет даже не повернула головы.

– Отец, Вы отдали мою руку и сердце Владу Цепешу, князю Валахии. – холодно сказала она. – Прошу Вас, отправьте меня к мужу, ибо это мой долг и судьба быть рядом с ним.

Мужчины стоящие рядом на минуту затихли, но потом вдруг разом начали тревожно шептаться. Отец Элизабет не обратил на это внимания.

– Я не могу отправить тебя туда прямо сейчас, дочка, – с улыбкой ответил он. – тебе нужно сопровождение и защита, а путь в Валахию не близкий.

Элизабетта замерла, не зная что ответить. За спиной она услышала тихий смешок, который постепенно разросся до дружного хохота. Она знала, что смеются над ней, хоть она и не говорила ничего смешного. Просто титулованные и влиятельные мужчины смеялись, потому что она слишком слаба, как женщина, и вынуждена подчиняться, чтобы принимать участие в их интригах.

Элизабет приказала себе не плакать, и не опускать головы. Она приподняла подол платья и медленно вышла из приёмного зала, разрезая толпу, словно нож.