Рог изобилия

Владимир Колышкин

Рог изобилия

Часть первая. БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ

Глава 1

Упругий толчок. Рывки вниз, вверх, в стороны. С металлическим лязгом сомкнулась пасть стыковочного узла. Челнок последний раз содрогнулся всем телом и замер. Телескопические причальные штанги, поблескивая в лучах прожекторов графитовой смазкой, подтянулись к круглым бокам корабля, присосались, сдавили, расчалили его намертво.

«Наконец-то, Слава Отцу, прибыли», – прошептал Послик. Его посиневшие губы с жадностью ловили последние крохи кислорода. Вентиль запасного баллона не поддавался. Вдобавок влагопоглотители сдохли в первый же час полета, и Послик всю дорогу плавал в своем скафандре, как золотая рыбка в помойном ведре. Свет померк. Перед глазами извивались какие-то водоросли. «Сейчас сдохну», – мелькнула мысль, и навалился на него дикий приступ клаустрофобии.

Все повторилось в точности, как в детстве, когда он застрял под землей в отводной трубе, в которую он сдуру залез, исследуя заброшенное бомбоубежище. Его тогда вытащили, до крови изодрав плечо, сгоряча дали по шее, так что он два дня потом не мог повернуть ею. С тех пор страх задохнуться в тесном объем преследовал его во сне и наяву.

Ватной рукой он царапнул кнопку на груди и подал сигнал: «кислородное голодание». И тут же внутри гермошлема зажглась перед глазами зеленоватая надпись: «терпи».

Очнулся Послик уже на верхнем горизонте причала. Его держали под руки двое грузчиков-такелажников в синих блузах. Шлем с головы был снят и валялся на полу в черной луже пролитой жидкости, ужасно вонючей. Один из рабочих шлепнул его по щеке и что-то сказал, беззвучно, по-рыбьи, шевеля губами. Рядом работал компрессор, нагнетая воздух на причал, из-за адского свиста ничего не было слышно. Судя по артикуляции губ рабочего, он справлялся о самочувствии чьей-то матери. Очевидно, его, Послика, матери. Внимательные здесь люди живут и работают, с умилением воскресшего подумал Послик.

– …обалдуй, почему запасной баллон не использовал? – внезапно вслух произнес такелажник (компрессор вдруг выключился).

– Я про… – жадно дыша и разыскивая свои очки, сказал Послик, – …бовал, но он не поддавался. Вот, пожалуйста, поглядите…

– Так ты же вентиль не в ту сторону крутишь, чудило!

– Я крутил его по правилу винта: против часовой стрелки – открывать, по часовой – закрывать.

– Вы, простите, кто будете? – вежливо поинтересовались такелажники у новоприбывшего.

– Я – инженер… вакуум-сварки, – с достоинством ответил он, плохо различая чумазые физиономии.

– Стекляшки ваши? – второй такелажник протянул ему очки.

– Благодарю, – ответил он и водрузил на нос круглые очки, неловко заправляя гибкие дужки за уши.

– Так вот, друг инженер, – сказали ему, – может, в теории оно так и есть, а в жизни все по-другому… Вам туда. – И его повернули в сторону бытовых помещений.

«Пропал к черту авторитет, – ударился в уныние Послик. – Инженер хренов, задохлик в очках… Теперь засмеют и всерьез принимать не станут, а ведь мне с ними работать. Вот беда, не повезло…»

– Извините, – раздался за спиной новоприбывшего инженера низкий, с приятной хрипотцой голос, – это не вы, случайно, поклажу свою оставили в каюте?

Оглянувшись, инженер увидел мужчину лет пятидесяти с хорошей выправкой. Волевое лицо, чуть выцветшие волосы. Зеленые глаза смотрели в упор, но дружелюбно.

Мужчина держал в одной руке оранжевый с белыми лямками рюкзак, в другой – черный элегантный саквояж с синей эмблемой «Главкосмоса». Послик узнал свой рюкзак, хлопнул себя ладонью по лбу с несколько излишней аффектацией, извинился и поблагодарил мужчину за то внимание и заботу, которую оказал незнакомый человек ему, тоже человеку незнакомому… Тут он запнулся и умолк смущенно.

Мужчина протянул руку и представился:

– Брукс Бронек. Комиссар пятой ступени из Комиссариата Народной Защиты.

– Кавел Послик, инженер по вакуум-сварке, – ответил Послик и пожал сухую и твердую, как доска, ладонь комиссара.

– Вы тоже на этом челноке прибыли? – задал глупый вопрос инженер от своего излишнего смущения (молчать, вроде бы, неудобно, а говорить с незнакомым не о чем). Полицейский кивнул головой, и они направились вдоль причала.

Впрочем, таким ли уж глупым был вопрос Послика. Кто его знает, откуда этот человек здесь взялся. Может, он местный, каюты осматривал по долгу службы. Перед стартом ведь никто не знакомится, сидят в скафандрах с зеркальными стеклами на шлеме, за которыми маму родную не узнаешь. И только когда прибудешь на место, вот тогда можно и познакомится. Если, конечно, попадется хороший человек…

– Черт знает, какой бардак здесь, – с досадой высказался Послик, в очередной раз поскальзываясь в пролитой луже какой-то смазочной жидкости. – И уж будьте уверены, он не ограничивается только портом. Интуиция мне подсказывает: то же самое можно будет наблюдать на всем Сателлите. Скажите, друг комиссар, отчего это мы так любим беспорядок?

Комиссар вынужден был промолчать, потому что сейчас все его внимание направлялось на то, чтобы не сломать себе ноги. Кругом валялись груды баллонов с сжиженным газом, трубы какие-то – ржавые и новые в промасленной обертке; бухты с проволокой, ветошь разная, обтирочные концы, бумага и прочий мусор. Накрененные штабеля ящиков – того гляди упадут – соседствовали с ящиками раскрытыми, выпотрошенными. Упаковочная стружка кучерявилась и мялась под ногами. А то приходилось идти сквозь лабиринт контейнеров, перехваченных металлической лентой. Эти же ленты, свесившись с раскрытых контейнеров, покачивались, как змеи, норовили ухватить проходящего за штанину острыми зазубренными концами.

– Да, вы правы, – ответил наконец Брукс. – У нас порой еще встречается разгильдяйство…

– Всему виной наша всегдашняя непоследовательность, – обрадовался поддержке Послик. – Я всегда говорил, нужно четко соблюдать правила, и везде будет образцовый порядок. А если кто-то полагает, что вентиль может открываться как бог на душу положит, то, извините меня, это нас в конце концов далеко заведет…

Отмахав в стиле «па-де-де» по территории порта примерно полмили, они ступили под гулкие своды плохо освещенного туннеля, ведущего, если верить проржавевшему указателю на стене, в жилую зону. Предательский стальной пол уступил место дорожке, устланной шипованным пластиком грязного цвета, что позволяло наконец-то расслабить мышцы ног, сведенные судорогой внимания, и зашагать спокойной, уверенной походкой. Вогнутые стены туннеля были облицованы декоративной плиткой, от которой рябило в глазах. Под потолком горели ряды газосветных трубок. Некоторые из них нервно мигали, так, что иногда пропадали целые секции коридора, словно ныряли в небытие. Но это все-таки был настоящий электрический свет. Вот что радовало.

А тут уж и наглядная агитация пошла. Сразу повеяло чем-то родным.

Кругом висели транспаранты и лозунги, как-то: «Нынешний кол времени объявлен колом качества», «Колу качества – рабочую гарантию!» и т.д.

Огромный стенд, сделанный из фанеры возвещал: «Рабочий коллектив Сателлита встал на трудовую вахту». На центральном поле стенда были нарисованы стилизованные фигуры рабочего и работницы. Она шла в оранжереи на процеживание хлореллы, он с механическим молотом на плече – в кузницу. Ковать народное счастье. Внизу стенда изображен был календарь в виде двух пустых квадратиков. Под ними было написано: «До конца вахты осталось: – – дней». Цифры отсутствовали, может быть, они здесь потеряли счет дням? Вряд ли, по-видимому, просто руки не доходят следить за всем этим формализмом. Главное не формализм, а работа!

– Ну, кажется, нас можно поздравить с благополучным прибытием на Великую стройку всех времен и народов! – искрясь энтузиазмом, высказался Послик.

– Новое назначение? Или так… в командировку? – поинтересовался Бронек, когда уже можно было без опаски разговаривать.

– В командировку… – несколько смущенно ответил Послик, которому больше бы хотелось предстать героем Стройки, а не каким-то случайный заезжим. – На испытание… Будем испытывать новый сварочный аппарат. Надо апробировать в полевых условиях…

– О, да вы изобретатель, – похвалил комиссар.

– Ну не то чтобы уж такой завзятый изобретатель… – зарделся Послик, – Инженер… Положение обязывает…

– Скромность украшает… И все же, судя по тому, что на испытания послали именно вас, вы и есть автор проекта, не так ли? – настаивал комиссар, и было странно и непонятно, зачем он на это напирает.

– Ну, в какой-то степени… (Послика вдруг охватило постыдное желание громко выкрикнуть правду: «Да, это я – автор изобретения! Но он свернул шею дремучему инстинкту собственника.) Вы же знаете, наша общественная этика не одобряет выпячивания личности. Автором считается коллектив. Даже в среде писателей. Уж на что, кажется, индивидуалисты по натуре и те не указывают своего имени. Подписываются – коллектив авторов. Или просто безымянную выпускают книгу. Так говорили Великие Древние – имя опустим. И это правильно, – не совсем уверенно произнес Послик и, чтобы убедить самого себя, продолжил: – Творчество должно быть бескорыстным, а, стало быть, анонимным. Ведь так? Так?

– Ну, разумеется, – ответил комиссар.

Но у Послика сложилось впечатление, что для Бронека это далеко не разумеется. Вообще комиссар производил впечатление человека неординарного. Несмотря на мимолетность знакомства, было заметно, как его личность выпирала, словно непокорная пружина на диване, которую приходилось насильно веревками притягивать вровень с остальными. Чтобы чьей-то заднице было удобно сидеть. Чья эта задница, можно было только с ужасом догадываться. Впрочем, не с ужасом, а просто со страхом. Времена ужаса Любимого Сына миновали. Нынче времена либеральные. Кажется…

– А вы, простите, по делам или…

– А у меня как раз новое назначение. Старый комиссар Рунакир уходит в отставку, на пенсию. Я займу его место…

– И много у вас под началом будет человек? Если это не гостайна?

– Да какая там тайна, – добродушно ответил Бронек. – Взвод вневедомственной охраны, взвод Народной защиты, криминальная служба, ну и, конечно, резерв какой-никакой…

– Ого! Да вы большая шишка, оказывается, – почтительно отозвался Послик. Затем простодушно удивился:

– Я не пойму, к чему такая уйма защитников?

– Чтобы защищать народ, – ответил комиссар не менее простодушно. Помните слова нашего Отца: «Народ нуждается в защите». Это не просто мудрые слова, но руководство к действию. Одних только рабочих на Стройке числится до двух с половиной тысяч.

– Скажите, пожалуйста! – удивился Послик.

– И столько же инженерно-технического персонала…

– Уму не постижимо!..

– А еще прибавьте менеджмент – низший и высший.

– Ой-ёй-ёй! – воскликнул Послик, согласно указателю сворачивая в левое ответвление коридора.

– А, кроме того, сервисная обслуга… Итого, – заключил комиссар, – 7 тысяч человек с хвостиком. Численность небольшого города. Тут нужен глаз да глаз.

– Да, сателлит «Авангард» фактически как раз и есть город на орбите!

Дальнейший путь преграждал легкий шлагбаум из желтой пластмассы. Возле него мучился от безделья охранник из таможенной службы. Увидев новоприбывших, он встрепенулся, взял под козырек и с почтительно-приветливым выражением на лице указал на дверь с надписью «таможня».

Послик с комиссаром шагнули через высокий порог и оказались в длинном, разделенном на комнаты помещении. С низкого потолка вяло свисали жестяные лопасти неработающего вентилятора. Было душно. Пахло сургучом, разогретым дерматином, сапогами и еще почему-то креозотом. У двери стоял стол – пустой, обшарпанный, с биркой. «Стол досмотра» – висела на стене табличка.

– Добрый день, – поздоровался Послик, добровольно опустив свой рюкзак на смотровой стол.

– Мы, кажется, не вовремя? – улыбнулся Бронек двум таможенникам, сияющие рожи которых маячили над расстегнутыми кителями. Они сидели на табуретках возле старинного вида бюро, втиснутого между двумя громадными сейфами.

На откидной крышке бюро была расстелена измятая, в масляных пятнах газета, на ней – нарезанные дольками колбаса и хлеб. Еще там стоял чайник и стаканы с чаем.

– С благополучным… ум-ум… на сателлит! – приветствовал один из таможенных работников, отрываясь от трапезы и еще не прожевав как следует. – Такая наша служба: днем и ночью на посту…

– …И начеку, – вставил второй служащий, прихлебывая из стакана.

Первый чиновник застегнул китель на пузе, взял под козырек, щелкнул каблуками.

– Да-с, так сказать, на стреме моральных устоев, – весело сказал он и, азартно потирая руки, приблизился к столу досмотра. – Тэк-с, сейчас посмотрим, что вы нам тут привезли…

Креозотом пахли, оказывается, его сапоги и скрипящие ремни. Почти не взглянув на бумаги Послика, он прямо-таки нырнул в его рюкзак. Инженер, со своей болезненной страстью к порядку и аккуратности, помогал чиновнику выкладывать свои нехитрые пожитки единственно с той целью, чтобы они не были измяты чужими грубыми руками.

– Оп-ля! А это что у нас такое? – выныривая из сумки с голубой коробочкой в руке, воскликнул таможенник.

– Зубной порошок, – с готовностью ответил Послик.

Проводивший досмотр чиновник весело оглянулся на своего коллегу, потом заговорчески подмигнул инженеру, вновь расплылся в улыбке, послюнявил палец и ткнул им в белую горку порошка со словами» «Зубной, говорите. Проверим, проверим…»

– Шутники они, – сказал второй чиновник и стал надувать тонкую резиновую перчатку, чтобы она легче наделась на руку. Было непонятно, имеет ли он в виду Послика и говорит о нем из вежливости во множественном числе, или замечание относится к потенциальным контрабандистам в совокупности. Инженер контрабандистом не был и потому реплику второго чина оставил без внимания.

Проверяющий жевал порошок и делал это довольно долго. Лицо его постепенно вытянулось и приняло недоуменный вид, словно его обманули в лучших ожиданиях.

– Проба на наркотик? – Бронек усмехнулся, выкладывая из саквояжа аккуратную стопку белья, паровую бритву, одеколон, книгу коллектива авторов в радужной обложке под названием «Мир бабочек» и прочие нужные мужчине вещи.

Таможенник сплюнул на пол и вытер рот.

– Странно… – растерянно произнес он, вновь оборачиваясь к коллеге как бы за помощью – Казик, ты будешь смеяться, но это действительно зубной порошок. Мятный. Идиотизм какой-то…

– А что же это должно, по-вашему, быть? – раздражился Послик, – сахарная пудра?

Ответом его не удостоили.

Подошел Казик с надетой на руку резиновой перчаткой. Смеяться он не стал, напротив, вид имел злобно-решительный, как хирург перед операцией.

– Хитрые они, – вывел заключение он, и поманил Послика за собой в смежное помещение, на двери которого было написано: «комната личного досмотра». Она была какой-то безликой, в ней гнетуще пахло плесенью. Там он велел инженеру раздеться донага, тщательно проверил все швы на одежде, потом заставил заниматься физкультурой: несколько быстрых приседаний и подскоков. И, наконец, резиновым своим пальцем залез Послику внутрь.

– Странные они какие-то, – сказал Казик своему коллеге, выходя из комнаты досмотра и со злостью срывая перчатку. – Пусто!

Инженер молча одевался, но в душе весь кипел негодованием от неожиданного бесчестия, глумления над человеком. Когда он вернулся в переднее помещение, комиссар уже складывал свои вещи обратно, очевидно, пройдя досмотр.

– Ну что ж… – хмуро глядя в пол, сказал первый чиновник, – придется гражданину Послику задержаться у нас на некоторое время.

– Я не понимаю, – обиженным тоном и с нарастающей запальчивостью заявил инженер, – вы что же, задерживаете меня только потому, что я – честный человек?! Феноменально!

– Мы не разделяем людей на честных и нечестных, – спокойно-назидательно ответил чиновник, – это не входит в нашу компетенцию. Мы делим их на досмотренных и недосмотренных… Понятно?

Послик криво усмехнулся и кивнул в знак согласия, а таможенник поправил свои пахнущие креозотом скрипучие ремни и продолжил:

– По докУментам за вами числится груз под номером «А3 108/6 прим», вот когда его досмотрят, тогда гуляйте смело.

– Видите ли… – Послик вытер платком струившийся по лицу пот. – Там обычный сварочный аппарат… То есть он не совсем обычный… Это экспериментальный образец. И ничего более, уверяю вас. Собственно, для его испытания я сюда и прилетел.

– Вот и расчудесно! – воскликнул чин. – Нам доложат результат растаможивания груза – никто вас секунды лишней держать не станет.

– Ну и сколько нужно ждать?

– Ждать будем сколько потребуется. Мо быть, сей момент сообщат, мо быть, через два дня.

– Да вы что, смеетесь! – Послика охватила легкая паника. – У меня командировка всего на неделю. Понимаете?! Неделя сроку на испытания в рабочих условиях… А тут два дня ждать! Да это же настоящий саботаж!

– Эй, друг инженер, – предостерег Казик, – полегче с обвинениями. Мы при исполнении… на государственной службе…

– Это не обвинение, а констатация факта необоснованной волокиты. В то время, когда одна минута простоя Великой стройки обходится обществу колоссальными убытками, – нам предлагают ждать два дня!!.

Тут вмешался комиссар.

– Послушайте… э-э, – сказал он, обращаясь к безымянному таможеннику, – простите, как вас величать?

– Ну, Данод Задун…

– Послушайте, Зануд… э-э Дадон, простите, Да-нод За-дун, – старательно выговорил комиссар, – мы давайте сделаем так… Я возьму друга инженера под свою ответственность. Если что, поставите меня в известность. Договорились? В конце концов, никуда он отсюда не убежит.

– Да уж, отсюдова не убежишь, – подал голос Казик из-за обеденного стола.

– Ну раз так, – загудел Данод, – ежели под ваше личное ручательство… это можно… Только извольте расписочку…

– Нет, уважаемый комиссар, – говорил Послик Бронеку, тесня его рюкзаком к краю дорожки. – Я совсем не удивлюсь, почему мы тридцать лет строим Рог Изобилия, когда, наверняка, можно было бы уложиться в половину этого срока. Мы работаем, ни сил, ни времени не жалеем, чтобы скорее приблизить тот момент, когда каждый получит по потребностям… а вот такие, как этот Задун… Сядит такой Долдон у двери, ведущей в Светлое Будущее, и ну не пущать! Удивительно, как мундир меняет людей. Стоит им только его надеть и… Простите, я, впрочем, ни в коей мере не хотел вас обидеть…

– Ничего-ничего, – добродушно ответил Бронек. – Я еще пока в цивильном костюме.

– Нет, комиссар, – совсем не льстя, ответил Послик. – Вы приятное исключение. Хорошего человека видно сразу. Будь он в мундире или халате. Серьезно, друг комиссар, я в последние годы практически не встречал людей, которые хоть ну вот на столько, – Послик показал кончик мизинца, – смогли бы взять на себя ответственность хотя бы в чем-нибудь. Даже в самом мало-мальски простом деле. А уж письменно за кого-то поручиться… Преогромное вам спасибо. Не за себя лично… мы привычные… Вы делу помогли. Приблизили светлый час хоть на минуту. И за это вам великая благодарность.

Бронек слегка преклонил голову, закрыл глаза и улыбнулся. Делая рукой движения, означающие, что он, Бронек, ничего особенного не сделал, лишь выполнил долг порядочного человека.

– А кстати, друг комиссар, вы заметили, какая у него вместо носа слива растет? И глазки слезятся. Наверняка, кро-кро нюхает. На редкость подлые физиономии. Извращенцы трам-тарарам… Да они же просто взятку вымогали. Даже вас не испугались. Видно, покровитель хороший имеется. Таких гнать надо из таможни в три шеи, чтобы не позорили ведомство.

Бронек глубокомысленно молчал, как молчит записывающий магнитофон. А Послик продолжал витийствовать:

– Больше всего меня возмущает бессмысленность, идиотизм подобных проверок. Ведь если бы я захотел спрятать контрабанду, то спокойно мог это сделать в любом месте… От порта до таможни черт знает сколько укромных уголков среди того хлама, что мы с вами видели. И вот так во всем. Все у нас как-то через задницу делается… Извините, комиссар, я не хочу огульно охаивать все и вся, но, знаете ли, как инженер, не терплю алогичности.

Тут они подошли к развилке. Бронек сказал, что ему налево по коридору, а Послику, по-видимому, направо, где расположен сектор для временно проживающих. Они тепло попрощались, и каждый пошел своей дорогой.

Глава 2

Пройдя по ответвлению немногим более ста размахов (удивительно неэкономно строят, зачем эти неоправданные просторы, где компактность?), Послик увидел долгожданную вывеску «Гостиный дом».

«ГД» начинался небольшим полусветлым холлом с довольно сложной конфигурацией стен, что, очевидно, было связано с конструктивной надобностью. Интерьер с первого взгляда претендовал на роскошь, но если посмотреть внимательно, то можно заметить, что претензии эти удовлетворены были лишь отчасти. Уборщица в черном сатиновом халате и в резиновых сапогах на босу ногу швабрила пол. Посреди холла стояло ведро с грязной водой.

Послик, обогнув чистый участок пола, придавил локтями стойку и обратился к дежурному администратору с вопросом о жилье.

Администратор, вернее, администраторша – по виду полуаристократка неопределенного возраста молодящаяся женщина, одетая в белую блузку с пенистым жабо на плоской груди, поджимая холодную полоску губ, профессионально бегло осмотрела предъявленные ей документы.

– Одиночных номеров нет, – глядя боком на Послика, сказала она насморочным голосом. – В полулюкс пойдете? Двухместный.

Насморочные флюиды администраторши так и вцепились Послику в ноздри. Почувствовав неприятное щекотание в носу, инженер коротко кивнул головой.

– Давайте.

Он никогда не останавливался в полулюксах, не говоря уже о люксах. Вследствие этого, приставка «полу» казалась столь ничтожной, что ею можно было пренебречь. Тогда оставалось шикарное слово «люкс», тешащее ваше самолюбие.

Неисправимый идеалист, имея от природы в общем-то добрый характер, или, вернее, доверчивый, инженер в своем воображении наделил неведомого своего сожителя теми добродетелями, которые делают совместное проживание приятным, интересным и в чем-то даже поучительным.

Но это все потом. Первым делом, конечно, отдых. Всем своим измученным телом он уже ощущал мягкую поверхность кровати, прохладу хрустящих простыней, и конечно же, душ. Душ – в первую очередь.

Но пришлось еще немного помучаться, заполняя всевозможные бланки с фирменным знаком «ГД». «Обязуюсь не красть имущества, выданные мне во временное пользование, как то: полотенце махровое одна штука, мыло «Запах Большой земли» – одна штука, бумага туалетная…»

Бумага бланков была гадкой; затюканное перо (бланки заполнять требовалось только стальным пером и чернилами) постоянно зацеплялось за какие-то занозы, брызгало чернилами, которые быстро сохли, едва вы успевали начертать пару знаков. Приходилось вновь долбить в чернильницу, скрежетать сталью о стекло и, грызя зубами черенок, внимательно смотреть, все ли вы графы бланков заполнили ответами. И правильно ли вы это сделали.

Хорошо, что с пернатыми у нас туго, утешал себя мыслью Послик, иначе пришлось бы осваивать птичье перо для удовлетворения нелепой прихоти какого-нибудь ретрограда.

Потренировавшись на второстепенных документах, командировочный взял последний бланк, пожалуй, самый важный.

«Регистрационная карточка.

Проживающий (ая) – Кавел Послик (девичья фам. матери).

Возраст и место рождения – 40 лет, родился в Перше-на-Уре, выходец из семьи служащих.

(Данные о матери – уроженденая боларка, уезд Благодатный, село Морское, кагал им. «15-й коловщине», из земледельцев.

Данные об отце – данных не имею.)

Образование – высшее техническое

Специальное образование – вакуумная сварка

Место работы и должность – инженер НИИ Сварки и Резки при «Минрогизобилстрое».

Служил в Народной Армии – с 120 по 122 г. ЭСТ. (Эпоха Свободного Труда). В каких войсках и в какой должности – Сухопутные Силы Южного Резерва, огнеметного полка фельдгугер. Специальные отметки – Участник борьбы с инсургентами во время мятежа в Зезеканоле.

Военные награды – не имею.

Цивильные награды – почетная грамота ко дню Международной солидарности трудящихся, диплом 1-й степени за участие в конкурсе на луч. сварочно-рез. аппар.

Где получили визу – в отделе виз «ГЛАВКОСМОСА».

Цель приезда на Сателлит – служебная командировка.

А точнее – испытание нового аппарата.

Собираетесь ли вы произвести террористический акт, саботаж или диверсию (нужное подчеркнуть) – нет.