Светить для других…

Александр Веселов

Светить для других…

ПОСВЯЩАЕТСЯ Г.И. ГУТОРОВОЙ!

Галина Ивановна! Я бы так ярко не спел,

Когда бы не Ваш удивительный русский мотив!

Умение Ваше из кучи намеченных дел

Отдать предпочтение главному, вот позитив!

Пусть снова и снова окрасится в красный восток.

Не хочется думать, что всё суета, пустой звук.

Галина Ивановна! Сотней написанных строк

Обязан я Вам! Мой наставник, мой цензор, мой друг!

Пусть ждут впереди нас немало событий и вех,

Которые будут на творческий труд вдохновлять,

В сегодняшнем деле воистину нужен успех!

Нам будет о чём рассказать и о ком рассказать!

…

О жизни и здравии в храме молился народ…

А ветер кусок пожелтевшей афиши трепал…

Пусть даже ему, как и близким, был ясен исход,

В измученном взгляде ещё свет надежды мерцал.

О жизни и здравии… вздохи и всхлипы, и гул.

А где-то софиты и «браво», и полный аншлаг,

И в схватке неравной, не мысля сдаваться врагу,

Морскую волну рассекает красавец «Варяг»!

О жизни и здравии… Бодрый и звучный посыл!

Душа не приемлет, противится горькому «нет».

Эх! Время бы вспять! В юность полную солнца и сил!

На многое в сердце теперь уже найден ответ.

О! Были б так души стерильны и мысли чисты!

Сияющий кафель в палате и стены, и дверь,

Мучительно от безысходности и духоты

И череп сжимает, и плющит невидимый зверь.

* * *

Мужчины и женщины в белом приходят, стоят…

В шипении, шёпоте слово нельзя различить…

То койку окружат, то молча построятся в ряд -

Не ангелы это в блестящих доспехах – врачи.

А зверь тянет жилы, хрипит, упиваясь длиной,

Глаза пелена застилает, как осени дым,

Но чёрные мысли отчаянно гонит больной…

Палата и койка? Не верится – это не с ним…

Вчера он задорно смеялся и был полон сил,

Пудовые гири бросал, и подковы он гнул,

Когда б не диагноз, который, как серп, подкосил,

Развеял мечты будто ноты с пюпитра смахнул.

В палату врывался, визжа, грохоча новый день,

И солнце кривлялось, дразня весельчак-скоморох,

А где-то беспечное детство, речушка, сирень,

Жужжание пчёл, птичий гомон и чертополох.

* * *

Накинуть футболку из-под одеяла в штаны

И легче весеннего ветра скорее во двор.

Висят облака на макушке огромной сосны,

И небо звенит над тайгой и вершинами гор.

Знакомая улица. Каждый изгиб наизусть.

Любимая школа. До школы от дома рукой.

Из окон распахнутых льётся Бетховена грусть,

И слышен Свиридов с пронзительной русской тоской.

В мозгу воспалённом проносятся сотни картин

Всё больше из детства…От них хорошо и тепло,

Когда он в палате на койке больничной один,

И ноет рука и неважно, что там за стеклом…

В такие минуты нетрудно в уныние впасть…

И многие ль сдюжат и будут бороться? Скажи?

За что? Почему? И откуда такая напасть?

Жизнь в каждом явлении, в каждом мгновении жизнь!

* * *

Пульсирует в небе полночном далёкой звездой.

Прекрасен и неповторим на земле каждый миг!

Снежинкой к снежинке скрывает поверхность земли.

Проблемы и трудности? Это всё глупость и блажь.

Ворочает глыбы гранитные горной рекой.

Умом он и сердцем житейскую мудрость постиг,

Серебряным облаком тает, мерцая вдали…

Чтоб выйти во двор, где пронзительный русский пейзаж!

Сквозь сито листвы пробивается тонким лучом,

Чтоб снова и снова с открытой идти головой:

Скользит по стволам, по зелёным ладоням берёз,

Пусть ветер в лицо бьёт, и волосы вымочит дождь,

Кричит истерично, скандалит, а стихнув в плечо,

Чтоб только шуршать этой жёлтой, опавшей листвой,

Лицом упирается мокрым и вспухшим от слёз.

Пьянея от счастья при мысли, что дышишь, живёшь…

Мяукает, словно котёнок царапает дверь,

Подолгу разглядывать лица любимых людей,

Потом тянет руку в надежде к последним ключам,

Очаровательны каждой эмоции отблеск и свет!

Садится на лавку и шепчет: «Ты пыл свой умерь…»

А сколько проектов и невоплощённых идей?!

И тает, и тает, как перед иконой свеча…

А сколько вопросов, которым не найден ответ?!

А может быть жизнь это высшая точка искусств?

О! Жизнь! Драгоценность! Нам свыше ниспосланный дар!

Вершина, экспромт величайших талантов Творца?

Толь тучи плывут, толи вороны стали кружить…

Прозрения, мысли с кипением, с вспышками чувств…

А тело сжигает, сжирает смертельный пожар…

Так хочется верить, что жизнь не имеет конца…

Как хочется жить! Дорогие! Как хочется жить!

* * *

Молились в Москве, в Петербурге молились, в Твери

О жизни и здравии… свечи у ликов Святых…

Сказать бы в тот миг! Прокричать! Поднимись, посмотри

Как многим ты нужен и как дорог ты для родных…

Молилась седая старушка в далёкой глуши,

Где снежным равнинам зимой и конца не видать.

Молился сутулый старик, что куда-то спешил,

Тут новость… и возле Матроны решил постоять.

Пугает нас непостижимостью времени вязь

И непредсказуемость жизненных троп и дорог,

Когда безысходность с возвышенным ищем мы связь.

Найти эту связь, обрести дай Вам Бог, дай Вам Бог!

Чтоб видеть мог каждый молящийся, в чём жизни соль,

Чтоб с верой душа становилась крепка, как алмаз,

В Божественный лик, не вписал, а вдохнул свою боль

Забытый навеки отшельник, седой богомаз.

* * *

Один за другим появлялись в проёме дверном

В семь месяцев осенью он появился на свет.

Простой работяга, и сторож – небрит и угрюм,

Октябрь, то свинцово мрачнел, то лучами играл…

И тихая скромная женщина с бледным лицом,

Кленовый узорчатый лист, посылая привет,

И мэр – на запястье Брегет, от Бриони костюм.

Как бабочка с ярким крылом на ветру трепетал…

Молилась девчушка. Болезненно белой рукой

Жить, значит бороться и только борьбой, и трудом

Крестилась она и дрожа зажигала свечу,

Возможно приблизиться к цели, добиться высот…

Синели глаза её грустью и тихой тоской,

Всё будет! И мама, склонившись над «звонким комком»,

А из-под платка светло-русый выглядывал чуб.