Окисление

Алексей Моисеенко

Окисление

Надо просыпаться. Это первое, что приходит. Мысль, чужая, вбитая в подкорку, как гвоздь в свежий бетон. Надо просыпаться, когда твой мир начинает окисляться.

Я открываю глаза. Потолок. Не белый. Цвета ржавой жести. По нему ползут жёлтые, неровные разводы, как мох на камне. Воздух густой. Им не дышишь. Его жуёшь. Он пахнет старыми монетами, которые долго держали в потной ладони. Пахнет металлом и тоской.

Мир окисляется. Всё абстрактно. Стол у окна не стол, а сгусток тени с острыми углами. Стул, парализованная поза, застывшая в ожидании, что на неё сядут. Окно, не выход. Это экран, на котором показывают один и тот же кадр: грязное небо, сползающее на город, как плёнка жира на холодном супе.

А твоя душа… душа и есть абстракция. Не облако, не свет. Нечто вроде статического шума между каналами реальности. Белый шум, в котором иногда проскакивают обрывки чужих разговоров, обрывки чужих чувств. Чужая боль. Чужая радость, такая далёкая, что кажется издевательством.

Важно осознание. Это единственное, что у меня есть. Не память. Не лицо в зеркале, его там нет, только мутное пятно, как на старой фотографии, залитой проявителем. Осознание того, что я здесь. Что это происходит. Что этот мир, катапульта иллюзорных граций.

Я смотрю на свои руки. Они лежат на одеяле, которое когда-то было синим, а теперь стало цветом больного синяка. Пальцы. Они шевелятся. По команде. Чьей? Моей? Или того, кто держит пульт? Пульт от этого шоу, где я и зритель, и актёр, и декорация.