Порядок вещей

Алёна Василенко

Порядок вещей

Осень в Залехе в этом году выдалась на редкость противной: уже с первых чисел сентября задули северные ветра, почти каждый день моросил мелкий нудный дождь. И на то была причина.

В ухоженном домике на окраине деревни, в кресле перед камином, вытянув ноги, сладко дремал Олаф – высокий худой мужчина лет шестидесяти пяти в чёрном до пят балахоне. Скрестив руки на тощем животе, он издавал урчащие звуки, длинная седая борода слегка вздымалась в такт дыханию. Кошка Матильда, свернувшись калачиком у его рук, мурчала в унисон хозяину – прямо-таки сельская идиллия! Но это только видимость. Мужчина, дремавший в большом, обитом тёмно-синим бархатом кресле, был самым несчастным на свете, именно так он думал последние двадцать пять лет. Потому что двадцать пять лет назад всё пошло не так. Совсем не так…

Хлопнула входная дверь. Матильда подняла пушистую морду, потом аккуратно встала, потянулась и мягко спрыгнула на пол. Через мгновенье кошка выбежала из комнаты встречать хозяйку – она знала, сейчас ей повезёт. Жена Олафа – Майя – пришла с рынка с покупками: конечно, Матильда ждала не зря. Поставив корзину на лавку у двери, женщина наклонилась погладить кошку.

– Моя ты девочка! Я принесла тебе вкусненькой сметанки от Ульриха, – ласково произнесла она.

Довольная кошка ластилась к ногам и радостно мурлыкала. Майя повесила белый выходной чепец на крючок около зеркала и вскользь посмотрела на своё отражение. Густая каштановая коса, уложенная вокруг головы, не растрепалась – это хорошо. Женщина – под стать Олафу: высокая, ладно сложенная, на узком с правильными чертами лице горели большие карие глаза, полные необъяснимой нежности и грусти одновременно, она была моложе мужа лет на двадцать.

Майя заглянула в гостиную, муж всё так же дремал в кресле, камин уютно потрескивал, наполняя комнату приятным обволакивающим теплом. Женщина глубоко вздохнула и пошла на кухню готовить обед.

Олаф нехотя приоткрыл один глаз – полпервого показывали мерно тикающие над камином часы. Скоро обед. В комнате уже витал аппетитный запах съестного, Олаф непроизвольно сглотнул и открыл второй глаз. Майя потрясающе готовила, она вся соткана из достоинств. Кроме одного и очень существенного недостатка, но об этом чуть позже.

– Олаф! – призывно крикнула жена.

Мужчина потянулся в кресле, встал, опираясь на подлокотники кресла, в тишине можно было услышать хруст его костей. За последние полгода он сильно сдал. И если ситуация не изменится, к следующей весне, а может раньше, он уйдёт к праотцам. Олаф уже начал привыкать к этой мысли. За несколько месяцев он из крупного мужчины со стальным торсом превратился в старика, иссиня-чёрные волосы поседели, и только угольки умных глаз изредка поблёскивали на его бледном лице. Жизненная сила медленно, но верно покидала его.

Жена поставила перед ним глубокую тарелку с дымящимся мясным супом, заботливо положила в суп ложку сметаны: всё, как он любит.

Майя с болью в сердце наблюдала, как тает её муж, её дорогой мужчина! Хотя все эти совместные годы она прожила с ощущением вины, что невольно разрушила его жизнь.

* * *

Олаф из рода Кёнингоф и Майя из рода Дудинг встретились двадцать пять лет назад ясным весенним днём. Он – верховный маг, она – дочь почти разорившегося фермера, разводившего овец. Их встреча была предопределена. Впрочем, все встречи предопределены.

Олафу пришла пора жениться, чтобы произвести на свет наследника. Для магов тридцать девять – сорок два года – самое время создавать семью, только в этот период у мага может родиться мальчик – продолжатель традиций. По обычаю Совета Магов, куда входили представители семи родов, после рождения наследника маг получал право стать председателем. Ещё в глубокой древности всё было решено: определены особые правила существования магов в Дивноземье и на всех обозримых территориях освоенного мира. Незыблемый порядок, который обеспечивал мир и равноправие всех магических семей. Подходил срок Олафа исполнить своё предназначение и удовлетворить амбиции – возглавить Совет Магов Дивноземья. Он начал поиски своей суженой.

Женщина, которая становилась женой мага и имела честь выносить наследника, выбиралась самой Природой, повлиять на это было невозможно. При встрече маг видел исходящее от суженой мерцающее сияние, а также у него начинало гореть правое ухо – верные признаки, что перед тобой именно та женщина.

Так было и у Олафа, он проезжал верхом на коне мимо пастбищ Дудингов и отчего-то решил к ним заехать испить воды. Олаф спешился и направился к дому. Дверь открыла Майя. От её сияния он даже зажмурился, а правое ухо, казалось, раскалилось докрасна. Через три недели они поженились, отказать магу никто не смел. Нор, отец Майи, облегчённо вздохнул – одна «гора» с плеч! У него подрастали ещё две дочери – бесприданницы. А тут такой высокородный жених: с личным замком, обширными владениями, победитель драконьего царства – герой! Счастье-то привалило! Но не только благополучие жениха радовало Нора, он видел, как искренне Олаф относится к Майе, как смотрит на неё влюблёнными глазами. Нор знал, что и дочь влюбилась в Олафа с первой секунды, когда тот появился на пороге их дома: высокий, широкоплечий, смуглый, с копной чёрных кудрей и горящими тёмными, как ночь, глазами.

Да, это был союз по любви (единственный случай за всю историю), благословлённый самой Природой.

Майя забеременела через полгода после замужества, она светилась от счастья: любимый муж, дом – полная чаша, взаимопонимание с родителями Олафа (Гетой и Пекаром), которые взялись за её образование – учили писать и читать, пока супруг исполнял свои магические обязанности по защите вверенной территории и поддержанию порядка. Конечно, она была простушкой по сравнению с Кёнингофами, но когда ей было образовываться? Работа на ферме отнимала много времени и сил. Мать научила Майю всему, что знала сама: как вести домашнее хозяйство на высшем уровне, это потом пригодилось. Майя всегда вспоминала маму добрым словом и благодарила, став к девятнадцати годам необыкновенно привлекательной девушкой, отличной хозяйкой – первой помощницей по дому. Вначале в замке Олафа ей было непривычно: не нужно подскакивать ни свет ни заря, готовить еду, ухаживать за овцами. Ей разрешили заниматься одним делом – вышивать, этому её тоже научила мама. Надо сказать, получалось у неё великолепно. Всё, вышитое Майей, выглядело как настоящее. Олаф ласково называл её «моя кудесница». Он нежно и преданно любил свою жену. В ней сочетались мягкая женская манкость, теплота, природный ум и твердость. Он обожал наблюдать, как она расчёсывала свои роскошные волосы, любил разглядывать её вышитые работы, ему нравилось её смешить и видеть, как щурятся её прекрасные карие глаза. Всё-таки это был союз очень странный для мага – полный чувств. Союз, незаметно меняющий порядок вещей…

Наступил август, солнечный и яркий, месяц перемен для рода Кёнингоф. Одним самым обычным утром Майя, проснувшись, поняла – роды будут сегодня. Женщины всегда это знают. Она осторожно встала с кровати и, стараясь не нарушить сон мужа, вышла из спальни. Держась за живот, женщина добралась до просторной светлой комнаты в конце коридора, которую заботливо подготовила Гета – именно здесь рождались все Кёнингофы последнюю тысячу лет.

Гета уже ждала её.

– Доброе утро, милая, – ласково обратилась к Майе женщина. Гета была высокая, худощавая, белокурые, едва тронутые сединой волосы спрятаны под чепец замужней женщины. Такой же чепец теперь носила и Майя.

Гета помогла Майе забраться на высокую кровать, поправила гору подушек под спиной.

Роды длились часа три. Олаф с отцом всё это время обеспокоенно топтались под дверями в коридоре, напряжённо вслушиваясь в крики Майи. Все знали: сегодня лучший день для рождения наследника – маленького Фрая (это значит «победитель»). Имя выбрали на семейном собрании ещё полгода назад. Потом имя утвердил Совет Магов – такова процедура.

Казалось, всё вокруг замерло в ожидании появления на свет малыша, смолкли все звуки, стих ветер и лишь Ярро ярко и нещадно светило в открытые настежь окна. В мире наступила тишина, нарушаемая громкими стонами Майи и уверенными командами Геты:

– Ещё немного, дорогая! Тужься! Тужься! Уже показалась головка!

Майя вновь перешла на крик, потом она замолчала. Олаф нервно задёргался, переживая за жену и малыша. А спустя мгновенье он с радостью услышал плач младенца. Свершилось! Родился наследник! Пекар ободряюще обнял Олафа:

– Поздравляю, сынок! Теперь ты равный среди равных!

Мир за окнами ожил, наполнился звуками, подул лёгкий свежий ветерок.

– Пекар! Пекар! – раздался тревожный возглас Геты.

Олаф, опережая отца, забежал в комнату. Обессиленная Майя лежала, откинувшись на подушки, беспомощно закрыв лицо руками, по её щекам катились слёзы. Вокруг кровати на полу валялись окровавленные тряпки. Олаф кинулся к жене:

– Что случилось, любимая?

Майя в ответ лишь всхлипывала.

Обернувшись к матери, он увидел её отчего-то ставшее серым лицо, ребёнок на её руках, завёрнутый в одеяльце, кряхтел. «Живой!» – пронеслось в голове у Олафа. Тогда что же произошло?

И тут Гета, разжав губы, тихо произнесла:

– Это ДЕВОЧКА…

ДЕВОЧКА!

Пекар с Олафом растерянно переглянулись.

– Что?!

До Олафа никак не доходил смысл произнесённого матерью. Девочка? Что это такое?.. Что это за слово?!. Откуда здесь девочка?!.

Майя в полном отчаянье беззвучно рыдала. Её жизнь разбилась, как стеклянный сосуд, на мелкие осколки. Разбилась не только жизнь Майи – рухнул весь мир Дивноземья, рухнул многовековой уклад…

Поражённый словами матери, Олаф резко встал и быстрыми шагами вышел из комнаты. За окнами всё небо заволокло тучами, задул сильный ветер, послышались раскаты грома. Тонкие занавески, вздувшись пузырями, взлетели к потолку. Надвигалась гроза.

Слуги забегали по замку, в спешке закрывая высокие деревянные рамы. Олаф стремительно прошёл мимо них, спустился по каменной лестнице. Громко хлопнула массивная входная дверь замка, и эхо разнеслось по всем коридорам. Небо вторило гулкими раскатами грома.

Широкими шагами маг всё дальше уходил прочь от замка в направлении леса, который виднелся неподалёку, прямо за пшеничным полем.

«ДЕ-ВО-ЧКА… ДЕ-ВО-ЧКА… ДЕ-ВО-ЧКА…» – стучало в его голове.

Как только Олаф вступил на пшеничное поле, началось светопреставление. Сверкали молнии, не переставая, гремел гром; дождь крупными каплями забарабанил по земле, набирая силу каждую секунду, и вскоре он превратился в мощный холодный поток. Порывистый ветер выписывал волны колосьями пшеницы. Чёрно-фиолетовые тучи заполонили всё небо и угрожающе нависли над землёй, словно собирались вот-вот упасть…

Непогода наступала всегда, когда Олаф был расстроен. Гроза – отражение его душевного состояния. Ведь основное его умение – это управление погодой.

Олаф с упорством продолжал идти вперёд, промокшая одежда прилипла к телу, мешая движению, колосья обвивали ноги, но отчаянье, переполнявшее его, требовало выхода. Он остановился у самой кромки леса, возвёл руки к небу и издал страшный протяжный крик. Тучи ответили громом, молния сорвалась с небес и пронзила Олафа насквозь, он задрожал всем телом, принимая разряд. А потом упал навзничь, как подкошенный.

Маг очнулся лишь к ночи, земля под ним превратилась в вязкую жижу, он почти утоп в ней. Покачиваясь, мужчина встал.

– Сынок, – услышал он рядом с собой голос отца и вздрогнул от неожиданности.

Пекар, облачённый в непромокаемый кожаный плащ, стоял около него, гроза, которая всё ещё бушевала, всполохами освещала его худое, испещрённое морщинами лицо. Несмотря на свой возраст – восемьдесят лет (хотя для мага это не так уж и много, обычно они доживают до ста двадцати), мужчина был атлетически сложен, подтянут, и его долговязая фигура чёрным столбом возвышалась на фоне раскрашенного молниями неба.

– Отец, что теперь будет? Ведь всё рухнуло! Весь порядок вещей! Как теперь будет существовать Дивноземье? Что будет с нами? С дево… С ребёнком? – запинаясь, произнес Олаф.

Старый маг положил руки на плечи сыну, он чувствовал, как мелкая дрожь гуляет по его телу:

– Не знаю, сын. Не знаю. Я созвал Совет, скоро все прибудут. Пойдём, тебе надо переодеться.

Пекар притянул к себе сына, обнял. Почему это случилось с ними, почему?.. Чем они прогневали Природу?.. Ну чем?..

– Олаф, сними грозу, завтра селяне хотели жать пшеницу, а теперь дня три в поле не выбраться.

Сын послушно кивнул. Он убрал с лица мокрые пряди волос, скрестил на груди руки и, закрыв глаза, пробормотал заклинание. Бушующая стихия постепенно ослабила свою мощь. Олаф глубоко и обречённо вздохнул.

Забрезжил рассвет нового дня, нового для Кёнингофов, для Дивноземья…

В гостевом зале все уже собрались. Для мага пересечь большое расстояние не сложно, только это отнимает очень много сил, поэтому чаще всего Советы проводятся удалённо – отправленными образами. Но то, что произошло вчера, требовало личного присутствия всех. За круглым столом расположились Биррот Паринг – владыка Западного Мира, плотный среднего роста рыжеволосый мужчина, рядом с ним Абуг Лойя – владыка Северных Морей, отличительной приметой которого были длинные густые светлые волосы, заплетённые в тугую косу. Слева от Абуга сидел Ноа Воши – владыка Южных Степей, невысокий худощавый мужчина с круглым загорелым лицом и узкими глазами, рядом с Ноа восседал широкоплечий маг с красивой окладистой бородой – Валенс Силья, владыка Сиреневых Гор, далее Курт Марук – владыка Северных Лесов, крупный смуглый маг с бритой головой. Замыкал круг гостей Юф Тэкки – владыка Озёрного Царства, мужчина среднего роста с глазами необыкновенного изумрудного оттенка, как вода в озёрах его владений. Все прибывшие маги сосредоточенно пили из больших керамических кружек горячий напиток – отвар из крапивы и любистока, только это помогало магам быстро восстановить силы после перемещения.

Пекар устало опустился на один из свободных стульев (бессонная ночь давала о себе знать), изучающе посмотрел на всех. Полная тишина и растерянность повисли над столом: никто не знал, как нужно поступить, что сказать – маги пили горячий отвар и поглядывали друг на друга нахмурясь. Когда так внезапно рушится привычный уклад и ни одна из старинных книг не даёт ответа на вопрос «что делать?», сложно взять на себя ответственность… Поэтому все предпочли отмалчиваться.

Олаф, облачённый в парадный камзол, быстрыми шагами вошёл в зал. Дверь со скрипом закрылась за ним. Его сердце бешено колотилось в груди: он не мог предположить, чем закончится сегодняшний Совет. Маг, стараясь держаться уверенно, всем приветственно кивнул и сел рядом с отцом, выпрямив спину. В конце концов, он им ровня – владыка Средней Равнины! Олаф уже почти успокоился, почти принял факт рождения не того ребёнка, хотя всё ещё не верил, что это происходит именно с ним.

Первым отставил кружку Биррот, сейчас он возглавлял Совет Магов.

– А это точно девочка? – осторожно, без предисловий спросил он.

– Да! Точнее не бывает, – подтвердил Пекар.

– Мы можем на неё посмотреть?

– Конечно! – Пекар обратился к слуге у дверей. – Позови госпожу Гету.

Слуга поспешно выскочил из зала, дверь жалобно скрипнула ему вслед.

Все мужчины отставили кружки и замерли в напряжении, как будто должно произойти что-то невероятное, хотя да – рождение девочки, когда на протяжении тысячи лет в их семьях рождались только мальчики, – событие из ряда вон, это могло удивить даже мага!

Гета, держа на руках младенца, величественно вплыла в зал.

Маги приподнялись из-за стола, приветственно склонив перед женщиной головы. Она остановилась неподалёку.

Биррот со вздохом встал и направился к женщине. Владыка Западного Мира с опаской посмотрел на сладко спящего младенца, как на диковинного зверя, от которого не знаешь, чего ожидать.

– Можете подойти поближе. Она не кусается! – съязвила Гета, сощурив голубые глаза.

Биррот промямлил что-то невнятное и сделал шаг вперёд.

– У неё есть знак? – с надеждой в голосе уточнил он, разглядывая милое личико ребёнка.

Знак – это два перекрещённых ромба на правой руке с внутренней стороны ладони. Он проявлялся в первые мгновенья после рождения – отметина мага. Знак хоть как-то мог сгладить ситуацию, хоть как-то облегчить решение.

– Нет, – с безысходностью в голосе произнесла Гета.

Это слово, как большая мрачная птица, взмыло под своды зала и зависло там, в вышине…

Маги разом разочарованно вздохнули и закачали головами. Лицо Олафа помрачнело.

– Может, он есть где-нибудь в другом месте? Вы проверили?

– Прошли почти сутки, у девочки чистое тело, без отметин, – спокойно ответила женщина, свысока посмотрев на Биррота, тот отчего-то виновато отвёл взгляд.