Переяславский Гамбит

– Зачем приехал, Ратибор? – хрипло спросил Драгомир, не поднимая головы. – Здесь нечего ловить. Иди к Святополку, он теперь власть.

– Я был у Святополка, – Ратибор сел напротив, отодвигая кувшин в сторону. – Он шут гороховый, а не власть. Драгомир, ты воин. Я знаю тебя. Почему твои люди спят на стенах? Почему ров не чищен? Почему ворота открывают так, словно ждут смерти, а не помощи?

Драгомир вскинул голову. В его мутных от хмеля глазах полыхнул на миг прежний огонь, но тут же погас, утонув в болотной тоске.

– Не твое дело, – огрызнулся он. – Приказы Боярина. Он говорит: не надо злить кочевников. Сидим тихо – авось пронесет.

– "Авось"? – Ратибор ударил ладонью по столу. – С каких пор ты слушаешь торгашей? Печенеги уже жгут села, Драгомир! Мне нужно два десятка твоих лучших людей. Осмотреть округу, проверить дозоры. Я наведу тут порядок, раз ты ослеп.

Драгомир схватил кувшин, прижав его к груди как младенца.

– Нет. Людей не дам. Они нужны здесь, охранять… склады. Святополк запретил любые вылазки.

– Ты воевода или цепной пес шурина?!

Драгомир вдруг закрыл лицо руками. Его плечи затряслись.

– Уезжай, Ратибор. Уезжай, пока цел. Ты не понимаешь. Этот город проклят. Мы все в заложниках.

– У кого? У страха?

Ратибор встал. Он внимательно посмотрел на старого товарища. Это был не хмель. И не трусость. В глазах ветерана читался леденящий, животный ужас. Страх не за себя – Драгомир смерти не боялся. Он боялся чего-то другого, что держало его за горло крепче вражеской удавки.

– Я никуда не уеду, Драгомир, – тихо, но твердо сказал Ратибор. – И я узнаю, чего ты боишься. Но знай: если город падет, кровь будет на твоих руках. Даже если ты меч так и не снимешь со стены.

Он вышел. Драгомир остался сидеть в полумраке. Как только шаги стихли, он достал из-за пазухи маленький предмет – детский деревянный солдатик, грубо вырезанный, со следами маленьких зубов. Сжал его в кулаке до боли, и по щеке старого воина покатилась слеза.

ГЛАВА 7. Утопленник

Рассвет принес холодную весть, распространившуюся по Переяславлю быстрее, чем запах свежего хлеба. У колодца на Торговой площади собралась толпа. Бабы визжали, мужики угрюмо шептались.

Ратибор пробился сквозь толпу. У сруба, мокрый, посиневший и страшный в своей неподвижности, лежал Иван, главный городской кузнец. Тот самый, чьи руки ковали решетки для ворот и чинили механизмы подъемного моста. Человек, которого здесь уважал каждый.

– Расступись! – орал стражник, пытаясь оттеснить зевак древком копья. – Нечего глядеть! Перепил Кузмич, бедняга, да и бултыхнулся по темной ночи! Несчастный случай, вестимо!

Ратибор подошел к телу.

– Несчастный случай? – он поднял глаза на стражника. Тот, узнав "киевского гостя", сразу сбавил тон.

– Ну так… говорят, гулял он вчера. Браги много выпил. А сруб у колодца скользкий. Вот и поскользнулся.

– И сколько он падал, что так лицо разбил?

Ратибор присел на корточки. Он знал: случайности редко ходят парой с войной.

Иван был огромен. Чтобы перекинуть такого детину через высокий край колодца, нужно было постараться. Даже очень пьяный кузнец – это гора мышц, которая будет цепляться за жизнь.

Лицо утопленника было серым, одутловатым. Нос сломан. На виске – ссадина, присыпанная тиной.

"Упал лицом о сруб?" – возможно. Но…

Взгляд Ратибора скользнул к рукам мертвеца. Они были сжаты в кулаки, скрюченные окоченением. Ратибор осторожно взял правую руку кузнеца. Ладонь, загрубевшая от молота, была черна от копоти и… чего-то еще.

Кожа на пальцах.

– Отойди, посол! – грубо окликнул его десятник, человек Святополка. – Боярин велел тело забрать, обмыть да семье отдать. Негоже мертвых срамить доглядами.

Ратибор встал, не выпуская руки мертвеца еще секунду.

– Добро, – сказал он, отряхивая колени. – Везите. Жаль мастера. Золотые руки были.

Он отошел в тень торгового ряда, наблюдая, как тело грузят на телегу. Десятник был слишком суетлив. Он не позволил зевакам даже подойти попрощаться. Тело увозили не домой к вдове, а куда-то в сторону боярских сараев. "Обмыть". Смыть следы.

Ратибор почувствовал знакомое покалывание в правом боку, там, где билось его сердце. "Напился и упал".

Кузнецы, знающие свое дело, не напиваются до смерти, когда враг у ворот. А Иван, судя по шепоту в толпе, был трезвенником уже год.

"И руки…" – вспомнил Ратибор то, что успел увидеть.

Кончики пальцев. Они были не просто черными. Кожа на подушечках была снесена, сожжена до мяса. Ровные, аккуратные ожоги.

Словно кто-то заставлял кузнеца брать голыми руками раскаленное железо.

Или держал пальцы над огнем свечи, долго и методично, задавая вопросы.

Это не падение. Это пытка. И тот, кто это сделал, хотел узнать не рецепт стали. Он хотел узнать секреты, которые знал только Главный Кузнец города.

Ворота. Замки. Тайные ходы.

Охота началась. И первой жертвой стал Ключник Города.

ГЛАВА 8. Дедукция: Руки мастера

Утро перешло в день, но для Ратибора "день" означал лишь время действий. Он знал: тело Ивана-Кузнеца долго в сарае не пролежит. Святополк постарается зарыть его как можно быстрее, чтобы земля скрыла улики. Нужно действовать сейчас.

Боярские сараи стояли на отшибе, у городской стены. Место тихое, безлюдное. Ратибор, накинув простой сермяжный кафтан, слился с тенями переулков. Проникнуть внутрь труда не составило: единственный охранник храпел на тюке соломы, сморенный полуденной жарой и вином, щедро раздаваемым боярином.

Внутри сарая пахло сыростью и крысами. Тело кузнеца лежало на столе, накрытое дерюгой.

Ратибор зажег огарок свечи. Пламя заплясало, отбрасывая зловещие тени.

Он откинул грубую ткань. Лицо Ивана в тусклом свете казалось восковой маской боли. Но лицо сейчас Ратибора не интересовало.

Он взялся за руки.

Утром, на площади, в суматохе, он лишь мельком заметил странность. Теперь он мог разглядеть все.

Правая рука. Указательный и средний пальцы.

Кожа на подушечках отсутствовала. Мясо обуглено, покрыто коростой запекшейся крови и сукровицы. Ожоги были локальными, точечными.

Не бывает таких ожогов при пожаре или случайном касании.

– Тебя жгли, Иван, – прошептал Ратибор. – Жгли специально. Аккуратно. Чтобы больно было, но чтобы работать мог. Или чтобы говорить начал.

Он осмотрел левую руку. Там – та же картина, плюс ноготь на мизинце вырван с корнем. Синяки на запястьях – следы веревок. Его связывали.

Пытка длилась не час и не два.

«Что ты мог знать, кузнец? Золото в подвале? Вряд ли. У такого трудяги богатство только в молоте. Сплетни? Тоже нет. Кузнецы народ молчаливый».

Ратибор закрыл глаза, представляя работу главного мастера крепости.

Что делает главный кузнец?

Чинит мечи? Да.

Ковал подковы? Да.

Но это мелочи. Главное – механизмы.

Подъемный мост. Тяжелая решетка ворот ("герса"). Запоры на потайных калитках, через которые высылают разведку или гонцов.

Замки на дверях сокровищницы или… Княжеских покоев.

Кузнец – это хранитель ключей и секретов механики города.

Если его пытали, значит, врагу нужно было не просто убить его (для этого достаточно ножа в спину), а получить знание.

Как открыть ворота без шума? Как заблокировать механизм, чтобы защитники не смогли опустить решетку? Где тайный лаз?

И, судя по тому, что Иван умер в колодце, а не в пыточной, он либо все сказал и стал не нужен, либо умер, не сказав, и убийцы избавились от тела, изобразив "пьянку".

Но характер ожогов… Он сказал. Когда пальцы горят, воля плавится быстрее металла.

Ратибор накрыл тело обратно.

– Прости, мастер. Они сломали тебя. Но я найду тех, кто держал свечу.

Он задул огарок и выскользнул из сарая.

Теперь он знал: в городе готовится не просто бунт, а диверсия. Ворота, главная защита Переяславля, теперь под угрозой. И тот, кто владеет знанием мертвого кузнеца, держит в руках ключи от города.

ГЛАВА 9. Пропавший ключ

Кузница Ивана стояла у самой крепостной стены, приземистая, черная от копоти, как огромный затаившийся зверь. Дверь была распахнута настежь, хотя хозяин уже отправился к предкам. Внутри царила тишина, неестественная для места, где всегда пел металл.

Ратибор вошел. В нос ударил запах остывшего угля и железа.

Картина разгрома предстала сразу: инструменты валялись на полу, меха были вспороты ножом, словно живот поверженного врага. Ящики с заготовками опрокинуты, гвозди и подковы рассыпаны по земляному полу.

В углу, сжавшись в комок за наковальней, сидел парнишка лет четырнадцати – Сенька, подмастерье. Лицо перемазано сажей и слезами, в руках он судорожно сжимал клещи, будто они могли защитить его от зла, поселившегося в городе.

– Кто это сделал? – тихо спросил Ратибор, ступая так мягко, что парень вздрогнул и выронил инструмент.

– Не знаю, барин! – взвизгнул Сенька, вжимаясь в стену. – Ночью пришли… лихие люди! Я спрятался на сеновале. Слышал только грохот да как Мастер кричал, когда его волокли… А потом они вернулись. Искали что-то. Все перерыли, окаянные!

– Что искали? Золото?

– Какое золото! – шмыгнул носом Сенька. – Нет у нас злата. Чертежи они рвали. Грамотки всякие, что Иван Кузмич рисовал. Кричали: "Где схема?! Где ключ?!".

Ратибор подошел к верстаку. Столешница была изрублена топором в щепки. Но среди хаоса глаз следопыта выцепил деталь. Под грудой железного хлама, в щели между половицами, белел клочок пергамента. Убийцы в спешке не заметили его или сочли мусором.

Ратибор достал клочок. Это был обрывок чертежа.

Линии были начертаны углем, твердой рукой мастера. Шестеренки, рычаги…

Но это был не механизм ворот. Ворота Ратибор видел – там система блоков и цепей, грубая и мощная.

Здесь же была изображена тонкая, ювелирная работа.

Противовес. Скрытая пружина.

На обрывке уцелело одно слово, написанное корявым почерком Кузнеца: "…камин" (или "…камень"? Слово было оборвано на середине: "…КАМ…").

Ратибор повертел пергамент. Сложный замок? Ловушка?

Если они искали этот чертеж и "ключ", значит, Иван работал над чем-то тайным. Не для города, а для конкретного заказчика. Может, для самого Князя?

– Сенька, – Ратибор повернулся к парню. – Иван делал что-то особенное в последнее время? Не подковы, не петли?

Парнишка замялся, глядя в пол.

– Боялся он. Говорил: "Дурную работу мне дали, Сенька. Не к добру этот механизм. Если прознает кто – головы не сносить".

– Кто дал работу?

– Так известно кто. Князь Всеволод… еще до хвори своей. Приходил сам, ночью, с факелом. Шептались они долго. А потом Иван Кузмич заперся и три ночи ковал. А как выковал… так и началось все это. Ключ он сделал, барин. Странный такой ключ. Длинный, с зубьями по обе стороны, как у щуки зубы.

– И где этот ключ?

– Иван Кузмич его спрятал. Сказал: "Береженого Бог бережет". А где спрятал – не ведаю. Унесли, может, ироды эти…

Ратибор спрятал обрывок чертежа за пазуху.

"Камин" или "Камень".

Если Князь сам заказал тайный механизм перед своим исчезновением, значит, он готовился. Он знал об угрозе. И Иван был хранителем пути к спасению или к гибели Князя.

Убийцы искали этот ключ. И судя по тому, как они перерыли кузницу – они его не нашли. Иван умер, но тайник свой не выдал, даже под пытками.

– Спасибо, Сенька, – Ратибор положил руку на плечо парню. – Беги отсюда. Схоронись у родни. Здесь скоро станет жарко.

Он вышел на улицу. В голове крутилось слово "Камень". Камень в камине? Или тайный камень в кладке стены?

Ратибор знал: чтобы найти ответ, ему придется самому стать взломщиком. И его цель теперь – не кузница, а сам Княжеский терем.

ГЛАВА 10. Навозная смерть

Солнце едва коснулось шпилей башен, а Переяславль снова вздрогнул.

Весть прилетела с княжеских конюшен. Крик, брань, беготня слуг.

Ратибор прибыл на место одним из первых. Ему не нужно было приглашение. В городе, где царит смерть, стервятники слетаются быстро.

Загон для лошадей вонял, как обычно, но сегодня к аромату прелого сена и навоза примешивался сладковатый металлический дух крови. В центре огромной навозной кучи, лицом вниз, лежал Микула – главный конюх, ведавший княжескими табунами. Из спины его, пронзив тулуп насквозь, торчали ржавые двузубые вилы.