Бобришины сказки

С тех пор банки с джемом и печенье в доме стали таинственно исчезать. Но Катя не переживала. Она знала: где‑то за полосатой шторой сидит самый милый воришка на свете – её маленький герой, который верит, что каждая вещь хранит в себе сказку.

И это было прекрасно. Потому что теперь она понимала: её дар – не просто создавать красивые пространства. Её дар – видеть волшебство в обыденном и делиться им с теми, кто рядом.

#дизайн_истории

Апрель 2025

Глава 8

Ежедневное благословение, или Земля, где зима прошла

(Песнь Песней 2:10-12)«Поднимись, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! Вот, зима прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на земле…»

С того дня, как проклятие было разорвано, мама начала новое дело – дело благословения. Каждое утро, положив руку на живот, она начинала тихую песнь. Это не была просьба. Это было провозглашение. Она благословляла свою землю – своё лоно, чтобы оно стало тем самым текущим молоком и мёдом, куда причалит желанный странник.

«Благословен ты в день первый, день твёрдого основания. Да будет почва под тобой крепкой, как скала, и мягкой, как весенняя земля. Пусть каждый твой корень найдёт здесь опору».Понедельник. Гора Уверенности.

«Благословен ты во день второй. Я благословляю реки крови, что несут тебе силу. Пусть они будут полноводны и чисты, как горные ручьи. Возрастай в крепости, как дуб на берегу».Вторник. Гора Силы.

«Благословен ты в день середины. Я благословляю каждый твой миг покоя и каждое движение. Пусть радость твоего бытия звучит во мне тихой музыкой».Среда. Гора Радости.

«Благословен ты в день светоносный. Я благословляю твои очи, что ещё закрыты. Пусть свет, что льётся в моё окно, станет для тебя первым знаком далёкого солнца».Четверг. Гора Света.

«Благословен ты в день приготовления. Я благословляю наше общее ожидание. Пусть время нашего пути будет мирным и сладким, как спеющий плод».Пятница. Гора Терпения.

«Благословен ты в день отдохновения. Я благословляю твой сон. Спи, моё сокровище. Пусть твои сны будут полны мира, как тихие воды».Суббота. Гора Покоя.

«Благословен ты в день торжества! Я благословляю сам факт твоего бытия. Ты – наша победа. Ты – наша песнь. Ты – цветок, что расцвёл в пустыне!»Воскресенье. Гора Ликованья.

Та зима, что жила внутри – в тоске, в сомнениях, в ощущении бесплодности – осталась позади. Её сменила пора цветения.И подобно тому, как в видении пророка двенадцать деревьев цветут, сменяя друг друга, её благословение текло через все месяцы года, обещая малышу вечную весну. Зима прошла.

И эти цветы были невидимы глазу, но явственны сердцу:Цветы показались на земле нашей.

· Цветок Безопасности – тёплый и бархатистый

· Бутон Радости Бытия – трепетный и нежный

· Алые маки Страсти – согревающие изнутри

В этот хор благословений, в этот поток молока и мёда, причалила маленькая, потрёпанная штормами лодочка – душа Бобриши. Она была измождена долгой борьбой, исцарапана льдами отчаяния.

«Берите, ешьте, насыщайтесь, возрастайте. Мы ждём тебя. Ты – благословение. Ты желанен и ожидаем».Но едва она коснулась этих берегов, как услышала Голос, звучащий ежечасно и ежедневно:

И этот тихий, но несокрушимый тук благословения – ритмичный, как сердцебиение, устойчивый, как смена дней и месяцев – окончательно разорвал последние остатки ярма.Любовь – это жизнь, которая возвращается.

Лодочка перестала быть чужой и потрёпанной. В живительных водах этого потока её раны затянулись, а паруса залатались золотыми нитями надежды. Она больше не была одиноким странником – желанный наследник стал Садовником этого внутреннего рая, пуская корни в почву, что пела ему колыбельные.

Когда ты любим – твоя душа расцветает. Зима прошла. Наступила весна. И земля их общей любви готовилась явить миру своё самое прекрасное чудо.

Глава 9

Совет Мудрецов, или Карта Звёздного Неба

В тёплых водах, что текли молоком и мёдом, Бобриша уже не был просто одинокой лодочкой. Он стал Хранителем собственного, растущего с каждым днём, Чертога. А в Чертоге том, в самой его сердцевине, зажглись два Светоча.

– Всё должно быть выверено до мельчайшей песчинки, – бормотал он, выводя точные линии будущих нейронных троп. – Сначала – фундамент прочный. Потом – стены крепкие. Без чертежа – нет и строения. Хаос – враг прогресса.Первый Светоч звали Бодрый Глаз. Он был старым, опытным Бобром-Картографом. Его шёрстка отливала серебром прожитых лет, а в лапах он всегда держал свиток с безупречными чертежами. Он обожал порядок, тишину и ясность.

– А что, если наша плотина будет не просто плотиной, а мостом к самой яркой звезде? – восклицал он, размахивая лапами. – Или сплетём стены из лунного света и паутины? Зачем просто тропа, если она может стать танцующей рекой?Второй Светоч был Беспечный Ус. Молодой Бобёр-Сказочник с горящими, как угольки, глазами. Он видел не схемы, а живые картины: в завитке ракушки – целую сагу о море, в песне ветра – партитуру для симфонии.

– Нам нужна дерзкая Мечта! – парировал Беспечный Ус. – Без фантазии наш чертог будет скучным, как заброшенная нора! Музыка! Краски! История!И вот однажды в Чертоге Разума разгорелся Великий Спор. – Нам нужен чёткий План! – настаивал Бодрый Глаз, тыча когтем в свой свиток. – Распишем всё по пунктам: логика, анализ, расчёт. Основа основ!

Бобриша слушал их, и в его маленьком сердечке рождалось понимание. Он не выбирал между ними. Он чувствовал, что оба мудреца – это он сам. Его натура, спокойная и рассудительная, тяготела к ясным линиям Картографа. Но в самой глубине этой рассудительности жила та самая творческая искра, что досталась ему от мамы, – та, что превращала простую хатку в шедевр.

И тогда случилось чудо. Бодрый Глаз взглянул на причудливые узоры, что рисовал в воздухе Беспечный Ус, и вдруг увидел в них новую, более совершенную схему соединения звёздных путей. А Беспечный Ус, вглядевшись в строгие чертежи, узрел в них собственную, сокрытую доселе поэзию – ритм и гармонию вселенной.

Они протянули друг другу лапы. И вместе они начали создавать первую Карту Звёздного Неба разума Бобриши. На ней точные координаты Логики соседствовали с бескрайними морями Фантазии. Были проложены маршруты от Горы Знаний к Океану Вдохновения.

А в это время мама, положив руку на живот, чувствовала не просто шевеление. Она чувствовала тихую, ритмичную работу – будто внутри неё собирался мудрый совет, закладывая фундамент удивительной судьбы её сына. Она ещё не знала, о чём там идёт речь, но была абсолютно уверена: у них там всё идёт по самому лучшему плану. И по самой прекрасной сказке.

Глава 10

Первый Диалог, или Вкус Маминой Любви

Совет Мудрецов в Чертоге Разума работал не покладая лап. Карта Звёздного Неба обретала новые очертания. Но однажды их труд был прерван новым, доселе неведомым ощущением.

В тёплый поток, что омывал Бобришу, просочился новый вкус. Сначала – сладкий, словно капля мёда с летнего луга. Бобриша замер, вслушиваясь в новые ощущения. Это было приятно. Это было… правильно. Беспечный Ус тут же сочинил небольшую оду в честь «золотистых рек блаженства».

Но затем вкус сменился. Он стал резким, горьковатым. Бодрый Глаз нахмурился и сделал пометку на свитке: «Внешнее воздействие. Требует изучения. Вероятность угрозы – низкая, но игнорировать не следует». Беспечный Ус же представил, что это вкус драконьих слёз из старой легенды – горьких, но наделяющих мудростью.

И тогда Бобриша понял. Это был язык. Не тот, что состоит из слов, а более древний, вкусовой. Так мама разговаривала с ним. Сладкий вкус печёной тыквы или спелой груши был её ласковым поглаживанием, её одобрительной улыбкой. А лёгкая горчинка полезного отвара из трав – её заботливым наставлением: «Это нужно для твоей силы, мой маленький строитель».

Он начал отвечать. Когда вкус был ему по душе, он затихал, вслушиваясь в это гастрономическое благословение. Когда вкус был новым и странным, он шевелился, будто вопрошая: «Мама, что это? Объясни!»

Мама чувствовала эти отклики. Утренняя тошнота, которая всё ещё иногда навещала её, сменилась осознанным диалогом. Она заметила, что после сладкой овсяной каши с мёдом в животе наступала блаженная тишина. А после стакана свежего сока начинался лёгкий, будто танцующий, перестук.

– Что, Бобриша? Нашёл новый вкус для своей карты сокровищ?Однажды вечером, пробуя новый, чуть терпкий гранатовый сок, она положила ладонь на живот и тихо засмеялась:

В ответ пришла волна лёгких, ритмичных толчков. Не протеста, нет! А самого настоящего любопытства. Бодрый Глаз в это время заносил на карту новый регион – «Земли Терпких Напитков», а Беспечный Ус уже слагал балладу о рубиновых реках, текущих по утрам.

Так, через вкус, мама и Малыш учились понимать друг друга. Каждый приём пищи становился не просто обедом, а продолжением их общей сказки, тихим диалогом, в котором не было слов, но была сама суть любви – забота, воплощённая в самом простом и самом волшебном действии. Вкус маминой любви был самым главным благословением, что текло по этим новым, только что нанесённым на карту рекам.

Глава 11

Немая Заповедь, или Как строили Стену Молчания

В Бобришином Чертоге Разума царила слаженная работа. Бодрый Глаз и Беспечный Ус, помирившись, наносили на Карту Звёздного Неба новые земли – «Остров Слуха», где рождалось понимание музыки, и «Долину Осязания», где учились различать шершавость коры и шелковистость мха.

Но однажды в Чертог поползла Тень. Это была не та Тьма, что приходила петлёй, и не то Проклятие, что иссушало землю. Это было нечто иное – бесформенное, беззвучное, лишённое даже имени. Оно просачивалось не через двери, а сквозь сами стены, как сквозняк из забытого подвала.

Оно не нападало. Оно отключало.

Когда Тень накрывала Бодрого Глаза, его чертежи блекли, линии расплывались. Он сидел, уставившись в пустоту, и не мог вспомнить, как держать грифель. «Я… не могу… мыслить», – шептал он, и в его голосе был леденящий ужас полного одиночества.

Когда Тень касалась Беспечного Уса, его яркие краски мгновенно гасли. Он не мог сочинить ни строчки, не мог представить ни одного образа. Мир становился плоским и серым. «Во мне пустота… Я растворяюсь…» – бормотал он, и его охватывал паралич, будто он проваливался в густой, вязкий кисель.

Бобриша чувствовал это изнутри. Внешне всё было спокойно, мама пела свои благословения, вкусная река молока и мёда текла как обычно. Но внутри его Чертога два его мудреца, две основы его существа, вдруг замирали, отключались, оставляя его одного в беззвучном, бесчувственном вакууме. Это было хуже любой боли. Это было небытие.

Мама почувствовала это первой. Не мыслью, а телом. Она проснулась среди ночи от собственного крика, но не могла вспомнить сон. У неё сводило живот каменной тяжестью, а в горле стоял комок, не позволявший издать ни звука. Она вставала, и её ноги сами несли её к окну, где она замирала, не в силах пошевелиться, глядя в тёмное стекло, за которым не было никого.

Она поняла: это пришло не извне. Это поднималось из самых глубоких, самых древних слоёв её собственной земли. Это была Немая Заповедь – закон, высеченный не на скрижалях, а в самой плоти её предков. Закон, гласивший: «Когда страшно – замри. Когда больно – умри. Кричать бесполезно. Никого нет».

И она вспомнила. Вспомнила истории, которые никогда не рассказывались, но витали в доме, как пыль. О прабабушке, оставшейся одной в голодные годы. О бабушке, потерявшей ребёнка и навсегда замолчавшей. О своей собственной детской тоске, когда она часами лежала в кровати, глядя в потолок, потому что мир вокруг был слишком громким, слишком чужим, а подойти и пожаловаться было некому. Это были не воспоминания, а отголоски, вшитые в саму ткань её души.

Эта Заповедь пыталась теперь через неё перейти к Бобрише. Закладывать в его карту те же мёртвые зоны, те же обрывы связи.

«Нет, – сказала она тени в окне. Твёрдо, как когда-то разрывала проклятие бесплодия. – Со мной – пожалуйста. Но до моего сына ты не дойдёшь».

И она начала строить. Но не плотину из брёвен. Она начала строить Стену Молчания.

Она не боролась с Тенью словами. Как можно сражаться с тем, у чего нет имени? Она делала то, что никогда не делали для неё самой.

Когда её охватывал тот немой ужас, она не пыталась его «перетерпеть» или «проанализировать». Она вставала с постели. Не чтобы бежать, а чтобы сделать три шага по комнате. Она клала руку на сердце и чувствовала его стук – доказательство, что она жива, что она здесь. Она дышала, глубоко и медленно, возвращая себе власть над телом, разрывая петлю паралича.

Она пела. Даже если голос срывался на шёпот. Она пела свои благословения не только утром, а в любой момент, когда чувствовала, как Тень подбирается. Она наполняла пространство вокруг себя не словами, а вибрацией жизни – тёплой, живой, уверенной.

Она танцевала. Медленно, плавно, даже если не было музыки. Она позволяла телу двигаться, растягиваться, чувствовать каждую мышцу, каждую косточку. Она доказывала себе и тому маленькому существу внутри, что тело – это не тюрьма для ужаса, а храм для жизни.

Она искала Прикосновение. Ложилась головой на колени мужу и молча просила, чтобы он просто гладил её по волосам. Это было безопасное, предсказуемое, тёплое прикосновение, которое говорило на том самом, довербальном языке: «Ты не одна. Я здесь. Ты в безопасности».

И происходило чудо. Внутри, в Чертоге Разума, Тень отступала. Бодрый Глаз, чувствуя ритмичные вибрации маминого пения, снова брался за свой свиток. Беспечный Ус, улавливая волны спокойствия от её дыхания, снова зажигал свои краски. Они не понимали, что происходит, но знали: основа, на которой они стоят, – твёрда. Их мир был защищён.

Мама не стерла Немую Заповедь из своей истории. Стереть её было нельзя – она была частью её корней. Но она построила вокруг неё прочную, непроницаемую Стену. Стену, сложенную из ритма дыхания, тепла прикосновений, вибрации голоса и свободы движения.

И однажды вечером, положив руку на живот, она почувствовала не просто шевеление. Она почувствовала лёгкий, упругий толчок – не тревоги, а силы. Будто Бобриша изнутри подпирал эту стену, становясь её со-строителем.

«Вот видишь, – прошептала она, обращаясь к Тени, а может, к той маленькой девочке в себе. – Есть другой закон. Его дал мне Господь, когда разорвал проклятие. Он гласит: «Я с тобой. Даже в безмолвии. Даже в страхе. Ты – Моя»».

И впервые за много недель она уснула глубоким, безмятежным сном, без ночных пробуждений и немого крика. Она знала, что её стена крепка. Потому что строилась она не на страхе, а на Любви. А Любви довербальная травма была не страшна. Ведь Любви не нужны слова.

Глава 12

Благословение Отца, или Имя, высеченное в Вечности

Вечер был тихим и медовым, как и всё в их жизни после того, как духовная зима прошла. Мама, утомлённая днём, прилегла на диван и положила голову на колени мужу. Он молча принял её тяжёлые, шелковистые волосы в свои ладони. Его пальцы начали свой неторопливый, ритмичный путь – расчёсывали, гладили, успокаивали. Это был язык, древнее довербального. Язык, на котором говорила сама безопасность.

И в этой тишине, подчиняясь зову крови и духа, он начал говорить. Голос его был негромким, но в нём была плотность и ясность горного ключа. Он говорил не жене, и не себе. Он говорил туда, в тёплый, живой мир её чрева. Своему малышу. Бобрише.

«Слушай, маленький мой. Внемли словам, которые откроют тебе твою суть. Ибо человеку дано три имени: одно – от родителей, второе – от людей, и третье, самое главное – от Бога. Сегодня я открою тебе то, что знаю о твоём призвании.

Ты – наш желанный долгожданный плод. Ты – победа жизни над смертью, обетования над проклятием. Само твоё существование здесь – это уже первый и главный ответ на вопрос «зачем?». Ты – доказательство того, что Бог верен.

Ты – продолжатель рода. В твоих жилах течёт кровь строителей. Кровь тех, кто не бежал от хаоса, но превращал его в порядок. Кто не боялся бурных потоков, а укрощал их, возводя плотины. Твоя сила – не в разрушении, а в созидании. Ты призван не завоёвывать города, а строить Дом. И не только из дерева и камня, но из верности, традиции и любви. Ты – Хранитель Очага.

Ты – носитель мудрости. От твоей матери ты унаследовал дар видеть мир ярким и полным чудес. Дар превращать обыденность в сказку. От нашего рода ты берёшь рассудительность, терпение и честность. Твой ум, маленький мой, будет как хорошо выстроенная запруда – мысли твои будут течь плавно и мощно, а решения будут взвешенными и прочными. Ты призван быть Миротворцем и Судьёй, разрешающим споры не яростью, а справедливостью.

Ты – защитник. Твоя жизнь – это щит для тех, кто слабее. Твоё призвание – стоять на страже. Как сказано в Писании: «Избавляй обижаемого от руки обидчика» (Иеремия 22:3). Твоя сила дана тебе не для господства, а для служения. Ты – Меч Правды в руках Всевышнего, чтобы оберегать семью свою, землю свою и веру свою.

Ты – дитя Обетования. Ты рождён не от случая, но по великому замыслу. Ты послан в этот мир в эту семью, чтобы явить собой живую связь между прошлым и будущим. Ты – мост. Через тебя течёт река нашего рода, и ты наполнишь её новыми водами, чтобы передать её своим детям.

Ты – наш Бобриша. Твоё имя от нас – Строитель. Твоё призвание от Бога – Хранитель.И потому, малыш мой, знай и помни: Ты – желанный. Ты – благословен. Ты – любим. Ты – силён духом. Ты – терпелив сердцем. Ты – светоносен.

Спи спокойно. Расти крепким. Набирайся сил. Впереди – великие стройки. А мы с мамой будем всегда твоей первой и самой надёжной плотиной».

Он замолчал. Его пальцы всё так же мягко перебирали волосы жены. Она давно уснула, на её лице застыла умиротворённая улыбка.

А глубоко внутри, в своём Чертоге, Бобриша слушал. Слова отца не были просто звуками. Они были как тёплые, тяжёлые слитки чистого золота. Бодрый Глаз аккуратно встраивал их в фундамент своей Карты, и от этого весь Чертог наполнялся несокрушимым светом. Беспечный Ус, вдохновлённый, начал рисовать фрески будущего – величественные плотины, уютные хатки-дворцы, и лица счастливых бобрят, которые когда-нибудь будут слушать эти же истории.

Он ещё не знал всех слов, но он понял главное. Он был не случайным путником. У него было Имя. У него было Призвание. У него был Дом.

И это знание стало самой прочной плотиной в его сердце, о которую разбивались все немые тени прошлого.

Глава 13

Благословение Исаака, или Тучные Реки и Небесная Роса

Пришло время, когда тихие вечерние беседы уже не могли вместить в себя всё, что копилось в сердце отца. Ощущение, что нужно сказать нечто большее, нежели ласковые слова, зрело в нём, как спелый колос. Это должно было быть не просто признание, а Наречение. Наделение силой и предназначением, подобно тому, как патриарх Исаак благословил Иакова.

Он выбрал для этого утро. То самое, когда ночная ночная тишина и дремота еще властвуют в этом мире, а воздух чист и прозрачен, словно специально создан для произнесения слов, которые должны достигнуть небес.

Он попросил жену сесть в самое кресло, то, что стояло на возвышении, и сам опустился перед ней на колени, положив обе руки на её живот, где спал или, может быть, уже слушал Бобриша.

Он закрыл глаза, и голос его зазвучал иначе – низко, весомо, как будто каждый слог был высечен из камня.

«Да услышат Небо и Земля, и да станут свидетелями реки и деревья. Ныне я, отец, благословляю тебя, сын мой, первенец мой, наследие моё и венец моего рода.

Пусть почва под твоими лапами будет щедрой и плодородной. Пусть любая ветвь, которую ты возьмёшь для своей плотины, будет прочной и податливой. Пусть твой труд всегда приносит обильный плод. Пусть твой дом будет полной чашей, и пусть ты никогда не знаешь нужды. Но помни: тук земли – это не только для пропитания. Это – основа, фундамент. Пусть твоя жизнь будет так же прочно укоренена в правде и верности, как могучий дуб в плодородной почве.Да даст тебе Господь от тука земли.

Пусть твой разум будет орошаем свежими мыслями, как утренняя роса орошает поля. Пусть вдохновение нисходит на тебя свыше, чтобы твои постройки были не только крепки, но и прекрасны. Пусть твоя душа будет открыта к тихому шёпоту Божьей мудрости, которая, как роса, проникает в самую глубь, не ломая и не круша. Эта роса – милость. Пусть ты всегда будешь помнить о ней и сам будешь милостив к другим.И от росы небесной свыше.

Пусть те, с кем ты будешь идти по жизни, видят в тебе опору и мудрость. Пусть твоё слово имеет вес, а твоё решение – уважение. Ты будешь не господином, но служилым начальником, тем, кому доверяют, на кого полагаются, чьё руководство ведёт к миру и процветанию. Ты будешь укрощать бурные споры, как укрощаешь бурные реки.Да послужат тебе народы.

Это не поклонение рабское, сын мой. Это – признание. Признание твоего духа, твоей чести, твоего непоколебимого стояния в истине. Пусть враги, завидя твои стяги, предпочтут отступить, ибо будут знать: за тобой стоит сила праведника. Ты будешь князем меж своими, хранителем рубежей своего мира, своей семьи, своей веры.И да поклонятся тебе племена.

Я говорю не о власти, но об ответственности. Ты – первый. На тебе – долг старшего. Ты будешь щитом для младших, ты будешь примером, ты будешь тем, к кому придут за советом и защитой. Люби их, как я люблю тебя, и береги, как зеницу ока.Будь господином над братьями твоими.

Пусть всё наследие, всё богатство духа, что дала тебе твоя мать – её свет, её творчество, её безудержный оптимизм – признают тебя своим полноправным хозяином. Управляй этим даром мудро, умножай его и передавай дальше.Да поклонятся тебе сыновья матери твоей.

Проклинающие тебя – прокляты; благословляющие тебя – благословенны!»

Он сделал глубокий вдох, и его голос, наполненный силой, смягчился, став почти шёпотом, полным нежности и трепета.

«Силою Всемогущего, пред Которым ходили отцы мои, благословляю я тебя. Благословением, которое пребывает на вершинах гор древних, благословением, которое лежит на краю бесконечности, благословляю я тебя самыми прекрасными благословениями небес и земли.

Вот. Отныне это на тебе. Прими это. Вырасти в это. Стань этим».

Он замолк. Воздух в комнате звенел, будто после удара колокола. Мама, слушая его, плакала беззвучно, понимая, что стала свидетельницей великого таинства – передачи духовного ДНК, залога великого будущего.

А внутри неё Бобриша затих, вслушиваясь в эхо этих слов. Он не понимал их смысла, но почувствовал, как в самую сердцевину его существа легла тяжёлая, золотая печать. Печать Судьбы. Печать Призвания.

И где-то в Чертоге Разума Бодрый Глаз с благоговением отложил свой грифель. А Беспечный Ус начал рисовать уже не фрески, а целые миры – бескрайние, тучные земли и сияющие росой небеса, по которым их маленький Хранитель будет шествовать как князь и строитель.

Глава 14

Внутренняя Плотина, или Семь Столпов Мудрости

Шум города за окном стих, превратившись в глухой, далёкий гул. Дом спал. Спала его жена, укрытая одеялом, с легкой улыбкой на устах. Спал, укрытый в её чреве, его сын. А он, будущий отец, стоял у окна, и в нём бушевала тихая буря.

В руках он держал нераскрытую книгу – свиток Премудрости Соломона. Он не читал её глазами. Он читал её сердцем, и страницы его собственной жизни смешивались с древними текстами.

«Я же воззвал, и снизошёл на меня дух премудрости… я предпочёл её скипетрам и престолам», – звучало в нём.

Скипетры и престолы, – думал он, глядя на тёмный силуэт спящего города. Власть, карьера, признание… Всё это вдруг стало прахом и тленом. Ни одна победа в совете директоров, ни один подписанный многомиллионный контракт не шли ни в какое сравнение с тихим чудом, происходившим сейчас в соседней комнате. Он предпочёл это. Предпочёл быть не Царём в мире сильных, а Отцом в мире одного-единственного малыша.

«Ибо она есть искусство из искусств, и наука из наук – понимать устройство мира и действие стихий…»

Понимать устройство мира. Разве это не его задача теперь? Он должен будет стать для сына первым и главным проводником. Объяснить, почему трава зелёная, а вода мокрая. Почему звёзды не падают. И – что гораздо важнее – почему люди бывают жестоки, а Бог – милостив. Как устроена боль, предательство, верность и любовь. Ему самому придётся заново учиться видеть мир, чтобы суметь объяснить его сыну.

«…начало, и конец, и среди́на времён… вхождения и исходы, свершения и перемены…»

Среди́на времён. Вот где он оказался. Он – мост. За его спиной – вереница предков, чьи имена и судьбы в него вплетены. Перед ним – будущее, воплощённое в Бобрише. Он чувствовал тяжесть этого. Он должен передать. Не просто гены, а нечто большее – завет. Песни, которые пели его деды. Принципы, за которые они стояли. Веру, которая их хранила. И он должен очистить это наследие от шлака обид и ошибок, чтобы передать сыну только чистое золото.