Тихий голос (Дело о пропавшем портфеле)

Евгений Ершов

Тихий голос (Дело о пропавшем портфеле)

ПРОЛОГ

Ночь вставала над Волгореченском не спеша, наползая с востока тяжелыми, пропитанными речной сыростью сумерками. Сначала гасли краски, потом растворялись очертания домов, и наконец город превращался в черный силуэт, прошитый нитками уличных фонарей и светящимися окнами многоэтажек. Но выше, на отрогах холма, где велось строительство жилого комплекса «Волжские Зори», тьма была иной – густой, почти осязаемой, враждебной. Огни города отсюда казались чужими, неспособными прогнать мрак, копившийся среди груд железобетона и остовов будущих домов.

Иван Петрович вышел из своей теплой будки, кутаясь в поношенную телогрейку. Осенний ветер гулял по пустынной стройплощадке, завывая в ребрах башенного крана и шелестя полиэтиленом, затянувшим оконные проемы. Ему не нравилось это место. Не люди пугали – за годы работы сторожем он научился справляться с воришками и пьяницами. Пугала тишина. Та особая, гнетущая тишина, что воцаряется в нежилых местах, которую внезапно разрывают непонятные звуки: скрежет металла, словно кто-то тащил что-то тяжелое, короткий, приглушенный стук, доносящийся из глубины недостроя.

Он зажег мощный аккумуляторный фонарь, луч которого, как острый нож, резал тьму. В руке он сжимал дубовую палку – свой «посох», без которого никогда не выходил в обход. Маршрут был привычным: от проходной мимо штабелей кирпича, вокруг зачехленной бетономешалки, к дальним бытовкам, что ютились у самого забора, заросшего бурьяном.

Воздух был насыщен запахами стройки: остывшим металлом, цементной пылью, влажным деревом опалубки. Иван Петрович шел, механически освещая путь, его мысли были где-то далеко – о внуке, о невыплаченной вовремя пенсии, о больных суставах. Он почти дошел до конца маршрута, когда его слуха коснулся звук. Не скрип и не шорох. Короткий, влажный хлюп, словно кто-то уронил на землю тряпку, наполненную водой. Звук был приглушенным, но отчетливым. И шел он из самой дальней, заброшенной бытовки, дверь которой давно уже висела на одной, скрипевшей на ветру петле.

– Опять бомжи шляются, – с раздражением подумал Иван Петрович. Он крикнул в ночь, стараясь, чтобы голос звучал грозно и уверенно. – Эй, там! Выходи, нечего шляться! Пора спать ложиться!

В ответ – лишь завывание ветра. Тишина, наступившая после его окрика, показалась ему неестественной, зловещей. Он подошел ближе, уперся плечом в шершавую, облупленную дверь и толкнул. Дверь с противным скрипом отъехала, открывая черный провал внутреннего пространства.

Луч фонаря, дрогнув, робко скользнул внутрь. Пыльный стол, сломанный стул, груда тряпья в углу. И в этом хаосе его взгляд, привыкший выхватывать детали, уловил неладное. Что-то было не так. Не так лежала эта груда спецодежды. Что-то… другое.

Он опустил луч ниже, и сердце его, старое, изношенное, замерло, а потом рванулось в бешеной, неровной скачке. Ледышка, острая и безжалостная, пронзила его всего, от темени до пят, сковав дыхание.

Из полумрака на него смотрели два широко открытых, остекленевших глаза. Они были полны немого ужаса, застывшего в момент осознания чего-то невыразимо страшного. Лицо, искаженное предсмертной гримасой, было бледным, почти восковым. А вокруг головы, на грязном, запыленном бетонном полу, растекалось темное, почти черное пятно. Оно было густым, вязким, и его края, подсыхая, уже начинали сворачиваться. Запах крови, сладковатый и тяжелый, ударил в ноздри, смешиваясь с запахом плесени и ржавчины.

Иван Петрович отшатнулся. Палка выпала из его ослабевших пальцев и с глухим, зловещим стуком упала на пол. Он не видел больше ни бытовки, ни мертвого тела. Он видел только огни города внизу – яркие, равнодушные, бесконечно далекие. Его рука сама по себе, судорожно, несколько раз подряд, совершила мелкое, отрывистое движение от плеча к животу. Он крестился, беззвучно шепча заученные в детстве слова молитвы, которая уже не могла ни спасти, ни помочь.

А город внизу продолжал жить своей ночной жизнью. Он сиял, переливаясь огнями, и был прекрасен в своем холодном, безразличном великолепии.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НЕЗНАЧИТЕЛЬНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Глава 1

Утренний свет, бледный и жидкий, пробивался сквозь пыльное окно кабинета № 34 на четвертом этаже здания Следственного отдела по Волгореченску. Луч ложился на стопки папок, каждая из которых была молчаливым свидетельством чьей-то прерванной жизни, чьей-то трагедии, оставшейся без разрешения.

Майор юстиции Игорь Стольников стоял у подоконника, помешивая ложечкой в стареньком, дымчатом чайничке. Заварка, крепкая, почти черная, медленно поднималась кверху, насыщая воду терпким ароматом. Это был его ритуал. Мир за окном мог рушиться, в городе могли происходить самые немыслимые события, но утренний чай, заваренный по методу его отца, такого же следователя, только в милицейских погонах, был константой. Незыблемой и надежной.

Он разлил напиток по двум граненым стаканам, один из которых поставил на свободный угол стола – для Кротова, своего постоянного напарника из МВД, капитана полиции. Пока тот не пришел, Стольников принялся за рутину: разбор архива. Дела с грифом «приостановлено», материалы, где срок давности вот-вот истечет, старые оперативные сводки. Пальцы, привыкшие к шершавой поверхности бумаги, механически перелистывали страницы. В этой монотонной работе был свой, особый смысл – она позволяла держать ум в тонусе, видеть закономерности, помнить, что ни одно преступление не забывается окончательно.

Он был мужчиной на вид лет сорока пяти, но в глазах его читалась усталость, прибавлявшая ему возраст. Лицо с правильными, но как бы слегка обветренными чертами, волосы с густой проседью, коротко подстриженные. Он не походил на героя с плаката – в его фигуре не было ни бравады, ни агрессии. Скорее, он напоминал старого, опытного бульдога, который не суетится попусту, но если уж вцепится во что-то, то не разожмет челюстей.

Кабинет был его крепостью. Здесь пахло бумагой, старым деревом письменного стола, дешевым табаком Кротова и свежезаваренным чаем. Никаких лишних вещей, только необходимое. И тишина.

Ее и нарушил резкий, пронзительный звонок городского телефона. Не внутреннего, а прямой линии. Стольников нахмурился. В это время обычно не звонили. Он отложил папку и поднял трубку.

– Слушаю. Майор юстиции Стольников.

– Игорь Владимирович, здравствуйте, – послышался сладковатый, подобострастный голос помощника начальника отдела. – Беспокою вас. Вас срочно просит к аппарату Александр Леонидович.

Мысль о том, что начальник следственного отдела звонит лично в столь ранний час, не сулила ничего хорошего. Обычно это означало «геморрой» высшей пробы.

Через мгновение в трубке зазвучал бархатный, обволакивающий басок Александра Леонидовича.

– Игорь Владимирович, доброе утро. На месте я смотрю?

– Так точно, Александр Леонидович. Разбираю архив, как и положено, – ответил Стольников, глядя на стопки дел.

– Отлично, отлично. С архивом успеешь. Мне нужен твой выезд. Немедленный. В мэрию.

Стольников помолчал пару секунд, переваривая информацию.

– В мэрию? Простите, а что там случилось? У них что, своя служба безопасности кончилась? Или это уже повод для возбуждения уголовного дела? – в его голосе прозвучала легкая, едва уловимая ирония.

Голос начальника стал суше, в нем появились стальные нотки.

– Деликатный вопрос, Игорь. Не для телефона. Пропала одна вещь. Портфель. У заместителя начальника департамента строительства Гордеева. Никаких гостайн, чистая бюрократия, но… сама ситуация неприятная. Мэр лично просил разобраться быстро и без лишнего шума. Ты человек аккуратный, не будешь делать из мухи слона. Поезжай, посмотри на месте. Оформишь как проверку. Нашел – и ладно. Возьмешь с собой кого-то из оперативников МВД для взаимодействия. Капитана Кротова, он соображает.

«Портфель. Проверка. Без шума». Стольников мысленно повторил эти слова. Его многолетний опыт подсказывал ему, что мелких происшествий не бывает. Бывают маленькие, почти незаметные начала больших, громких бед.

– Понял, Александр Леонидович. Выезжаем.

– И, Игорь… – начальник понизил голос почти до шепота. – Без лишнего формализма, а? Там свои люди. Понятно?

– Понятно, – безразличным тоном ответил Стольников и положил трубку.

Он медленно отпил глоток горячего, горького чая. «Портфель. Деликатный вопрос». Он посмотрел в окно, на серые, будничные крыши Волгореченска. Город просыпался, начинался новый день. А где-то там, в кабинетах с дорогой мебелью и коврами, кто-то потерял портфель. И почему-то этот, казалось бы, пустяк, требовал срочного внимания следователя Следственного комитета.

Он набрал номер Кротова.

– Олег, собирайся. Едем на вызов.

– Убийство? – сразу, с привычной оперативничьей жадностью, спросили на том конце провода.

– Хуже, – мрачно, без тени улыбки, ответил Стольников. – Пропал портфель.

Глава 2

Кабинет заместителя начальника департамента строительства Алексея Гордеева был выдержан в стиле «успешный, но скромный чиновник». Дорогой, но не кричащий ремонт, массивный стол из темного дерева, строгое кожаное кресло, на стенах – дипломы в тонких рамках и нейтральные пейзажи, не отвлекающие от работы. Все говорило о статусе, но без вульгарной роскоши.

Однако сам хозяин кабинета в эту идеальную картинку не вписывался. Алексей Гордеев, мужчина лет сорока, с аккуратной прической и в дорогом костюме, был бледен. Мелкие капельки пота выступили у него на лбу, а пальцы нервно барабанили по стеклянной поверхности стола. Рядом, стараясь сохранить маску профессионального спокойствия, замерла его секретарша – молодая, ухоженная женщина в строгом, но элегантном костюме. Её безупречный внешний вид, обычно служивший дополнением к идеальному порядку в кабинете, сейчас контрастировал с растерянным взглядом и нервным движением рук, перебирающих папку.

Когда в кабинет вошли Стольников и Кротов, Гордеев резко встал, сделав несколько шагов навстречу. Капитан полиции, молодой, подвижный, с живыми, все замечающими глазами, сразу начал бегло осматривать помещение, впитывая детали, как губка. Стольников же оставался у двери, спокойный, почти неподвижный, руки в карманах своего поношенного плаща.

Представились. Стольников не стал садиться в предложенное кресло, предпочитая сохранять позицию легкого преимущества.

– Итак, Алексей Викторович, – начал он ровным, лишенным эмоций голосом. – По поручению начальства проводим проверку по факту пропажи. Будем благодарны, если вы подробно расскажете, что произошло.

– Да что тут рассказывать! – Гордеев махнул рукой, и жест его был резким, почти истеричным. – Все до банальности просто! Вчера вечером, около семи, я ушел домой. Устал, был невнимателен. Портфель, кожаный, дипломат, оставил здесь, вместо того, чтобы переложить документы из него в сейф, – он указал на небольшой сейф в углу. – Утром прихожу – дипломата нет! Испарился!

– Что именно находилось в портфеле? – не отрывая взгляда от Гордеева, спросил Стольников.

– Да ничего существенного! Честное слово! – чиновник заломил руки. – Технические спецификации, тендерная документация по строительству школы в микрорайоне «Волжские Зори». Копии, черновики, рабочие моменты. Никакой государственной тайны, никаких денег или ценностей!

– Деньги? Ценности? – уточнил Кротов, доставая свой потрепанный служебный блокнот.

– Да вы что! Конечно, нет! – Гордеев даже всплеснул руками. – Я что, несу в портфеле чемодан денег? Да зачем? Это же чисто рабочие бумаги!

Стольников молча наблюдал. Он видел не просто нервозность человека, у которого украли вещь. Он видел страх. Глубокий, животный страх, знакомый ему по десяткам допросов. Гордеев боялся не потери документов. Он боялся чего-то конкретного, что было в том портфеле. Его глаза бегали, он избегал прямого взгляда, его тело было напряжено, как струна.

– Кто, кроме вас, имел доступ в кабинет вчера вечером? – продолжил следователь.

– Ну… Секретарша, Ирина, – он кивнул в сторону женщины. – Она ушла раньше меня. И… и уборщица. Горничная, Мария Семенова. Она убирала кабинет после семи. Я ушел, она должна была к восьми закончить.

– И где сейчас эта Мария Семенова? – Стольников перевел взгляд на секретаршу.

Та заерзала, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Она… она сегодня не вышла на работу. Не позвонила, ничего. Мы сами ей звонили – телефон не отвечает. Потом… потом она сама перезвонила, уже ближе к одиннадцати. Сказала, что увольняется. Срочно. Уезжает к родственникам. В Казань.

Стольников и Кротов переглянулись. Взгляд, длящийся долю секунды, но в нем уместилось все понимание ситуации. Слишком быстро. Слишком удобно.

– Дайте нам, пожалуйста, ее полные данные, адрес, контакты родственников в Казани, – попросил Стольников, его голос по-прежнему был ровным, но внутри у него что-то щелкнуло, как будто в сложном механизме встала на место первая шестеренка.

Пока Кротов записывал данные, Стольников медленно прошелся по кабинету. Его взгляд, привыкший выискивать несоответствия, скользнул по пепельнице – дорогой, хромированной, начищенной до блеска. В ней лежал один-единственный окурок, с ярким следом помады. Не горничной, та, скорее всего, курила бы в подсобке. И не Гордеева, он, судя по всему, не курил. Значит, была посетительница. Не вчера вечером, так накануне. Мелочь. Ничего не значащая мелочь. Но он занес ее в память. Из таких мелочей, как из кирпичиков, и складывалась стена истины.

Глава 3

Следующие несколько часов прошли в беседах. Секретарша Ирина только и твердила, что Алексей Викторович – человек кристальной честности, золотой человек, и она не может поверить, что такое случилось. Ее ответы были выверенными, словно отрепетированными.

Водитель Гордеева, суровый мужчина в спортивном костюме, на вопросы Кротова отвечал нехотя, односложно, но в его глазах читалась настороженность.

– Да, возил. Нет, никого подозрительного не видел. Алексей Викторович? Нормальный мужик. Зарплату платит вовремя, по мелочам не чморит.

Кротов, пользуясь своими связями, пообщался с коллегами Гордеева по департаменту. Картина везде была одинаковой: хор слаженных, почти идентичных отзывов. «Порядочный», «честный», «профессионал», «белый и пушистый». Слишком хором. Словно все получили один и тот же инструктаж. Ни одной слабинки, ни одного «но». А в жизни, как знал Стольников, не бывает идеальных людей. Особенно на таких хлебных должностях.

Вечером они снова сидели в кабинете Стольникова. Воздух был густым от усталости и табачного дыма – Кротов, вопреки запретам, курил прямо в помещении, нервно затягиваясь.

– Ну, Игорь Владимирович, – капитан расхаживал по комнате, разминая затекшие ноги. – Ну что это, а? Ерунда же, собачья! Чинуша потерял портфель. Горничная, испугавшись, что ее обвинят в краже, сбежала к тетке в Казань. Проверку как будто само небо велит закрыть. Все же ясно, как божий день.

Стольников молча налил ему в граненый стакан свежезаваренного чая. Пар поднимался густым облаком.

– Тебе не кажется, Олег, что они все слишком уж хорошо отзываются о Гордееве? – спокойно спросил он. – Как по писаному. Ни одной трещинки в этом образе «рыцаря без страха и упрека». Не бывает так.

– Ну, может, он и правда белый и пушистый? – пожал плечами Кротов, садясь на стул. – Случаются же чудеса.

– В нашей системе на подобных должностях чудес не бывает, – отрезал Стольников. – Бывают очень осторожные люди. И Гордеев не просто боится проверки из-за пропажи. Он боялся чего-то конкретного, что было в том портфеле. И эта горничная… Она не испугалась. Она именно что исчезла. Слишком вовремя. Как по команде.

Он подошел к окну. За стеклом уже полностью стемнело. Фонари зажигали на асфальте желтые, дрожащие пятна. Город готовился ко сну, не ведая о маленьких драмах, что разыгрывались в его каменных стенах.

– Нет, Олег. Это не ерунда, – тихо, словно размышляя вслух, произнес Стольников. – Это первая ниточка. И я чувствую, что если за нее потянуть…

Его мысль прервал резкий, вибрирующий звонок его личного мобильного телефона. Стольников посмотрел на экран – незнакомый номер с кодом Казани. Предчувствие, тяжелое и холодное, сжало ему горло. Он поднес трубку к уху.

– Слушаю. Майор юстиции Стольников.

– Майор юстиции? – голос на том конце был официальным, безразличным. – ГИБДД по Республике Татарстан. По вашему официальному запросу относительно гражданки Семеновой Марии Ивановны… Сообщаем, что сегодня в 14:30 на 45-м километре трассы М-7 «Волга» она погибла в дорожно-транспортном происшествии.

Стольников замер. Вся кровь отхлынула от его лица. Он стоял, не двигаясь, уставившись в одну точку.

– Подробности, – коротко бросил он, и его собственный голос показался ему чужим.

– Выехала на полосу встречного движения. Лобовое столкновение с грузовым автомобилем «МАН». Смерть наступила мгновенно. Водитель грузовика не пострадал, находится в состоянии шока.

Стольников медленно, будто с огромным усилием, положил трубку. Он повернулся к Кротову. Лицо его было маской из холодного гранита, только в уголках глаз залегли глубокие, резкие морщины.

– Мария Семенова мертва, – произнес он. – ДТП под Казанью. Выехала на встречную полосу.

Кротов вытаращил глаза. Его молодая, подвижная физиономия выразила сначала полное недоумение, а потом – медленное, леденящее душу понимание.

– Не может быть… – прошептал он. – Совпадение? Случайность?

– Не верю я в совпадения, Олег, – Стольников тяжело опустился в свое старое ересло, его пальцы сомкнулись в замок, и костяшки побелели от напряжения. – Особенно в такие своевременные. Портфель был не целью. Он был причиной. Причиной, по которой убили человека. Наша проверка по факту пропажи только что закончилась. Начинается расследование по факту убийства. Оформляй материал для возбуждения уголовного дела. Пока что кража. Но будем копать. Намного глубже.

Глава 4

Дело возбудили с подозрительной, почти молниеносной скоростью. Стольников понимал: начальство, с одной стороны, хотело соблюсти формальности и показать свою реакцию на «резонансный инцидент» с гибелью женщины, а с другой – загнать расследование в узкие, безопасные рамки банальной «кражи». Чтобы был формальный повод работать, но без риска докопаться до чего-то, что могло бы всерьез потревожить городскую элиту.

Он сидел за своим столом, перед ним лежал чистый бланк постановления, но мыслями он был далеко. Он снова и снова прокручивал в голове утро в кабинете Гордеева. Бледное, испуганное лицо чиновника. След от помады на дорогой пепельнице. Испуганные глаза секретарши. Исчезновение, а затем гибель горничной. Все это складывалось в тревожную, пока еще смутную картину.

Кротов, тем временем, работал с оперативной информацией, используя все свои связи и каналы. Он связался с коллегами из Казани, затребовал фотофиксацию с места ДТП, пробовал выйти на родственников Марии Семеновой, чтобы получить хоть какие-то детали.

– Машину она вела свою, – докладывал он, сгорбившись над распечатками с предварительными данными. – Старую «девятку». По словам ее сестры, с которой она разговаривала утром, Мария была напугана. Говорила, что «наткнулась в кабинете на что-то не то», боялась, что ее сделают крайней. Решила свалить к тетке в Казань, переждать, пока все утихнет. Больше ничего внятного сказать не смогла.

– «Наткнулась на что-то не то», – медленно, вдумчиво повторил Стольников. – Значит, портфель она, скорее всего, и правда не брала. Но видела что-то. Или кого-то. В тот вечер в кабинете.

– Может, того, кто этот портфель и вынес? – предположил Кротов.

– Возможно. И этот «кто-то» ее вычислил и устранил. ДТП… – Стольников горько усмехнулся. – Идеальная маскировка. Выехала на встречную. Кто будет разбираться? Спишут на стресс, на усталость, на потерю внимания. Очень удобно.

Стольников подошел к большой маркерной доске. Это была его старая, проверенная привычка – визуализировать связи, чтобы видеть картину целиком. Посередине доски он написал крупными буквами: «ПОРТФЕЛЬ ГОРДЕЕВА». От этого центра потянулись стрелки: «ГОРДЕЕВ (боится?)», «КАБИНЕТ», «М. СЕМЕНОВА (умерла)». Стрелка от Семеновой вела к надписи «ДТП (Казань)», которую он обвел красным маркером.