Не увижу завтрашний день

Анна Журавлёва

Не увижу завтрашний день

Ⅰ

Поправляю очки, а после вновь смотрю на медицинскую выписку: ПРИЧИНА НЕ УСТАНОВЛЕНА. Эти слова стали очередным ударом по и так уставшему разуму. Сколько бы я ни старался, ничего не получалось. Думал, если скоплю денег и пройду полное обследование в дорогой клинике в Токио, то обязательно смогу найти причину своего недуга… Как итог – ничего. Лучшие врачи разводили руками и по кругу заставляли проходить одно обследование за другим, чтобы в конце получить ненавистный результат: ПОЛНОСТЬЮ ЗДОРОВ.

Сначала почувствовал, как в горле запершило, после и вовсе стало тяжело дышать. Всему виной – чёрный галстук. Он напоминал петлю, которую я медленно повязывал вокруг собственной шеи и выбраться из которой попросту невозможно.

– Тяжело… – еле слышно прохрипел, медленно задыхаясь от мнимых страхов, прорастающих внутри.

Сначала ослабив хватку галстука, в конце полностью избавившись от него, чтобы хоть на секунду почувствовать каково это быть свободным.

Облегчение не почувствовал, лишь новую тяжесть от грядущего будущего, его размыленность, а после – обычную черноту. Продолжал жить как при выключенном свете самого яркого дня, различая людей не по внешности, а по голосу, забывая вообще о существовании человеческих глаз.

Спустя время всё-таки решился взглянуть на окружающий мир, пока тот имел хоть какие-то очертания. Где-то вдали, через дорогу, за небольшим забором, расположилось прекрасное поле, что полностью покрыто цветами. Они слегка покачивались в такт небольшим порывам ветра. Тот уверенно скользил по разгорячённой коже, даруя лёгкое спасение в солнечный день. Общую идиллию дополняли старые деревянные домики вдали. Рядом с ними бегали детишки, напоминая маленьких букашек, которые пытаются спрятаться, стоит только в ночи вспыхнуть яркому свету. Удивительно, что даже на таком большом расстоянии я отчётливо мог слышать звонкий радостный смех.

Либо же мне хотелось так думать, чтобы и дальше упиваться идеальной картинкой здешних мест, которая каждой своей деталью олицетворяла понятие лета, будя в памяти проблески давних воспоминаний, позволяя вернуться туда, где всё так просто и легко, где мы были беззаботными детьми, проживающими свои лучшие годы.

Сейчас же всё по-другому. От былой радости ничего и не осталось – лишь жалкие попытки выжить и терзающий, только один вопрос: «Так может, и вовсе хватит уже бороться?»

Вот только единственное, на что действительно осталось сил в изрядно уставшем теле – дальше сидеть на старой обшарпанной остановке, не думая даже о том, чтобы попытаться подняться. Продолжая смотреть куда-то вдаль, мечтая и вовсе слиться с природой вокруг, в желании просто позабыть обо всех душевных тягостях.

– Может, картина вокруг и вовсе нереальна… – тихо проговорил, даже не шелохнувшись. – Но тогда о чём же мне ещё молить, как не о радости в спокойных днях?

И тишина ответом станет, сказав свои последние слова больному, немощному человеку, что без надежды в новый день идёт: «Бороться ли – тебе решать. Остановиться – тоже выбор, раз счастье видеть перестал».

Противная до сласти мысль, что пробиралась слишком глубоко, подобно гадкому червю навек желая поселиться в мозгу давно погибшей личности, смотря, как вслед за ней уходит тело без хоть каких-то доказательств: «Живым ты был, а если был…»

Закрываю глаза в попытке привыкнуть к нежеланному будущему, как тут же слышу:

– Из Токио? – послышался приятный и милый голос где-то рядом.

Продолжая находиться в собственном мраке, отвечаю:

– Нет.

Мне не хотелось ни с кем говорить. Легче просто и дальше оставаться в одиночестве, как и все прошедшие и будущие годы. Такова моя судьба.

– Да? А мне показалось, что вы очень похожи на городского. – Раздался звонкий смех, нарушающий любое спокойствие вокруг. После, как только девушка осознала суть сказанного, она сразу добавила: – Ой, извините, я не это имела в виду…

Дальше – тишина. Незнакомка более и слова не сказала, явно испытывая сильную неловкость от сложившейся ситуация. Надо лишь немного подождать, и вот она уедет на нужном автобус, который укажет правильный путь. Для всех, кроме меня.

– Жа-а-ар-ко сегодня, – протянула она со всё тем же радушием, будто и не было той «грубости» с её стороны. Силилась поддержать дружеский тон, видимо не задумываясь о скором уходе, теряя в мнимой доброте одно: «Не стыдно ли тебе так быстро вновь обретённую надежду отбирать?»

Для того, кто боль свою привык таить в душе, подобный поступок больнее самого острого ножа. К чему эти пустые разговоры, если вы не более чем посторонние в жизни друг друга, увидевшиеся единожды и более не вспоминающие этот день?

– Вам нехорошо? – тут же вся радость исчезла, оставив только непонятно откуда появившееся переживание.

– С чего такие мысли вообще появились? – ответил резко, силясь сдержаться от настоящего крика. Почему она вообще прилипла ко мне? Неужто настолько жалко выгляжу в глазах незнакомцев?

– Просто я заметила, что вы будто специально избегаете моего взгляда… – девушка тут же замолкла. Она долгое время подбирала нужные слова, пока всё-таки не решилась сказать: – Одно дело – раздражение на странную незнакомку, которая пристала со своими разговорами, но, даже будучи одни, вы не решались взглянуть вперёд, продолжая пребывать во тьме…

И вот струны чужой души были надорваны в том самом месте, где спрятал сокровенное, притом безжалостно, с милой улыбкой на устах.

– А разве что-то изменится? – с каждым словом голос становился всё тише. Ответ мне уже известен: ничего, отчего и был печален.

– Не считаете, что так упускаете истинную красоту мира? Его радости, яркость и свободу? – уже с недоумением спросила незнакомка.

– Не увижу я его больше… – чуть ли не простонал от болезненности слов. Не хочу я и дальше жить надеждой. Раз даже врачи ничего сказать не могут, лишь молча, с грустью провожать меня взглядом на выходе из кабинета, где же я тут должен искать спасение? Пусть уж лучше и дальше буду тихо растворяться в собственной печали, нежели верить в солнечные дни.

– Ах… – послышалось от девушки, и после та на некоторое время затихла, будто скрываясь среди лёгких порывов ветра, постепенно полностью в нём исчезая.

«Видимо, увидела выписку из больницы», – первая мысль, которая успела проскользнуть, следующая же: «Увидев мою сломанность, скорее всего, просто оставила, держась подальше от чего-то дефектного…»

Сделав глубокий вдох, всё-таки решился открыть глаза: сбоку от меня сидела молодая девушка. Чёрные волосы чуть выше плеч были аккуратно заправлены за уши. Из одежды на ней была только белая майка без рукавов да джинсовые бриджи, что аккуратно подвязаны коричневым ремнём. С элегантных ног чуть ли не сваливались деревянные сандалии.

Её взгляд был направлен куда-то вдаль. С лёгкой грустью в глазах она ничего не говорила, будто ожидала чего-то. Казалось, и вовсе находилась где-то не здесь, полностью погружённая не то что в свой разум, а именно в нечто за гранью моего понимания, напоминая лёгкое видение, на которое стоит только подуть – и рассыпется на мелкие песчинки.

– Почему вы ещё здесь? – спросил с недоумением, ведь думалось мне, что вновь остался в одиночестве.

Девушка повернулась ко мне и лишь тихо сказала:

– Я и сама не знаю, – после послышался неловкий смешок.

– А?

«Какая же она чудная…» – озвучить подобное – верх грубости, но именно такой мне и виделась незнакомка – настолько странными казались её попытки поддержать разговор с неизвестным мужчиной, не оставляя его, даже когда не встретила в ответ такого же дружелюбия.

– Если уйду, то почувствую себя плохо, но… – девушка замолкла, а потом слегка улыбнулась: – Вы ведь не особы рады моей компании, я права?

Ей хватило нескольких минут, чтобы полностью прочитать меня как открытую, старую, исписанную книгу. Больше же удивляло: даже понимая правду, она не испытывала ненависть или же презрение, лишь молча пыталась понять, как правильнее поступить.

– Если это так, обидитесь? – не хотелось говорить ей всей правды, потому что тогда сам себе стану противен, ведь незачем срываться на человека за проявление обычной доброты. При этом и врать не особо хотелось. Сложная ситуация.

– Нет, – она и секунды не подумала, перед тем как ответить.

– Почему? Разве не слишком нахально с моей стороны игнорировать человеческое сострадание?

Сейчас мы словно поменялись местами. Теперь именно я пытался залезть в чужую душу и, что самое странное, испытывал неподдельный интерес.

– Ваша реакция вполне ожидаемая, – произнесла девушка, слегка пожав плечами.

– Думаете? – переспросил я с тем же удивлением в голосе.

– Да, ведь я сама подсела к вам и начала не особо приятный разговор. – Незнакомка снова затихла. – Я сделала это не из желания стать героиней для отчаявшийся души. Просто…

Сильный порыв ветер растрепал ранее аккуратно уложенные чёрные волосы. Изящной рукой девушка вновь заправила одну прядь за ухо, продолжая смотреть на прекрасное поле вдали. Казалось, что в её глазах я видел отражение всего живого в нашей мире, притом так отчётливо, как не получалось отразить ни у одних очков, какие бы линзы в них ни стояли.

– Просто? – повторяю всё с тем же искренним любопытством, будто только сейчас осознал: «А ведь проблемы могут быть не только у меня».

– Не буду говорить, засмеёте же, – послышался приятный смех, напоминающий тихий перезвон колокольчиков.

– Так не пойдёт. Вы же успели увидеть мою выписку из больницы, поэтому, мне кажется, я вправе знать, чего так боитесь вы сами.

«Отчего же я вообще продолжаю этот несуразный разговор? Почему просто не уйду, оставив её в одиночестве?» – эта мысль раз за разом прокручивалась в голове, ведь я сам не мог понять истинный смысл своих поступков.

– И то правда… – И вот опять тишина. – Но поверьте, причина действительно очень глупая.

– Обещаю, смеяться не буду.

– Я просто соскучилась по живому общению, – девушка ответила быстро, не томя в ожидании ответа.

– Поэтому, увидев меня, решили поговорить? – не у неё я спрашивал, а пытался донести истину к собственному сознанию, чтобы просто постичь: «Я могу принести радость незнакомому человеку, заставив того позабыть все печали».

– Именно, – ответила незнакомка, смотря мне прямо в глаза, при этом так и маня своим прекрасным простодушием. Не имея за спиной злобы и ненависти мирского мира, она одним своим образом создавала вокруг ощущения спокойствия. – Глупо же, согласитесь?

– Не думаю… – Спустя несколько минут решаюсь спросить: – Как ваше имя?

Вопрос явно был неожиданным, раз мне не составило труда заметить промелькнувшее на прекрасном лице удивление.

– Сакураи Ханаэ! – воскликнула девушка. На её устах расцвела широкая улыбка, пропитанная искренностью, будто прямо перед собой я видел нечто, что не испортилось, проживая свои годы в обличии человека. – А ваше как?

Ханаэ сама не заметила, как придвинулась ближе, теперь от соприкосновения наши руки отделяли считанные миллиметры. Почувствовал, как по коже побежали мурашки из-за непривычности ситуации, ведь я даже вспомнить не мог, когда подобное было в последний раз.

– Тахара Такуми, – затем практически сразу добавил: – Думаю, мы можем перейти на «ты»?

Вопрос дался мне особенно тяжело, ведь лишь одно чувство – неловкость – заставляло вновь вернуться в клетку, где чувствовал себя комфортно, лишь бы просто сбежать от чего-то непривычного. Сердце начало с каждой минутой биться быстрее. Как же всё это странно. Никогда ранее не ощущал себя так, и подобное мне не нравилось – словно очередная уязвимость никчёмного организма, от которой никак не мог избавиться.

– Я согласна, Такуми! – казалось, что с её плеч вмиг исчез тяжёлый груз. Она явно была рада даже такому немногословному собеседнику. Да и не сказать, что я против. Подобное по-детски наивное поведение и мне позволяло забыть о тяготах жизни и насладиться чем-то простым.

«Стоп. Такуми?» – пронеслось в голове, стоило мне только обдумать услышанное.

Это наш первый и, скорее всего, последний разговор, но даже так она уже готова назвать меня дорогим человеком? Мужчину, который только и может, что сидеть на старой остановке и думать, как же ему плохо и как жизнь несправедлива? Странно это… Хоть, должен признать, и приятно, ведь ещё не находилось того, кто хотел бы звать меня по имени, а не просто «Тахара».

Удивления своего сдержать не смог, отчего тут же последовал закономерный вопрос: