Гарик Поккер и Властелин Пластилина

– Ага. – подтвердил Иван. – А еще мы любим свежую поккерятину да под самогон, да в прикуску с салом и во время Великого поста, – что может быть лучше?

Гарик побледнел, но прыгать из машины не стал.

– Вы не посмеете. – как-то не очень уверенно сказал Поккер. – Каннибализм запрещен.

– А кто сказал, что мы собрались кушать коней с бутализмом? – Усмехнулся Иван. – Мы люди культурные. Одного волшебника приготовим – и успокоимся.

– И сами вы дураки, и шутки у вас дурацкие. – проворчал Гарик.

Гене Зимородку надоело выслушивать откровения самого великого волшебника всех времен и народов, который был из Англии, но не Мерлин. Заместитель личного телохранителя Гарика, просто прошипел на змеином языке страшное заклятие. Такое ужасное, что шины у машины стали квадратными, антенна – дыбом, а карбюратор все-таки сдох, и бензин превратился в чистый спирт.

Хлоп – и «Мерседесе-330» плюхнулся на главной площади Екатеринбурга.

Екатеринбург – это такой город в страшной России, где последнего законного царя убили. А еще там все музыканты из рок-тусовки начинали свою трудовую деятельность дворниками, сантехниками в котельных. Всякие там Цои, Бутусовы, разные Насти и Земфиры. Все – сплошь славяне.

А главная площадь, естественно, булыжная. Ну, так понимать надо: город промышленный, а булыжник – орудие пролетариата. Это, значит, чтобы пошел рабочий на Плотинку пиво пить, осерчал на колдунов из правительства, булыжную разворотил и пошел устраивать революционную ситуацию, это когда верхи больше водку пить уже не могут, а у низов такое похмелье, что они даже до унитазов доползти не хотят. Как праздник – так наутро булыжную мостовую восстанавливают. Благо – Урал. Камней – завались.

Машина промчалась по мосту.

Поккер выглядывал из окошка и все ждал, когда же медведи появятся. Нет. Не появились. Пони были, кони ходили. Трамваи были, автобусы, троллейбусы и даже некультурные пешеходы. Но это и – все! Видимо, врали в газетах. Или не сезон: все медведи спят в берлогах. Может быть, они, эти медведи, зиму с летом перепутали.

Машина остановилась у памятника лысому пижону с протянутой рукой. Кажется, это был памятник нищему. У него и кепка была зажата в кулаке, видимо, для пожертвований.

– Это кто? – удивился Поккер. – Идол? Вы что, язычники?

– А это, дорогой ты наш, Володя Каббалист по фамилии Изулья, а погоняло у него: Танин. Авторитетнейший вор в законе. Три ходки за бугор, три круга по Финскому водочному Разливу. А потом он бугром стал, и типа устроил раздачу бухла и хлеба всем киллерам безработным и ворам. И построили эти коммунисты самое классное в мире царство Равенства, Братства и Демократии. Незалежнии Штаты Совковских Соплистических Сходок на твоей мове.

Поккер почесал в затылке:

– Так это что же: Хрен-Выговоришь-Кто – бессмертный масон, жид с жидким стулом, на самом деле, ваш национальный герой?

– Уже нет. – пожал плечами Зимородок. – Но был.

– Вы куда меня привезли? В самое логово разврата. Сами же говорили, что у вас здесь царя убили.

– Что делать? – Иван Соколов смахнул пылинку с джинсовой рубашки. – Партия сказала волшебное слово «Надо». А комсомол добавил: «Надо есть, пока на халяву». Ну и пионеры подсуетились: «Есть всегда готовы!» А самый жирный пай был у царя. А он, царь-то, жадный был. Кличка евоная Кровавый – за то, что он все бифштексы с кровью жрал, а бедный народ: ну, типа бурлаки всякие на слюни в это время исходили и пили одно экологически чистое и дешевое пиво. Вот царя и убили, чтобы все по справедливости: Мол, не доставайтесь бифштексы никому!

Поккер занервничал:

– Эй, вы чего? Оставьте меня в покое, садисты-огородники, мазохисты недобитые. Я вам не царь. Не фиг меня убивать. Я – самый настоящий пролетарий. Мне пришлось тридцать три года хлебать баланду в доме эксплуататора Дули! Я – хороший!

– Не суетись. – сказал Соколов. – У нас всех съедят. Всех, кто хоть как-то выделяется из толпы: интеллектом или ростом. В общем, не подходишь ты на роль мученика. У нас таких, как ты, не расстреливают, а отпускают умирать на воле.

– Вы чего это? – Поккер заметался по машине. – Это как же? Вы не сдадите меня на полный пансион и не перечислите на мой счет проценты с проката видеофильмов в вашей стране?

– А зачем? – усмехнулся Гена.

– Я же с голода умру в безвестности! – запричитал Гарик.

– А ты с нами секретный пакт о ненападении подпишешь, – и все у тебя будет!