Мой любимый Жмырь

Фрейлейн Кросс

Мой любимый Жмырь

Глава первая

– Ну что, жалкие недомерки, готовы испить водички?

Тощие зеленые листики мелко затрепетали, и я испустила демонический смешок. Потом перестала трясти несчастный горшок и взялась наконец за лейку. Вот ведь не было печали, теперь я еще и садовод, или, выражаясь гламурнее, флорист. Два горшка с комнатными цветами мне торжественно вручила мама, сопроводив сей щедрый дар заявлением:

– В тебе не осталось ничего святого. Научись хоть о ком-нибудь заботиться!

Хорошо еще, что она не рискнула подарить мне рыбку, хомячка, или (о ужас) котенка или щеночка. Все-таки знает свою легкомысленную дочь. Но от намерения спасти мою душу и воспитать во мне человека мама пока не отказывалась, и вот теперь у меня есть собственные зеленые рабы, которые, хотелось бы верить, снабжают меня кислородом. Приходится мне поливать их и следить, чтобы их листики время от времени щекотало солнышко. Мама что-то еще говорила о пересадке и удобрениях, но, клянусь, когда до этого дойдет, задохлики отправятся в чьи-нибудь добрые руки. Не след мне с грязной землей возиться.

О собственной бессердечности во время прошлого маминого визита я наслушалась вдоволь. А причиной тому стал мой разрыв с Сергеем. Эту новость мама восприняла как трагедию национального масштаба, и даже явилась из другого города ко мне в гости, чтобы я стала свидетелем ее скорби. Сосватала нас с Сережей собственно моя матушка, причем дистанционно. Юрий Долгорукий позавидовал бы способности моей маман удаленно наводить порядок в моей личной жизни.

«Сережа, тети Вали сынок! Такой хороший мальчик! Только-только переехал, покажи ему город!»

Отрекомендованный родителями хороший мальчик не замедлил представиться. Он настрочил мне пару СМС, галантно пригласил на прогулку, и я согласилась, потому что как раз в то время скучала и маялась от безделья. Поначалу Сережа мне даже понравился. По крайней мере не бесил. И наша первая прогулка в парке оказалась познавательной. Сергей с гордостью сообщил о том, что он вегетарианец, атлет, почти профессиональный музыкант. Потом он вдруг заговорил о предпринимательстве, плавно перешел к обсуждению мировой экономики, а оттуда и к политике. Раскритиковал все ныне существующие государственные режимы и объяснил мне, как на самом деле нужно руководить страной. Уже к середине страстного монолога на тему «кабы я была царицей» меня накрыла тоска, однако я утешила себя мыслью о том, что мой новый знакомый – разносторонняя и увлекающаяся личность. Ну не колотить же его за это табуреткой.

Встречи наши стали регулярными, и моя мама не могла нарадоваться подобному прогрессу. Я тоже радовалась. После парочки бурных романов, в которых выяснений отношений было больше, чем собственно отношений, приятно было войти в тихую гавань. Да, страсти особой не было, зато Сережа не сильно меня шпынял и даже по-своему заботился. Регулярно склонял к вегетарианству, и я поддалась, чтобы не расстраивать его своими варварскими аппетитами.

Так шли дни, и вот все чаще мы проводим вечера вместе, все усерднее мой bel ami намекает, что можно и съехаться (переезжать, конечно, планировал ко мне)… А потом я замечаю, что он сидит частенько, уткнувшись в телефон, и загадочно улыбается. Поначалу я не придала этому особого значения. Ну играет человек в злобных птиц или прочую ересь. Да не тут-то было. Сережа даже не пытался скрываться и, конечно, очень быстро спалился. И ладно бы просто переписывался с какими-то приглянувшимися ему девицами. Однажды он умудрился прогуливаться с претенденткой на великого себя за полчаса до нашего свидания. Я тогда пришла пораньше, уж так вышло, и увидела как мой типа парень бродит по аллее с девушкой в шапке с помпоном, как они усердно хихикают, и как страстно целуются на прощание. В общем свидание у нас с Сергеем в тот день получилось огненное. Я заказала себе бургер, с наслаждением съела его и сказала опешившему кавалеру, чтобы он травку щипал с «теми козами, которых лайкал».

Когда после бурного прощания с уже бывшим парнем я возвращалась домой, мне позвонила мама. Ей успела вынести мозг тетя Валя, которой в свою очередь о моем непристойном поведении наябедничал Сережа.

– Да ты же не разобралась толком! – причитала мама. – Отношения должны строиться на доверии!

– Пусть скажет спасибо, что я не стала мстить! – грозно заявила я. – Могла бы ему заговор на импотенцию замутить!

– Бестолковая!

Далее последовали долгие горькие причитания и уговоры, под которые я расшнуровывала ботинки в прихожей.

– Мама, мне чаю хочется, – заныла я наконец. – А потом еще квартиру с пучком шалфея обойти, чтобы изгнать дух твоего Сереженьки прямиком в адское пекло!

К счастью, от этого кровожадного заявления мама не хлопнулась в обморок, однако через два дня заявилась с визитом. Только тогда она наконец спокойно выслушала мою версию истории, запоздало возмутилась поведением Сережи и сказала, что я правильно все сделала. Но мои сухие глаза и ехидная ухмылка вновь заставили ее усомниться в моей человечности.

– Даже не переживает! – вздыхала она. – Совсем бессердечная!

Потом подарила мне два цветка в горшках, дабы я прокачивала «сердечность», и вернулась домой.

Мама, конечно, беспокоилась не зря. Не воспитала я в себе сопереживание, особенно в вопросах романтических. Увы, перед моими глазами стоял пример моих родителей, осмысливая кой я часто думала «Ну как так-то?». Поженились они, когда были молоды, и первые годы брака прошли вполне мирно. С моим рождением (по их собственному заявлению) стали еще счастливее. Семь лет спустя откуда ни возьмись (вроде как из Саратова, но я не уверена) явилась первая любовь моего отца. Явилась, нашла его, чтобы поностальгировать о юности, которая закончилась для них целых полчаса назад, а потом…

И ведь даже нельзя назвать это кризисом среднего возраста, ибо до среднего возраста было ох как далеко. Думаю, всему виной стало извечное фантазерство моего отца. Он по жизни ищет душещипательные сюжеты. После многих пролитых слез и жарких ссор отец гордо заявил, что совесть не позволяет ему жить на два фронта, поэтому он свинтил со старинной любовью в закат. Женихались они правда не слишком долго. Та женщина, как я потом узнала, в бытовой обстановке быстро скисла, поэтому ухватилась за предложение какого-то удальца прокатиться в Сочи, откуда уже не вернулась. Папа мой погоревал, нарисовал пару картин, одну даже продал. Потом познакомился с дамой постарше, и они быстро съехались.

Но даже на этом история не заканчивается. После десяти лет счастливого сожительства, в течение которых отец не слишком переживал о своем единственном ребенке, он вдруг вспомнил о дочери и стал наведываться к нам чаще. И на фоне этих нерегулярных встреч у него закрутился повторный роман с моей мамой… Роковой разлучницей в этот раз стала она, и теперь они вновь счастливы вместе. Мама сияет улыбкой победительницы и в задушевных разговорах с подругами часто роняет фразу о том, что «настоящая любовь всегда выведет на путь истинный». Я ее восторга не разделяла, но меня никто и не спрашивал. Чтобы не мешать идиллии, царившей в родном доме, я переехала. Решила не мелочиться и сразу рванула в другой город.

Отразилась ли на мне семейная драма? А то как же. Доверяю ли я мужчинам? Со скрипом. Вот поэтому мама считает, что без вечного пестования из меня ничего путного не вырастет, и подгоняет мне порой потенциальных женихов.

Но «настоящей любви», которая стала бы для меня надежным навигатором в бурном океане жизни, пока на горизонте не мелькало. И я даже не выучилась толком страдать по этому поводу.

Глава вторая

Разобравшись с цветами, я прилегла отдохнуть. Вечером меня ждала работенка, а недосып мой главный враг и источник рассеянности. Однако не успел Морфей принять меня в свои ласковые объятья, как зазвучал сигнал об СМС. Подслеповато щурясь, я поднесла телефон к лицу чуть ли не вплотную и прочла:

«дай мне свою мыльницу на денек»

Зевнув, я напечатала ленивыми пальцами ответ:

«Сама ты мыльница. А у меня зеркальная красавица. И я ее по рукам пускать не собираюсь»

«не жлобись»

«Отстань»

Вновь устроила голову на подушке, вот только коза Яна, также известная как лучшая подруга моя, решила позвонить.

– Ира, блин, – наехала она на меня вместо приветствия.

– Не дам, – отрезала я и закуталась в покрывало. – Это моя прелесть.

– Ну хоть подсоби, жадюга.

– Опять мужиков снимаешь? – пожурила ее я.

– Обхохочешься, блин. Для сайта нужны фотки, только нормальные. Естественные. А наш фотограф свинтил в командировку. Уж не бросай на погибель.

– Ладно, не дави на жалость. Когда нужно?

Под диктовку Яны я записала место и время съемки на розовый стикер и приклеила его к торшеру настольной лампы.

– Заплатишь мне? – полюбопытствовала я.

– Проставлюсь.

– Халявщица!

– Времена нынче тяжкие.

Засим и попрощались. Заснуть снова не получилось, и я начала неторопливо собираться. Чтобы порадовать себя, натянула любимые розовые чулки, «кричащие», по заявлению мамы. Ну, пока я молода и энергична, зачем моей одежде шептать? Годы летят быстро, взрослые уплывают в свою Уныляндию, а там тебя не ждут ни леопардовые лосины, ни кислотно-зеленые пряди в волосах.

Когда я вышла на лестничную площадку и зазвенела ключами, за моей спиной протяжно заскрипела дверь. Я повернулась и увидела соседа, имени которого так и не узнала и за глаза кликала чудилой. Выглядел он всегда странно, я бы сказала, немного по-султански. Вот и сейчас на нем красовался длинный темно-синий халат из бархата или вельвета и остроносые коричневые ботинки. Не хватало только опахала на фоне. Сосед посмотрел на меня и заулыбался. Он всегда выглядел так, будто жаждал общения, но есть у меня правило – как можно меньше странных личностей в жизни. Однако я все же не стала корчить кислую мину. Вежливо поздоровалась и пошла к лифту, дивясь собственному великодушию. Эх, не исключено, что мой царственный кивок станет для бедолаги главным событием дня.

– Кипятильник не забыла, соседушка?

Чего-о? Мозги у тебя скоро закипят, товарищ. Ладно, не буду обращать внимания.

Лифт тащился вниз, периодически подпрыгивая. Эти воздушные ямы порядочно раздражали. Надо бы мне чаще пользоваться лестницей! И для здоровья полезнее. Между третьим и вторым этажами лифт неожиданно завис, а я подозрительно сощурилась. Неужели кто-то не в силах одолеть два пролета! Совсем люди обленились, только тормозят меня на моем стремительном пути. Однако дверцы не торопились раскрываться. Неужели что-то сломалось? Лифт наш, честь ему и хвала, барахлил редко, но от износа ничто не застраховано.

Я прислушалась к гудящей тишине, а потом потянулась было к панели и обомлела. Кнопки – одна за другой— вспыхнули ярким фиолетовым светом. Я даже глаза с перепугу протерла, но странное видение никуда не исчезло. С тоскливой мыслью о том, что у меня случился припадок, я попыталась похлопать себя по щекам, но лифт рванул вверх со скоростью космической ракеты. Только чудом я не впечаталась в потолок узкой кабинки.

Тут сомнений не осталось: у меня что-то помутилось в голове. Я окончательно убедилась в собственном внезапном безумии, когда мимо меня полетели нежные розовые лепестки. Очень скоро мне пришлось чуть ли не отплевываться от кружащих вокруг символов стереотипной романтики. Еще один рывок – и я все-таки стукнулась макушкой о потолок. Мир вокруг заволокло черным.

Длинный и по-настоящему жалобный вздох вырвался из моего горла. Дышать получалось с трудом. Болела спина. Болели конечности. Голова просто раскалывалась. Болели даже уши! Но зрение медленно возвращалось, что не могло не утешить. Я похлопала ресницами и увидела перед собой грязный потрескавшийся бордюр. Призадумалась.

– Смотри! – проскрипел надо мной чей-то голос.

– Ого! – отозвался второй.

Беда. Я очутилась в аду, и теперь надо мной пляшут демоны преисподней.

– Бомжиха, что ли?

– Да бухая просто!

Наглецы! Не пила я! И вообще предпочитаю клюквенный морс.

– Может, ее… толкнуть?

– Лучше сумку поищи.

Так, ладно. Они явно не демоны, раз явились не за моей коварной, но блистательной душой, а за скромным шоппером, который я купила в нашем местном эко-центре. Выходит, я жива, пусть и относительно.

Ощутив неожиданный прилив вдохновения, я плавно подняла руки и скрючила пальцы. В шестом классе я играла в школьной постановке панночку из «Вия» и отлично научилась пугать окружающих своим потусторонним взглядом.

– Вы… – прошипела я, поворачиваясь к говорившим.

Те заверещали в два фальцета, рванули прочь и скрылись в полумраке. Я стряхнула с себя образ ведьмы и заохала уже бабулькой, бережно ощупывая свои бока. Какого, блин, черта! Как я очутилась на грязном асфальте, где пара тупых подростков чуть не растерзала меня, как голуби заплесневевшую булку? Я ведь была в лифте.

Эта мысль заставила меня крепко задуматься. Я ведь точно была в лифте, как я попала сюда? И почему валяюсь на земле?

Проглотив очередной горестный вздох, я потерла ноющую ногу и попыталась встать. Не вышло. Тряслись и руки, и ноги. Собрала все силы, оттолкнулась от земли и услышала совсем рядом тяжелые шаги. Потом мне в лицо уткнулась любопытная морда.

– Собака, – тускло прокомментировала я.

– Ко мне!

Пес напоследок обдал жарким дыханием мое лицо и потрусил к хозяину.

– Девушка, вам плохо?

Я смиренно посмотрела на топтавшиеся рядом со мной ноги в кроссовках с тремя полосками.

– Нет, – каркнула я. – Отдохнуть прилегла.

– Помочь?

Добрый человек. Не обиделся на мой саркастичный тон.

– Спасибо, – сказала я и оперлась на предложенную ладонь.

Силы добряку было не занимать. Он подхватил меня за локоть, и я взлетела на ноги.

– Так, вот не надо так быстро, – пожаловалась я, когда мои ноги изобразили пьяную тарантеллу.

Потом я посмотрела в лицо своего спасителя.

Умные глаза. Прямой нос. Полные губы. И как минимум четыре шрама.

– Ужас какой, тебя кошка подрала? – ляпнула я.

Он приподнял лохматую бровь. Ловко так, я так не умею.

– Простите, пожалуйста, – пробормотала я. – Я… немного головой стукнулась.

Однако то, насколько сильно я стукнулась головой, я осознала только, когда оглянулась. Двор, в котором я оказалась, я не узнавала даже приблизительно.

– Это еще что за гетто? – протянула я.

Парень не обиделся, а вот пес выразительно гавкнул.

– Проводить?

Я пропустила предложение мимо ушей и оглянулась в поисках сумки. Ее поблизости не оказалось. Гопники успели прихватить? Похлопала себя по карманам. Ни телефона, ни ключей.

– Ну так? Проводить тебя?

– Лучше телефончик дай. Позвонить надо.

Он странно на меня посмотрел.

– Тебе трубку в окошко вынести?

Моя очередь удивляться.

– Это типа местный сленг?

Какое-то время мы пялились друг на друга, как баран на свое отражение.

– Мобильник! – воззвала я наконец. – Дай позвонить.

– Да я пока не обзавелся.

– А если найду? – пригрозила я.

Он фыркнул и развел руки в стороны.

– Обыщи.

Вот ведь неприятный тип!

– Ты жадный, – возмутилась я.

– Нет у меня мобильника. Честное слово.

– Ладно, – буркнула я и призадумалась. – И у меня нет. Ограбили… Теперь еще в полицию заявление писать!

– В полицию будешь ходить в своих голливудских фильмах. А у нас тут милиция.

– «У нас»? Это где, если не секрет?

Незнакомец открыл рот, чтобы ответить, но тут по улице прокатился истошный крик.

– Жмырь!

Труханула я сильно. Мне показалось, что крикнули «Жмур!», и я решила, что где-то неподалеку обнаружили труп. А у меня и так день не задался. Но собеседник мой обернулся и спокойно помахал кому-то рукой.

– Здорово!

Из серых сумерек к нам выплыл коротышка в спортивном костюме и засаленной кепке. На вид ему было лет двадцать, а нарядился как дедуля на даче.

– Здорово, братан.

Они обменялись таким крепким рукопожатием, словно были лидерами двух государств на особо важном саммите. Потом новичок обратил взгляд ясных глаз на меня.

– Здорово.

– Здрасьте, – не слишком дружелюбно отозвалась я.

Кажется, мой тон «кепку» огорошил, и он обиженно повернулся к товарищу.

– Это кто?

Тот пожал плечами.

– Кажется, заблудилась.

– А у тебя-то телефон есть? – вклинилась я.

«Кепка» подзавис.

– А тебе зачем мой номер?

– Ей мобильник нужен, – пояснил парень с собакой.

– Чего-о?

– Короче, понятно, – отрезала я и собралась уже решительно удалиться, однако неудачно наступила на и так пострадавшую ногу и взвыла.

– Ты давай полегче, – скомандовал парень с собакой и подхватил меня под локоть. – Нормально?

– Жмырь, может, ну ее? Странная деваха…

Задыхаясь от боли, я подняла голову и встретилась взглядом с серьезными голубыми глазами.

– Что это за имя такое? – прошипела я. – Жмырь?

– Это кликуха, – пояснил «кепка».

– Ясно… О, черт, где тут медпункт?

– Давай лучше ко мне, – с обеспокоенным видом сказал Жмырь. – Тут рядом. Если что, скорую вызову.

У меня вырвался дрожащий смешок, и я покачала головой.

– Не хожу в гости к незнакомым мужикам.

Он ободряюще похлопал меня по руке.

– Тебя как звать?

– Ирина.

– Вот и познакомились.

Наверное, меня знатно приложило, раз уж идея заглянуть к нему в гости показалась невероятно соблазнительной. Но я выбилась из сил, голова гудела, а стоять с каждой секундой становилось все сложнее.

– Вон те окна, – указал Жмырь на квартиру на первом этаже в ближайшем доме. – Идешь?

Было в нем что-то, располагающее к доверию. Я кивнула и поковыляла за новым знакомцем. «Кепка» проводил нас до подъездной двери (старой и без домофона) и попрощался. В подъезде было сыро, но тихо и чисто, а вот квартира Жмыря меня удивила. Я словно попала в декорации на съемках «Детей Арбата» или чего подобного. Старенькая мебель, старые обои, календарь на стене, который не меняли с девяносто восьмого года. Из-за двери, что вела в одну из комнат, доносился приглушенный бубнеж телевизора. А вот кухня, куда мне помог добраться Жмырь, пустовала. Я села на скрипучий табурет и осторожно вытянула ноющую ногу.

– Может, тебе чаю сделать?

– Сделай, пожалуйста, – не стала отказываться я. – Горло дерет, как будто пыли наглоталась…

Он кивнул и завозился с газовой плитой. Я взглянула на него из-под опущенных ресниц.

– Спасибо за помощь.

Он нахмурил лоб, будто какая-то мысль не давала ему покоя.

– Серьезно, ты как тут оказалась? Да еще в таких лосинах.

Я печально посмотрела на свои пострадавшие при падении розовые чулки. Вот и пришло время разлуки.

Жмырь уже доставал чашки. Пока он возился, я заметила на столе вазочку с сушками и сунула одну в рот. Чуть не получила перелом челюсти.

– Подралась, что ли? – продолжал допрос сердобольный хозяин. – Или из дома ушла?

Я неопределенно махнула рукой.

– Да нет. А ты один живешь?

– Нет. С отцом.

– Ясно.

Он поставил передо мной красную в белый горох чашку, и я тотчас отхлебнула горячую жидкость. Давненько я не пила такой ужасный чай. Однако жаловаться было бы совсем грубо.

– Чем занимаешься? По жизни.

Жмырь сел напротив и тоже запустил руку в вазочку с зубодробительными сушками.

– На стройке работаю. А ты?

– Фотограф.

Он заметно удивился.

– Да ладно? Круто.

– Ну да…

Язык мой едва ворочался, и мысли путались. В какой-то момент мне даже показалось, что я сплю, уж больно все было странно.

– А можешь мне денег дать? – опомнилась вдруг я. – На такси? Я тебе потом переведу.

Он опять удивленно на меня посмотрел, но кивнул.

– Только сначала ногу покажи.

– Ты вроде не врач?

– Первую помощь оказать могу.

Ощупав мою ногу, он пришел к выводу, что это не перелом, и даже не вывих, но мне нужен покой. Потом достал из заднего кармана брюк кошелек и положил на стол несколько купюр. Я вытаращилась сперва на эти бумажки, а потом на Жмыря.

– Это что?

– Деньги на такси. Сейчас вызову.

– Что это за деньги такие? – пробормотала я и поднесла одну банкноту поближе к лицу. – Откуда столько нулей?

– Их пока можно использовать, не боись.

Пока? Нули… В моей памяти что-то тревожно шевельнулось. Я отложила деньги и стиснула переносицу.

– У вас там календарь висит в прихожей… Старый.

– Почему старый? – удивился он. – Девяносто восьмой год.

Ох-ох. Ох-ох-ох-ох-ох….

– Мне надо прилечь, – объявила я слабым голосом. – Очень плохо себя чувствую. Покажи где.

Голова, казалось, вот-вот треснет. Хорошо, что Жмырь оказался человеком понимающим. Только раз спросил, не вызвать ли врача, и после моего отказа сразу отступил. Как я уснула на наспех застеленном простыней диване даже не помню.

Перезагрузить мозг и вернуться в привычную реальность мне не удалось. Проснулась я на том же диване, на котором и уснула. Разве что мысли немного прояснились. Долго я лежала под тонким одеялом и рассматривала цветочки на обоях. Долго пыталась понять, что со мной приключилось.

Самый вероятный вариант: я спятила. Вот так вдруг. И все, что происходит, мне мерещится. Причем ни единого проблеска сознания с того момента, как я вошла в чертов лифт.

Мысль о том, что я нахожусь в коме, я отмела. Уж больно последовательная галлюцинация получается – в снах, даже глубоких, такого не бывает.

Или я угодила в параллельную вселенную… Ах, тоска.

А вдруг и правда перенеслась во времени?

Я села на диване и стукнула кулаком себе по лбу.

Коли так, я нарушаю правила путешествий во времени! Нельзя ведь находиться в одном временном отрезке в двух телах, а я в девяносто восьмом уже родилась. То есть прямо сейчас где-то в Рыбинске маленькая версия меня точит манную кашу.

И занесло меня не в былинные времена, и даже не в пушкинскую эпоху, а в блистательный финал лихих девяностых. Ну чего я здесь не видела!

Возмущенно пыхтя, я натянула свою одежду и собрала постельное белье. В квартире было тихо: ни голоса Жмыря, ни лая его пса. Наверное, они вдвоем отправились на прогулку. Я вышла в коридор и машинально заглянула в другую комнату. Дверь туда сейчас была открыта, и я увидела просторную комнату, где в глаза сразу бросался внушительный сервант. А вот мужчину в инвалидном кресле я заметила не сразу. Похоже, это и был отец Жмыря.

– Здравствуйте, – громко сказала я.

Тот не ответил. Он сидел сгорбившись, удерживая на коленях тяжелую книгу, и тусклым взглядом смотрел на страницы. Очки с толстыми стеклами сползли на самый кончик носа мужчины.

Я решила ему не мешать, к тому же в этот самый момент Жмырь с его псом вернулись с прогулки.

– Проснулась? – спросил он, запирая дверь.

– Ага, доброе утро, – сказала я, наблюдая за тем, как он тщательно вытирает лапы пса.

– Тебе получше?

– Жить буду. Спасибо за вчерашнее.

Он кивнул, а пес уже подбежал ко мне и начал меня обнюхивать. Приглядевшись получше, я поняла, что это помесь лабрадора с… дворнягой?

– Не бойся, Мирон не укусит.

Жмырь кивком предложил мне следовать за ним на кухню. Только сейчас я заметила, что он на целую голову выше меня, а я сама не Дюймовочка.

– А папу твоего как зовут? – вполголоса сказала я.

– Кирилл Юрьевич.

– Понятно… А тебя?

Он рассмеялся.

– Стало интересно?

– Ну не буду же я тебя Жмырем звать при отце! – возмутилась я.

Он как-то по-военному наклонил голову и коротко сказал:

– Игорь.

Нормальное имя у человека, но нет, нужно придумать дурацкое погоняло, чтобы все могли его жмырить.

Игорь занялся завтраком, и я решила немного ему помочь. Когда скворчащая яичница с кусочками колбасы подрумянилась на сковороде, я спросила Игоря, не пора ли позвать его отца к столу.

– Отец один ест, – ответил Игорь, не глядя на меня. – Когда сам захочет.

Н-да, а я думала, что у меня натянутые отношения с родителями. Кстати, о родителях.

– Вы давно вдвоем живете?

– Три года. С тех пор, как мама умерла.

Кусок жареной докторской колбасы стал у меня поперек горла.

– Мне очень жаль, – просипела я.

Он кивнул и словно уплыл в свои мысли.

За яичницей последовал сладкий чай с каменными сушками. Потом я решила, что пора приступить к серьезному разговору.

– Игорь, ты человек хороший. Это сразу стало ясно. Ты не из тех, кто оставит другого в беде.

Он странно поглядывал на меня, прихлебывая чай.

– Поэтому у меня к тебе такая просьба. Можно я у тебя поживу?

– Ладно…

– Спасибо, – обрадовалась я, но тут же поняла, что это было вовсе не согласие, а вступление к речи.