Лекарь. Палач

Пиджак очень странной формы, сужен в талии и расширяется вниз. Наверное, я принадлежу к боярскому роду, застегивалось одеяние золотыми петлицами на эмалевые пуговицы. Узкие штаны были заправлены в сапоги.

«Знать бы, кто распределяет подобные путешествия, обязательно спросил бы, почему обязательно такой нелепый наряд давать?» – подумал я.

Позже я научился называть правильно предметы одежды, в том числе и кафтан. Только в то утро некогда было думать про одеяние.

Во второй более просторной комнате топилась печь.

В дальнем углу сразу увидел, что под одеялом кто-то лежал.

Я быстро прошел через комнату, подойдя к краю кровати. Вначале увидел только руку, тоненькую, бледную с прожилками. На столе рядом с кроватью стояла лампада, несколько чашек, деревянная кружка.

Я перевел взгляд на белое лицо подростка. Несмотря на состояние больного, подсознательно удивился, насколько прав был Петр. Елисей был очень красив, тонкие черты лица словно вычерчены художником. Казалось, что и веса не было, не только из-за болезни. Отрок был ангельски прекрасен.

– Уже третью ночь горит, рубахи да потное белье какой раз меняю, – услышал я взволнованный женский голос за спиной.

Я повернулся и посмотрел на светловолосую девушку в простой рубахе, которая держала в руках большое ведро, явно с водой. Возраст девушки определить было сложно, примерно от двадцати до тридцати лет.

– Агафья, поставь ушат да подай стул лекарю, – раздался голос Петра.

Времени на разговоры не было. Подростку было очень плохо.

Я быстро пощупал пульс. Слабый. Приложил руку ко лбу. Да, температура и правда высокая. Быстро посмотрел, что еще стояло на столе.

– Чем лечите больного? – спросил я.

– Дак известно чем, – тихо сказал Петр. – Лекарь местный дает снадобья.

– Какие? – резко спросил я.

Времени на вежливость не было.

– Хлебный квас с толченным чесноком и хреном Елисею даем, – ответил растерянно купец. – Мед сырец да пиво темное с полынью подогретое…

– Что? – повернулся я к Петру.

– Лекарь сказал надобно, – пробормотал Петр. – Пот, говорит, прогоняет. Кровопускание делал, чтобы дурную кровь прогнать…

– Да кто лечит такими изуверскими методами? – не сдержался я.

«Средневековье какое-то», – возмущенно подумал я и сразу осекся.

Я и так в средневековье. Откуда здесь врачи и тем более лекарства?

Мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, где же я найду антибиотики в шестнадцатом веке? Подросток явно умирал. Без бактерицидного лечения шансы были равны нулю.

Я и медиком то не был. Мне повезло стоять в основе создания научного направления на стыке двух наук – химической технологии и медицинской биотехнологии, добившись успехов. Под руководством гениального ученого.

Преимуществом было то, что мы создавали лекарства на основе новых технологий при помощи биологических систем. Про растворы и вещества я знал практически все, также как и про человеческие жидкости, ткани и белки.

«Нужно найти подходящие ингредиенты, чтобы смешать аналог антибиотиков, – судорожно думал я. – Точно инфекционное заболевание, причем запущенное, организм сам не справится. Из чего же соберу антибактериальное средство-то?».

Необычный дар помнить все, что когда-либо прочитал, теперь показался спасением. В голове замелькали когда-то прочитанные тексты. Все-таки смешиванием веществ и созданием новых лекарств я занимался всю жизнь.

«Антибиотики могут быть природными и синтетическими, – пронеслась мысль. – Господи, ну конечно, нужна плесень. Особого вида. Penicillium (Пеницилин). Появляется на испорченных фруктах, хлебе… Хлеб!».

– Найдите срочно заплесневелый хлеб, – скомандовал я. – Нужен ржаной или черный хлеб, на котором есть плесень. И уберите все со стола.

– Так порченный хлеб свиньям относим, – неуверенно сказала Агафья.

– Значит пойти, взять у свиней и принести мне, – отрезал я. – Петр, ты хочешь спасти сына?

– Делай, как лекарь заморский говорит, – сказал Петр девушке.

Агафья выбежала из избы, я еще раз с жалостью посмотрел на подростка. Елисей еле-еле дышал. Только бы успеть, должно помочь.

«Дистиллированный алкоголь, где же я найду спирт?» – продолжал судорожно думать, где взять остальные компоненты.

– Что еще нужно, барин? – Петр словно прочитал мои мысли.

– Какой алкоголь вы пьете? – спросил я.

– Чего? – купец удивленно на меня посмотрел.

– Для лекарства нужен спирт, – процедил я. – Что пьете на праздники?

– Дак есть немного «хлебного вина», – смущенно ответил Петр. – Сами немного перегоняем. Знамо из ржи делаем, в подвале стоит бутыль.

«Хлебное вино» является прототипом водки, крепостью 30-40 градусов, – пронеслось в голове. – Намного слабее спирта, но на время может помочь».

– Срочно неси свое «хлебное вино», – почти прокричал я.

Забежавшая в комнату Агафья вздрогнула.

– Хлеб порченный принесла? – посмотрел я на девушку.

– Да, – запинаясь проговорила Агафья.

– Положи в чистую миску на стол, и убери все остальное со стола, – времени на объяснение у меня просто не было.

Инстинкт сохранения чужой жизни проявился в полной мере.

Петр вернулся довольно быстро, держа небольшой бутыль с жидкостью.

– Ставь все на стол! – коротко сказал я. – Ножик бы мне острый.

– Так посмотри в своей суме лекарской, – удивился купец.

Тут до меня дошло, что я так и не знал, что находится в футляре и тем более в объемной сумке. Я метнулся в сени и принес с собой увесистый чемоданчик. Внутри и правда лежал набор инструментов, очевидно лекарей шестнадцатого века, завернутый в грубую холщовую ткань.

Хвала небесам! Пара достаточно острых ланцетов. Отлично, узкое лезвие с острым концом. Остальные инструменты изучу позже.

Я начал перебирать заплесневелый ржаной хлеб, который принесла Агафья и сложила в деревянную чашку. Бело-зеленые пятна. Отлично.

«Сделать все надо без навороченного оборудования и современной лаборатории, – пронеслось в голове».

– Глиняный сосуд дайте мне! – сказал я.

Агафья метнулась за печь в углу, и достала небольшой сосуд с узким горлышком. Быстро подбежала к столу, протягивая мне.

– Травы лечебные в нем смешиваем, – проговорила девушка дрожащим голосом. – Для Елисейки, чтобы болезнь отступила.

– Подойдет, поставь на стол, – сказал я, не отрываясь от чашки с хлебом.

Странно, но страха не было. Появился азарт. Не знаю, все ли медики испытывают подобное, но я, оказавшись во времени, когда не было ни больниц, ни лекарств, понял, как растет ощущение собственной значимости. Жизнь и здоровье людей зависели только от умения и знаний лекаря.

Острым ланцетом я аккуратно соскреб плесень в глиняный сосуд. Вещества получилось очень мало, да и хлебное вино слабой концентрации. Ладно, выхода не было. И времени тоже. По правилам получившуюся смесь нужно несколько дней настаивать в тепле, благо печь есть.

Только у Елисея не было несколько дней. Возможно даже часов. Ночь была критической, без медицинской помощи подросток к утру умрет.

«Так, думай, – лихорадочно метались мысли. – Можно усилить процесс, максимально размельчив плесень, хлебное вино является хорошим растворителем. Вино способно вытягивать активные вещества даже без нагрева. На время должно помочь, пока лекарство настоится».

Вновь приобретенный дар феноменальной памяти я воспринимал уже более или менее спокойно. Вот только когда я читал подобное?

– Чего это боярин делает? – услышал я незнакомый голос за спиной, но не стал поворачиваться, занятый процессом приготовления лекарства.

– Федор, не мешай лекарю, – грозно отрезал Петр.

Отец явно переживал, и чисто интуитивно понимал, что вопрос жизни и смерти его единственного сына в руках заморского лекаря.

Сильно измельчив плесень, я добавил в сосуд немного вина. Взбалтывая сосуд, я оглядывался по сторонам в поисках чего-то наподобие марли.

– Дайте тонкую ткань, – коротко сказал я.

Агафья побежала в другой конец комнаты, покопалась в огромном сундуке и вернулась обратно, протягивая мне кусок льняной ткани.

Растянув ткань над чашкой, я аккуратно выскреб смесь плесени с вином из глиняного сосуда. Растер, затем свернул полоску и выжал жидкость

«Отлично, получилось, – подумал я, разглядывая мутную жидкость. – Ну с почином. Аналог пенициллиновой настойки получен».

– Ложку дайте, – сказал я, подходя к кровати.

Взяв ложку из рук Агафьи я еще раз удивился, насколько божественно красиво лицо подростка. Придется пробовать, других вариантов нет.

– Нужно, чтобы Елисей проглотил хотя бы пару ложек лекарства, –сказал я, аккуратно наливая мутную жидкость в ложку.

– Федор, чего стоишь, подсоби лекарю, – решительно шагнул к кровати Петр. – Надобно подать лекарство в гортань.

Высокий мужчина, немного моложе Петра, уверенно подошел к изголовью и раскрыл челюсть подростка, который давно был без сознания.

Я аккуратно влил одну ложку зелья, помассировав горло подростка, чтобы жидкость прошла внутрь. Затем добавил еще пару ложек.

– Глотни, Елисеюшка, прими родимый, лечебное, – прошептал за спиной Петр и я едва сдержался. На глазах выступили слезы.

Столько было невысказанной отцовской любви в простых словах.

Господи, только бы получилось!

Словно читая мои мысли, стоявшие рядом Агафья и Федор размашисто перекрестились, и, повернувшись к иконам и лампадам в углу, поклонились.

– Раствор слабый, но пока должно помочь, – я говорил резким тоном, чтобы самому не расплакаться на глазах чужих людей. – Лекарство должно настояться, как положено, время нужно и температура подходящая.

– Так говори, чего делать, – деловито спросил Федор.

– Поставить нужно за печь, чтобы два-три дня настаивалось в тепле, – сказал я, аккуратно передавая сосуд Федору. – Желательно взбалтывать жидкость каждый день, чтобы лучше все перемешивалось

– Понял, встряхивать кажен день, – Федор внимательно ловил каждое слово с важным лицом.

– Можно добавить в жидкость еще немного меда, – сказал я.

– Агафья неси мед с погреба, – сказал Петр.

Девушка снова убежала, я огляделся.

– Брат мой меньшой, Федор, – вспомнил Петр про правила приличия.

– Очень приятно, Иоганн, – хорошо, что не забыл собственное имя.

– Иван по-нашенски, – перевел купец. – Прислали вот в Старицу заморского лекаря, по дороге подобрал. Видно, упал с телеги да заплутал.

– Врачевание дело нужное, – закивал Федор с одобрением.

«Какое прекрасное объяснение, – невольно проскочила мысль. – Шел, поскользнулся, упал, встал. Всем буду одинаковую историю говорить».

– Что теперь будет, господин лекарь? – несмело спросила Агафья, поставив крынку меда на стол рядом с сосудом. – С Елисейкой?

– Лекарство должно подействовать, – деловито сказал я. – Нужно немного подождать. Который сейчас час?

– Приехали вы поутру, да лечением вона сколько времени занимались, сейчас уже поди скоро полдень будет, – Федор сказал размеренным тоном.

– Добавьте в раствор мед, перемешайте и поставьте сосуд за печь, – сосредоточенно сказал я. – Давать Елисею будем несколько раз в день. Питие должно быть обязательно теплое. Чаи же делаете на травах?

– Конечно, – закивала Агафья.

– Следите, чтобы Елисей пил побольше, – продолжил я.

– Все сделаем, – сказал Петр строго. – Сейчас господину лекарю отдохнуть надобно. Шутка ли сколько в дороге провел, так еще и головой ударился. Агафья, поди на кухню, скажи, чтобы обед готовили.

– Вот отобедаем, да и можно будет отдохнуть, – повернулся ко мне хозяин дома. – Господин лекарь, не извольте покидать мой дом. Оставайтесь, будет мне в радость. Комнату приготовим хорошую, светлую.

– Можно ты будешь называть меня просто Иваном? – спросил я.

– Никак нельзя, господин лекарь, – помотал головой Петр.

Я вздохнул, но решил, что нарушений исторических эпох на сегодня достаточно. Пусть называют как хотят. Я и правда валился с ног от усталости.

Подойдя к Елисею, я положил руку на лоб и пощупал пульс. Невольно улыбнулся. Говорить об улучшении родным, конечно, пока не стоит. Но я прекрасно видел, что пенициллиновая настойка получилась. Жар спадал.

– Пойдем в столовую, скоро обед накроют, – посмотрев на сына, сказал Петр. – Все лучшее господин лекарь на стол поставим.

Неужели купцы и правда так питались в шестнадцатом веке? Я не знал, из чего приготовлена большая половина блюд. И физически не понимал, как можно вместить в себя такое количество еды.

Напитков было еще больше, особенно медовых. О том, что напитки были крепкими, я догадался позже. Когда с трудом встал из-за стола.

– Агафья, отведи господина лекаря в покои, – скомандовал Петр, увидев мои попытки не свалиться от усталости. – Горницу прибери, где жена моя, Евдокия, во блаженной памяти живала. Да белье принести свежее.

Я был настолько вымотанным, что едва передвигал ноги. Суеверным я не был, поэтому мог спокойно поселиться в комнате, где жила покойница.

Главное, что я вообще оказался в жилом помещении, а не в канаве ночью. Комната была маленькая, но по-своему даже уютная.

Вырубился я мгновенно и когда очнулся, было уже темно. Часов не было, я подошел к окну, посмотрел во двор. Был только вечер.

«Ну вот теперь у меня будет, как и положено, послеобеденный сон, – пронеслось в голове. – Надо идти срочно дать лекарство Елисею».

Я спустился вниз, стараясь точно вспомнить расположение комнат. Дом у Петра был довольно большой, да и по присутствующим за столом я понял, что живут братья-купцы дружно, одной большой семьей.

Позже я узнал все подробности. Всего братьев Ткачевых было четверо, с учетом жен и детей, также прислуги, примерно двадцать человек. Избы, как я понял строили рядом, и жили как бы одним двором. Выходя с дома одного брата, можно было минут за пять по двору дойти до дома другого.

Так, сейчас не до подробностей проживания. Я на удивление быстро нашел комнату, где горела лучина. У кровати Елисея стояла Агафья и Петр.

– Помогло, боярин, помогло! – прошептала Агафья с восхищением смотря на меня, как на посланного ангела с небес.

Я быстро подошел к Елисею и внутренне довольно улыбнулся. И правда помогло. У меня не было градусника и аппарата, чтобы померять давление, но как медик я мог без оборудования оценил состояние больного.

Елисею стало намного лучше. Пропала болезненная мертвенная бледность, лицо посвежело, и на щеках появился едва заметный румянец. Я положил руку на лоб, хвала небесам. Лоб был слегка теплый. Удалось сбить высокую температуру, хотя до полного выздоровления было еще далеко.

– Принесите раствор, – коротко сказал я, поворачиваясь к столу, чтобы взять ложку. – Давать нужно примерно четыре раза в день.

– Так, зелье давали в полдень, – сказал Петр. – Теперь ранний вечер. Значит еще в ночь зелье будем давать, и, стало быть, еще утром.

– Правильно, – повторил я, наливая мутную жидкость в ложку. – Следите за тем, чтобы Елисей пил много жидкости, воду, чаи травяные.

– Следим, господин, следим, – закивала Агафья с готовностью.

– Скажи, Иван, поправится отрок мой? – едва слышно спросил Петр, наблюдая, как я вливаю пару ложек раствора в горло Елисея.

– Да, должен, – невольно вздрогнул я, ощутив всю боль неизмеримой отцовской любви к единственному сыну.