Правильно промт или промпт

Алексей Щинников

Правильно промт или промпт

Эта книга – манифест интеллектуальной независимости. Она нужна тем, кто устал от догмы «так положено» и хочет понять «почему так происходит». Вы увидите, что за простым отбрасыванием буквы скрывается работа глубинных нейронных механизмов, стремление мозга к эффективности и культурная экспансия технологий.

Война тупоконечников и остроконечников

В истории человеческой глупости почётное место занимают конфликты, причина которых стороннему наблюдателю кажется исчезающе малой. Джонатан Свифт в своём бессмертном «Путешествии Гулливера» подарил нам идеальную метафору для подобных ситуаций: империя Лилипутия и остров Блефуску веками вели кровопролитную войну, пытаясь решить фундаментальный вопрос – с какого конца правильнее разбивать варёное яйцо: с тупого или с острого. Смешно? Безусловно. Но если вы заглянете сегодня в комментарии под любой статьёй о генеративном искусственном интеллекте, вы обнаружите, что сатира Свифта ничуть не устарела. Только вместо яичной скорлупы полем битвы стала одна-единственная буква «п» в середине заимствованного слова.

Перед нами разворачивается современная драма, где общество разделилось на два непримиримых лагеря. С одной стороны баррикад стоят те, кого мы можем назвать «ортодоксами словаря». Вооружённые свежим изданием Русского орфографического словаря, они с пеной у рта доказывают, что единственно верное написание – «промпт». Для них наличие соответствующей словарной статьи является истиной в последней инстанции, своего рода божественным откровением, которое не подлежит сомнению. Их логика проста и по-своему привлекательна своей железобетонной предсказуемостью: если авторитетный институт сказал, что там должна быть буква «п», значит, она там будет, даже если для её произнесения вам придётся сломать язык.

По другую сторону находятся «практики» – инженеры, разработчики нейросетей, первые исследователи искусственного интеллекта и энтузиасты технологий. Эти люди, ежедневно работающие с языковыми моделями, упорно, массово и инстинктивно пишут «промт». Они отбрасывают злополучную согласную не из вредности и не от безграмотности, а подчиняясь гораздо более древним и могущественным законам, чем предписания академиков, – законам речевой экономии и благозвучия. Для них язык – это рабочий инструмент, который должен быть эффективным, быстрым и удобным, подобно хорошо отлаженному программному коду.

На первый взгляд, эта битва кажется нелепой и мелочной, бурей в стакане воды. Какая разница, напишем мы лишнюю букву или нет? Но если приглядеться внимательнее, мы увидим, что за этим спором скрывается классический, вечный конфликт двух лингвистических философий: прескриптивизма и дескриптивизма.

Прескриптивисты убеждены, что язык – это неухоженный сад, который нужно постоянно подстригать, удобрять и насильно загонять в рамки строгих правил, спущенных сверху мудрыми садовниками-академиками. Они верят, что существует некий идеальный эталон языка, а любое отклонение от него – это деградация и варварство.

Дескриптивисты же, к числу которых относит себя любой серьёзный современный учёный-лингвист, смотрят на язык иначе. Для них это живая, саморегулирующаяся экосистема, подобная джунглям Амазонки или коралловому рифу. Задача учёного – не диктовать джунглям, как им расти, а наблюдать за тем, как они растут на самом деле, и описывать эти процессы.

Центральный тезис этой книги, который мы будем доказывать глава за главой, заключается в том, что словарь – это не свод уголовных законов и не скрижали с заповедями. Словарь – это всего лишь фотография языка, сделанная в определённый момент времени. И, как на любой фотографии, объект съёмки мог моргнуть, пошевелиться, или же у фотографа могла дрогнуть рука, сделав снимок смазанным. В случае со словом «промт» мы имеем дело именно с таким «смазанным снимком».

Составители словарей, столкнувшись с лавиной новых терминов, попытались зафиксировать норму слишком поспешно, опираясь на визуальный образ английского слова prompt, но проигнорировав его акустическую реальность и то, как оно на самом деле адаптируется русским речевым аппаратом.

Истинная грамотность в XXI веке заключается не в механическом заучивании словарных статей и слепом подчинении авторитетам. Настоящая интеллектуальная зрелость – это понимание внутренней логики языка, его биологической и когнитивной подоплёки.

Наш мозг – это невероятно сложная вычислительная машина, которая за миллионы лет эволюции научилась оптимизировать коммуникацию, отсекая всё лишнее, что мешает быстрой передаче смысла. Когда тысячи людей, не сговариваясь, начинают писать «промт» вместо «промпт», это не коллективная ошибка. Это сигнал о том, что система нашла более оптимальное состояние. Это победа живой нейронной сети нашего мозга над застывшей буквой на бумаге.

В этой книге мы отправимся в увлекательное путешествие по лабиринтам лингвистики и когнитивной психологии. Разберём, почему физически трудно произносить нагромождения согласных, как работает механизм заимствования слов, почему визуальный образ слова может обманывать наш слух и как социальные группы используют профессиональный жаргон для распознавания «своих» и «чужих».

Докажем, что иногда быть правым – значит идти против словаря, если словарь идёт против здравого смысла.

Приготовьтесь: мы будем учиться думать самостоятельно, анализировать факты и, возможно, навсегда изменим ваш взгляд на то, что принято называть «правильным русским языком».

Почему наш мозг ненавидит лишние звуки

Человеческая речь – это, пожалуй, самое сложное акробатическое представление, которое мы исполняем ежедневно, даже не задумываясь об этом. Чтобы произнести простую фразу «Доброе утро», вашему мозгу приходится координировать работу почти сотни мышц: от диафрагмы и межрёберных мышц, качающих воздух, до тончайших мускулов гортани, языка, губ и челюсти.

Это биомеханическое чудо происходит за миллисекунды. Однако, как и любой биологический процесс, сформированный эволюцией, речь подчиняется фундаментальному закону – принципу наименьшего усилия. Природа не терпит расточительства. Если одну и ту же задачу можно решить, затратив меньше калорий и нейронных ресурсов, организм неизбежно выберет экономный путь. Именно этот древний инстинкт, а вовсе не безграмотность, лежит в основе того, как мы перекраиваем иностранные слова на свой лад.

Давайте взглянем на английское слово prompt через призму биомеханики артикуляции. В его конце притаилась фонетическая ловушка – кластер согласных «mpt» (эм-пи-ти). Для лингвиста это сочетание представляет собой настоящий вызов. Попробуйте проследить, что делает ваш речевой аппарат при его произнесении. Сначала вы смыкаете губы, чтобы произнести носовой звук [m]. Затем, не размыкая губ, вы должны создать давление воздуха для взрывного звука [p]. И сразу после этого вам нужно мгновенно разомкнуть губы и перебросить кончик языка на альвеолы (бугорки за верхними зубами), чтобы произнести [t]. Это требует ювелирной точности и серьёзного мышечного напряжения. Три согласных звука подряд на конце слова – это своего рода «тройное сальто» для языка.

В английском языке, который является донором этого термина, носители давно нашли способ схитрить. Если вы послушаете беглую речь американца – а именно в США, как мы помним, родились ChatGPT и сама концепция промтирования, – вы с удивлением обнаружите, что звук [p] в этом слове исчезает.

В лингвистике это явление называется элизией или редукцией. Американский prompt звучит скорее как [prɑːmt]. Губы смыкаются для [m], но характерного взрыва для [p] не происходит; артикуляция плавно перетекает сразу в [t]. То есть сами создатели технологии, носители языка, подсознательно выбросили «лишнюю» согласную, потому что она мешала потоку речи. Американский мозг, следуя закону экономии, решил, что микропаузы между смыканием губ достаточно для понимания, и не стоит тратить усилия на полноценный взрывной звук.