Юлий Железный

Джек Коллинз

Юлий Железный

День первый

Рим, 80-й год до нашей эры.

Сознание вернулось к Арнольду не как обычно – с первыми лучами солнца в окне его спальни в Брентвуде, а в удушающей, влажной жаре под грубой шерстяной тканью. Он попытался потянуться, но его могучие конечности не слушались. Вместо привычной мощи в каждой мышце он ощутил странную легкость и одновременно слабость. Он открыл глаза.

Перед ним был не потолок его дома, а сводчатый каменный потолок, слабо освещенный масляной лампой. Воздух был густым, пах пылью, оливковым маслом и потом.

«Что за черт?» – подумал он, и сам испугался звука своей мысли. Мысли текли на английском, но их ритм, их сама ткань были чужими, стремительными и острыми, как кинжал.

– Герре? – раздался у его ложа тихий, испуганный голос.

Арнольд повернул голову. У кровати на коленях стоял юноша в простой тунике, с круглыми от ужаса глазами.

«Кто этот мальчик? Где я?» – пронеслось у Арнольда.

И тут из глубин его разума, как холодный ключ, забил ответ. Ответ на чистейшей латыни, с легким поэтическим оттенком: «Это Лиус, мой раб-грек. А ты, кто бы ты ни был, в моем теле. В доме моего друга, Марка Эмилия Лепида. Вчера мы пировали… Видимо, слишком много фалернского, и вот я расплачиваюсь за излишества».

Арнольд сел на кровати. Движение было стремительным и грациозным, не его собственной мощной походкой, а стремительный прыжок пантеры. Он посмотрел на свои руки. Они были молодыми, с гладкой кожей, с длинными пальцами аристократа, жилистые, но лишенные знакомых бугров мышц.

– Зеркало, – сказал он, и его голос, высокий и чистый, прозвучал для него чужим. Слово сорвалось с губ само, на том же странном языке, который он, как ни странно, понимал.

Лиус, дрожа, поднес полированный бронзовый диск.

В тусклом отражении на него смотрел незнакомец. Худощавое лицо с живыми, пронзительными темными глазами. Острые скулы, чувственный рот с ироничной складкой в уголках. И густая, тщательно уложенная шевелюра. Ни грамма лысины.

«Боже правый. Это же… Юлий Цезарь. Молодой», – с ужасом осознал Арнольд. Его сознание, его знания по истории, почерпнутые из сценариев и книг, столкнулись с другим, куда более ярким и грозным сознанием. Он не просто был в этом теле. Он делил его. И второе сознание сейчас молча наблюдало, анализировало, пытаясь понять природу вторженца.

Первый завтрак – ientaculum – прошел в мучительном молчании. Арнольд пытался есть хлеб с сыром и оливками, в то время как его разум был полон обрывков чужих воспоминаний: бегство от кровавого диктатора Суллы, служба в Азии, образ матери – Аврелии… Он чувствовал чужую тоску по Риму, честолюбивые планы, страх и решимость.

Он пытался заговорить с Лиусом по-английски. «Where am I?»

Раб лишь испуганно пялился, не понимая ни слова.

«Он знает только греческий и латынь, глупец, – пронеслась в его голове язвительная, чужая мысль. – А твои варварские звуки только выдают в тебе чужака. Молчи, если хочешь жить».

Арнольд сжал кулаки. Он привык командовать. Он – Терминатор, Конан, Коммандос, губернатор… А здесь он был пленником в теле тощего римского аристократа.

Он решил действовать. Поднялся и направился к выходу, инстинктивно пытаясь расправить плечи своей могучей походкой. Но тело двигалось с естественной, врожденной грацией патриция. Легионер у двери, один из клиентов Лепида, почтительно склонил голову.

«Он зовется Марк. Предан мне», – подсказало внутреннее сознание.

– Марк, – голос Арнольда звучал неуверенно. – Мне нужна… палестра. Где ты тренируешься?

Легионер удивленно взглянул на него. Молодой Цезарь славился умением держаться в седле и фехтовать, но не тягал железо, как какой-нибудь гладиатор.

– В саду, герре, есть место для упражнений.

В тенистом саду Арнольд нашел то, что искал: каменные гири и пару тупых тренировочных мечей – rudis. Он схватил гирю, которая показалась ему невероятно тяжелой для такого тела, и попытался сделать жим. Мышцы горели огнем. Он чувствовал, как второе сознание внутри него наблюдает с холодным любопытством.

«Бесполезное занятие. Сила воина – в выносливости на марше, в умении метать пилум и рубить мечом часами. Не в том, чтобы поднимать камни вверх-вниз».

– Ты не понимаешь, – проворчал Арнольд по-английски, вспотевший и злой. – Дисциплина. Сила. Это основа всего.

Он бросил гирю и схватил rudis. Попытался принять свою коронную стойку. Тело отказалось повиноваться, инстинктивно вставая в изящную стойку римского фехтовальщика. Он попытался нанести мощный рубящий удар – тело само совершило легкое отступающее движение и провело короткий, точный тычок.

«Меч – это не топор. Это игла. Тыкай, не руби», – прозвучала в голове мысль, полная раздражения и превосходства.

Арнольд в ярости швырнул меч на землю. Он был чемпионом, а здесь чувствовал себя неуклюжим ребенком.

Вечером его пригласили на ужин – cena – к Лепиду. Лежа на триклинии, Арнольд чувствовал себя зверем в клетке. Он молчал, в то время как гости обсуждали политику, поэзию, сплетничали. Он понимал лишь обрывки фраз, его сознание-сосед безмолвно переводило и комментировало:

«Этот толстяк – сторонник Суллы. Лжец. Вон тот – его брат, хочет заполучить место в коллегии понтификов. Соперник».

Кто-то обратился к нему с вопросом о его планах теперь, когда Сулла мертв и можно вернуться в Рим. Все взоры обратились на него.

Арнольд замер. Он чувствовал, как внутри поднимается волна паники. Он не знал, что сказать. Он не мог сказать ничего, так как не понимал, о чем его спрашивали – обрывки знаний о прошлом так и не сложились еще в полную картину предыдущей жизни Юлия, не говоря уже о планах на будущее.

И в этот момент произошло нечто странное. Он почувствовал, как его собственное сознание, сознание Арнольда, словно уступает место, отступает на второй план. Он не терял контроль, но стал пассивным наблюдателем.

Его губы сами растянулись в легкую, обаятельную улыбку. Его тело приподнялось на локте. И его голос, тот же самый, зазвучал совершенно иначе – легко, иронично, с идеальными поэтическими оборотами.

– Друзья мои, – сказало его тело, и Арнольд изнутри слушал, пораженный. – Рим ждет. А Рим, как женщина, не любит, когда ее заставляют ждать слишком долго. Сперва нужно вернуть ее расположение маленькими подарками… Например, блестящей речью на суде над каким-нибудь зазнавшимся прихлебателем Суллы.

Зал разразился смехом. Аплодисментами. Сознание Цезаря, на мгновение вырвавшее контроль, сделало то, что не мог сделать Арнольд – очаровало аудиторию.

Вернувшись в свою спальню, Арнольд чувствовал себя истощенным. Его разум был битком набит чужими образами, чужими словами. Он рухнул на кровать, и едва голова коснулась подушки, его сознание погрузилось во тьму.

Но это был не сон.

Он оказался в странном пространстве, похожем на римский форум, но пустынный и залитый лунным светом. Напротив него, опершись на мраморную балюстраду, стоял тот самый молодой римлянин из зеркала. Гай Юлий Цезарь. Его глаза, живые и пронзительные, изучали Арнольда без страха, но с огромным, холодным любопытством.

– Итак, – голос Цезаря был тихим и размерим, как шаги патруля. – Ты не демон и не божественное наваждение. В твоих мыслях… машины. Знания. Другие народы. Ты из грядущих времен, везец.

Арнольд, ошеломленный, кивнул. То, как назвал его Юлий, "везец", запало в душу. Здесь, в этом мире снов, они могли понимать друг друга без слов. Он чувствовал остроту этого ума, сканирующего его, как сканер в аэропорту.

– Ты хочешь вернуть свое тело, – констатировал Арнольд, стараясь говорить так же твердо, как на деловых переговорах.

– Хотеть – это чувство раба, – парировал Цезарь. – Я оцениваю ситуацию. Ты занял мою крепость, но не знаешь, как управлять гарнизоном и где спрятаны ключи от ворот. Ты силен духом, я это чувствую. Но здесь ты – как великан в тумане. Ты споткнешься и падешь, а вместе с тобой и мое будущее. Ты слаб, везец, и если я не помогу тебе, ты не сможешь уехать дальше порога этого дома.

– Предлагаешь сделку? – Арнольд уловил знакомый лейтмотив. Переговоры.

– Все в этом мире есть сделка, везец. Дружба, власть, любовь. Давай оценим наши активы, как говорят в твоих мыслях. – Цезарь сделал паузу, его взгляд стал подобен взгляду аукциониста. – Что есть у меня? Язык. Знание людей, законов, обычаев. Политический инстинкт. Сеть клиентов и друзей. Путь к власти.

– А у меня? – вступил в торги Арнольд. – Знание будущего. Знание, кто будет твоим другом, а кто – врагом. Знание, какие заговоры созреют и как их избежать. Знание технологий, которые можно упростить и создать: более прочные материалы, основы медицины, тактика, которую твои враги не смогут предугадать. И… дисциплина. Сила воли. Ты умный, но я знаю, как закалять тело и дух так, как тебе и не снилось.

Цезарь задумался. Арнольд видел, как в тех глазах пробегают цифры и схемы, оценивая потенциальную выгоду.

– Знание будущего… – произнес он медленно. – Это опасный дар. Он может лишить человека воли, как предсказание оракула.

– Или сделать его непобедимым, – возразил Арнольд. – Если использовать его мудро. Я не буду диктовать тебе каждый шаг. Я буду… советником. Твоим личным легионером в твоей же голове. Ты будешь говорить и очаровывать. А я буду следить за твоей спиной и подсказывать, где под ногами рытвина.

– А что ты хочешь взамен, везец? – Цезарь сузил глаза. – Богатства? Власти?

– Влияние, – без колебаний ответил Арнольд. – Шанс изменить ход истории к лучшему. Сделать твой Рим… сильнее. Устойчивее. Спасти его от ошибок, которые я знаю. Я построил карьеру на том, что превращал слабость в силу. Теперь у меня есть целая империя для проекта.

Впервые за весь разговор уголок губ Цезаря дрогнул в подобии улыбки. Не насмешливой, а заинтересованной. Это был вызов, который соответствовал масштабу его амбиций.

– Ты предлагаешь стать моим… партнером? – произнес он, пробуя это чуждое для римлянина понятие.

– Акционером, – поправил Арнольд. – С главным пакетом акций. Ты – лицо компании. Я – отдел стратегического развития и безопасности.

Цезарь кивнул, на его лице застыло выражение решимости. Он протянул руку, не для рукопожатия, а так, как римляне заключали договор – открытой ладонью, готовой принять клятву.

– Что ж, заключим контракт. Твои знания и твоя дисциплина – в обмен на мой голос и мой путь. Мы будем править этим телом по очереди. Днем – я, ибо мне предстоит покорять Рим словами. Ночью, в тренировках, в минуты опасности – ты, чтобы превратить это тело в крепость, о которой я и не мечтал. Мы начинаем с чистого листа. С сегодняшнего дня Гай Юлий Цезарь будет не только самым красноречивым, но и самым сильным человеком в Республике.

Арнольд «пожал» протянутую ладонь. Это было не физическое рукопожатие, а слияние двух воль.

– Договорились, – сказал он. – Готовь речи. А я приготовлю тренировочный план.

День второй

Второй день. Рим, 80-й год до нашей эры.

Утро: Железная Зарядка и Первые Уроки

Сознание Арнольда включилось еще до рассвета, с той же солдатской точностью, что и в его прежней жизни. Он лежал с закрытыми глазами, ощущая реальность: грубые простыни, запах воска и пыли, легкий храп Лиуса за занавесом. Но теперь к этому чувствум добавилось другое – присутствие. Как будто в соседней комнате сидел невидимый партнер, готовый к диалогу.

«Договор в силе?» – мысленно бросил он, не открывая глаз.

Ответ пришел немедленно, без следа сна, ясный и холодный: «Контракт скреплен. Приступай к своей части. Я наблюдаю».

Арнольд поднялся с ложа. Его новое тело было скованным и отвыкшим от системных нагрузок. Он начал с простого – растяжки. Наклоны, вращения суставов. Мышцы ныли, протестуя, но его воля, воля семикратного «Мистера Олимпия», заставляла их подчиняться.

– Лиус! – его голос, еще хриплый от сна, прозвучал командно.

Раб мгновенно появился,заспанный и испуганный.

–Герре?

–Воды. Холодной. И принеси… – он задумался, подбирая слово из всплывающих в памяти обрывков, – …льняные мешки. Наполни их песком. Один – на пять либр, другой – на десять.

Пока Лиус, недоумевая, выполнял приказ, Арнольд вышел в сад. Предрассветный воздух был свеж и прохладен. Он начал отжиматься. Ладони упирались в прохладный камень мощения. Тело дрожало от непривычной нагрузки.

«Любопытное упражнение, – прокомментировало внутреннее сознание. – Напоминает поклоны перед алтарем Геркулеса. Непрактично, но для дисциплины… полезно».

– Подожди, пока мы дойдем до приседаний, – проворчал Арнольд, запыхавшись.

Когда Лиус принес импровизированные гири, началось настоящее. Арнольд взял более легкий мешок и начал делать сгибания на бицепс. Жжение в мышцах было знакомым и почти приятным. Он чувствовал, как его второе «я» с интересом изучает эти новые, странные ощущения, эту методичную пытку тела ради его же укрепления.

После тренировки, обливаясь ледяной водой из кувшина, он ощутил не только физическую усталость, но и первую победу. Тело отвечало. Оно было слабым, но послушным.

День: Уроки Красноречия и Стратегии

Завтрак прошел в молчании. Арнольд ел, а в его голове звучал тихий, настойчивый голос:

«Повторяй за мной. "Salve, Marce".

–Salve, Marce, – неуверенно повторил Арнольд.

«Нет. "Salvē". Звук "v"долгий, почти как "вэ". Ты не раб с рынка, ты патриций. Еще раз».

Это был его первый урок латыни. Учитель был безжалостным. Арнольд, привыкший к акценту, который стал его визитной карточкой, теперь был вынужден перестраивать речевой аппарат для чужих, непривычных звуков. Это было унизительно, но он сцепил зубы. Договор есть договор.

После завтрака к нему зашел Марк Эмилий Лепид. Его лицо выражало легкое беспокойство.

–Гай, друг мой, ты вчера был… не в себе. Сегодня чувствуешь себя лучше?

Арнольд замер, чувствуя приближение опасности. Он не знал, что ответить. Но внутри что-то щелкнуло.

«Скажи: "Лучи утреннего солнца развеяли туман вчерашних вин. Благодарю за заботу, Марк". И улыбнись, как будто разделяешь шутку».

Арнольд повторил фразу, стараясь вложить в голос легкость. Улыбка вышла напряженной, но Лепид, кажется, успокоился.

– Отлично! Тогда обсудим дела. До меня дошли слухи, что Гней Долабелла, тот самый, что грабил провинцию как проконсул Македонии, ищет адвокатов для защиты в предстоящем процессе. Его кошелек толст. Это шанс заявить о себе.

«Откажись, – немедленно прозвучал внутренний приказ.

–Почему? – мысленно удивился Арнольд.

«Долабелла – ставленник Суллы, ненавидим народом. Защищать его – значит навсегда приклеить к себе клеймо сулланца. Это тупик. Нам нужна слава, но не такая».

Арнольд обернулся к Лепиду.

–Нет, Марк. Долабелла – падаль. Я не буду падальщиком на его пиру. Мы найдем другую жертву. Помоложе и посочнее.

Лепид отшатнулся, пораженный не столько решением, сколько грубой, солдатской прямотой фразы. Таким Цезаря он еще не видел.

Вечер: План на Будущее

Когда Лепид ушел, Арнольд остался один. Внутри него бушевала странная смесь эмоций: усталость от постоянного напряжения, раздражение от уроков и… азарт.

«Ты был груб, – заметило внутреннее сознание. – Но эффективно. Лепид теперь будет видеть в тебе не просто юного друга, а человека с волей. Это полезно».

– Я сказал то, что думал, – пожал плечами Арнольд.

«И в этом твоя сила и твоя слабость. Но сегодня сила перевесила».

С наступлением сумерек Арнольд чувствовал, как его сознание начинает отступать, уступая место хозяину. Перед тем как окончательно погрузиться в сон, он мысленно очертил план.

«Завтра – бег. Нужно развивать выносливость. И найди мне учителя фехтования. Лучшего. Я покажу тебе, как совместить твои тычки с силой удара, который сносит головы».

Из глубин разума донесся ответ, полный уже не холодного расчета, а живого интереса: «Бег… отличная мысль. Легионер ценен ногами. Что касается фехтования… я знаю одного гладиатора, инструктора из школы Аврелия Скавра. Он научил меня кое-чему. Завтра найдем его».

День третий

Третий день. Рим, 80-й год до нашей эры.

Рассвет: Бег Победителя

На этот раз пробуждение было синхронным. Арнольд открыл глаза, и в ту же секунду ощутил ясное, бодрствующее присутствие своего «партнера». Не нужно было мысленных окликов. Они оба были готовы к работе.

«Сегодня – кардио», – мысленно обозначил Арнольд, поднимаясь с постели.

«Кардио?» – мысль Цезаря была окрашена легким любопытством.

«Бег. Выносливость. Основа основ»,– пояснил Арнольд, уже делая разминку, которая стала чуть менее мучительной, чем вчера.

Он вышел в пустынный сад, где воздух был еще свеж и роса блестела на листьях винограда. Он начал с легкой трусцы. Ноги, непривыкшие к такому ритму, сразу заныли. Но Арнольд гнал себя вперед, мысленно повторяя свой старый девиз: «Боль – это просто слабость, покидающая тело».

И тут произошло нечто удивительное. В его сознании всплыли чужие, но теперь уже знакомые образы: бесконечные марши легионеров по пыльным дорогам Италии, вид с холма на лагерь, который нужно обустроить после тридцати миль пути. Он почувствовал не абстрактную «выносливость», а совершенно конкретную, римскую потребность в «virtus» – доблести, включающей в себя и физическую стойкость.

«Беги не просто так, – прозвучал внутренний голос, лишенный насмешки, деловой и точный. – Представь, что ты гонец. Ты должен донести депешу от Десятого легиона до консула. От этого зависит исход битвы. Каждый твой шаг – удар меча по врагу».

Это сработало. Бег из абстрактного упражнения превратился в миссию. Арнольд выпрямил спину, изменил дыхание, подстроив его под ритм шагов, как делал это на марш-бросках в австрийской армии. Он бежал уже не десять минут, а пятнадцать. Двадцать. Тело горело, но разум, подпитываемый двумя источниками воли, не сдавался.

Утро: Визит Лепида и Первые Плоды

Вернувшись, залитый потом, но с чувством глубокого удовлетворения, он застал в атриуме Марка Лепида. Тот снова смотрел на него с легким недоумением.

– Гай, я… не ожидал увидеть тебя в таком… бодром состоянии с самого утра. Обычно ты в это время еще за письмами.

«Скажи, что очищаешь разум для предстоящих битв, двигая телом», – немедленно подсказал Цезарь.

– Готовлю храм для будущих речей, Марк, – выдохнул Арнольд, все еще отходя от бега. – Очищаю разум, двигая телом. Мудрецы Эллады правы: в здоровом теле – здоровый дух.

Лепид взглянул на него с новым уважением.

–Говоря о речах… После твоего отказа от дела Долабеллы, я навел справки. Есть один молодой патриций, чей отец пал жертвой сулланских проскрипций. Он пытается вернуть семейное имущество через суд, но у него нет ни денег, ни влиятельного адвоката. Его дело безнадежно, но… симпатии народа будут на его стороне.

«Идеально, – мысленно оценил Цезарь. – Мы не будем защищать негодяя, мы будем защищать жертву. Это создаст нам образ защитника справедливости. Соглашайся».

– Договорись о встрече, – сказал Арнольд, и на этот раз его голос прозвучал увереннее. – Я выслушаю его.

Лепид кивнул и удалился, оставив Арнольда наедине с чувством, что первые шестеренки их общего механизма начали поворачиваться.

День: Учитель из Гладиаторской Школы

После полудня, когда солнце стояло в зените, во двор к Арнольду привели человека. Он был невысок, коренаст, с носом, расплющенным в десятках драк, и пронзительными, словно буравящими, глазами. Его звали Кассий. Он был доктором – инструктором из гладиаторской школы.

– Ты хочешь учиться? – хрипло спросил Кассий, оглядывая молодого патриция с нескрываемым скепсисом. – У меня нет времени на забавы знатных щенков.

«Покажи ему, что ты не щенок», – мысленно произнес Цезарь.

Арнольд, не говоря ни слова, взял в руки тренировочный меч – rudis. Он был тяжелее вчерашнего. Он принял стойку, которую диктовало ему тело – низкую, собранную, с мечом, готовым к молниеносному уколу.

Кассий фыркнул, взял свой rudis и без предупреждения атаковал. Движение было быстрым, как удар змеи. Арнольд едва успел парировать, и деревянные мечи с грохотом сошлись. Удар отдался болью во всей руке.

Они скрестили мечи еще несколько раз. Арнольд, ведомый мышечной памятью Цезаря, пытался фехтовать изящно. Кассий бил грубо, мощно, сокрушительно. Он легко пробивал его защиту, раз за разом оставляя синяки на руках и корпусе.

«Он сильнее. Ты не можешь победить его в скорости. Используй то, что я даю тебе», – прозвучал в голове голос Арнольда.

И в следующий раз, когда Кассий пошел в атаку, Арнольд не просто отбил удар. Он сделал короткий шаг вперед, вложив в парирование всю силу плечевого пояса, которую успел нарастить за два дня. Это был не просто отвод клинка, это был мощный, сминающий толчок.

Кассий, не ожидавший такой грубой силы, отшатнулся, его глаза расширились от удивления.

– Опять! – скомандовал Арнольд, его голос гремел уже с акцентом Терминатора.

Они сошлись снова. Теперь Арнольд не просто фехтовал. Он сочетал скорость и точность, диктуемые Цезарем, с мощными, взрывными движениями, которые диктовал он сам. Это был уже не классический римский стиль, а нечто гибридное, непредсказуемое.

После часа тренировки Кассий, обливаясь потом, опустил меч. Он смотрел на Арнольда с новым выражением – не скепсиса, а уважения, смешанного с опаской.

– Ты… странно дерешься, патриций. Грубо. Но эффективно. Я научу тебя. Но готовься, будет больно.

– Боль – это друг, – хрипло ответил Арнольд, чувствуя, как дрожат от напряжения его мышцы.

Вечер: Составление Плана и Первая Шутка

Вечером, лежа в постели и ощущая каждую мышцу, Арнольд мысленно подводил итоги.

«Хороший день. Мы запустили сердце и легкие. Нашли первое дело. Нашли учителя».

«Да, – мысленно ответил Цезарь. – Но главное – мы нашли… синергию. Твое слово, кажется. Мое фехтование и твоя сила. Моя политика и твоя прямота. Это… интересно».

В его тоне впервые прозвучало нечто, отдаленно напоминающее одобрение.

«Завтра, – продолжил Арнольд, – добавляем упражнения на спину. Широкую спину должен иметь любой лидер. И начинаем изучать законы о наследстве. Для нашего нового клиента».

«Спину? – мысленно вздохнул Цезарь. – Хорошо. Но сначала ты все же выучишь, наконец, второе спряжение глаголов. Не могу же я, величайший оратор будущего Рима, мычать, как варвар».

Впервые за три дня Арнольд мысленно усмехнулся.

«Договорились, учитель. Но готовься, будет больно».

День четвертый

Четвертый день. Рим, 80-й год до нашей э