Город потерянных имен. Рассказ А.

– Психологический портрет серийного убийцы, – начала Алиса, продолжая смотреть в свои листочки. – Первое. Пол: мужской…

– Ну это мы и сами догадались, – раздался чей-то смешок. – Алиса сделала небольшую паузу и смерила шутника строгим взглядом из-под очков.

– А ну-ка, бля, отставить балаган! – рявкнул начальник.

– Второе. Возраст: от тридцати пяти до пятидесяти пяти лет… – продолжила Ян.

– Так, стоп, а тут уж у меня вопрос, – закряхтел шеф, недовольно хмурясь. – Это откуда такие факты?

– Я попрошу Вас дослушать до конца, а потом задавать вопросы, – строго ответила Алиса, от чего по залу пробежали оханья. Начальник посмотрел на аудиторию, почесал усы, сделал удивлённое лицо, скривившись в обратной улыбке, и сказал:

– Ну что ж, продолжайте.

– Третье. Рост: от ста семидесяти пяти до ста девяносто сантиметров. Крепкого телосложения, – невозмутимо продолжила Ян. – Четвёртое. Образование: среднее специальное или высшее. Пятое. Работа: возможно, уволен, работал или работает инженером, техником, программистом или на иной работе, не требующей тесного социального контакта. Имеются сбережения, – в толпе стало заметно тише, но всё ещё раздавались удивлённые перешёптывания. – Шестое. Место жительства: местный, хорошо знает город. Седьмое. Семейное положение: женат, вероятно, имеет уже взрослых детей, либо разведён. Восьмое. Отношения с членами семьи: холодные, скорее всего уже в разводе, обижен на жену и детей, которые выбрали мать (если они есть). Отношения с собственными родителями: властная мать, вероятно, религиозная строгая семья с практикой телесных наказаний. Воспитывался в основном матерью. Девятое. Социальные связи: слабо развиты, друзей нет или их мало. Отношения с ними поверхностны. Вероятно, отчуждение от социума с раннего возраста, например, из-за замкнутой семьи. Десятое. Темперамент: флегматичный, с редкими холерическими приступами во время убийств. Одиннадцатое. Характер: автический – ведёт замкнутый образ жизни, ограничены интересы, на контакт не идёт, и психастенический – тревожен, сомневается в собственных силах, застенчивый, педантичный, – на этом месте некоторых уже поклонило в сон. Шеф, насупившись, внимательно слушал. М. что-то листал в телефоне. – Двенадцатое. Психосоматика: годами накапливались негативные бессознательные переживания, которые в основном носят скрытый характер. Он их не осознавал до определённого события – испытал сильный стресс в недавнем прошлом, что могло послужить триггером к началу убийств. Например, потеря работы или уход жены с детьми. Психологическое расстройство личности не установлено, – тут народ невольно зашумел. – Убийца осознаёт противоправность своих действий. Но психопатия личности может развиться из-за претерпеваемой им трансформации, в том числе, выраженной в развитии фантазий, что можно наблюдать в созданной им сцене убийства пятой жертвы. При этом у него средне выраженная «маска нормальности» – он неприметен в обществе, могут быть некоторые странности в поведении, но при желании едва ли отличается от остальных жителей города…

– Да уж, – буркнул тучный лысоватый мужик, сидящий справа от меня. Алиса продолжала:

– Тринадцать. Не стремится к множественным контактам, но при необходимости устанавливает контакт без особых проблем, хотя и является замкнутым типом личности. Любит наблюдать со стороны. С жертвами в процессе убийства скорее всего не разговаривал, но мог контактировать с ними до этого. Контакты, вероятно, носили незначительный характер. Четырнадцать. Прочие характеристики личности: лживость, нарциссизм, мстительность, властолюбие и одержимость контролем от глубокой неуверенности в себе. Пятнадцать. Тип серийного убийцы: смесь «упорного» и «демонстративного» типа. «Упорный» выражается в стремлении к повышению общественной значимости, честолюбии, восприимчивости, злопамятности, накоплению обид, что демонстрируется в его мстительной позиции к матери, жене или ребенку. «Демонстративный» тип проявляется в желании быть в центре внимания, особо выражен с пятой жертвой, но и до этого: все места преступления – известные парки в черте города. Высоко себя ценит, считает недооцененным, хочет добиться признания, легко и охотно идёт на ложь. Но лишён присущей этому типу необдуманности поступков. Шестнадцать. Потребности и мотивы: реализация фантазий, в том числе, сексуальных. Желание удовлетворить потребность в контроле, подчинении, овладении. Вероятная импотенция…

– Прям по Фрейду, – сказал молодой полицейский своему товарищу.

– Возможно, мстит женщинам, подразумевая мать, жену или дочь. Не может остановиться или совершить суицид, так как испытывает страх смерти, также связанный с собственными грехами и наказанием в виде ада. Он хочет доминировать. Взять разваливающуюся жизнь под контроль. В жертвах видел что-то близкое себе: жена в молодости или дочь. Он тщательно их выбирал: все очень похожи – определенный тип. Возможно, наблюдается элемент их спасения. Семнадцать. Классификация по мотиву: «Тиран или властолюбец». Убивает, чтобы почувствовать своё превосходство над жертвой. Данный тип серийных убийц обладает низкой самооценкой. В детстве с высокой вероятностью они подвергались насилию, например, телесным наказаниям в религиозной семье. Но добавлю и классификацию по мотиву: «Миссионер», проявившуюся особенно в последнем случае. Убивая, он преследует цель. Сцена с пятой жертвой говорит нам о христианском мотиве очищения. Он производит своего рода ритуал очищения не только тела, но и души. «Гедонический» тип по мотиву проявляется в возбуждении при совершении убийства: задушении, наблюдении за смертью жертвы глаза в глаза и в актах мастурбации после…

– А мы что сперму нашли? – спросил один коп другого.

– Восемнадцать. Модель убийств демонстрирует хорошую подготовку и продуманность. От первой до последней жертвы наблюдается прогресс. Увеличивается частота убийств и, скорее всего, продолжит расти, так как фантазии поглощают его, распад социальной личности усиливается, желание нарастает, и он получает обратный эффект: контроль над собой снижается. Девятнадцать. Постпреступное поведение: заметает следы, педантично избавляется от улик, может возвращаться на места преступления или задерживаться на них. Вероятно, мастурбирует с использованием презерватива, но испытывает сильное чувство стыда за содеянное. Раскаивается в совершенных деяниях.

– Ах, вот оно что, пробурчал всё тот же полисмен.

– Двадцать. Прочие замечания: правша – повреждения шеи жертв с правой стороны более выражены; водит автомобиль – использует его, чтобы следить за жертвами или перемещать их, как в случае пятой жертвы; носит кожаные перчатки; использует шарф или иную ткань, принесенную с собой, начиная со второго убийства. Возможно, обозначенная следствием, как первая, не является в действительности первой жертвой. Рекомендуется проверить архивы, – Ян закончила и посмотрела в скучающий зал.

– Что ж. Это было весьма познавательно, – вставая, сказал Евгений Викторович. – Все за работу! М., ко мне в кабинет.

– Подождите у меня в коморке, – обратился к нам с Алисой брат и последовал за шефом.

Народ зашевелился и рассосался в разные стороны, выполняя указания начальства. Я подошёл к магнитным доскам: на одной из них была прикреплена карта города с отметками в пяти местах. Ян, глядя на карту, сказала с небольшой досадой в голосе:

– Не включила в свой анализ выводы по географии убийств.

– Тут особо ничего и не скажешь, – ответил я, почесав затылок. – Разве что, последняя жертва больно выбивается.

– Что заставило его ехать туда? – задумчиво прошептала Алиса.

– Может быть, усиление роли «миссионерского» мотива? – Ян посмотрела на меня вопросительно. – Первые четыре девушки из приличных семей, хороших районов, – я обвёл пальцем соответствующие отметки на карте. – А последняя из неблагополучного, матери нет, отец алкоголик. Убийца специально искал жертву именно там, среди, по его мнению, заблудших душ.

– Но выбрал лучшую из них, – сказала Алиса, взглянув на портрет девочки, прикрепленный рядом.

– Похоже решила внешность.

– Думаю, дело не только в этом, – сказала Алиса, прикусив губу, видимо, она так делает, когда сильно задумывается. – Мне всё больше начинает казаться, что он ищет в них свою дочь.

– Он испытывал сексуальное влечение к собственной дочери?

– Да. Тут возможны два варианта: он приставал к ней, об этом узнала мать и забрала дочь, или дочь отвечала ему взаимностью, но позже их порочный союз был разрушен.

– А может быть такое, что они ещё не расстались, он лишь фантазирует о собственной дочери. Эти мысли привели его к тому, что он ищет их воплощения вне дома?

– Такое вероятно, но в этом сценарии нет потрясения – повода к началу убийств. Хотя таким поводом могло послужить и нечто другое.

– Петров, – я увидел знакомое лицо и обратился к нему, – подскажи, вы проверили реестр сексуальных преступников, педофилов?

– Вряд ли он найдётся в этом реестре, – ответила вперёд Петрова Алиса.

– Проверяли, но у нас нет толковой ориентировки. Не было… – он покосился в сторону Ян.

– Ты не сомневайся, добавь новые критерии, – заметил его сомнения я.

– Да там одни маргиналы, а вы тут нарисовали портрет добропорядочного гражданина. Пару персонажей из списка подобрали, у них нет алиби, в том числе на вчерашнее убийство – распечатки у М. на столе, но предварительный допрос ничего не дал.

– Пойдём, взглянем, – сказал я Алисе и направился в кабинет М.

Это было временное пристанище в рабочей зоне оперативного штаба. Небольшое унылое помещение с прозрачными стенами и единственным окном, выходящим на парковку. Никаких личных вещей, исключительно рабочая обстановка: стол завален бумагами. Сверху кучи удачным образом лежали распечатки досье на отобранных сексуальных преступников. Я взял одно из них, другое передал Ян. Мой был ранее судим за мелкое хулиганство и кражу, отсидел пару лет, затем вторая отсидка шесть лет за попытку изнасилования восемнадцатилетней девушки в парке. Вышел по условно-досрочному освобождению, устроился в шиномонтаж. Двадцать восемь лет, закончил девять классов, рост 173 сантиметра, автомобилем не владеет.

– Мой, очевидно, мимо, – сказал я, протягивая папку Алисе.

– Мой тоже, – ответила она, делая рокировку.

Второй персонаж был схож с первым, к тому же наркоман со стажем. Я вернул досье на место и внимательнее прошёлся взглядом по бумагам М. В отдельной стопке, в лотке, лежали прочие дела. Сверху списка была папка с подписью от руки: «Кровавый амбар». Я полюбопытствовал и заглянул внутрь: стопка жутких фотографий с места убийства в загородном деревянном амбаре у пшеничного поля, зеленые ростки которого только начали набирать силу. Калейдоскоп кровавого ужаса, способный опорожнить слабый желудок. Части тел двух человек. Мне стало не по себе, и я поспешил закрыть папку.

Внезапно зашёл М., так что мы невольно вздрогнули.

– Хорошая работа, Ян, но шеф не выпустит эту ориентировку.

– Почему? – спросил я вместо Алисы, которая ничуть не удивилась.

– Слишком экстравагантно, его мировоззрение пока не готово к такому – бывший военный, – пожал плечами М.

– Взглянули на ваших подозреваемых… – начал я.

– Это не подозреваемые и вряд ли ими станут, по крайней мере по этому делу, – перебил меня М. и обратился к Алисе: – Ваше описание действительно хорошее, – как будто оправдываясь за начальство, говорил он, – но пока его на хлеб не намажешь: тысячи людей подходят. Да и общего параметрического реестра на всех жителей города у нас нет, а жаль.

– Вы за всесторонний контроль правоохранительных органов? – спросила Алиса.

– Отнюдь, – М. покосился в мою сторону, видимо, припоминая детали вчерашней исповеди, – но это бы сильно облегчило работу.

– Для начала хорошо бы вести подробный учёт сексуальных преступников с отдельным разделом педофилов, с указанием их текущего места проживания и работы, – сказала Алиса.

– Ты не думаешь, что тогда народ будет вершить самосуд? – спросил я.

– Огородить детей от больных важнее, нежели теоретическая угроза жизни для сексуальных маньяков.

– Я бы с радостью продолжил вести с вами светскую беседу, но пора работать, если в деле не будет существенного продвижения, меня ждёт экзекуция, – сказал М.

– За нас не переживай, мы найдём, чем заняться, – ответил я.

Брат вышел из кабинета, чтобы приступить к обзвону прокатов авто вместе с остальными.

– Я проголодалась, мне срочно нужен второй завтрак, – сказала Алиса. – Ты со мной?

Я представил кучу репортеров, которые собрались дежурить у участка весь день, и поморщился. Но желудок и правда отвлекал мозг своей пустотой, поэтому согласился.

– Я знаю здесь одно хорошее местечко неподалеку, – сказала Ян, оставив психологический портрет Х. на столе М.

* * *

На улице было солнечно и тепло, удивительно приятное апрельское воскресное утро. Репортёры рассосались, а оставшиеся потеряли бдительность, либо получили установку вылавливать только крупную рыбу. Мы с лёгкостью покинули участок, направившись по одной из узких улочек центрального района. Старые дома обступали нас с обеих сторон, нависая потрескавшимися балкончиками. Эти улицы раньше были хорошо мне знакомы, мы с О. исходили их вдоль и поперёк, но в последние пять лет я редко выбирался из своей берлоги, только по делу. Все эти дома, повороты и углы стали стираться в памяти, и заведение, в которое привела нас Алиса Ян, было мне незнакомо. Это был небольшой китайский ресторанчик с привычными красными фонарями, длинной стойкой, сидя за которой можно было наблюдать, как тебе готовят, и отдельными столиками с уютными диванчиками с высокими спинками, защищающими вас от взгляда других посетителей. Мы уселись за один из таких, заведение только открылось, других посетителей не было. В зале негромко играли традиционные китайские мелодии. К нам подошла миловидная миниатюрная девушка в красно-чёрном прилегающем платье и предложила меню.

– Курицу «Ла Ци Ди»13[1], – не разглядывая меню, выпалила Алиса. – Очень советую, – обратилась она ко мне. – Креветки «Гунбао»14[2] и чайник чёрного чая с имбирем, пожалуйста.

– Две порции курицы, – сказал я с улыбкой, возвращая меню, так и не заглянув внутрь.

Девушка откланялась и оставила нас одних.

– У тебя хороший аппетит, – заметил я.

– Не могу думать на пустой желудок. Вообще, я не фанат китайской кухни, но здесь отличные, большие порции, – сказала Ян и, сняв очки, протёрла глаза.

– Как думаешь, сколько у нас есть времени, пока он не найдёт следующую жертву? – мне всё время хотелось вернуться к обсуждению дела.

– Я бы сказала пару недель, но теперь дело предано огласке – это может существенным образом на него повлиять. Если победит его скрытная, пугливая натура, то он может сделать паузу в несколько месяцев, пока всё не уляжется, а если всё-таки возобладают фантазии, к чему я больше склоняюсь, то стоит ожидать в скором времени, – Алиса вернула очки на место. – Ты ведь общался с родителями жертв?

– Да, но только с двумя семьями, кроме своих нанимателей. Родители третьей девушки отказались – устали от допросов полиции. Но я читал материалы дела.

– Получилось узнать что-то кроме того, что и так в деле? Зачастую, люди могут рассказать обычному человеку иную историю, нежели полицейскому.

– Боюсь, что нет. Они всё-таки воспринимают меня, как детектива, пусть и частного.

– Отцы семейства не вызвали у тебя подозрений? – прищурившись, спросила Алиса.

– Нет, я думал о такой возможности, особенно насчёт первой жертвы. Может быть, он начал со своей дочери, а затем переключился на других. Но это не подтвердилось.

– Если, конечно, это была первая жертва… – задумчиво повторила выводы своего доклада Ян.

– Действительно, нужно порыться в архивах. Когда я просил М. поискать похожие случаи, ещё перед объединением дел, то обозначил ему пятилетний горизонт – чтобы с чего-то начать. Нужно расширить поиски…

– Почему ты на самом деле занимаешься этим? – неожиданно спросила Алиса, ей в отличие от меня, видимо, не хотелось зацикливаться на деле.

– Иногда хорошо платят, – уклончиво ответил я и сразу почувствовал неприязнь к самому себе.

Алиса молчала и через чур внимательно меня разглядывала, так что стало неловко. Ситуацию спас стеклянный пузатый чайник, внутри которого плавали корешки имбиря. Его вынесли на деревянной подставке с двумя маленькими чашками.

– Ещё не заварился, лучше подождать, – сказала она, увидев, как я суетливо пытаюсь схватиться за чашку.

Меня накрыло доверительное ощущение спокойствия, на самом деле, я не хотел от неё что-то скрывать.

– Моя жена пропала пять лет назад – это привело меня в детективы, – рассказал я короткую версию.

– Как её зовут?

– О., – к моему горлу подступил ком. – Пойду помою руки.

Встав из-за стола, я направился в туалет, умыв лицо руками, посмотрел на себя в зеркало. Когда последний раз я чувствовал удовлетворение, разглядывая своё отражение?

Дверь в туалет открылась – это была Алиса. Я удивлённо посмотрел на неё, с глупой улыбкой на устах. Она решительно подошла и, обняв моё лицо тёплыми ладонями, поцеловала в губы. Я замер как истукан, не ответив ей встречным движением. Алиса отклонила голову и, проведя пальцами по коротко стриженным волосам на моём затылке, сказала:

– А теперь пошли есть.

Она вернулась в зал, а я поплёлся за ней следом. Ещё одним плюсом китайских ресторанов была быстрая готовка – еда уже была на столе. Ян разлила чай по кружкам и призывно постукивала палочками. Я сел на своё место и теперь уже с окончательно тупой улыбкой посмотрел на неё. Но она, как ни в чём не бывало, принялась за свою курицу «Ла Ци Ди».

– Осторожно, она острая, – причмокивая, сказала Алиса.

– Эта та самая ситуация, к обсуждению которой мы больше никогда не вернёмся?

– Если захочешь – вернёмся, но точно не сейчас, – она ловко ухватила палочками кусочек курицы.

Я принялся за еду, чёртова «Ла Ци Ди» жгла огнём, заставив мои глаза слезиться, что позабавило Ян.

– Горячо для второго завтрака, – пытался отдышаться я.

– Прости, зато острая еда сделает тебя стрессоустойчивым и эмоционально открытым.

– Это ещё почему?

– Ну разве неустойчивый человек вынесет этот ад? Острая пища закаляет.

– А что там насчёт эмоциональной составляющей? – я попросил воды и жадно её глотал.

– Острая пища – сильное впечатление, открывает новые горизонты.

– Новые горизонты в туалете, кажется, теперь обеспечены, – усмехнулся я.

Алиса рассмеялась и выронила креветку, не донеся её до пункта назначения – та удачно приземлилась в тарелку. В приятном настроении впервые за долгое время, мы закончили трапезу. Мне удалось отвлечься от вереницы однообразных мыслей, бегающих в голове по нескольким замкнутым контурам.

– Теперь я готова работать, – сказала Алиса, выходя на улицу. – Я направляюсь в архив.

– Ты в курсе, что все дела до сих пор хранятся только в бумаге?

– Да, но я люблю копаться в старых записях.

– А ты как к этому пришла? – теперь я созрел для личного вопроса.

– Если станем друзьями – расскажу, но особо не рассчитывай, друзей у меня нет, – безэмоционально ответила Алиса. Я не мог понять: шутит она или нет.

* * *

В участке кипела работа, М. с коллегами сидел на телефоне, что-то записывая в блокнот и тут же перенося в компьютер. Телефон горячей линии вовсю трещал. В газетах вышли новые статьи под громкими заголовками вроде: «Лесник наносит новый удар!», «Берегите своих детей, новая жертва маньяка – шестнадцатилетняя девочка». Или на тему реакции известных личностей: «Патриарх помолится за души убитых», «Глава сталелитейного концерна – кандидат в мэры обвинил текущее руководство города в разгуле преступности».

– Хорошо бы кого-то посадить за пролистывание комментариев в интернет-изданиях, может быть, наш убийца как-то проявится там? – предположил я, следуя за стажёром, которому велели проводить нас в архив, расположенный на первом этаже.

– Маловероятно, – со скепсисом в голосе ответила Алиса.

В архиве нас повстречала полная пожилая женщина, она не отличалась приветливостью и, выслушав наши пожелания, закатила глаза.

– Так, у меня скоро обед, – на часах было без четверти одиннадцать. – Если вам надо – сами ищите, но чтобы все дела потом на место поставили, у меня тут порядок! И запишитесь в журнал. Если захотите что-то забрать, в этом столбце, – она ткнула толстым пальцем в таблицу, – укажите номер дела.

– Подскажите хотя бы, где примерно искать? – спросил я, окинув взглядом длинные ряды стеллажей, от пола до потолка заваленных коробками.

– На каждой полке бирки приклеены, годы указаны, разберётесь, – отмахнулась архивариус.

Переглянувшись с Алисой Ян, решили разделиться и начать поиски. Брали горизонт до десяти лет, благо на каждой коробке помимо номера была наклеена бумажка с краткой аннотацией преступлений. Это помещение архива было полностью отведено под нераскрытые дела – сотни убитых, за каждым из которых душегуб, не получивший справедливого наказания. Мы заняли коробками два стола, доступных здесь для работы, отобрав дюжину дел. Не успели приступить к просмотру содержимого, мой телефон зазвонил – М. сообщил про зацепку по Volvo. Алиса предпочла остаться внизу, наедине с множеством страшных фотографий, грозящих заползти в ваши ночные кошмары.

Я быстро поднялся наверх.

– Подойди! – замахал мне брат. – Эту Volvo ты видел у завода? – он показал на экран монитора, где была фотография подходящей машины.

– Не могу точно сказать, но цвет похож.

– А эта? – он открыл другую фотографию.

– Да ты и сам видишь – они идентичны, – развёл я руки в стороны.

– Мы почти всех обзвонили. Эти две из разных салонов, до сих пор в аренде, остальные вернули до позавчерашнего вечера. Пришлось туда сгонять с постановлением, чтобы выдали паспортные данные арендаторов, будем отрабатывать обоих. Так, народ, внимание! У нас есть двое подозреваемых, но пока без оснований. Поэтому без резких движений, аккуратно, пригласим их на разговор в участок. Наш первый клиент: Николай Костеров, двадцать шесть лет, проживает по адресу: С., улица Почтовая, дом 7, квартира 1544. Второй: Александр Семёнов, сорок семь лет, проживает по адресу: С., улица Шпалерная, дом 80, квартира 32.

– А если откажутся проехать? – спросил молодой сержант.

– Побеседуем на месте, некогда разжёвывать, – М. посмотрел на часы. – Я беру Костерова, со мной Петров. Михалыч, на тебе Семёнов, возьми молодого, – М. имел ввиду любопытного сержанта. – Пусть поучится. Никонов, найди всё, что есть на этих ребят, и сразу сообщай.

– Так точно, товарищ капитан, – отрапортовал младший лейтенант.

Брат и трое других полицейских поспешили по известным адресам. Я сел рядом с Никоновым, который начал пробивать по различным базам данных подозреваемых. У Костерова оказался привод за киберпреступление – он своровал личные данные пользователей одного из известных приложений и пытался их продать, за что получил штраф. Сведения о его текущем и прошлом местах работы отсутствовали. Холост, родом из провинции, прописан в однокомнатной квартире, в ней же, вероятно, и проживает, так как был задержан по этому адресу полтора года назад.

Семёнов приводов не имел, женат, двое детей: девочка семнадцати и мальчик четырнадцати лет. Работает электромонтёром железнодорожных путей, имеет среднее специальное образование. Проживает там же, где прописан – на это указывает привязка к поликлинике по месту жительства. Младший лейтенант быстро сообщил все полученные сведения двум группам, отправившимся по указанным адресам. Я представил, как М. жмёт педаль в пол, пытаясь успеть привезти подозреваемых к назначенному начальством времени. Но дело было не только в попытке выслужиться или не получить по шапке, я верил, что он действительно хочет раскрыть дело и призвать убийцу к ответу.

В зал вошёл кудрявый молодой человек без формы, в руках у него была распечатка, он остановился посередине комнаты и начал искать кого-то глазами. Я подошёл к нему и спросил:

– Кого-то ищете?

– Отчёт по социальным сетям и прочей интернет-активности для старшего следователя.

– Я ему передам, – я протянул руку, и парень без сомнений отдал мне скрепленные бумаги.

Я сел за свободный стол и принялся читать многостраничный документ: в нём были списки всех, кто посещал страницы жертв в социальных сетях с указанием количества заходов, лайков и прочей активности с временными метками. Отдельно были выделены боты и те, кто использовал VPN, с пометкой в выводах о том, что возможно определить только факт использования VPN, но не истинный ip-адрес, с которого запускался сервис. По каждой странице бота были представлены отчёты с скриншотами: искусственно сгенерированные никнеймы и картинки вместо фото – пустые болванчики. Боты были зарегистрированы на так называемые «серые» номера телефона, полученные без предоставления паспортных данных. Далее следовала перекрестная аналитика: одинаковые боты не посещали хотя бы пару из пяти страниц, при этом профили двух первых жертв посещали два разных бота, использующие один и тот же VPN-сервер, остальные три аккаунта посещали боты с разных серверов. Он оставил цифровые следы, но, как и физические, сделал их неузнаваемыми. Разные отпечатки обуви, разные автомобили, разные боты и серверы. Отчёт был подписан: «Старший лейтенант отдела информационной безопасности полиции П.А. Фролов», в левом нижнем углу страницы был указан местный номер – я набрал с внутреннего телефона.