Изумрудная кровь

Юлия Глем

Изумрудная кровь

Глава 1

Ночь без луны

Небо над деревней Сарвелл в ту ночь не дышало. Ни луны. Ни звёзд. Только тяжёлые, мокрые облака, набухшие дождём, да ветер, шепчущий между соснами что-то тревожное, древнее – как будто знал: сегодня родится нечто, что изменит всё.

На ступенях деревянного храма, выкрашенного когда-то в белое, а теперь потемневшего от времени и сырости, стояла корзина.

Не плетёная из лозы, как у крестьянских детей. Не простая. Вырезанная из чёрного дерева, гладкая, холодная на ощупь, с инкрустацией из серебра – полумесяц, обвитый лианами теней. Внутри, на подушке из бархата цвета запёкшейся крови, лежала девочка.

Ей было несколько часов от роду. Она не плакала. Не кричала. Не сучила ножками, как все младенцы. Она…смотрела.

Вверх. На небо. На облака. На пустоту, где должна была быть луна.

Её глаза – ярко-зелёные, как весенняя листва после грозы, как изумруд в лапе дракона, как последняя надежда в мире, давно забывшем, что такое свет – были широко открыты. И в них не было страха. Было…понимание. Как будто она знала: её предали ради спасения. Оставили ради будущего. Отдали – чтобы однажды вернуть.

В крошечной ручонке, меньше персика, она сжимала амулет.

Серебряный полумесяц. В центре – капля рубина, глубокая, как рана короля. Амулет пульсировал. Едва заметно. Только если прикоснуться – можно почувствовать: он живой. Холодный. Древний. Он дышал вместе с ней.

«Живи», – шептал он ей сквозь кровь. – «Помни. Вернёшься. Когда придёт время».

Где-то далеко, за горами, под землёй, в городе, которого не найти ни на одной карте людей, женщина в серебряном платье, сотканном из лунного света, упала на колени. Её крик разорвал тишину дворцовых залов, но никто в Сарвелле его не услышал.

– Лунара… – прошептала она, сжимая грудь, где ещё пульсировала связь с ребёнком. – Прости нас. Мы не могли иначе.

Мужчина рядом – высокий, в плаще из теней, с лицом, вырезанным из камня и боли – сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Она будет жить, – сказал он. Голос – как гром под землёй. – Даже если весь мир назовёт её проклятьем. Даже если сама она возненавидит нас. Она будет жить. Потому что она – последняя.

А в Сарвелле, на рассвете, когда первые лучи солнца коснулись крыш домов, а петухи ещё не успели закричать, дверь храма со скрипом отворилась.

Сестра Марта вышла с ведром воды – помыть ступени перед утренней молитвой. Ей было семьдесят два. Ноги болели. Сердце – тоже. Но она служила Богу уже пятьдесят лет. И думала, что видела всё.

Она ошибалась.

Когда её взгляд упал на корзину – она замерла.

Затем – перекрестилась. Три раза. Быстро. Испуганно.

– Господи Иисусе… – выдохнула она. – Что это Ты нам посылаешь?

Она подошла. Медленно. Как к змею. Как к святыне. Как к чему-то, что может сжечь душу одним взглядом. Заглянула внутрь. Увидела глаза. Зелёные.

Такие, какие в Сарвелле не рождались никогда. Ни у людей. Ни у животных. Ни у ведьм – если те вообще существовали.

Ребёнок посмотрел на неё. Не заплакал. Не отвёл взгляд. Просто…увидел. Как будто знал: эта женщина – её первая защита. Её первый дом. Её первая любовь.

Сестра Марта, не раздумывая, взяла ребёнка на руки.

Тёплый. Лёгкий. Пахнет ладаном и чем-то… металлическим. Кровью? Нет. Чем-то древнее.

– Ну что ж, дитя моё, – прошептала она, прижимая малышку к груди. – Раз уж Бог тебя сюда принёс – значит, ты здесь нужна.

Она понесла её в храм. Завернула в простыню. Уложила в корзину для фруктов – единственное, что нашлось. Поставила у печки, чтобы не замёрзла.

Потом села рядом. Смотрела. Думала. Молилась.

– Как же тебя назвать? – шептала она. – Элиана… да. От «элиос». Свет. Пусть будет так. Пусть Бог простит нас всех.

Она не знала, что это имя – ложь. Прикрытие. Маска.

Настоящее имя девочки – Лунара.

Дочь короля тьмы и королевы лунного пепла. Наследница престола, который считал её мёртвой. Носительница Изумрудной Крови – той, что может разбудить древних богов или усмирить их навеки. Но сейчас – она просто Элиана. Брошенная. Найденная. Чужая среди своих. С зелёными глазами, которых не должно существовать. С амулетом, который шепчет ей во сне. С судьбой, которая вот-вот начнётся.

Сестра Марта не спала всю ночь. Смотрела на девочку. Иногда плакала. Иногда улыбалась.

– Ты особенная, – сказала она наконец, гладя малышку по щеке. – Я не знаю почему. Но ты – особенная.

Ребёнок закрыл глаза. Впервые за эту ночь. И во сне…улыбнулся.

Амулет на её груди тихо пульсировал.

Где-то, в далёком дворце, королева, чувствуя это, тоже улыбнулась сквозь слёзы.

– Спи, дочь моя.

– Спи, Лунара.

– Ты в безопасности.

– Пока.

За углом храма, прижавшись к стене, стоял мальчик. Ему было три года. Каштановые волосы, растрёпанные, как гнездо воробья. Щеки – в грязи и слезах. Он не знал, кто она. Не знал, что это – его судьба. Он просто…чувствовал.

Когда сестра Марта занесла ребёнка внутрь, он подкрался к ступеням. Присел на корточки. Заглянул в корзину для фруктов, где теперь лежала девочка.

Она спала. Но вдруг – открыла глаза. И посмотрела на него. Не испугалась. Не заплакала. Просто…узнала. Он не понял тогда. Но сердце его – забилось чаще.

– Привет, – прошептал он, протягивая ей палец.

Она сжала его в кулачке.

Так крепко, как будто боялась отпустить.

Он засмеялся. Впервые за день.

Потом заплакал.

– Не уходи, – прошептал он. – Пожалуйста.

Сестра Марта вышла снова. Увидела его. Не прогнала. Просто кивнула.

– Ты – сын Бориса?

– Да, – всхлипнул он.

– Тогда смотри на неё. И запомни: она – не то, чем кажется. И ты – тоже.

Он не понял. Но запомнил. Каждый день он приходил. Принёс ей ягоды. Потом – игрушку, вырезанную отцом. Потом – просто себя.

Сидел рядом. Пел ей песни. Те, что знал. Те, что сочинял.

Когда ей исполнился год, он сказал:

– Я женюсь на ней. Когда вырасту.

Сестра Марта улыбнулась.

– Может быть, Кадел. Но сначала – научись быть тем, кто не боится её.

Он не понял. Но кивнул.

В пять лет, когда Элиану впервые привели в деревенскую школу, её встретила Мира.

Дочь пекаря. Рыжая. Веснушчатая. С глазами, как у всех – карими, тёмными, обычными.

– Это та самая? – спросила она, тыча пальцем. – С глазами как у лесной ведьмы?

Элиана не ответила. Просто посмотрела.

Мира фыркнула.

– Ну и ладно. Я всё равно круче. Я пироги печь умею. А ты? Что умеешь?

– Слушать, – тихо сказала Элиана.

– Слушать? – засмеялась Мира. – Это не умение. Это – скучно.

Но вечером, у колодца, Мира подошла к ней снова.

– Эй. Ты… правда слышишь то, чего другие не слышат?

Элиана кивнула.

– Я тоже, – прошептала Мира. – Только никому не говори. Особенно маме.

Они сели рядом. Молча.

Потом – Мира протянула ей кусок пирога.

– Держи. С маком. Лучший в деревне.

Элиана взяла. Улыбнулась.

– Спасибо.

– Не благодари, – буркнула Мира. – Просто… не рассказывай никому, ладно?

Это была их первая сделка.

Первое доверие.

Первый шаг к дружбе, которая станет крепче крови.

В шесть лет, в ночь полнолуния, Элиана впервые увидела его.

Не наяву. Во сне.

Мальчик. Лет тринадцати. Чёрные волосы, падающие на лоб. Серебряные глаза – не зелёные, не карие, а…другие. Как будто сделанные из лунного света. Улыбка – мягкая, но с тенью тайны.

– Ты не одна, – сказал он. – Я всегда с тобой. Даже когда ты ненавидишь себя.

– Кто ты? – спросила она.

– Тот, кто знает тебя… лучше, чем ты сама.

Он протянул руку. Она потянулась.

Их пальцы почти соприкоснулись – и она проснулась.

Сердце колотилось от тоски.

– Кто ты? – прошептала она в темноту.

Амулет на груди пульсировал.

«Он – тень. Он – путь. Он – испытание. Не доверяй. Но… не беги».

Она не поняла. Но запомнила лицо. Голос. Улыбку. Он приходил снова. Каждое полнолуние.

Каждый раз – чуть ближе.

Каждый раз – чуть…реальнее.

Она не знала, кто она. Не знала, откуда. Не знала, зачем. Но кровь помнила. И амулет – тоже. А мир… мир уже начал меняться. С её первого вздоха. С её первого взгляда на Кадела. С её первой улыбки Миры. С её первого сна с ним. Это была не просто ночь без луны. Это была ночь, когда началась любовь. Любовь, которая ранит. Дружба, которая спасает. И судьба, которая не отпустит – ни за что, ни за кого.