Сладкие грезы

Юрий Ткачев

Сладкие грезы

ВЫХОДНОЙ

(«Карусель времен»)

Царь Иван Васильевич громко всхрапнул…и проснулся. Голова была тяжелая, в висках трещало, во рту, естественно, как будто ночевали кони. Где-то в отдалении слабо слышался какой-то неясный гул. В узких стрельчатых окошках ярко сияли ослепительные солнечные лучи.

Внезапно большие, тяжелые напольные часы в красивом футляре из экзотического дерева палисандра (подарок шведского посла), захрипев, начали отбивать время. Царь начал машинально считать удары.

«Ого, уже десять часов! Долгонько ж я спал, – подумал он, потягиваясь на роскошной, широкой резной кровати под балдахином. – Ох, и славно же погуляли мы на юбилее боярина Курбского.

Царь невольно улыбнулся, вспомнив, как дворовые девки-танцовщицы лихо отплясывали в трапезной модный танец «рок-ролл», мотая во все стороны косами под удалую, залихватскую игру заморских скоморохов, группу с чудным названием «Битлз». Пьяный в стельку толмач, когда его разбудили, растолкали по приказу царя, перевел это слово как «Навозные жуки».

«Шабаш! Хватит пить и гулять, пора и дело знать! С сегодняшнего дня перехожу на здоровый образ жизни» – подумал Иван Васильевич и нажал на кнопку электрического звонка. Гул вдруг затих, и через минуту в царскую опочивальню заглянула молодая, смазливая бабенка уборщица Меланья в короткой черной юбочке и кружевном белоснежном фартучке.

– Доброе утро! Чего изволите, ваше царское величество? – кокетливо улыбаясь, спросила она, поправляя своими наманикюренными пальчиками свои пышные локоны. – Может, рюмочку анисовой для поправки здоровьица?

– Не-е, я теперь в «завязке»! Чего там у тебя гудит-то? – грозно спросил, отрыгнув, Иван Грозный.

– Дак пылесошу я! Вот генеральную уборку затеяла!

– А чего так вырядилась-то, срамница? Смотри, распутная, уволю! А мой секретарь где?

– Не виноватая я, ваше царское величество, мода теперь такая! А дьяк Федор под столом спит в Грановитой палате. Перебрал немного… И бояре там некоторые почивают. Разбудить нешто?

– Ладно, пущай дрыхнут! Сегодня объявляю всем выходной! Передай там всем людишкам, которые уже очухались. Надо ж и мне отдохнуть от дел государевых! Пашу каждый день, как каторжный, с раннего утра до позднего вечера! Принеси-ка бокальчик этой самой заморской "Кока-колы" што ли для опохмелки…

– Не вели казнить, ваше царское величество – дак нету ни капли! Гости вчера всю выжрали! Может, "Пепси-колы» принести, осталось немного… Выкушаете?

– Ладно, тащи эту, невелика разница!– устало махнул рукой царь и отрыгнул вдругорядь. – Постой, в приемной есть кто?

– Так Суворов, генералиссимус дожидается… И еще этот… как его зовут-то, басурмана? А-а, кажись, Чингиз-хан, што ли… Тоже приперся! Да-а, еще рано утром звонил какой-то Григорий Распутин, дак тоже на прием записался.

– Скажи им – пусть завтра приходят, сегодня у меня неприемный день, выходной! Постой!.. А царица-то где?!

– Дак она же вчера утром с сыночком к маменьке уехала погостить!

– А-а… Гм… Ну ладно, ступай!

Меланья ушла исполнять приказания, а царь опять задумался.

"Вот выходной объявил, а заняться-то чем? В Интернет сегодня не выйду – на этом поганом Ютубе наверняка ролик выложили про вчерашнее застолье… Это теперь компроматом называется…Смотрите, мол, люди добрые, как ваш государь гуляет и пирует на ваши кровные денежки из казны! Вот куда уходят все поборы и налоги!.. Какой-нибудь подкупленный холоп из прислуги, паскуда, на мобильный тайком заснял. Ротозеи из стражи проворонили. Пишут теперь комменты, гогочут, зубоскалят, христопродавцы, над государем своим изгаляются… Лайки свои поганые ставят, смутьяны, бунтовщики!… Чем же заняться-то? Может, "пласты" свои любимые послушать? Так башка еще хуже заболит! Не-е, погожу немного…"

Пришла Меланья, принесла бутылку "Пепси-колы" и ушла по своим делам.

Принял Иван Васильевич «кремлевскую таблетку», запил заморским напитком и полежал немного на пуховых перинах. Головная боль стала постепенно проходить. Поднялся, подошел к стоящему рядом с постелью большому, мощному японскому музыкальному центру «Сони», настроил на волну радиостанции «Эхо Москвы», но FM диапазон не работал, был на профилактике.

«Пойду-ка приму контрастный душ, скоро и обед, надо хоть немного подкре-

питься» – решил Иван Васильевич и хотел было выйти из опочивальни, но тут вдруг вбежала насмерть перепуганная, бледная и растрепанная старая прислуж-

ница Еремеевна и кинулась царю в ноги.

– Не вели казнить, великий государь, вели слово вымолвить! Батюшка, беда!..

Ох, горе-то какое, ох, лышенько!.. Страх великий, матерь божья!..

– Ты чего верещишь-то, срамница! – рыкнул царь и топнул ногой, вонзая в старуху свой грозный взгляд из-под лохматых бровей. – Орешь так, как будто только что невинность потеряла!.. Что там случилось-то? Докладывай по-существу!..

– Да как же тут не верещать-то, великий государь, ведь насмерть перепугалась, аж вся дрожу!.. Приехал щас к тебе, батюшка, какой-то важный, сердитый боярин на невиданной коляске без коней…

– Опять какой-нибудь чертов мастер-изобретатель?! Очередной Кулибин, щучий сын!..

– Тебе виднее, великий государь! Дак коляска-то эта большая, черная, вроде как вся железная, со стеклами впереди… На четырех маленьких колесах… а из трубки внизу дым сизый, вонючий так и валит!.. Такой смрад, что дышать нету сил!..

– Дак это ж самоходная коляска, дуреха! – загоготал Иван Васильевич. – Автомобиль называется… Неужто никогда не видала?

– Ох, впервой увидела, батюшка, такую чудовину!.. Так она громко тарахтит, аж вся дрожит… Так вот… Боярин-то этот и сам какой-то диковинный – поседевший, грузный, с усами, рябой… Говорит негромко, шепелявит… Вроде и по-русски, а как-то смешно… И глядит-то так же сурово, как и ты, великий государь!.. Посмотрел на меня – я так и обмерла! Одет тоже чудно, не по нашему – какой-то белый сюртук, а на плечах пришиты какие-то широкие, золотые полоски с красными звездами!.. И маленькая звездочка на левой стороне сюртука, вроде тоже золотая… Батюшка царь, а с ним-то еще другая бесовская коляска приехала, поменьше, в ней несколько человек в зеленых сюртуках, в сапогах… На плечах тоже полоски пришиты, только красные… Вроде как стража этого боярина… Такие озорники, охальники, прости господи!.. Сразу начали к дворовым девкам приставать – хватают за что попало, щупают и смеются!.. Тьфу, срамота!..

– Да кто же это такие, вражины, демоны?! – взревел Иван Васильевич. – И как они смеют так себя вести в царских палатах!

– Ох, совсем забыла от страха, великий государь!.. Боярин этот сказал, что он… как это… гене… генералиссимус, во! А фамилия-то его… Ой, лышенько!..

Во-о, вспомнила! Сталиным назвался, боярин… Требует этой самой… Тьфу, забыла!.. Ау… Ау…

– Чего ты разаукалась-то, чать не в лесу!..

– Да слово-то какое-то чудное, не нашенское! Ау… Во-о, вспомнила – ау-ди-ен-ция!..

– Он еще и требует!! А вот я сейчас покажу ему, где раки зимуют! Где Малюта с опричниками?

– Дак спят мертвецким сном после вчерашнего, великий государь…

– А челядь где, где все холопы?!

– От страха попрятались, батюшка, кто-куды – в чуланы, в погреба…

Царь призадумался.

– Еремеевна, ты вот что… Иди скажи этому демону… боярину, что государь, мол, нездоров, мол… и… скажи, что с большого бодуна, вот так! Пусть он приезжает завтра утром, часикам к девяти, я его без очереди приму… Ступай!

– Ох, батюшка, все передам, слово в слово!..

Еремеевна, кряхтя и охая, выползла из опочивальни, а у царя от всех этих передрязг снова начала ныть голова. Иван Васильевич проглотил еще одну таблетку и прилег на роскошную оттоманку. Прошло несколько минут томительного ожидания.

Наконец, дверь заскрипела и на пороге показалась Еремеевна. На ее сморщенном личике было что-то отдаленно похожее на улыбку.

– Великий государь, слава те Господи, вроде все образумилось! Прошла стороной нечистая сила! Вобщем, сказала ему все, что ты велел, батюшка…

Выслушал меня этот демон… боярин, насупясь, все время пыхтел, окуривал меня зловонным, поганым зельем из какой-то трубки… Лишь когда я упомянула, что ты, мол, «с большого бодуна», он ухмыльнулся, нечестивец, и сказал какому-то толстому своему прислужнику, с неприятной образиной… с какими-то стеклышками на глазах: «Лаврентий, а ведь это состояние нам хорошо знакомо, а?» Все вокруг так и заржали!.. Потом, злодей, выбил свою поганую трубку о крылечко и сказал: «Ну хорошо, старая, завтра утром я буду здесь, как штык! Товарищ Сталин слов на ветер не бросает!» Потом все залезли в свои бесовские коляски и укатили восвояси, басурманы!..

– Ну, молодец, Еремеевна, ну, услужила! – воскликнул Иван Васильевич. – От имени царя выражаю тебе благодарность! Потом зайди в бухгалтерию, премию получишь!..

– Батюшка, родимый!.. Всегда рада услужить, великий государь!

Царь взглянул на часы.

– Иди-ка, старая, распорядись там от моего имени, вели приготовить мне ароматическую ванну… с пряными травками, с бальзамом… ну вобщем, как всегда. Приму после контрастного душа.

– Слушаюсь, великий государь! Все будет исполнено!

После душа и ванны, Иван Васильевич позвал слуг, велел одеваться и немного погодя зашел в трапезную. Как раз наступило время обеда. Есть, конечно, не хотелось, аппетит все не приходил. К тому же день, как назло, был постный рыбный.

Царь подождал немного и аппетит все же проклюнулся.

Взглянул равнодушно Иван Васильевич на теснящиеся на столе явства из стерляди и осетров и набрал номер на последней модели крутого смартфона «Гэлэкси»:

– Аллё, пиццерия? Здрав буде! Ну-ка, милок, организуй по-быстрому свеженькую пиццу с грибочками и помидорчиками! Давай мухой, аппетит чего-то разыгрался. Што, закрыто на ревизию?.. Господи, да што за день-то сегодня такой!.. Плевать! Што-о?! Да ты знаешь, с кем говоришь-то, смерд?! Я царь Иоанн Васильевич!!! Што?! Какой папа римский?! Ах ты, холоп! Ну, погоди, щас пришлю моих стрельцов, всыпят они тебе по первое число горяченьких батогов, будешь знать, как царя оскорблять!.. Што, первый день работаешь, не узнал? Говоришь, к тому же с бодуна?! Гм… Ну, ладно, на первый раз прощаю!

Короче, мужик, давай мухой ко мне в палаты, вези скорей пиццу, пока ты мне лапшу на уши вешал, аппетит вовсю разыгрался! Не бойся, отблагодарю!..

– У-у, суще глупый холоп! – царь с раздражением бросил мобильник на стол, чуть не попав в кувшин с квасом, и нетвердой походкой заковылял в Грановитую палату, где на громадном, во всю стену экране домашнего кинотеатра намеревался в очередной раз посмотреть самую свою любимую кинокомедию «Иван Васильевич меняет профессию».

МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Вечерело. В сумерках двора орали разгулявшиеся коты. Недавно закончивший-

ся мелкий дождик хотел было снова поморосить, но передумал. Луна спрята-

лась за большим, мохнатым облаком и выходить, по-видимому, не собиралась.

Помятый, небритый рокер Виктор Медиаторов, как неприкаянный, шатался по

по своей квартире. На его выцветшей, застиранной футболке в такт шагам недовольно корчил рожи лидер рок-группы «Роллинг Стоунз» Мик Джаггер

Медиаторову было тошно. После вчерашнего торжественного празднования с самим собой юбилея своего самого любимого рок-кумира его мучил похмельный синдром. В голове трещало, в глазах вспыхивали и гасли зарницы.