Непрожитая жизнь

Евгения Шамшина

Непрожитая жизнь

Позволь мне подойти ближе…

Она думала, что смогла убежать, чтобы начать новую жизнь.

Но Он уже выбрал её…

Пролог

Она смотрела ему прямо в глаза, без тени страха и сомнений. Её тело непроизвольно подрагивало от гнева, от осознания. Он видел всё это, но в душе не чувствовал никакого отклика – только оглушающую пустоту. Это чувство ему было слишком хорошо знакомо. Он жил с ним всю свою жизнь. Вцепившись руками в прутья решётки, она словно хотела испепелить его своим красноречивым взглядом.

– Ты больной ублюдок! – с ядом бросила она, оскалившись как маленький дикий зверёк, загнанный в угол. – Ты не сможешь держать меня здесь вечно! – Бровь мужчины чуть приподнялась, после чего он усмехнулся. – Что ты ржёшь, старый козёл?! Я больна! Мне постоянно нужно принимать кучу лекарств! Ты. – Пыл девушки спадал, она процедила последнее предложение сквозь зубы, чеканя каждое слово. – Не. Сможешь. Держать. Меня. Здесь. Вечно.

– Пока ты была без сознания, ты уже прошла полный медицинский осмотр. – Она услышала негромкий мужской голос, самоуверенный и чёткий. – Все необходимые препараты ты будешь получать вовремя, а также все необходимые тебе витамины, да и в целом, всё, что тебе будет необходимо. Но ты никогда не покинешь этой комнаты. – Этими словами он словно ударил девушку наотмашь. На секунду у неё перехватило дыхание, она злобно сверкнула глазами. – Никогда, ты не ослышалась. Исключением будет только твой поход в ванную. Но это уже будет зависеть от тебя. Ты сама сделала этот выбор.

– Меня будут искать. – В отчаянии она вновь вцепилась пальцами в решётку.

– Прекрати, – вздохнул мужчина и устало потёр переносицу. – Никто тебя не станет искать. И мы оба это знаем. Ты никому не нужна. Ты никому не интересна. О тебе никто не вспомнит. – У девушки от этих слов всё похолодело внутри, она непроизвольно съёжилась. – Отныне вся твоя жизнь заключается в этой комнате, в этих стенах.

– Я убью тебя, как только смогу добраться. – Голос её изменился и теперь звучал гораздо выше, всему виной были эмоции, которые она уже не могла сдерживать, а он лишь громко рассмеялся в ответ. И в смехе этом было что-то ужасающее – он не шутил. – Ты сдохнешь, старый больной ублюдок, а я станцую на твоих костях!

– Детка, – шагнул он к ней, и она отпрянула от решётки. – В твоих интересах, чтобы я прожил как можно дольше. Слышишь? Потому как только я знаю, что ты находишься здесь. И если вдруг… – развёл он руками в необъяснимом жесте, при этом взгляд его стал ледяным, наполненным злобой. – Меня по какой-то причине не станет… О твоём существовании никто и никогда не узнает. И ты останешься здесь, в этом подвале, в этой клетке в одиночестве. И будешь умирать от голода и ужаса. Это ещё хорошо, что у тебя будет хотя бы вода… Но ты будешь тихо подыхать в муках, в адских муках. Поэтому я бы на твоём месте начинал молиться за моё здоровье. На это у тебя будет предостаточно времени. А теперь, я думаю, нам всем стоит отдохнуть.

– И что ты мне прикажешь здесь делать? – Собрав последние силы, она вернулась к тактике нападения.

– Почитай. Отличная книга. – бросил ей мужчина, поворачиваясь спиной.

Девушка посмотрела на книгу, лежавшую на небольшом столике, прикрученном к стене, схватила её с такой силой, что побелели пальцы, и с остервенением швырнула в удаляющегося мужчину. Разумеется, не попала, а мужчина лишь хмыкнул. Следом она схватила единственный стул, и его постигла та же участь. Мужчина слышал треск, но не удосужился обернуться. В глазах его блеснула усмешка. В этот момент они оба подумали о том, что это будет очень долгий путь.

Одержимость

1

Отвлеклась от экрана ноутбука, закрыла глаза. В комнате царил полумрак. Раздавалось клацанье клавиатуры, и слышались шумные возмущения Антона, который уже третий час продолжал увлечённо играть по сети в свою любимую стрелялку на компьютере. Кира улыбнулась, не открывая глаз. Именно сейчас в памяти так непрошено всплыли воспоминания: она стоит на вокзале этого незнакомого города, вдыхает воздух полной грудью, так, словно только сейчас смогла дышать. Она помнила это пьянящее чувство. Страх неизвестности с примешанным к нему диким ощущением свободы. Она ещё раз улыбнулась и открыла глаза. Всё это было давно, всё это было недавно. Её взгляд, направленный на играющего Антона, был наполнен нежностью. Она встретила его практически сразу. Он был обаятелен и безрассуден до невозможности. Он так много говорил, и, кажется, его вполне устраивало, что она молчит, словно немая. Она улыбалась, как дурочка, он был с другой планеты. Он был первым, кого она узнала здесь. Он стал первым, кому она постаралась поверить. Поверить, но не довериться. Она не хотела говорить, а он никогда не спрашивал. Он крепко держал её за руку и рассказывал, рассказывал, активно жестикулируя и тряся её ладонь. Она шла за ним, округляя глаза от его неуёмности, но не смея даже вдохнуть как следует. Всё, что она тогда сообщила: «Меня зовут Кира». Антон удивился, узнав, что у неё никого нет, что она не знает, что делать дальше, где остановиться и как быть вообще. Удивился, но воспринял это с каким-то непостижимым оптимизмом. Он вёл её к себе, такую странную и такую чужую. Она была не в состоянии даже возразить. Он оставил её у себя в маленькой съёмной квартирке-студии, а сам как ни в чём не бывало, отправился ночевать к другу. Это было странно. Это было неправильно. Так или иначе, но он был рядом. Здесь и сейчас. Помог найти работу, при которой она могла не контактировать с людьми. Признался в своих чувствах. Ей казалось это преждевременным, но он был непоколебим. Она не поверила, но снисходительно приняла это признание. С ним ей было гораздо спокойнее, чем совсем одной. У него было много друзей, она же не искала компании. Он уходил вечерами в бар или просто к кому-то из друзей. Она выключала свет в квартире и садилась за работу. Тишина и темнота давали ей покой и умиротворение, а также возможность расслабиться. Она не позволяла мыслям о прошлом возвращаться, блокировала их всеми возможными способами. Бежала от них, пряталась, старалась скрыться, хотя всегда знала, что уничтожить прошлое просто так невозможно. Оно рано или поздно настигнет, схватит своими мерзкими костистыми лапами, и схватив уже никогда не отпустит. Но сейчас она была в безопасности. Антон был рядом. Кира снова прикрыла глаза, захлопнув крышку ноутбука.

У молодого человека не ладилось с работой. Он искал, по крайней мере, говорил, что ищет. Но едва ли на неделю задерживался на новом месте. Рекорд составлял полтора месяца. Ответы были стандартны: там одни идиоты, много требуют, мало платят, они не дают мне работать, пожирают живьём. Кира не осуждала. Кира не спорила. Кира только кивала. Кира понимала. Кире было комфортно, когда он был рядом. Кира боялась. Антона просто устраивало. Он любил играть в компьютерные игры и проводить время с друзьями. Они могли покурить травку, выпить – им было необходимо расслабиться. Он быстро усвоил простое правило: отдохнул – не приходи. И он не приходил, оставаясь у друзей. Их жизнь складывалась так. Устраивало обоих. Она молчала практически всегда. Ему не нужно было больше. Он не требовал домашней еды и чистоты, она ни на чём не настаивала и не контролировала. Он привык, что она полуночник, и не включал без лишней надобности свет. Она привыкла к его прикосновениям, теперь уже больше не вздрагивала. Для соседей и его друзей они были идеальной парой: тихой, скромной, почти незаметной.

Всё изменится в одну секунду.

2

– Останови машину! – скомандовал мужчина, обращаясь к водителю, который реагировал молниеносно и уже аккуратно парковался на обочине, не задавая никаких вопросов.

Мужчина внимательно смотрел сквозь тонированное стекло. Его пульс участился, достигая критических показателей. Моментально бросило в жар. Ослабил воротник рубашки, который превратился в удавку. Ему хотелось вдохнуть свежего воздуха, но открыть окно, казалось, будет самой провальной ошибкой. В голове друг за другом проносились лихорадочные мысли: «Это не может быть она! Не она! Не может быть! Этого не может быть!». Он боялся упустить этот образ, прильнув к окну автомобиля. Водитель внимательно посмотрел на него, после чего перевёл любопытный взгляд на предмет наблюдения. Он по-прежнему не задавал никаких вопросов.

Кира спустилась с высокого крыльца сетевого супермаркета, держа в руке небольшой пакет с продуктами, поправляя лямку сумки, которая всё время сползала с плеча. Могла ли она что-то подозревать? На секунду остановилась, оглядываясь по сторонам. Для мужчины, наблюдавшего за ней, все её движения замедлялись, словно при покадровой съёмке. Ему хотелось, чтобы время остановилось. Девушка медленно пошла вперёд по тротуару. Навстречу ей пробежали двое мальчишек, смешно бранясь и в шутку толкая друг друга. Она посмотрела им вслед, улыбаясь. Сердце мужчины в машине громко ухнуло и провалилось куда-то вниз, на доли секунды перестав биться. К горлу подступила удушливая волна, голова закружилась, вокруг поплыл неплотный туман. Мысли теперь скакали словно маленькие кролики. Он открыл дверцу и практически вывалился на тротуар, не выпуская девушку из виду. Кира уже переходила дорогу, теряясь в толпе прохожих, спешивших по своим домам после тяжёлого трудового дня. Мужчине так отчаянно захотелось прокричать её имя, но приступ дурноты не дал ему произнести ни звука, и более того, он совершенно точно знал, что это не Она. Не та, которую он видит ночами, о которой он мечтает всю свою жизнь и никогда не сможет забыть.

Водитель помог ему сесть на заднее сиденье, закрыв за ним дверцу. Мужчина был подавлен. Расстегнул все верхние пуговицы рубашки и, открыв бутылку воды, жадно отпил несколько глотков.

– Едем? – уточнил водитель.

– Едем, – хрипло ответил он.

Неуверенными шагами переступил порог своего дома. Поднимался в кабинет. Лихорадочно, дрожащими руками что-то искал в шкафу, выбрасывая книги, ещё какие-то мелочи прямо на пол. Небольшая потрёпанная шкатулка. Он коснулся её кончиками пальцев, по руке словно скользнул электрический разряд. Машинально отдёрнул руку. После чего медленно достал вещицу, покрутив её в руках. Постарался припомнить, как давно он её не касался. По телу скользнули мурашки, а в горле застыли непрошенные слёзы, такие неуместные. Открыл шкатулку. В ней лежал небольшой локон волос, перевязанный тоненькой алой лентой, которая выцвела от времени, как и сами волосы. Мужчина бережно скользнул по ним пальцем, после чего аккуратно подцепил золотую цепочку. Теперь она лежала в его ладони, такая холодная, он невольно передёрнулся, так и не поняв: от холода или от нахлынувших воспоминаний. На ней был кулон Богородицы и два кольца. Одно сейчас казалось совсем крошечным, а второе заметно больше – его кольцо.

Сердце мужчины так болезненно сжалось, стало трудно дышать. Закрыл глаза, сжимая в руке цепочку. А перед глазами всё в той же замедленной съёмке он видел её (Киру) там, на улице, так близко, что при желании мог бы коснуться её и обнять, обнять так крепко, чтобы никогда больше не отпустить. Эти картинки плавно перемешивались с блёклыми кадрами далёкого прошлого. Он осел на пол, отпуская шкатулку из рук. На дне её покоился маленький оборванный и очень потрёпанный снимок девушки, который никто сейчас не смог бы разглядеть.

Кира не могла даже помыслить, что отныне её судьба уже была предрешена. И счёт пошёл на дни.

Если бы нам представилась возможность посмотреть на свою жизнь со стороны, так, словно кто-то снял о нас фильм с нами же в главной роли, мы очень удивились бы, осознав, сколько деталей упускаем, сконцентрировавшись на чём-то столь жалко-мелочном…

3

Водитель помог обмякшему мужчине подняться, усадив в удобное кресло. Налил в бокал добрую порцию янтарной жидкости и наблюдал, как тот нехотя пригубил.

– Как? – спросил водитель, спрашивая о состоянии.

– Нормально, – с неохотой отозвался в ответ, махнув стаканом, словно салютуя. – Спасибо, Лёш.

Мужчина прищурился, чуть склонив голову, ничего не ответив.

Внешность водителя устрашала. Огромный рост составлял без малого два метра. Тёмные волосы с проблесками седины, торчащие в разные стороны, смотрелись неухоженными. Чёрные глаза с пытливым взглядом, настолько близко посаженные, что лицо казалось нереалистичным. Мощное, с громоздкой челюстью и носом, свёрнутым несметное количество раз, что он теперь лишь отдалённо напоминал человеческий нос. Между кустистых чёрных бровей залегла глубокая морщина, словно борозда от тяжёлого удара чем-то острым. Левую половину лица от виска и до самого подбородка уродовал бугристый рваный шрам. Сложно представить, при каких обстоятельствах можно получить такое ужасное ранение. К тому же казалось, что кожа на этом лице зарастала сама собой, без какого-либо хирургического вмешательства. Он приводил в ужас, и привык к нелицеприятным взглядам в свой адрес. Мордоворот из страшных девяностых. С огромными, словно у гориллы, ручищами. Голос его был низким, хрипящим, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом. Никому не пожелаешь услышать подобный где-то тёмной ночью в узком переулке. На людях он не любил появляться, сознавая свою внешность здоровенного Квазимодо, а уж тем более открывать свой рот. Он прекрасно понимал то, как его слышат другие, а также свою природную косноязычность. Мир не принимает подобных, шарахается, ненавидит. Лёша иногда радовался, что времена инквизиции давно прошли. В то время ему бы точно несдобровать, а в нынешнее – очень даже ничего. Он практически всю свою жизнь провёл бок о бок со Львом Витальевичем. И, разумеется, весь физический удар он принимал на себя. Девяностые были непростыми. И Лёша знал, что он бы долго не протянул, если бы не приметил его Лев на одной из уличных разборок банд, которые занимались мелким рэкетом. Лёша был здоровым физически и познавшим «сладости» жизни во всех проявлениях. А ещё он был бесстрашным, словно бронелобый бык, верным и благодарным. Все противоборствующие стороны звали его Волкодавом. И вполне заслуженно. Сейчас были совсем другие времена и нравы, Лёша это знал. А ещё он точно знал, что с лёгкостью, не напрягаясь, переломит пополам спину любому среднестатистическому мужчине. Рабочий тандем мужчин держался уже почти тридцать лет.

Лев Витальевич Огнев – выходец девяностых, злых, беспощадных и давно канувших в Лету. В те года он был юным двадцатилетним парнем, который и не думал, что окажется в эпицентре криминального мира.

В настоящем ему уже исполнилось пятьдесят. Светло-русые поредевшие волосы с неявной сединой, аккуратно зачёсанные назад, открывали высокий лоб. Мелкие морщинки выдавали возраст, хотя мужчина выглядел моложе своих лет. Но при этом не располагал отличным спортивным телосложением, он не был полным, не был и худым. Такой типаж хочется назвать обычным, среднестатистическим. Крупный нос выделялся на бледном лице, которое с возрастом уже потеряло свой овал. Тёмно-зелёные, блёклые, совершенно безжизненные глаза.

Сегодня он жил далеко за городом, обнеся свою территорию глухим забором, по которой ночью носились пять очень больших среднеазиатских овчарок. Рядом совсем никого на километры, и единственная дорога только к этому дому. Вся территория находилась под камерами. В небольшом домике несколько хорошо проверенных охранников вели свой дозор. Хотя вряд ли кому из знающих людей захотелось бы посетить территорию Огнева, зная хозяина и его личного Волкодава. В узких кругах это место значилось местом смерти. Кто попадал туда, уже никогда не возвращался.

Огнев имел вполне легальный бизнес. А ещё громадную «подушку безопасности», которую успел получить в печально известные времена. Сейчас все знали его как Мусорщика. Очень редко, но всё же всякие разные «дядечки», и не только «дядечки» нуждались в услугах такого, как он. Он чётко следовал своим криминальным принципам. Его боялись. Его уважали. По личным причинам в своё время он не полез во власть, о которой все бредят и по сей день. Его устраивало настоящее, а прошлое уже нельзя было изменить. Да и искупить все грехи было невозможным. Он знал, что ему остаётся лишь заработать на самый лучший персональный костёр в аду. Раньше изворотливый, хитрый и беспредельно наглый, заносчиво-дерзкий, теперь он был хладнокровно спокойным, уставшим от жизни, но не желающим себе смерти. В возрасте пятидесяти лет он имел в этой жизни всё, но не имел души. Еда не имела вкуса, золото потеряло ценность, всё, что окружало – для него было лишь затхлым тленом. Всё, о чём он мечтал, это вернуться на двадцать лет назад. И остаться навсегда в том самом единственном дне, который имел для него ключевой смысл. В тот день он потерял всё.

4

– Ты всё верно понял, – сухо отрезал Огнев. Лёша лишь кивнул.

Лёша не до конца понимал, что задумал Лев, но уточнять не планировал.

Эта ночь для Льва Витальевича была бессонной. Мысли роились в его голове, сводя с ума. И только этот мимолётный невесомый образ девушки – всё, что его интересовало. За ночь он выстроил идеальный план. Идеальным он был только в его голове. Он знал только одно: она должна принадлежать ему. Цена и средства не имели значения. Именно тогда он вспомнил об известном произведении Фаулза «Коллекционер». Огнев подивился тому, что ему ничего и не нужно придумывать. Его это даже позабавило. От всех этих диких мыслей уровень адреналина подскакивал в крови, включая запоздалый инстинкт охотника. Хищная улыбка коснулась губ. Он закрыл глаза и несколько секунд слушал, как бешено колотится его сердце. Мужчина не был настолько диким, чтобы сначала не попробовать более традиционные методы. Так или иначе, он уже прописал в голове свой сценарий, которому будут следовать он и его ищейки. А ничего не подозревающая девушка пока продолжала жить своей жизнью, даже не предполагая, что та ей уже не принадлежит.

Следующим днём Огнев уже знал, что девушку зовут Кира. Он знал, где и с кем она живёт, чем дышит. Его порадовало, что она достаточно замкнута и очень избирательна в своём общении. Но он чувствовал некоторое неудовлетворение, и это беспокоило его. Он не мог перестать думать о том, что Кира – совершенно не подходящее ей имя. «Кира…» – шептал он вслух, словно пробуя его на вкус. «Хлёсткое, грубое, оборванное и неприятное.» – заключил он вслух. Он где-то очень глубоко внутри осознавал, что девушка не имеет ничего общего с историей двадцатилетней давности, но никак не мог втолковать это себе самому. Он видел перед собой то самое лицо, такое нежное, бесценное. Он отчаянно жаждал видеть только то, что хотел. И в пылу своей жалкой безрассудной одержимости не мог сейчас воспринимать происходящее адекватно. Не мог и не хотел.

Вечерами он оставался в своей машине, наблюдая за ней с заднего сиденья авто. В эти минуты его бросало в жар, а потом резко в холод. В горле всё пересыхало от эмоций, которые душили его, управляли им. Зрачки его расширялись, как у наркомана, когда он смотрел на объект своих желаний. И как только Кира пропадала в темноте подъезда, да и не важно, где, как только он терял добычу, он испытывал практически физическую боль. Пульс его учащался, в теле появлялась ломота, на лбу выступала испарина. Он закрывал глаза, нервно сглатывал слюну и не мог больше ни о чём думать. Он был одержим ею.

Самым страшным было то, что Огнев не сознавал своей маниакальной одержимости.

5

Кира выходила из маленькой кофейни, где они с коллегой провели уютный вечер. На город опускались сумерки. Девушка невольно поёжилась, не от холода, а от неприятного ощущения накрывшей тревоги, огляделась по сторонам, ведь причин волноваться не было. Обычный июльский вечер. Да, лето в этом году выдалось на редкость прохладным, но её это не печалило. Глубоко вздохнув, отогнав непрошенные мысли, она медленно двинулась по тротуару по направлению к дому. Когда рядом остановилась чёрная машина с такими же чёрными тонированными окнами, Киру обдало холодной волной ужаса, ноги вросли в серый асфальт, сердце загрохотало где-то глубоко в грудной клетке, а она забыла, как моргать и дышать. Из машины вышел огромного роста великан с неподходящим к дорогому костюму внешним видом. Кира и хотела бы пойти прочь, броситься куда-то вперёд, не разбирая дороги, но не могла сдвинуться с места. Оставалась слабая надежда, что эти люди остановились перед ней случайно. Громила открыл заднюю дверцу автомобиля. Кира прикрыла глаза, мысленно заставляя себя сделать хотя бы шаг. Ведь если эти двое идут куда-то по своим делам, то она выглядит минимум как полная идиотка, идиотка, которая стоит в оцепенении посреди тротуара. Огнев вышел из машины, и в тот момент, когда Кира сделала полушаг, он мягко, но очень уверенно придержал её за запястье, от чего ей моментально подурнело, голова закружилась, а мир вокруг потерял свой фокус и все краски разом. Мужчина отпустил её руку, по телу пробежала лёгкая дрожь. Он не мог наглядеться на это прекрасное лицо. Ему до одури хотелось прикоснуться к ней, скользнуть по атласу кожи кончиками пальцев. Во рту пересохло, но он сдержал свой порыв. Кира распахнула глаза, полные животного ужаса. Она чувствовала, как сильно дрожат её колени. Люди вокруг спешили по своим делам, никому вокруг не было до них дела. И никто не мог знать, как отчаянно ей хотелось закричать.

– Меня зовут Лев, – вкрадчивым голосом, чуть откашлявшись проговорил он, протянув ей руку, – Лев Витальевич Огнев.

Кира серьёзно смотрела на незнакомого мужчину в тёмном костюме и белой рубашке. На нём не было галстука, и верхняя пуговица рубашки была расстёгнута, что придавало его виду лёгкую небрежность. При этом волосы его были аккуратно причёсаны, он был гладко выбрит и не производил отталкивающего впечатления. Но страх не хотел уступать дорогу человеческому любопытству. Вся эта сцена длилась пару секунд, после чего девушка опустила взгляд на предложенную руку и, чуть дрогнув, вложила свою прохладную ладонь в горячую руку незнакомца, который легонько её сжал.

– Кира, – выдавила она из себя, не понимая, что ей делать дальше.

– Мне очень приятно, Кира. – Он выделил её имя тоном, который она не смогла интерпретировать, отчего нахмурилась, продолжая изучать странного, достаточно взрослого незнакомца.

Постепенно страх сменился полным недоумением. Огнев же не мог оторвать от неё своего взгляда. Нарушая все нормы приличий, он пожирал её глазами, стараясь запомнить и выделить все детали этой картины. Ему казалось, что он в пустыне, а она – долгожданный глоток воды.

– Кира. Я хочу вас попросить пройти со мной и выслушать. – всё так же вкрадчиво говорил он. – Я понимаю, как дико сейчас звучит это предложение, но это очень важно. И я искренне надеюсь, что буду услышан.

– Я Вас впервые вижу, – едва слышно отозвалась она, разорвав зрительный контакт, от чего у мужчины по спине поползли неприятные мурашки. – И, если честно, я очень тороплюсь, меня ждут.

– Я не отниму у Вас много времени, – спокойно ответил Огнев. – К тому же мы можем Вас подвезти до дома и переговорить в машине.

В эту секунду Кира бросила мимолётный взгляд на верзилу с изуродованным лицом, и ей стало дурно. Волна ужаса в очередной раз накрыла разум. Перспектива оказаться с двумя этими незнакомцами в одной машине была не радужной. И девушка всем своим шестым чувством понимала, что лучше выслушать его, чем отказать. Она изо всех сил старалась держать лицо, оставаясь бесстрастной, умирая от панического ужаса внутри. И у неё это неплохо выходило, по крайней мере, так сейчас думал Огнев.

– Мы можем зайти в эту кофейню, – очень тихо отозвалась она, так, что ему пришлось прислушиваться к её голосу, который походил на лёгкий ветерок. – Здесь неплохой кофе. Но у меня есть всего десять минут.

Он открыл дверь, пропуская её вперёд. Она видела, как верзила вернулся в машину. Избавившись хотя бы от одного из незнакомцев, она почувствовала, как по её телу растеклось тепло, но она всё же передёрнулась. Ей не нравилось то, что происходило с ней прямо сейчас. Они заняли красивый столик у окна, на котором стояли зелёные цветы, и на стекле светилась жёлтая гирлянда, придавая домашней теплоты. Кира присела на край кресла, мужчина – напротив, их разделял столик. Она никак не могла расслабиться, и то и дело возвращалась взглядом к невольному спутнику. В её голове проносились всевозможные мысли, и одна была ужаснее другой. Официантка принесла им кофе, одарив Огнева лучезарной улыбкой. Кира машинально это отметила, хотя и не поняла, почему.