Клуб Счастливых Людей

– Что ты там обсуждал сам с собой?

– Представлял, как бы я описал в книге этот момент.

– То, как мы с тобой курим?

Джон затянулся и, словно позируя невидимой камере, начал медленно выпускать клубы пара из-за рта, задрав голову к небу, расставив руки и медленно поворачиваясь.

– Поняла, поняла. Можешь не выпендриваться. Ты пойдешь сегодня с Питером?

– Куда?

– У меня на даче, Джон. Тусовка.

Мари безразлично стряхнула пепел и отпила кофе из картонного стаканчика, не прекращая вопросительно смотреть.

– Не люблю слово «Тусовка». Звучит как-то пошло.

– Питер убьет тебя, если ты не придешь. Он что-то придумал.

– Он всегда что-то придумывает.

– Не знаю, ты его лучший друг, не я.

Джон выбросил окурок и они стали подниматься по крутым каменным ступеням наверх. Между зданием и навесом было небольшое пространство шириной всего в локоть, но этого вполне хватало для того, чтобы молодым людям за шиворот падали противные холодные капли. Джон, заметив это, одной рукой поднял воротник своего пальто, прикрыв шею. Другой рукой, в момент, когда они были почти у импровизированного водопада, он схватил за шиворот Мари, подняв воротник и ей. Однако получилось так, что он натянул ей не воротник на шею, а все пальто на голову. Что неминуемо привело к дезориентации Мари. Она беспомощно махнула обеими руками. Вернуть все на круги своя мешал так же тот факт, что каждая из рук ее была чем-то занята. А именно стаканчиком кофе и рюкзаком. И мгновенно потерявшись в пространстве, Мари шагнула не прямо в проход, а куда-то в бок. Наконец-то заметив, что ситуация вышла из-под контроля, Джон сильнее сжал руку и повел Мари на себя, в тот момент, когда та уже была готова сделать шаг в неизвестность и покончить наконец-то с этим бренным миром, полетев с лестницы, навстречу своей судьбе. В результате промокнув сильнее остальных они зашли внутрь, отойдя с прохода куда-то за колонну. Несколько человек, входивших в здание из курилки поворачивали в недоумении голову в их сторону.

– Я что, какая-то шутка для тебя что-ли? Я не пойму?

Джон молча приводил в порядок пальто Мари.

– Мое кофе было испорожненно куда-то восвояси вместо того, чтобы быть поглощено этим очаровательным ртом, твою мать.

Мари ругалась неестественно тихо и спокойно. Но любой более-менее эмпатичный человек почувствовал бы лавину пассивной агрессии, уничтожающее все живое на своем пути. Как-то в 10 классе они подрабатывали в одной компании администраторами на фестивале. Мари сидела за ресепшном. Это был тяжелый день. День-ерундень, как она тогда говорила. При загадочных обстоятельствах, которые Джон уже точно не помнил, он случайно разлил чай каркаде на ее рабочем месте. Изначально он сам его и принес, видя, как сильно устала девушка. Да и сам он еле держался на ногах. Но выяснилось, что «красный чай» – это явно не то, что хотела бы сейчас видеть Мари, о чем она в малейших подробностях поспешила уведомить Джона, попутно искренне поблагодарив за оказанное чуткое внимание. Из-за чего, в попытке исправить ситуацию, и был опрокинут стакан с горячей липкой красной жидкостью. Джон готов был поклясться, что комнатные растения, стоявшие на подоконнике возле девушки, начали на глазах увядать и превращаться в пыль. Настолько сильно Мари умудрялась держать эмоции в себе.

В детстве она вела, в основном, больше замкнутый, чем социальный образ жизни. Хотя это ей не мешало периодически гулять с ребятами на улице.

Район, где она тогда жила не отличался высоконравственной и сильно культурной средой. Та компания мальчиков, в которой она проводила время, рано начала пить, еще раньше курить и предпочитали все проблемы и споры решать насильственным путем. В такой среде она быстро научилась коммуникации, взрастив вокруг себя броню невозмутимости и пофигизма.

Дома же, когда семья не мешала, как говорила сама Мари «Жить эту жизнь», она любила читать, с головой погружаясь в разные детективы про маньяков и ужасы.

С Джоном они познакомились в старшей школе, когда она увидела у него в руках книгу Стивена Кинга «Сияние», которую сама хотела на тот момент прочитать. Оказалось, что не она одна любит книги и искусство.

Часто людей сравнивают с животными, находя забавным проводить параллели между их поведением. Тигрица, благородный и властный лев, милая кошечка, тупой осел. Мари же была по состоянию души, в наличии которой у себя она порой сомневалась, камнем. Камнем, который плывет по течению. То есть как плывет – медленно перемещается из-за дня в день по дну. Так неспешно, что со стороны можно и не заметить. Без резких движений и всегда по течению. Может поэтому она коллекционировала камни. Даже не все члены ее семьи знали об том ее увлечении. Они стояли, гордо выстроившись в ряд за дверцей книжной полки, подальше от людских глаз. Как некое каменное святилище. Алтарь.

– Ты сама почему идешь тогда?

– У меня есть выбор? Это мой дом.

Довольная Мари шагала по паркету, неся в руках новый картонный стаканчик с кофе. Они приближались к актовому залу, антракт подходил к концу.

Том стоял, немного ссутулившись и облокотившись на колонну. Большие очки в роговой оправе массивно выделялись на его худощавом лице. Грубоватые пальцы рук его перебирали четки. Нерасторопно, не нервно. Обычно. Блаженно.

Мимо проходили Мари с Джоном, Том схватил ее за рукав пальто.

– Красавица, ты одна сегодня отдыхаешь?

Мари показала фак и поздоровалась. Джон обнял его:

– Привет, дорогой. Почему так запозднился?

– Служба.

Компания потихоньку выдвинулась в сторону своих мест.

– Говоришь так, словно с войны пришел.

– Ты же знаешь, я служу в храме.

– Ты же вроде завязал, нет?

– Сложно завязать с Богом. Я все-таки люблю его.

– Лучше бы девушку любил.

Свет потух. На сцене материализовался ведущий и стал рассказывать о предстоящем спектакле. Друзья же все равно продолжали перешептываться.

– Ты пойдешь сегодня на тусовку к Питеру?

– Он уже говорил мне, что не знает.

– Как так? Он же держал интригу целый месяц.

– Это был медовый месяц.

– Ну так надо его поздравить, мы со свадьбы не виделись.

Тома агрессивно пнули под сидение. Он хотел было развернуться, но Джон остановил его и указал жестом на сцену.

Молодой театр, юное творчество студенческих дней. Пространство для реализации нереализуемового. Совместная ода мечтателей о надежде. В Университете был закрытый популярный творческий клуб, в котором студенты ставили небольшие театральные постановки, иногда даже пьесы. На все праздники они выступали в актовом зале и сегодняшний день был не исключение. Многие хотели попасть к ним, но получалось это у единиц. Из-за прекрасных, для любителей, постановок, администрация Университета их не трогала, благодоря чему клуб приобрел настоящую автокефальность. И правила приема устанавливали они же. Взамен их периодически отправляли выступать на разные соревнования среди учебных заведений, где они в большинстве случаев побеждали, сыскав репутацию даже за стенами своего Университета.

Спектакль был с одной стороны до банального прост, с другой – столь же сильно проникающим трагедией о несправедливости мира сего в молодые умы зрителей.

Друзья отвлеклись от своих разговоров и с упоением стали наблюдать за происходящим на сцене. Вся постановка была в стихах, отсылая нас на атмосферу произведений Шекспира.

Девушка и парень, видимо из разных домов или сословий, тайно встречались по ночам в одно и тоже время под раскидистым дубом. Романтические свидания под блеском звезд, горячие клятвы любви и верности чередовались со страстными поцелуями и тоской.

Влюбленные жаловались на несправедливую судьбу и вынужденную тайну их искренней любви. В одну из таких ночей молодой человек обнаружил подле дерева вместо возлюбленной чудовище. Он горестно и горячо стал обвинять в пропаже своей любви, гадая, что оно могло сделать с ней. Чудовище, не понимая происходящего предупреждало человека не подходить, объясняя ему, что это его дуб, и никаких людей здесь никогда не было, но влюбленный юноша отказывался слушать что-либо. «Каждую ночь мы встречались здесь». «О любовь моя, что он сделал с тобой?» – с этими словами молодой человек выхватил меч и переступил владения чудовища. Между ними завязалась ожесточенная борьба.

Не то чтобы Джон, Том и Мари не бывали раньше в театре. Они видели куда более сильные спектакли, чем этот. Но почему-то творческая энергия от таких же студентов, как и они – завораживала. Искусство потоками необузданной, дикой, первозданной энергией струилось со сцены и проникало к ним в кровь, в душу и отчаянно пульсировало в груди, сопереживая. Вдохновляя.

Юноша пронзил своим клинком чудовище, оно упало, утаскивая его за собой на землю под раскидистым деревом, где еще прошлой ночью влюбленные целовались под безразличным ликом луны. Теперь же ее холодный, как сама судьба, свет падал на окровавленные тела. Чудовище, прижимая к себе юношу (наоборот), заговорило голосом его возлюбленной. «Где я? Почему так холодно мне в объятьях твоих?». «Вижу свет и кажется ухожу я». Чудовище умирает, и юноша, обнимая его горько плачет, восклицая: «Что сделал я с тобой, любовь моя?». Алой струей кровь его начинает потихоньку сочиться из-под нарядного кафтана. Прохладная ночь принимает ее и горячий пар поднимается туманом к ветвям раскидистого дуба. Юноша радуется близкой смерти, падая в ее нежные объятия, желая встретиться со своей возлюбленной. Видя бездыханные тела чудовища и своего суженного, опоздавшая девушка выходит из-за раскидистого дуба. Кажется, что листья древа отливают багрянцем, в бледном свете все той же, неизменно безразличной луны. Возводя очи горе, она падает на колени, нежно обнимая упокоенный лик юноши. «О судьба!». «Так счастлива я, что оставил мне ты клинок свой, любимый». «Навечно вместе будем мы» – с этими словами она пронзает грудь свою хладным металлом. Ответом ей был шелест багряных листьев раскидистого дуба, да безразличный лунный свет. Занавес.

Зал грянул аплодисментами и криками «браво!». Прослезившаяся Мари, утирала слезы багряным платочком Джона. Друзья в немом восторге, преисполненном горести молча смотрели в пустоту, забыв присоединиться к аплодисментам. Режиссер с актерами вышли на поклон, кто-то приносил им цветы.

Не с первого раза Мари удалось добиться своего предназначения от зажигалки в руках и прикурить сигарету. Виною этому был тремор. Если бы ее спросили, о чем она мечтает и к чему стремиться, она бы не задумываясь ответила: «Избавиться от дурацкого тремора». Возле входа в университет толпились студенты. Старшекурсники созывали

первокурсников на посвят в какое-то душное помещение с музыкой и диджеем. Друзья стояли. Дождь стих.

– Так ты идешь?

– Как бы сказать…

Том перебил Джона:

– Говори, как есть, брат. Да-да, нет-нет?

– Нет.

– Питер же обидеться, что он скажет?

Мари потушила сигарету и добавила:

– Вот сейчас и узнаем.

Возле остановки стояла рослая фигура светловолосого юноши, скрестив руки на груди и улыбалась.

Глава 3

– Вы не думали почему море такое шумное? Оно все время хочет нам что-то ск