Важные разговоры пахнут малиной

Важные разговоры пахнут малиной

Прежде, чем будут слова

«Я бы научил тебя жить, но я сам не умею Делаю как знаю – падаю, смеюсь, робею Ну, и что? Не боюсь оступаться, вниз лететь Это лучше, чем не делать, а только лишь хотеть Научить тебя жить? Да я сам не умею Делаю как знаю – падаю, смеюсь, робею Ну, и что? Не боюсь оступаться, вниз лететь Это лучше, чем не делать, а только лишь хотеть»

– Матвей Князев «Научить тебя жить?»

Дорогой читатель, или читательница!

Вы когда-нибудь замечали, как рождается чувство? Оно не приходит с громкими признаниями на пороге под проливным дождём. Не начинается с идеально составленного сообщения в два часа ночи. Оно не похоже на сцену из романтического фильма.

Оно приходит тише. Гораздо тише. Пахнет корицей и свежей выпечкой в тёплом лифте. Пачкает руки мукой на кухне, где ещё пахнет краской от новой мебели. Звучит тихой песней на гитаре за тонкой стеной, которую кто-то включил, просто чтобы заглушить стук собственного сердца.

Оно – в случайном взгляде поверх монитора, длящемся на секунду дольше, чем положено. В краске на кончиках ушей, когда вы тянетесь за чайником одновременно. В дурацком, неловком молчании, которое вдруг становится самым честным разговором в вашей жизни.

Этот сборник – не про слова. Слова придут потом. Когда испекутся пироги, когда закончатся ночные смены, когда исчерпаются все предлоги для случайных встреч. Эти истории – о том, что происходит раньше.

О том, как два одиночества, блуждающие в осенней промозглости, по едва уловимой прихоти судьбы сталкиваются – и узнают друг в друге родственное тепло. Как холодок в груди понемногу оттаивает от прикосновения тёплой кружки, пододвинутой через стол. Как раздражение внезапно оборачивается пониманием, а понимание – той самой нежностью, которую так страшно произнести вслух.

Здесь нет идеальных героев. Здесь есть живые люди. С мокрыми от дождя волосами, с усталостью в глазах после долгого дня, с неловкими жестами и невысказанными мыслями. Они не умеют любить по правилам. Они просто учатся это делать – падая, смеясь, робея. Шлёпая по лужам, пачкая руки в муке, обжигая губы о что-то горячее.

И прежде чем между ними будут произнесены главные, решающие слова, случится самое важное. Они подарят друг другу молчаливую булку с корицей. Отправят сториз с городской аллеи. Купят вафельницу, о которой когда-то мечтали. Разрежут пополам шоколадный круассан в тёмной офисной кухне.

Их души, миллиарды лет путешествовавшие по Вселенной в виде звёздной пыли, наконец-то вспомнят друг друга. Так что сделайте глубокий вдох. Прислушайтесь. Прикоснитесь.

Самое главное всегда начинается прежде, чем будут слова.

С любовью, Дарья Краснова

Кроссовки солнечного сентября

Солнце яркими лучами пробивалось сквозь деревья, уже начавшие свое желтое сентябрьское путешествие, и крыши многоэтажек, что ровными кубиками возвышались над субботним городом.Мимо проходили люди. Каждый по своим делам. Кто-то спешил, а кто-то просто прогуливался. В сентябре, особенно в такие теплые и сухие дни, все больше людей старались выбираться на улицу в попытке поймать эти солнечные деньки, когда не нужно было перепрыгивать через лужи на переходе, и спешить в тепло, чтобы обсохнуть после дождя. Ветер, уже успевший остынуть после августа, с особой нежностью, будто боясь потревожить, развевал ее темные кудри, мелкими волнами мягко лежащими на ее плечах.

Некоторые прохожие странно косились на нее, держащую в руках блокнот. Словно в современном мире все, что нужно – было в телефоне, а подобные бумажные вещи были пережитком прошлого. Возможно, конечно, это было простым любопытством – бумажный блокнот, девушка-левша, и ее невозмутимое нахождение на лавке аллеи в разгар выходного дня. Сложно было пройти мимо не обратив внимания.

Её откровенно забавляла такая реакция прохожих. По глазам, спешно отведенным в сторону, стоило ей только поднять взгляд от бумаги, был виден интерес – писатель? Книга? Просто дневник? Было забавно, а оттого не менее интересно и необычно попытаться хотя бы мысленно угадать, что было в этом блокноте.

Она поднимает глаза от бумаги, неспешно обводя глазами улицу. Кроме желтых листьев на серой каменной кладке тротуара, и велосипедистов, проезжавших мимо, взгляду не за что было зацепиться.

***

Выложенная сториз с городской аллеи неподалеку от клуба зацепила в нем что-то внутри. Она, словно играясь именно с ним, говорила: “осмелишься подойти?”. От работы голова гудела, и единственное решение, которое ему сейчас казалось правильным – не просто идти, а бежать к ней. Один лестничный пролет. Второй. Третий. Дверь торгового центра. Наконец-то – улица! Ходьба быстро сменилась бегом, но остановил переход со светофором. Сердце колотилось так, словно он пробежал марафон. Яркое сентябрьское солнце упало на глаза, заставив зажмуриться.

Красный сигнал казался слишком долгим, и он был уже готов поверить в его бесконечность. Зелёный! Шаг быстро сменился бегом. Асфальт словно пружинил от его кроссовок, подталкивая его ближе. Добежав до аллеи, он оглянулся, ища ее глазами. И на секунду его сердце болезненно екнуло, когда он не нашел. “Неужели ушла?” – пронеслось в голове, но увидев знакомую кудрявую голову, он замер. Солнечный свет падал на нее из-под крон деревьев. Ее глаза сосредоточенно скользили по странице блокнота, рука выводила неровным округлым почерком буквы. Нежный ветер трепетно развевал ее волосы, словно убирая их с ее лица, чтобы не отвлекали от создания текста.

Сердце екнуло еще раз. Следом – волна тепла по всему телу и… Ступор. Он вдруг осознал, что сделал – прибежал к ней из-за сториз, наспех накинув свою тренерскую толстовку. И что он ей скажет? “Я увидел твою историю и прибежал”? Конечно, для комплекта можно и улыбнуться как маньяк! Но, собрав волю в кулак, он подошел к ней, невольно расплываясь в легкой улыбке – она все еще смотрела на бумагу, и только когда она дописала предложение, она подняла глаза. Смутилась.

– Привет, – Марат глупо улыбнулся, аккуратно садясь на лавку рядом. Не слишком близко, но и не слишком далеко. Ситуация была пиком неловкости, и, наверное, самым странным, что происходило с ним в его размеренной спокойной жизни.

– Привет, – Злата удивленно смотрит на него, не понимая, что он тут забыл. У него, вроде как, еще рабочий день. Да и, как он ее нашел? Точно. Сториз. Стоп, сториз?

– Извини, что отвлёк тебя, просто… – он проводит широкой ладонью по коротким темным волосам и снова улыбается, – …хотел тебя увидеть.

Она замирает, чувствуя, как уши начинают гореть от жара, а потом это тепло спускается к щекам, шее, и теряется где-то под ребрами. Он хотел её увидеть. Вот так, просто? Она смотрит на него немного удивленно, не понимая, что происходит – видеть его рядом без включенного таймера и пыхтящего неподалеку клиента было странно.

– Слушай, а ты не хочешь завтра, например, сходить в кофейню? Тут есть хорошая неподалеку, – Марат улыбается, пытаясь понять по ее неловкой улыбке, что она сейчас вообще думает обо всей этой ситуации.

– Хочу, но пообещай, что оденешься потеплее, – Злата вдруг хихикает, расплываясь в широкой улыбке, и заражает смехом Марата.

Да, возможно ситуация действительно казалась глупой и неловкой. Но все в ней было искренним: теплое солнце сентября, его черные кроссовки, ее блокнот, и их смущенные широкие улыбки. Не все истории должны быть идеальными, ведь именно в их спонтанной, эмоциональной горячести и кроется настоящая искренность, от которой замирает сердце, и пропадает ощущение неловкости.

Тонкие стены

Двери лифта не успевают закрыться до конца – женская рука останавливает их. Когда Денис поднимает глаза и видит свою «попутчицу» внутри невольно закипает волна раздражения. Марина. Его соседка «через стенку». Любительница поиграть ночью на гитаре. Та, с кем у них взаимная «нелюбовь» друг к другу ещё с момента её переезда в дом. Денис как сейчас помнит ту ночь.

***

Денис тихо закрыл за собой дверь. Сил после задержания не осталось от слова совсем – голова гудела, как наполненный жидким металлом бак. Едва он успел поставить берцы на полку, и пройти в спальню снять форму, как звенящую тишину его квартиры прервал громкий звук гитары из-за стены. Не просто звук. Это нож, который входит в затылок с хирургической точностью и проворачивается. Каждый аккорд – это насмешка. Насмешка над его усталостью, над его желанием просто на несколько часов выпасть из этого мира.

Картонные стены обычной серой панельки не были предназначены для звукоизоляции, а, скорее, способствовали быстрому знакомству с соседями. Как принято делать в таких случаях, действовал практически “по протоколу” – сначала предупреждение. Денис стукнул по стене. Музыка стихла, но ненадолго. Уже через пару минут концерт соседей продолжился. Тогда включилось что-то холодное и железное внутри. Злость – это далеко не всегда горячая лава – со временем она становится холодной, тяжелой, как ствол табельного. Полицейский сомкнул зубы плотнее и направился к выходу, чтобы лично посетить новую соседку.

– Вы можете, пожалуйста, не играть ночью? Я только что вернулся с дежурства, мне нужно поспать, – Денис с трудом сдерживал закипающие внутри эмоции, смотря на молодую девушку не старше двадцати пяти. На её лице не дрогнул ни один мускул при виде массивной фигуры в полицейской форме. Она резко захлопнула дверь перед его носом, как-будто на лестничной площадке никого не было. Денис выругался и снова постучал, тяжелее и грубее, но из-за двери вновь раздалась музыка.

Страх. Не панический, а приземленный, ежедневный. Страх большого города, темных подъездов, чужих взглядов. И дверь – её крепость. Захлопнуть её – значит отгородиться от всего, что снаружи. От этого рева мотоциклов ночью, от пьяных криков со двора, от мужчин, которые провожают тебя глазами в лифте. А он – самый большой и страшный из них. Полицейский. Не просто сосед – силовик. В форме. С холодными глазами и сжатыми кулаками. Поэтому, когда он впервые стоял на пороге ее дома, все, до чего додумалось ее испуганное тело – резко, громко, грубо захлопнуть дверь. Сыграть что-то успокаивающее на полную. Чтобы заглушить стук собственного сердца. Чтобы он услышал не её сдавленный от страха голос, а силу, которой у нее не было.С того дня началась их негласная «война» – Денис специально включал свою музыку с утра пораньше, когда собирался на работу, мешая соседке спать, а Марина играла ночами на гитаре так, что сосед не мог уснуть до глубокой ночи.

***

Поток неприятных воспоминаний прерывает дернувшийся с громким стуком лифт. Кабина покачнулась и горящая под потолком лампа моргнула. «Только этого не хватало!» – пронеслось в голове Дениса, когда он понял, что они застряли. Рядом слышится тяжёлый вздох Марины.

Девушка откидывает рукой тёмные волосы и делает шаг к панели. Марина чувствовала страх. Тот самый, приземленный, от которого холодеют пальцы и хочется сделать себя невидимой. Он заполнял собой всё пространство лифта, его гнев был почти осязаем, словно он касался ее спины склизкими щупальцами. Она знала этот взгляд – тот самый, из-за которого она когда-то захлопнула дверь, защищаясь грубостью от собственной паники, испугавшись его прихода.

И теперь они были заперты. Она старалась дышать ровнее, настраивалась говорить с диспетчером твёрдо, но внутри всё сжималось в туго натянутую струну. А диспетчер откликнулся только на третье нажатие блестящей кнопки вызова, чем повысил градус напряжения в тесной кабине еще больше.

– Все бригады заняты. Ожидайте около трех-четырех часов.– Сколько?! Вы в своём уме, девушка?!

Но на линии уже никого не было. Марина растерянно поворачивается к соседу, и устало смотрит на его недовольное выражение лица. Денис вздыхает, и отводит взгляд в сторону, чувствуя, как злость к соседке заменяется подступающим к ушам гневом к управляющей компании дома.

Полицейский чувствовал головную боль. Ту самую, знакомую, будто череп налили металлом. Весь его мир после смены сужался до одного желания – темноты и тишины. А вместо этого – она. Символ всего, что нарушало его покой. Иногда ему казалось, что жизнь специально подкидывает такие ситуации, чтобы проверить на прочность его нервы.

Он бросает на пол старую толстовку, и удобно устраивается на ткани – стоять несколько часов ему не хотелось. Хватило беготни на работе. Денис чувствует, что раздражение буквально растекается по всему телу неприятными мурашками, но кроме как передернуть плечами, ничего не может сделать – хватало только одного взгляда на соседку, чтобы вся ситуация начинала злить его ещё сильнее.

Лифт казался слишком тесным для двух. Денис в очередной раз достаёт телефон из кармана форменных полицейских брюк и смотрит на время, и вновь его не запоминает. Он медленно поднимает глаза выше, скользя сначала по теплым коричневым туфлям девушки, замечая на задней части лодыжек красные пятна натертой кожи, а затем выше.

Денис замечает, как Марина пытается незаметно переминаться с ноги на ногу, словно это должно уменьшить усталость от туфель. Высокий тонкий каблук уже ощутимо давил ей на пятки, и Денис видит, что она стоит практически на носочках, как балерина. И в нем что-то дрогнуло. Раскололось вдребезги.

– Садись, – он говорит специально тише, мягче, и вздыхает, двигаясь в сторону, кивая на место рядом с собой. Марина замешкалась, не понимая, стоит ли принимать помощь именно от него. Но в очередной раз наступив на особенно больную от мозолей правую ногу зажмурилась, поспешив присоединиться к соседу на полу лифта.

– Спасибо, – глухо отзывается Марина, сняв неудобную обувь, и поджав к себе колени. Повисла напряженная тишина, от которой казалось, что воздух вновь наполнился напряжением.

Она чувствовала от него запах холода улицы, стирального порошка и чего-то особенно стерильного. Их плечи соприкасались, даря тепло, которое они не могли разделить. Время шло так медленно, что казалось, будто кто-то поставил его на «паузу». Денис вздыхает, и откидывается головой о холодную стену лифта, пытаясь хотя бы на мгновение снизить головную боль, но металлическая панель будто отзеркаливала его состояние, и возвращала с двойной силой.

И вдруг тишину резко прерывает урчание его живота – он мечтал об ужине ещё с момента обеда, который сегодня в участке был просто ужасен. Непонятного качества котлеты, недоваренный рис без соли – Денису повезло, что с собой оказался хотя бы термос с кофе. Уголки губ Марины слегка приподнялись, и она наклонилась к своей сумке, зашуршав внутри картонным пакетом. Денис растерянно смотрит на протянутую булку, щедро посыпанную сахаром и корицей, и невольно сглатывает.

– Ешь, у меня целый пакет, – она вдруг нежно улыбнулась и активнее протянула выпечку соседу, – забрала после смены в своей пекарне.

В нос ударил запах пряностей, и живот Дениса болезненно заурчал, признавая капитуляцию. Он принимает выпечку в руки, и подталкивает термос локтем поближе к Марине, неловко улыбаясь в ответ. Горячая выпечка и слегка остывший кофе казались сейчас настоящей пищей богов. Оба с такой жадностью вгрызались в тесто, что казалось, будто их не кормили, как минимум, год.

– Ты играла «Counting Stars» сегодня…ночью? – Денис вдруг поворачивается к соседке, и видит её испуганные голубые глаза. Она дернулась, когда он наклонился чуть ближе, и невольно сжала булку в ладонях сильнее. Ругаться с ним сейчас хотелось меньше всего, поэтому его широкая фигура в форме сейчас скорее внушала угрозу, чем успокаивала.

– Да… Ты включал её прошлым утром, и мне захотелось выучить, – вдруг признается она, переводя внимание на его светлые глаза, и неожиданно замечает, что его взгляд стал мягче. В нем больше не было раздражения, которое она увидела, когда зашла в лифт. В нем было спокойствие и ненавязчивый, легкий интерес.

– У тебя хорошо получилось, – Денис вдруг улыбнулся шире, в душе признавая, что ему действительно понравилось исполнение его любимой песни. Марина растерянно уставилась на соседа, а неожиданно увидев в его глазах что-то очень тёплое – резко отвела глаза, покрывшись лёгким румянцем.

– Я учу песни из… Твоего плейлиста по утрам, – она неловко, нервно заправляет за ухо темную прядь волос, чувствуя его пристальный взгляд на себе, а Денис резко замирает, смотря на её румяные щеки. Воздух в лифте вдруг разрядился, и стало душно. Не то от выпитого кофе, не то от её слов.

– А я начал включать песни, которые проще выучить, – он прижимается затылком к стене лифта и глупо улыбается, смотря на недоеденную булку с корицей в руке. Марина смеётся, и он чувствует, как она сильнее прижалась к его плечу. Прошлую нервозность в теле сменило разлившееся внутри тепло.

– А я все думаю, почему у тебя вдруг сменился плейлист, – она с улыбкой смотрит на него и понимает, что внутри уже не чувствует от него угрозы. Как будто в этот момент их негласная «война» закончилась. Денис смеётся, и вдруг чувствует, что она положила голову на его плечо.

– Прости меня, я не знала, что ты действительно работаешь в полиции, и не спишь толком, – тихо шепчет она и вздыхает, медленно покачивая в руке кружку от термоса, словно признавая свою вину перед ней, а не Денисом, – думала так, напугать решил.

– Тогда…Прости за утренние концерты, я ни о чем не думал, – он улыбается, прижавшись щекой к её макушке, чувствуя нежный запах вишневого шампуня, а она хихикает, и приобнимает его за предплечье покрепче, словно пытаясь притянуть его ближе к себе.

Марина чувствует, как после еды в теплом помещении начинают тяжелеть веки. Она вздыхает, пытаясь сопротивляться порыву, но получается плохо, и в конце концов чувствует, как погружается в дремоту.

Денис прикрывает глаза, прислушиваясь к размеренному дыханию девушки, и переплетает свои пальцы с её, нежно поглаживая большим пальцем костяшку, и сам не замечает, как засыпает. Словно вся дневная усталость разом накатила на него, и он не мог ей сопротивляться. Во сне он чувствует, как она нежно сжимает его пальцы, и невольно расплывается в спокойной улыбке.

Сколько они просидели вот так, прижавшись к друг другу – никто из них не знал, и только когда двери лифта вдруг открылись, пара растерянно отпрянула друг от друга. Немолодой мужчина в форме ремонтника удовлетворенно кивнул, проверив, что техника работает, а Денис и Марина поспешили выбраться из лифта на свой этаж. Они нерешительно замерли у своих дверей. Денис вдруг дергает свою за ручку – Марине кажется, будто он сейчас просто зайдет и этот момент кончится, когда за ним захлопнется дверь. Но он вдруг жестом приглашает её в квартиру, расплываясь в тёплой улыбке:

– Как насчёт ужина и разговора о музыке? – а Марине дважды предлагать не надо. Она охотно забежала в гости, но уже не к надоедливому ворчливому соседу, а интересному молодому мужчине. Внутри Денис по-привычке ставит берцы на полку, а Марина, проходя мимо него, улыбается, не заметив, что неаккуратно поставила свои туфли.